Глава 1 - Утро
– Мама… я не хочу спать…
И без того беспокойный сон вдруг обрел совсем уж отвратительный тон. Будто бы кто-то меня звал.
– Мама!
Громкий детский крик волновал меньше, чем время. Я так устала, что звуку пришлось вскрывать множество запертых дверей, чтобы, наконец, достигнуть области понимания.
– Мне больно!
Я разлепила смазанные глиной глаза, поднялась и с минуту сидела приходя в себя. Каждое биение сердца все сильнее и сильнее разносило боль по голове. Ноги казались монолитными и непослушными, так что пришлось повозиться, чтобы надеть тапки. Очень хотелось пить. Горло покрылось трещинами, как выжженная земля.
В детской у стены в углу на кровати примостился сын. Крепко обхватив колени руками. Из широко раскрытых от страха глаз текли слезы. Одеяло лежало на полу. Я подняла его, накинула на плечи сына и обняла.
– Все хорошо, мальчик мой, я с тобой, не бойся.
Сказала ему, но, по-правде говоря, скорее себе. Душевное равновесие могло в любой момент треснуть. Сын дрожал и эта дрожь звенела во всем моем теле.
– Он хочет забрать мою кожу.
– Это был плохой сон. Никто ничего не заберет. Я не позволю сделать тебе больно.
Слезам не было конца.
– Ну пожалуйста, – прошептала я.
Как всегда слова не помогают. Единственное, что остается делать – быть рядом. Сколько бы это не повторялось. За множество ночей все действия стали автоматическими. В следующую ночь все повторится, но сейчас он успокоится. Я буду долго его утешать. И тихо про себя ненавидеть. От этой мысли мурашки побежали по телу. Особенно, когда она звучит так четко и ясно. Но вскоре все же и ненависть смолкнет. В сухом остатке будет только бессилие.
Поток мыслей уносил меня все дальше и дальше. Все, что меня окружало, растаяло в рассветных лучах. Минута за минутой шло время, но я была вне его, не здесь и не с ним.
Вдруг наступила тишина. Это было громче любого громкого крика. Я лежала на кровати одна. Сын застыл у окна и смотрел в него. Но я никак не могла разглядеть за чем он наблюдал. Когда я это поняла, возникло чувство нереальности происходящего. А с ним и колючая тревога на грани со страхом, когда я разглядела что утренний свет огибает фигуру сына. Он повернулся и посмотрел на меня. Вместо лица и глаз было ничто. Но я знала - он видит. Стало казаться, что это вовсе и не мой сын. Я назвала его имя, фигура у окна осталась безмолвна и неподвижна. Тревога все сильнее впивалась в тело. Продолжалось это бесконечно долго. Он все стоял у окна и смотрел.
Прозвенел будильник. Я резко открыла глаза и те заболели от пронизывающего тонкие шторы солнечного света. У окна больше никто не стоял. Сын лежал рядом и обнимал меня. Детская ладошка то и дело сжимала мои пальцы.
– Всего лишь сон, – выдохнула я. Очень похожий на реальность, но все таки сон. Только вот колючки в груди никак не хотели пропадать.
Сын казался безмятежным. На щеках остались соленые дорожки от слез. Я хотела стереть их, но не смогла прикоснуться к щекам. Впечатление от сна понемногу забывалось, а с ним стали пропадать и колючки, оставляя после себя пустоту. Которая разрасталась, поглощая все вокруг. Я убрала руку сына, встала с кровати и пошла в душ. Мои движения были неуклюжими, ноги будто тонули в полу, а руки никак не хотели слушаться. Голова так и пульсировала, пришлось выпить таблетку. Стакан с водой я держала обеими руками.
Приведя себя в более-менее приличный вид, я занялась завтраком. В плане была яичница, хлеб с маслом, огурцы и помидоры. Закончив с едой, я пошла будить сына. Он никак не просыпался, пришлось его сильно потрясти, чтобы он наконец-то раскрыл глаза. Непонимающий взгляд был таким невинным. Единственным напоминанием о плохих снах были немного покрасневшие белки глаз. Я хотела ему что-то сказать, но язык оказался неповоротливым, а звуки весили так много, что под этой тяжестью трещал череп, легкие не наполнялись воздухом, а сердце не сокращалось. Несколько секунд я стояла с раскрытым ртом. А когда пересилила себя, то изобразила подобие улыбки:
– Завтрак на столе.
Пока сына нет, я решила прибраться в его комнате. Я вернула на место разбросанные по всему полу мягкие игрушки. На тумбочке рядом с кроватью лежала разорванная упаковка таблеток с вывалившимися таблетками. Название было смутно знакомым. Я уже столько всего пила от головной боли, что даже не обращаю внимание на названия. Таблетки положила в аптечку. А грязное постельное белье с непонятными темными пятнами отправилось в стирку.
Зазвонил телефон. Я вздрогнула от неожиданности.
– Алло.
– Кто это?
– Алло, – сказал мужчина.
– Говорите.
Я никак не могла понять чего он хочет. Помехи то и дело съедали буквы. Что-то насчет лечения. Беседа была похожа на игру в сломанный телефон, мне это быстро надоело. Я напомнила что и так приеду сегодня и положила трубку.
После телефонного разговора наступила тишина, слышался только звон посуды. Уборка заняла не так много времени, но вот силы на нее ушли все. Я села в кресло передохнуть. Оно досталось мне от матери, уютное и мягкое, в отличии от хозяйки. Вдруг на кухне послышался грохот.
– Что случилось?!
– Все нормально! Не удержал вилку.
Тут же звон посуды возобновился. После испуга он даже показался несколько успокаивающим. Я сидела и слушала ритмичные звуки. Они как азбука Морзе выбивали мои мысли. В сигналах было маленькое заветное желание - оказаться где-нибудь в другом месте. Не важно где. Пусть это будет пляж, лес, горы или хотя бы другая квартира. Лучше все таки чтобы это был лес. Где-нибудь в чаще, в одиноком, но замечательном деревянном домике. Как в книжке, которую я читала в детстве.
Один за другим в голове стали всплывать воспоминания. Какие-то были ясными, словно прошло пару часов, а не много лет. Другие оставались смутными и нечеткими. Одними из таких воспоминаний было то, что происходило со мной в шесть лет. Говорят это удивительная особенность, помнить себя в детстве. Но я так не думаю. Мне часто снился один и тот же сон. Нельзя назвать его страшным в прямом смысле слова, но пугал он до чертиков. До того, что я вставала посреди ночи и тихо, на цыпочках, шла в ванную комнату. Там я набирала в ладошки холодную воду и умывалась ей. Столько раз, что немели и ладошки и лицо.
После, все также на цыпочках, я возвращалась к себе. Иногда замирала вовсе, когда пол скрипел или я что-то задевала. Молчала, не двигалась и даже старалась не дышать. Со стороны коридора на двери в спальню матери, на крючке, висел красивый тонкий ремешок. Он был дорогим и не таким уж и новым, но кожа почти не потрескалась. Стоило бы наблюдать за дверной ручкой, но смотрела я только на ремешок. Надеялась, что он не начнет качаться, останется на месте. Тело задрожала от нахлынувших воспоминаний.
В доме стало тихо. Только что гремела посуда: вилка билась о тарелку и чашка о стол, как вдруг наступила тишина. Какое-то время назад, не могу вспомнить когда, она стала меня пугать. Поэтому я стараюсь не оставаться одна. А если все же приходится, то включаю или телевизор или музыку.
Я позвала сына, он не отозвался. Такое случается постоянно. Зову, а он молчит. Не хотелось оставаться одной и я пошла на кухню. Там было пусто. Видимо уже позавтракал. Вся посуда была сложена в раковине, а стол выглядел идеально чистым. Все таки я приучила его соблюдать порядок. Мне бы с детьми работать, стала бы лучшей воспитательницей.
Все комнаты оказались пусты. Можно было бы решить, что дома вообще никого нет кроме меня. Да и меня тоже нет. Из встроенного в трюмо зеркала выглядывала убогая тень женщины. Сын не отзывался, а наступившая тишина с каждой минутой давила на меня все сильнее. Я включила телевизор погромче. Но это не помогло. Хотелось поскорее вырваться из этого дома.
Сегодня была важная встреча. В принципе можно уже собираться, никто не запрещает приехать немного раньше назначенного времени. Я включила телевизор на полную громкость. На скорую руку нанесла легкий макияж. Из шкафа достала немного мятые черные джинсы, сняла с крючка любимый кожаный ремешок и сверху надела белую рубашку. На рукаве было небольшое темное пятнышко. Даже не знаю когда умудрилась его поставить. Оно не так уж заметно, так что не буду переодеваться.
Готовая к выходу я вспомнила о важном деле. Надо было позвонить подруге и попросить приглядеть за сыном. Она никогда мне не отказывала, надеюсь и в этот раз выручит. Сын оставался один раза четыре и каждый раз что-то с ним происходило. То палец порежет, то синяк поставит, то разобьет что-нибудь, то… Одного я больше его не оставлю. Стоило бы еще вчера позвонить, но совсем вылетело из головы. Голова снова разболелась, так что пришлось выпить таблетку. Когда я уже обулась, сын вышел меня проводить.
– Где ты был? Я не нашла тебя.
– Я прятался.
– И зачем?
– Мне стало страшно.
Хотелось его хотя бы немного успокоить, но в голову не приходили слова, которые сейчас нужны.
– Подойди ко мне! – голос прозвучал слишком грубо. Вместо того, чтобы подойди, сын сделал пару шагов назад.
– Сынок, подойти ко мне, – сказала я уже мягче. Он несколько секунд стоял в нерешительности, затем все таки приблизился. Я его крепко обняла и поцеловала в макушку.
– Люблю тебя. Не забывай об этом. Скоро вернусь. А пока меня нет, к тебе приедет тетя. Она с тобой посидит, открой ей. Ключи на столике лежат.
Сын кивнул. А я кивнула в ответ. Из дома я вышла со странным чувством, что упустила что-то важное. Но на свежем воздухе меня вдруг накрыло такое облегчение и радость, что на все стало резко плевать.
Глава 2 - Полдень
– Здравствуйте. – я немного замялась. Не уверена как правильно это назвать. Сеанс, прием, время, запись. Ладно, пусть будет так. – у меня на сегодня запись.
Я передала девушке за стойкой паспорт, но та его даже не взяла, только спросила время записи. Пару минут она внимательно смотрела в монитор.
– Вы рановато пришли. Извините, придется немного подождать. Вот туда можно присесть, – девушка показала на диван. – Может хотите кофе?
– Да, большое спасибо. Американо, пожалуйста.
Девушка в белой рубашке, галстуке и юбке-карандаше ушла в помещение за ресепшеном. Там была небольшая кухня и огромная кофемашина.
Я поудобнее разместилась на черном кожанном диване. До приема оставалось еще минут сорок, так что можно расслабиться.
Девушка принесла чашку с кофе. От него шел обжигающий пар. Хотелось вдохнуть его аромат, но если сделаю это, то скорее обожгу нос. Я поставила чашку на журнальный столик, подожду пока кофе остынет.
Ко мне подошла девушке в юбке-карандаше.
– Извините, пожалуйста, ваш паспорт. Вы забыли его.
– Ой, спасибо большое!
Я отхлебнула немного кофе и вернула чашку на место. Все еще очень горячий. Я откинула голову на спинку дивана и закрыла глаза. В голове роилось множество разных мыслей. Такие вялые, что ухватится за них казалось невозможно. Они попросту растекались в руках.
– Мама.
Рядом сидел, поджав под себя ноги, сын. Свет вокруг стал меркнуть. Но его чужеродную, неестественную фигуру я видела четко. Я попыталась спросить почему он здесь. Хоть мое горло и напряглось, но губы и язык онемели. Я не смогла выдавить из себя даже малейшее подобие звука.
– Мама.
Его губы были неподвижны. Однако голос звучал ясно и громко.
– Мама. Зачем?
Я никак не могла понять что он хочет. Почему он тут. Почему смотрит на меня. Почему его рот закрыт. И что, черт возьми, ему опять от меня надо.
Лицо сына начало меняться. До этого оно казалось безразличным, теперь брови нахмурились, глаза раскрылись, по детскому лицу пошли морщины. Он широко открыл рот. По щекам, с обеих сторон, пошли кровавые трещины.
– Мама. Мама! Зачем?! Почему ты сделала это?! Мне страшно! Мама! Мама! Мама!
Он продолжал кричать, а я дрожала от ужаса, скованная цепями, не в силах пошевелиться, отвернуться или хотя бы закричать. Мои конечности ампутировали. От тела осталась только голова, которая продолжала смотреть на кричащего сына. Я не могла этого выдержать. Внутри натянулась струна, которая, в конце концов, лопнула и освободила тело. Мой крик заглушил крик сына.
Кто-то меня звал по имени и тряс за плечи. Трясли до тех пор, пока я не пришла в себя. Женский голос звучал как постепенно усиливающийся далекий фон. Наконец-то я поняла что от меня хотят и посмотрела на девушку перед собой. Ее лицо было бледным, а глаза напоминали два иллюминатора. Я посмотрела на нее, перевела взгляд туда, где должен был быть… кто…
Ко мне подбежал мужчина.
– Что случилось?!
Девушка в юбке-карандаше только непонимающе помотала головой. Тогда мужчина наклонился ко мне:
– Что случилось? Почему вы кричали?
– Я не знаю… мне что-то привиделось.
– Что?
– Не знаю! – крикнула я. Мужчина удивленно смотрел на меня, – Боже, простите меня. Мне так стыдно.
Мне и в самом деле было очень стыдно. Если бы можно было прямо сейчас исчезнуть, так бы я и сделала. Впрочем, кто мешает. Я еще раз попросила прощения и хотела уйти, как вдруг мужчина положил руку мне на плечо и сказал.
– Вы же ко мне пришли? Сядьте, отдышитесь, выпейте воды. Через десять минут я вас приму.
Я хотела отказаться, но его взгляд был как непреодолимая стена. Кроме как послушаться выбора у меня не было.
– Сперва бы хотелось объяснить что это было, – сказала я когда села в кресло напротив психотерапевта.
– Вам не нужно из-за этого переживать, видел я многое.
Психолог улыбнулся, однако взгляд остался серьезным.
– Я, наверное, очень устала, не заметила как уснула и мне приснился кошмар.
– У вас такое бывало раньше?
– Засыпать на удобном диване?
– Ну почти. Скорее я имею в виду кошмары.
На языке появился ответ, но он не пролез сквозь зубы и растворился в слюне.
– Не было.
Несколько секунд мы молчали, психотерапевт держал в руках небольшой блокнот с ручкой. С момента когда я села в серое кресло, он успел сделать несколько заметок. Мне бы, конечно, хотелось знать, что такое он там пишет.
– Наверное мне стоит узнать с каким именно запросом вы пришли ко мне.
Я обрадовалась что можно сменить тему.
– Дело в моем сыне.
Было тяжело начинать рассказ о сыне, хоть я и готовилась. Несколько раз повторяла про себя диалог. Почему-то уже сама фраза о том, что проблема в сыне, звучала как признание в том, что я плохая мать. Но ведь я не всесильна. Обычный человек, который держится из последних сил. Если так продолжится, то я не выдержу. Какая бы чудесная ни была мать.
В ладони появилось отчетливое чувство маленькой детской ручки. Я повернула голову и увидела сына. Это было воспоминание. Я посмотрела в его глаза, но в них было только грусть и пуста. Может быть хотя бы человек напротив мне поможет.
– Ему снятся кошмары, – сказала я психологу, – из-за них он плохо спит. Стал хуже есть, закрылся в себе. Мало играет, почти не смеется. Ведет себя как призрак.
– А вы что-нибудь делали чтобы это изменить?
– Думала вы поможете.
– Да, но… Вы обращались в больницу?
– Нет. Подумала что лучше сразу пойти к психологу.
Мужчина задумался.
– Возможно в этом есть смысл. Правда должен заметить, что я не психолог, а психотерапевт. Это немного разные специальности. Итак, когда впервые приснился кошмар?
Странно что я даже и не думала об этом раньше. Вспомнить с чего все началось оказалось несколько сложно. Кофе не помог, нейроны в голове плелись как бесчисленное количество улиток.
