Я отшатнулся. Такого не могло быть. Воздух вокруг меня становился гуще, давил, обволакивал, с трудом проникая в легкие.
И снова я услышал шепот: «Не произноси Его имени».
Я резко повернул голову в сторону звука. Доктор Эйвери стоял в дальнем конце зала, рядом с тенями, которых не должно было существовать. Он был не один. За его спиной маячили какие-то фигуры. У некоторых из них были знакомые лица. Лица из метро. Из библиотеки. Из отражений в моем зеркале.
Я отшатнулся назад, наткнувшись руками на что-то твердое — на книгу. Она была там, лежала на соседнем столе. Открытая. Я не брал ее с собой. Но она ждала.
Слова на странице сдвинулись. Я беспомощно наблюдал, как чернила изменялись и превращались во что-то новое. Одна линия, ясная и четкая, ожидающая только меня.
«Ваше имя записано».
У меня перехватило дыхание. Этот звук не был голосом, а чем-то более глубоким. Чем-то за моими мыслями, под моими ребрами, в моей крови.
И вдруг до меня дошло. Евангелие не было обычной, хоть и старинной книгой. Это было приглашение. Я его принял. А оно приняло меня. Глубокое, гудящее присутствие заполнило комнату, разрывая изнутри мой череп.
Доктор Эйвери наклонил голову. Фигуры позади него выступили вперед. И я понял, они не собираются меня убивать.
Только позвольте мне вернуться в мир, на улицы, в толпу! Позвольте мне взять Его с собой!
Не помню, как уходил из университета. Не помню, как добрался домой. Но сейчас я здесь, сижу за своим столом и пишу это.
Евангелие рядом со мной, закрытое, но никогда не закрытое по-настоящему.
Я должен его уничтожить. Сжечь, разорвать на части, закопать там, где его никто никогда не найдет.
Но чернила все еще движутся. Он пишет что-то новое. И я думаю, он ждет, когда я переверну страницу. Потому что есть еще одна вещь, которую я до сих пор не знаю.
Мое имя написано. Но я не знаю где. Или в чем. И если я переверну страницу, скорее всего, узнаю.
Я слышу, как мое имя шепчут не моим голосом. На языке, который я никогда не знал.
