Это началось незаметно. Настолько незаметно, что большинство людей этого не заметили, простите за тавтологию. Сегодня кто-то не пришел на встречу, завтра кто-то не вышел на работу, и так далее. Сначала эти события никто не связывал воедино. Люди исчезают все время, сбегают, гибнут от несчастных случаев, а кто-то просто хочет скрыться. Но в реальности все было не так.
Целые семьи перестали отвечать на телефонные звонки. Офисы пустовали. Человек шел проверить соседа и находил незапертую дверь, дымящийся кофе на столе и совершенно пустой дом. Это было не просто отсутствие — все выглядело, словно люди были стерты из этого мира. Никаких признаков борьбы. Никаких подсказок, куда они ушли.
Сначала СМИ не уловили суть событий. Было несколько репортажей о «странных исчезновениях», которые терялись в массе других новостей. Только когда все стало очевидно, и люди поняли, что происходит, привычный мир уже разваливался.
Теперь новости взорвались теориями, одна безумнее другой.
«Массовые исчезновения на континентах».
«Глобальная паника: миллионы людей исчезают за одну ночь».
Некоторые утверждали, что это был божественный суд, другие — космическое событие — разрыв самой реальности. Теории рождались быстрее, чем их успевали опровергать. Инопланетяне, правительственные эксперименты, какое-то новое оружие — масса предположений, но ни одного ответа.
Сначала я цеплялась за надежду, что меня это не коснется. Исчезновения происходили с незнакомцами в других местах. Но отрицание — вещь хрупкая, и мое разбилось вдребезги, когда я отправилась навестить сестру.
Входная дверь открыта. По телевизору показывали повтор какого-то ситкома. Кружка кофе стояла на столе, а туфли у двери. Ключи от дома и машины висели на крючке. Все было на месте — все, кроме нее.
Я звала ее, пока не заболело горло. Обшарил весь дом, распахивая шкафы, отдергивая занавески. Проверила чердак, как будто она специально от меня пряталась. Но в доме было тихо, если не считать приглушенного звука телевизора.
Я оставалась там до наступления ночи, надеясь на возвращение, отказываясь принимать то, что уже знала. Когда солнце село, и мир снаружи потемнел, осознание случившегося стало невыносимым. Я выключила телевизор и сидела в полутемной кухне, слушая гул холодильника и едва различимое тиканье настенных часов. Я не могла уснуть. И не могла уйти.
Когда утром пришла домой, мир выглядел иначе. Городские улицы стали тише, чем обычно в это время, и возникло ощущение, будто сдвинулось что-то огромное и непостижимое, и обратного пути нет.
Исчезновения участились. Каждый день пропадало все больше людей. Привычный шумный мир сменился жуткой тишиной. Общественные места опустели. Школы закрылись. Продуктовые магазины работали с перебоями из-за нарушенной логистики. Полки стояли пустыми, потому что некому было расставлять товар.
Инфраструктура стала давать серьезные сбои. Отключения электроэнергии и водоснабжения уже никого не удивляли. Радиостанции переставали вещать на своих частотах – оказалось, не у всех есть резервные генераторы.
Я бесцельно бродила по городу, ища что-то, толком не понимая, что. Дороги были забиты брошенными машинами. Многие дома стояли с открытыми окнами, занавески развевались на ветру. Как-то я проходила мимо детской площадки, и увидела покачивающиеся качели, словно дети только что спрыгнули с них. Но детей не было. Только ветер.
Воздух ощущался иначе — он казался гуще и тяжелее, словно нес в себе тяжесть чего-то невидимого. Небо стало каким-то тусклым. Облака, казалось, висели неестественно низко, их формы были непривычно искаженными.
Неожиданно быстро на зданиях стали появляться признаки разрушения. Трещины паутиной покрывали бетонные стены. Стекла трескались без видимой причины, разбрасывая сверкающие осколки по пустынным тротуарам. Город рушился, как будто земля под ним не выдерживала.
Однажды вечером, когда я шла по опустевшей рыночной площади, обратила внимание на нечто странное. Границы мира словно размылись. Улицы, по которым я ходила всю свою жизнь, теперь были незнакомыми. Казалось, город стирается, кусок за куском.
Я пыталась вспомнить, как все было раньше, но не могла. Ночью лежала без сна в своей спальне, глядя на трещины, расползающиеся по потолку. Я слушала далекий гул, низкий и ровный, как сердцебиение, резонирующее через землю.
Это уже не просто исчезновения. Это уже не просто распад. Происходило что-то большее — то, чего мы не могли увидеть, не могли назвать.
Первыми погасли звезды. Сначала они слабо мерцали, словно свечи, затем, одна за другой, стали исчезать. Небо выглядело так, будто сама вселенная закрыла глаза.
Гул становился громче. Это был не просто звук — это было присутствие. Вибрация, которая резонировала во всем, от костей в моем теле до воздуха, которым я дышала. Теперь он был постоянным, низким и скорбным, исходящим от самой земли.
Я начала что-то видеть, но, возможно, мне просто казалось. Какие-то мимолетные очертания на границе поля зрения, темные и нечеткие. Иногда я ловила проблески света. В других случаях чувствовала чье-то присутствие в комнате, тяжелое и гнетущее.
У тех немногих людей, которые иногда встречались на улицах, был такой же затравленный взгляд. Думаю, они видели, что и я.
Наступил момент, когда мне стало казаться, что исчезновение это счастливый исход. Лучше покинуть этот мир, чем наблюдать, как он рушится.
Мир фактически пуст уже сейчас. Я чувствовала, что приближается развязка, но не представляла, какой она будет.
Город почти растворился. Улицы, которые недавно были переполнены жизнью, превратились в пустоту. Здания скручивались в невозможные формы, прежде чем полностью исчезнуть. Воздух мерцал безжизненным миражом, горизонт был пятном серого небытия.
Гул был везде, и он постоянно нарастал. Казалось, звук исходил из трещин в земле, из пустых небес, из моих костей. Но это был не просто звук — это была сила, неизбежность.
Однажды я оказалась на окраине города. Дальше располагались сельские просторы. Но их просто не было. Дорога заканчивалась отвесным обрывом. Я подошла к самому краю, но не увидела дна. Простояла там несколько часов, вглядываясь в пустоту и пытаясь понять, как такое возможно.
А город за моей спиной продолжал разрушаться. Целые кварталы исчезали в тишине, оставляя после себя только облака пыли. Небо трескалось, раскалываясь на осколки света, которые вспыхивали и быстро гасли.
И вдруг наступила тишина.
Я не знаю, это я исчезла, или исчез мир. Возможно, это не имеет значения. Все, что осталось, — это гул, бесконечно резонирующий в темноте.
Целые семьи перестали отвечать на телефонные звонки. Офисы пустовали. Человек шел проверить соседа и находил незапертую дверь, дымящийся кофе на столе и совершенно пустой дом. Это было не просто отсутствие — все выглядело, словно люди были стерты из этого мира. Никаких признаков борьбы. Никаких подсказок, куда они ушли.
Сначала СМИ не уловили суть событий. Было несколько репортажей о «странных исчезновениях», которые терялись в массе других новостей. Только когда все стало очевидно, и люди поняли, что происходит, привычный мир уже разваливался.
Теперь новости взорвались теориями, одна безумнее другой.
«Массовые исчезновения на континентах».
«Глобальная паника: миллионы людей исчезают за одну ночь».
Некоторые утверждали, что это был божественный суд, другие — космическое событие — разрыв самой реальности. Теории рождались быстрее, чем их успевали опровергать. Инопланетяне, правительственные эксперименты, какое-то новое оружие — масса предположений, но ни одного ответа.
Сначала я цеплялась за надежду, что меня это не коснется. Исчезновения происходили с незнакомцами в других местах. Но отрицание — вещь хрупкая, и мое разбилось вдребезги, когда я отправилась навестить сестру.
Входная дверь открыта. По телевизору показывали повтор какого-то ситкома. Кружка кофе стояла на столе, а туфли у двери. Ключи от дома и машины висели на крючке. Все было на месте — все, кроме нее.
Я звала ее, пока не заболело горло. Обшарил весь дом, распахивая шкафы, отдергивая занавески. Проверила чердак, как будто она специально от меня пряталась. Но в доме было тихо, если не считать приглушенного звука телевизора.
Я оставалась там до наступления ночи, надеясь на возвращение, отказываясь принимать то, что уже знала. Когда солнце село, и мир снаружи потемнел, осознание случившегося стало невыносимым. Я выключила телевизор и сидела в полутемной кухне, слушая гул холодильника и едва различимое тиканье настенных часов. Я не могла уснуть. И не могла уйти.
Когда утром пришла домой, мир выглядел иначе. Городские улицы стали тише, чем обычно в это время, и возникло ощущение, будто сдвинулось что-то огромное и непостижимое, и обратного пути нет.
Исчезновения участились. Каждый день пропадало все больше людей. Привычный шумный мир сменился жуткой тишиной. Общественные места опустели. Школы закрылись. Продуктовые магазины работали с перебоями из-за нарушенной логистики. Полки стояли пустыми, потому что некому было расставлять товар.
Инфраструктура стала давать серьезные сбои. Отключения электроэнергии и водоснабжения уже никого не удивляли. Радиостанции переставали вещать на своих частотах – оказалось, не у всех есть резервные генераторы.
Я бесцельно бродила по городу, ища что-то, толком не понимая, что. Дороги были забиты брошенными машинами. Многие дома стояли с открытыми окнами, занавески развевались на ветру. Как-то я проходила мимо детской площадки, и увидела покачивающиеся качели, словно дети только что спрыгнули с них. Но детей не было. Только ветер.
Воздух ощущался иначе — он казался гуще и тяжелее, словно нес в себе тяжесть чего-то невидимого. Небо стало каким-то тусклым. Облака, казалось, висели неестественно низко, их формы были непривычно искаженными.
Неожиданно быстро на зданиях стали появляться признаки разрушения. Трещины паутиной покрывали бетонные стены. Стекла трескались без видимой причины, разбрасывая сверкающие осколки по пустынным тротуарам. Город рушился, как будто земля под ним не выдерживала.
Однажды вечером, когда я шла по опустевшей рыночной площади, обратила внимание на нечто странное. Границы мира словно размылись. Улицы, по которым я ходила всю свою жизнь, теперь были незнакомыми. Казалось, город стирается, кусок за куском.
Я пыталась вспомнить, как все было раньше, но не могла. Ночью лежала без сна в своей спальне, глядя на трещины, расползающиеся по потолку. Я слушала далекий гул, низкий и ровный, как сердцебиение, резонирующее через землю.
Это уже не просто исчезновения. Это уже не просто распад. Происходило что-то большее — то, чего мы не могли увидеть, не могли назвать.
Первыми погасли звезды. Сначала они слабо мерцали, словно свечи, затем, одна за другой, стали исчезать. Небо выглядело так, будто сама вселенная закрыла глаза.
Гул становился громче. Это был не просто звук — это было присутствие. Вибрация, которая резонировала во всем, от костей в моем теле до воздуха, которым я дышала. Теперь он был постоянным, низким и скорбным, исходящим от самой земли.
Я начала что-то видеть, но, возможно, мне просто казалось. Какие-то мимолетные очертания на границе поля зрения, темные и нечеткие. Иногда я ловила проблески света. В других случаях чувствовала чье-то присутствие в комнате, тяжелое и гнетущее.
У тех немногих людей, которые иногда встречались на улицах, был такой же затравленный взгляд. Думаю, они видели, что и я.
Наступил момент, когда мне стало казаться, что исчезновение это счастливый исход. Лучше покинуть этот мир, чем наблюдать, как он рушится.
Мир фактически пуст уже сейчас. Я чувствовала, что приближается развязка, но не представляла, какой она будет.
Город почти растворился. Улицы, которые недавно были переполнены жизнью, превратились в пустоту. Здания скручивались в невозможные формы, прежде чем полностью исчезнуть. Воздух мерцал безжизненным миражом, горизонт был пятном серого небытия.
Гул был везде, и он постоянно нарастал. Казалось, звук исходил из трещин в земле, из пустых небес, из моих костей. Но это был не просто звук — это была сила, неизбежность.
Однажды я оказалась на окраине города. Дальше располагались сельские просторы. Но их просто не было. Дорога заканчивалась отвесным обрывом. Я подошла к самому краю, но не увидела дна. Простояла там несколько часов, вглядываясь в пустоту и пытаясь понять, как такое возможно.
А город за моей спиной продолжал разрушаться. Целые кварталы исчезали в тишине, оставляя после себя только облака пыли. Небо трескалось, раскалываясь на осколки света, которые вспыхивали и быстро гасли.
И вдруг наступила тишина.
Я не знаю, это я исчезла, или исчез мир. Возможно, это не имеет значения. Все, что осталось, — это гул, бесконечно резонирующий в темноте.
