Я мог бы прилететь домой на самолете, но подумал, что поездка на машине поможет прочистить голову.
У меня только что закончился четырехлетний контракт в морской пехоте, четыре самых грязных года в моей жизни. Я совершил ошибку, женившись перед отправкой в Ирак, а когда вернулся оттуда, то обнаружил, что моя жена греет чужую постель. Эта постель тоже принадлежала морскому пехотинцу, но он остался на базе, а я уехал воевать в пустыню. Я обратился к адвокатам, и нас развели за шесть месяцев, так что официально я свободен, и для меня все закончилось.
Когда я сказал отцу, что собираюсь ехать домой на машине, он понял, и лишь попросил меня быть осторожным: «Не торопись, малыш. Мы с мамой будем дома, когда ты вернешься». И я принял его слова. Я ехал через всю страну из Калифорнии в Теннесси, осматривая по пути достопримечательности и впитывая местный колорит. Я решил, что мне давно нужен такой отпуск.
Я ехал по Оклахоме, наслаждаясь видами и чувствуя, что могу вечно смотреть на проносящиеся мимо холмы и долины, когда увидел парня, стоявшего на обочине с вытянутым вверх большим пальцем. Он был молод, и явно не достиг возраста, чтобы записаться на службу, хотя носил армейскую форму. Был июль, стояла удушающая жара, а он был одет в камуфляж и френч, что выглядело весьма старинным. Ветерок ерошил его волосы, откидывая их назад резкими порывами, и это мне напомнило детей, сдувающих пух с одуванчиков. Может, дело было в куртке, а может, в выражении его лица, которое говорило о неприкрытом желании ехать, но я остановился рядом с ним и опустил окно.
— Эй, малыш, тебя подвезти?
Он обратил на меня взгляд своих прекрасных небесно-голубых глаз, и я никогда не забуду его слова. Иногда я до сих пор слышу их во сне:
— Конечно. Вы можете подвезти меня до Макмэна, мистер? Бог будет вам благодарен, если вы это сделаете.
Мне это показалось немного удивительным, но я сказал ему, чтобы он забирался, и он с радостью это сделал.
Знаки показывали, что Макмэн находится примерно в тридцати милях отсюда, и я ожидал, что парень будет болтать без остановки всю дорогу. К моему удивлению, он был тихим, его глаза были закрыты, а голова опущена в течение первых нескольких минут. Мне потребовалась секунда, чтобы понять, что он молится, а когда он закончил, то сел нормально и нацепил на лицо полусумасшедшую улыбку.
— Бог сказал тебе, что я был честным человеком? — спросил я, скорее для того, чтобы разрядить обстановку.
Если честно, у меня не было желания с ним разговаривать.
— Он просил поблагодарить вас за помощь, господин. Вы будете щедро вознаграждены в его королевстве.
Я кивнул, думая, что мне пригодится любая помощь, которую я смогу получить. Чем дальше мы ехали, тем больше я начинал подозревать, что с парнем что-то не так. Он всю дорогу смотрел вперед, его голубые глаза были устремлены на горизонт, а его рот, казалось, был застывшим в вечной усмешке. Он был не так молод, как мне показалось, может, 18 или 19 лет, и на куртке было трафаретное имя Харрис. На ней также было много нашивок, которые получают за службу, а на левой стороне груди что-то выпирало. Холодная дрожь пробежала по моему телу, когда я понял, что это пистолет.
— Ты выглядишь немного молодо для службы, парень, — сказал я, пытаясь развеять некоторые из своих страхов. — Твой брат дал тебе эту куртку? Он был в Ираке, как и я?
— Мой отец оставил ее мне, когда умер, — буднично ответил он.
— Жаль это слышать. Он был в Ираке?
— Война в Персидском заливе. Он записался до того, как она началась, и пробыл там пару лет после того, как она закончилась.
Я кивнул:
— Держу пари, он тебе рассказывал много историй. Я тоже был в деле, и могу рассказать тебе одну.
Я собирался поведать одну из сказок из «Песочницы», но парень внезапно оборвал меня, сказав то, чего я меньше всего ожидал.
— Вы верите в Бога, мистер?
Я моргнул, тема оказалась для меня неожиданной.
— Не совсем, малыш, — честно ответил я. — Я атеист с тех пор, как побывал там, за границей.
Я ожидал негатива с его стороны, но парень просто кивнул.
— Он прощает тебя за это. Папа был таким же, как ты, до того, как ушел на войну. Он увидел там много плохих вещей и вернулся оттуда в поисках Бога. Он сказал, что увидел там кое-что, что напугало его и заставило захотеть стать лучше, и он не мог бы стать лучше без посторонней помощи. Поэтому он вернулся и начал искать цель, и он ее нашел. Он нашел много людей, предлагающих цель, но только одного, который сам ее достиг. К тому времени, как я родился, он был частью Семьи.
Я вежливо слушал, не желая прерывать паренька, но то, как он рассказывал о поисках Бога его отцом, меня немного обеспокоило. Эти его воспоминания не казались мне счастливыми.
— Я родился в Семье. Отец Маркус был всем для нас, нашим учителем, нашим проповедником, нашим вторым отцом и нашим спасением. Он объединил множество людей, множество потерянных людей, но этого было недостаточно. Отец Маркус хотел большего. У него были планы, большие планы, но они не обернулись для нас чем-то хорошим.
Он молчал минуту, глядя в зеркало и, казалось, погрузившись в свои мысли. Я снова подумал, что он, должно быть, не смог окончить школу, или просто с ним было что-то не так. Хотя его глаза выглядели таким образом, словно он испытывал самую сильную боль, какую только можно себе представить, и на нем все еще была эта наклеенная улыбка, которая никогда не достигала этих глаз. Он был похож на куклу с проблемным хозяином, на куклу, которая улыбается, несмотря на свое разрушение.
— Когда мне было десять, отец Маркус сказал прихожанам, что приближается конец света. Он сказал им, что правительство собирается прийти и забрать все, что мы построили здесь, что Дьявол настроен против нас, и нам нужно бежать. Он сказал всем продать свои вещи, принести самый минимум и прийти в место, которое он нашел. Это была ферма на окраине города, большая ферма, которая когда-то была молочной. Они отдали ему свои деньги, чтобы он мог обеспечить им рай, свободный от всего, что может сделать правительство, дьявол или кто-либо еще, и приехали туда, чтобы начать новую жизнь. Мы надеялись, что это будет наш рай, но это был не рай. В конце концов, это была тюрьма.
Я почувствовал, как по моей спине пробежал холодок. Я хотел сказать ему, чтобы он остановился. Я не хотел слышать конец, но вместо этого я просто слушал. Парень страдал, это было достаточно ясно, но его история была такой захватывающей. Это было похоже на одну из тех настоящих криминальных историй, тех, которые настолько плохи, что вы просто знаете, что это должно быть правдой. Я не сводил глаз с дороги и слушал, просто позволяя ему рассказывать, уже зная, что у нее не будет счастливого конца.
— Мы были, по сути, его рабами. Мы работали в полях, мы заботились о животных, мы содержали большой дом, где он жил, и выполняли его приказы. Отец Маркус спускался вниз, чтобы каждую ночь извергать адское пламя и передавать новые указы и правила. Мужчинам не разрешалось находиться в большом доме. Никто, кроме отца Маркуса, не мог возлечь с женщиной, даже в браке. Все дети были детьми отца Маркуса, но его настоящие дети были особенными. В конце концов, он забрал всех женщин, которые ему нравились, в дом, чтобы «заселить землю». Он забрал мою сестру с собой, и мы больше никогда ее не видели. Людям это не очень нравилось, но что они могли сделать? Отец Маркус защищал нас от апокалипсиса, верно? Поэтому мы следовали его приказам, пока все не развалилось.
Затем мы въехали на окраину Макмана. Фермы и амбары заставили меня вспомнить место, о котором говорил ребенок. Я вдруг задумался, куда мы едем, и почему ребенок так сильно хотел отправиться в Макман? Каждая миля казалась бесконечным маршем, и я боялся, что путешествие подойдет к концу.
— Где? — начал я, но парень, казалось, ожидал моего вопроса.
— Оставайтесь на главной дороге, мистер, — сказал он, прочищая горло, прежде чем продолжить.
Он казался сухим, как старая палка, и когда я потянулся за сиденье и предложил ему колу из холодильника, он взял ее с улыбкой. Я задавался вопросом, зачем я это сделал? Я не хотел, чтобы ребенок продолжал, но в каком-то смысле я хотел. Мне нужен был конец, мне нужно было узнать, чем все это кончилось. Я был любопытным ублюдком, как оказалось, и мне нужно было увидеть тела на этой детской тропе.
— И вот однажды он собрал нас в амбаре и сказал, что конец близок. Он сказал нам, что нужно подготовиться к отъезду, потому что сегодня вечером мы встретимся с Богом. Он дал всем что-то выпить, что-то в красной чашке, и мы все выпили. Никто не спорил, никто не боролся с ним. Наши мозги были настолько промыты, что, если бы он попросил, мы бы прыгнули под поезд, который в шесть пятнадцать каждый день проходит около фермы. Все пили, все слушались, и все умерли, кроме меня. Я очнулся в больнице с трубками в руках и запястьями, привязанными к кровати. Там были полицейские, один из них ждал меня в комнате, и у них были вопросы. Оказалось, что это они пришли и нашли всех мертвыми, валявшимися вокруг амбара, как куклы, но им удалось спасти меня. В самом амбаре начался пожар, и многие тела так и остались неопознанными, в том числе тело отца Маркуса. Я не знаю, почему я выжил, когда все остальные умерли, и это долгое время съедало меня. Отец Маркус, моя семья, все ушли, а я остался жить. Никто из родственников не хотел иметь со мной ничего общего, мой отец сжег много мостов, прежде чем мы вошли в Семью, и родня не хотела принимать капризного шестнадцатилетнего подростка, который только что прошел через ад. Поэтому меня взяли в систему общественного надзора, и я кочевал из одной приемной семьи в другую, пока пару недель назад не случилось ЭТО.
Я крепко сжал руль, внезапно очень забеспокоившись о том, что мы можем найти в Макмане. Город приближался, милый старый кирпичный городок, который выглядел очень живописно. Мы проехали здание новой церкви. Парень бросил на нее сердитый взгляд и похлопал себя по груди.
Я вдруг задумался, кого же в Макмане этому парню нужно было увидеть?
— Я смотрел телевизор в доме престарелых, где меня заставляли подрабатывать, и тут показали рекламу одной церкви. Ее пастор показался мне очень знакомым. И знакомым было то, что он говорил своим прихожанам. Он говорил о мире и Божьей любви, но совсем другой голос я слышал в глубине своего сознания. Этот голос говорил, что я должен стать мечом Всевышнего, чтобы отсечь неправедных от его среды.
Он снова похлопал по пистолету под курткой, шепча молитву, и у меня волосы встали дыбом, потому что от парня повеяло чем-то странным и чуждым. В этот момент он чувствовал себя очень праведным.
Мы уже были в городе, катились по Мэйн-стрит, и он попросил меня остановиться. Я высадил его на светофоре, и он поблагодарил меня, сказав, что дальше доберется сам. Он одарил меня настоящей улыбкой, а не той дурацкой, которая была у него на лице всю дорогу, пока он рассказывал свою грустную историю, и помахал мне рукой.
— Бог благословит вас, мистер. Я пойду делать его работу.
Затем он пошел по тротуару, а я сидел и смотрел ему вслед, пока кто-то вежливо не посигналил мне сзади, и мне пришлось ехать дальше.
Я не был уверен, что делать, когда выезжал из города. Если этот пастор действительно так изуродовал ребенка, то, возможно, он сам напросился. Но было ли это действительно моим решением? В конце концов, я позвонил в полицию Макмэна и рассказал им о своих подозрениях. Я рассказал им о ребенке и истории, которую он мне поведал, но не думаю, что они восприняли меня всерьез. В любом случае, я проявил должную осмотрительность.
Я все еще думал об этом, когда остановился на ночь в мотеле, гадая, лежа в кровати, где находится этот парень и что делает.
Утром, когда проснулся, сразу включил новости. Ведущий рассказывал, что пастор Майкл Уилер был застрелен прямо на проповеди перед своей общиной. Парень, который стрелял, задержан, но полиция уже заявила, что он психически нездоров, и это, вероятно, было убийством в отместку. ФБР утверждает, что убитый пастор был известен и под другими именами, в том числе, как отец Маркус. Полиция разыскивает таинственного звонившего, который предупредил их о возможном покушении, и у них много вопросов к этому человеку.
Я покинул Оклахому так быстро, как только мог, вздрагивая каждый раз, когда видел полицейского.
Это произошло пару лет назад, и я до сих пор никому не рассказывал об этом.
И это тяготит меня с тех пор, как тот парень вышел из моей машины на Мэйн-стрит. Теперь я верю, что он был прав, когда говорил, что Бог благословит меня. Я благополучно вернулся домой, нашел работу, которая хорошо оплачивалась, встретил любовь всей моей жизни и довольно легко устроил супружеское счастье. Все это казалось очень легким, и я не могу не задаться вопросом, не было ли в этом божественной помощи.
У меня только что закончился четырехлетний контракт в морской пехоте, четыре самых грязных года в моей жизни. Я совершил ошибку, женившись перед отправкой в Ирак, а когда вернулся оттуда, то обнаружил, что моя жена греет чужую постель. Эта постель тоже принадлежала морскому пехотинцу, но он остался на базе, а я уехал воевать в пустыню. Я обратился к адвокатам, и нас развели за шесть месяцев, так что официально я свободен, и для меня все закончилось.
Когда я сказал отцу, что собираюсь ехать домой на машине, он понял, и лишь попросил меня быть осторожным: «Не торопись, малыш. Мы с мамой будем дома, когда ты вернешься». И я принял его слова. Я ехал через всю страну из Калифорнии в Теннесси, осматривая по пути достопримечательности и впитывая местный колорит. Я решил, что мне давно нужен такой отпуск.
Я ехал по Оклахоме, наслаждаясь видами и чувствуя, что могу вечно смотреть на проносящиеся мимо холмы и долины, когда увидел парня, стоявшего на обочине с вытянутым вверх большим пальцем. Он был молод, и явно не достиг возраста, чтобы записаться на службу, хотя носил армейскую форму. Был июль, стояла удушающая жара, а он был одет в камуфляж и френч, что выглядело весьма старинным. Ветерок ерошил его волосы, откидывая их назад резкими порывами, и это мне напомнило детей, сдувающих пух с одуванчиков. Может, дело было в куртке, а может, в выражении его лица, которое говорило о неприкрытом желании ехать, но я остановился рядом с ним и опустил окно.
— Эй, малыш, тебя подвезти?
Он обратил на меня взгляд своих прекрасных небесно-голубых глаз, и я никогда не забуду его слова. Иногда я до сих пор слышу их во сне:
— Конечно. Вы можете подвезти меня до Макмэна, мистер? Бог будет вам благодарен, если вы это сделаете.
Мне это показалось немного удивительным, но я сказал ему, чтобы он забирался, и он с радостью это сделал.
Знаки показывали, что Макмэн находится примерно в тридцати милях отсюда, и я ожидал, что парень будет болтать без остановки всю дорогу. К моему удивлению, он был тихим, его глаза были закрыты, а голова опущена в течение первых нескольких минут. Мне потребовалась секунда, чтобы понять, что он молится, а когда он закончил, то сел нормально и нацепил на лицо полусумасшедшую улыбку.
— Бог сказал тебе, что я был честным человеком? — спросил я, скорее для того, чтобы разрядить обстановку.
Если честно, у меня не было желания с ним разговаривать.
— Он просил поблагодарить вас за помощь, господин. Вы будете щедро вознаграждены в его королевстве.
Я кивнул, думая, что мне пригодится любая помощь, которую я смогу получить. Чем дальше мы ехали, тем больше я начинал подозревать, что с парнем что-то не так. Он всю дорогу смотрел вперед, его голубые глаза были устремлены на горизонт, а его рот, казалось, был застывшим в вечной усмешке. Он был не так молод, как мне показалось, может, 18 или 19 лет, и на куртке было трафаретное имя Харрис. На ней также было много нашивок, которые получают за службу, а на левой стороне груди что-то выпирало. Холодная дрожь пробежала по моему телу, когда я понял, что это пистолет.
— Ты выглядишь немного молодо для службы, парень, — сказал я, пытаясь развеять некоторые из своих страхов. — Твой брат дал тебе эту куртку? Он был в Ираке, как и я?
— Мой отец оставил ее мне, когда умер, — буднично ответил он.
— Жаль это слышать. Он был в Ираке?
— Война в Персидском заливе. Он записался до того, как она началась, и пробыл там пару лет после того, как она закончилась.
Я кивнул:
— Держу пари, он тебе рассказывал много историй. Я тоже был в деле, и могу рассказать тебе одну.
Я собирался поведать одну из сказок из «Песочницы», но парень внезапно оборвал меня, сказав то, чего я меньше всего ожидал.
— Вы верите в Бога, мистер?
Я моргнул, тема оказалась для меня неожиданной.
— Не совсем, малыш, — честно ответил я. — Я атеист с тех пор, как побывал там, за границей.
Я ожидал негатива с его стороны, но парень просто кивнул.
— Он прощает тебя за это. Папа был таким же, как ты, до того, как ушел на войну. Он увидел там много плохих вещей и вернулся оттуда в поисках Бога. Он сказал, что увидел там кое-что, что напугало его и заставило захотеть стать лучше, и он не мог бы стать лучше без посторонней помощи. Поэтому он вернулся и начал искать цель, и он ее нашел. Он нашел много людей, предлагающих цель, но только одного, который сам ее достиг. К тому времени, как я родился, он был частью Семьи.
Я вежливо слушал, не желая прерывать паренька, но то, как он рассказывал о поисках Бога его отцом, меня немного обеспокоило. Эти его воспоминания не казались мне счастливыми.
— Я родился в Семье. Отец Маркус был всем для нас, нашим учителем, нашим проповедником, нашим вторым отцом и нашим спасением. Он объединил множество людей, множество потерянных людей, но этого было недостаточно. Отец Маркус хотел большего. У него были планы, большие планы, но они не обернулись для нас чем-то хорошим.
Он молчал минуту, глядя в зеркало и, казалось, погрузившись в свои мысли. Я снова подумал, что он, должно быть, не смог окончить школу, или просто с ним было что-то не так. Хотя его глаза выглядели таким образом, словно он испытывал самую сильную боль, какую только можно себе представить, и на нем все еще была эта наклеенная улыбка, которая никогда не достигала этих глаз. Он был похож на куклу с проблемным хозяином, на куклу, которая улыбается, несмотря на свое разрушение.
— Когда мне было десять, отец Маркус сказал прихожанам, что приближается конец света. Он сказал им, что правительство собирается прийти и забрать все, что мы построили здесь, что Дьявол настроен против нас, и нам нужно бежать. Он сказал всем продать свои вещи, принести самый минимум и прийти в место, которое он нашел. Это была ферма на окраине города, большая ферма, которая когда-то была молочной. Они отдали ему свои деньги, чтобы он мог обеспечить им рай, свободный от всего, что может сделать правительство, дьявол или кто-либо еще, и приехали туда, чтобы начать новую жизнь. Мы надеялись, что это будет наш рай, но это был не рай. В конце концов, это была тюрьма.
Я почувствовал, как по моей спине пробежал холодок. Я хотел сказать ему, чтобы он остановился. Я не хотел слышать конец, но вместо этого я просто слушал. Парень страдал, это было достаточно ясно, но его история была такой захватывающей. Это было похоже на одну из тех настоящих криминальных историй, тех, которые настолько плохи, что вы просто знаете, что это должно быть правдой. Я не сводил глаз с дороги и слушал, просто позволяя ему рассказывать, уже зная, что у нее не будет счастливого конца.
— Мы были, по сути, его рабами. Мы работали в полях, мы заботились о животных, мы содержали большой дом, где он жил, и выполняли его приказы. Отец Маркус спускался вниз, чтобы каждую ночь извергать адское пламя и передавать новые указы и правила. Мужчинам не разрешалось находиться в большом доме. Никто, кроме отца Маркуса, не мог возлечь с женщиной, даже в браке. Все дети были детьми отца Маркуса, но его настоящие дети были особенными. В конце концов, он забрал всех женщин, которые ему нравились, в дом, чтобы «заселить землю». Он забрал мою сестру с собой, и мы больше никогда ее не видели. Людям это не очень нравилось, но что они могли сделать? Отец Маркус защищал нас от апокалипсиса, верно? Поэтому мы следовали его приказам, пока все не развалилось.
Затем мы въехали на окраину Макмана. Фермы и амбары заставили меня вспомнить место, о котором говорил ребенок. Я вдруг задумался, куда мы едем, и почему ребенок так сильно хотел отправиться в Макман? Каждая миля казалась бесконечным маршем, и я боялся, что путешествие подойдет к концу.
— Где? — начал я, но парень, казалось, ожидал моего вопроса.
— Оставайтесь на главной дороге, мистер, — сказал он, прочищая горло, прежде чем продолжить.
Он казался сухим, как старая палка, и когда я потянулся за сиденье и предложил ему колу из холодильника, он взял ее с улыбкой. Я задавался вопросом, зачем я это сделал? Я не хотел, чтобы ребенок продолжал, но в каком-то смысле я хотел. Мне нужен был конец, мне нужно было узнать, чем все это кончилось. Я был любопытным ублюдком, как оказалось, и мне нужно было увидеть тела на этой детской тропе.
— И вот однажды он собрал нас в амбаре и сказал, что конец близок. Он сказал нам, что нужно подготовиться к отъезду, потому что сегодня вечером мы встретимся с Богом. Он дал всем что-то выпить, что-то в красной чашке, и мы все выпили. Никто не спорил, никто не боролся с ним. Наши мозги были настолько промыты, что, если бы он попросил, мы бы прыгнули под поезд, который в шесть пятнадцать каждый день проходит около фермы. Все пили, все слушались, и все умерли, кроме меня. Я очнулся в больнице с трубками в руках и запястьями, привязанными к кровати. Там были полицейские, один из них ждал меня в комнате, и у них были вопросы. Оказалось, что это они пришли и нашли всех мертвыми, валявшимися вокруг амбара, как куклы, но им удалось спасти меня. В самом амбаре начался пожар, и многие тела так и остались неопознанными, в том числе тело отца Маркуса. Я не знаю, почему я выжил, когда все остальные умерли, и это долгое время съедало меня. Отец Маркус, моя семья, все ушли, а я остался жить. Никто из родственников не хотел иметь со мной ничего общего, мой отец сжег много мостов, прежде чем мы вошли в Семью, и родня не хотела принимать капризного шестнадцатилетнего подростка, который только что прошел через ад. Поэтому меня взяли в систему общественного надзора, и я кочевал из одной приемной семьи в другую, пока пару недель назад не случилось ЭТО.
Я крепко сжал руль, внезапно очень забеспокоившись о том, что мы можем найти в Макмане. Город приближался, милый старый кирпичный городок, который выглядел очень живописно. Мы проехали здание новой церкви. Парень бросил на нее сердитый взгляд и похлопал себя по груди.
Я вдруг задумался, кого же в Макмане этому парню нужно было увидеть?
— Я смотрел телевизор в доме престарелых, где меня заставляли подрабатывать, и тут показали рекламу одной церкви. Ее пастор показался мне очень знакомым. И знакомым было то, что он говорил своим прихожанам. Он говорил о мире и Божьей любви, но совсем другой голос я слышал в глубине своего сознания. Этот голос говорил, что я должен стать мечом Всевышнего, чтобы отсечь неправедных от его среды.
Он снова похлопал по пистолету под курткой, шепча молитву, и у меня волосы встали дыбом, потому что от парня повеяло чем-то странным и чуждым. В этот момент он чувствовал себя очень праведным.
Мы уже были в городе, катились по Мэйн-стрит, и он попросил меня остановиться. Я высадил его на светофоре, и он поблагодарил меня, сказав, что дальше доберется сам. Он одарил меня настоящей улыбкой, а не той дурацкой, которая была у него на лице всю дорогу, пока он рассказывал свою грустную историю, и помахал мне рукой.
— Бог благословит вас, мистер. Я пойду делать его работу.
Затем он пошел по тротуару, а я сидел и смотрел ему вслед, пока кто-то вежливо не посигналил мне сзади, и мне пришлось ехать дальше.
Я не был уверен, что делать, когда выезжал из города. Если этот пастор действительно так изуродовал ребенка, то, возможно, он сам напросился. Но было ли это действительно моим решением? В конце концов, я позвонил в полицию Макмэна и рассказал им о своих подозрениях. Я рассказал им о ребенке и истории, которую он мне поведал, но не думаю, что они восприняли меня всерьез. В любом случае, я проявил должную осмотрительность.
Я все еще думал об этом, когда остановился на ночь в мотеле, гадая, лежа в кровати, где находится этот парень и что делает.
Утром, когда проснулся, сразу включил новости. Ведущий рассказывал, что пастор Майкл Уилер был застрелен прямо на проповеди перед своей общиной. Парень, который стрелял, задержан, но полиция уже заявила, что он психически нездоров, и это, вероятно, было убийством в отместку. ФБР утверждает, что убитый пастор был известен и под другими именами, в том числе, как отец Маркус. Полиция разыскивает таинственного звонившего, который предупредил их о возможном покушении, и у них много вопросов к этому человеку.
Я покинул Оклахому так быстро, как только мог, вздрагивая каждый раз, когда видел полицейского.
Это произошло пару лет назад, и я до сих пор никому не рассказывал об этом.
И это тяготит меня с тех пор, как тот парень вышел из моей машины на Мэйн-стрит. Теперь я верю, что он был прав, когда говорил, что Бог благословит меня. Я благополучно вернулся домой, нашел работу, которая хорошо оплачивалась, встретил любовь всей моей жизни и довольно легко устроил супружеское счастье. Все это казалось очень легким, и я не могу не задаться вопросом, не было ли в этом божественной помощи.
