Я немного грустил. Уже который день из головы не шла милая девушка, которая мне когда-то очень нравилась, которую я очень сильно хотел и которая так и не стала моей. Я в уме перебирал детали встреч с ней, анализировал причины которые не позволили нам стать близкими людьми. Самое удивительное, что так получилось и по моей вине, вернее, решение было за мной, но я не сделал решительного шага.
Так со мной бывало, был у меня такой пунктик, если женщина мне очень нравилась, или я её любил, то я её почти боготворил, она становилась для меня недосягаема и непогрешима, почти как святая. И тогда я вёл себя с ней как законченный чудак, как очень галантный и честный «джентльмен». Впоследствии, когда сильные чувства проходили, я часто жалел, что не поступал так, как должен был делать по всей логике вещей, ведь в жизни всё бывает намного проще.
Я сам над собой подшучивал, что ты парень временами бываешь как не от мира сего. Но это было моё, это была часть меня, как кодекс чести. Это была часть моего самоуважения. Старик Зигмунд Фрейд, конечно, разложил бы все поведенческие мотивы по полочкам, но я до сих пор плутаю в этих трёх соснах.
Иногда, в щекотливые моменты, я был над собой почти не властен, и хочется думать, что меня вели звёзды, высшие силы. И эти силы бывали порой крайне противоречивы.
С детства я был эмпатом, чувствовал потустороннее. Владел немного гипнозом и даром предвидения. С возрастом я стал чувствовать своих уходящих и ушедших друзей. Так однажды я неудержимо захотел увидеть своего закадычного друга детства, очень непростого человека, его порой трудно было простить за его поступки. Но на вкус и цвет товарища нет.
Он в пятом классе школы уехал с семьёй в другой город, и мы не виделись всю жизнь. За исключением одной очень трогательной встречи лет в шестнадцать, когда он с другом приезжал к нам в гости.
Мы совсем немного переписывались в то время бумажными письмами, и я помнил из его адреса только улицу в его городе, в довольно крупном областном центре.
Вот и сейчас я хотел рассказать о любимой девушке, но незримое присутствие друга заставляет меня упоминать и о нём. Все люди живы в моём сознании, они приходят иногда ко мне. Как радиоволны приходят в единственный радиоприёмник, который может их уловить.
Когда я был проездом в гостях у институтского товарища, жившего в этом же городе, я вдруг явственно увидел перед своим внутренним взором моего детского друга. Таким я часто видел его в детстве из окна своей квартиры, когда он ждал меня на улице, стоя, привалившись плечом к дереву. И мне очень сильно захотелось его увидеть, а было тогда нам уже лет по сорок пять. Мы не виделись лет тридцать, у него была непростая судьба, он то сидел, то был в бегах.
Я нашёл эту улицу с частными домами и просто стал стучать во все ворота подряд. Мне повезло, с шестой попытки мне открыла его сестра. В момент их переезда сюда, ей было не больше года. Я просто спрашивал по фамилии, не живут ли здесь такие, и она назвала себя. Я обрадовался и объяснил, как мог человеку, который видел меня первый раз в жизни, цель моего визита. Суровая женщина, Ирина размякла, подсказала улицу и дом где он жил, но предупредила, что он плохой.
Я не придал должного внимания её словам и был поражён, увидев старого друга тощим как узник Бухенвальда. Руки и ноги были толщиной в два, три пальца и хоть он и бодрился, мне стало понятно, что он не жилец. И я не смог настроиться на нужную волну для общения с человеком, который был почти уже за гранью.
Он был всё тем же живым смуглым красавцем с вьющимися волосами и живыми карими глазами. У него было три сына от трёх разных женщин и сейчас с ним была молодая и симпатичная жена с их маленьким ребёнком. Он был грозой квартала и соседи его побаивались.
Я был преувеличено вежлив и почтителен, не мог должным образом отвечать на его шутки. Но общались мы очень тепло, как в детстве, вспоминали наших друзей и близких. Он был очень доволен что я пришёл, так сказала потом его жена в следующий мой визит. Он вспоминал меня, и я его услышал.
Ещё бы! Я пришёл через тридцать лет в день его рождения! Хоть и не помнил этой даты совсем, забыл много лет назад. Это были трудные девяностые годы, годы повальной бедности, когда не выплачивали зарплату годами и у меня в кармане не было ни гроша. Я полез за пазуху и хотел подарить единственную ценную вещь бывшую у меня, но он остановил меня словами.
-Кресты и ножи не дарят.
Я поверил ему, он был вором в законе и отсидел пол жизни в тюрьмах. Это всё теперь выходило ему боком, он перенёс несколько операций, и я не мог на него смотреть без боли, на его тяжёлое теперешнее положение. Он ещё передвигался и при прощании во дворе он обнял и поцеловал меня в щёку, лишь потом я понял, что так он со мной попрощался. А тогда был поражен поступком брутального, пусть и больного мужика.
В следующий визит, чрез полгода, когда я опять проезжал через его город, меня встретила только его жена с сынишкой, а друга больше не стало. Я положил на стол немного денег, сколько смог и попрощался с его семьёй. У них было ещё много родни в этом городе, которые в трудную минуту помогали моему другу.
Теперь я опять могу вернуться к своей девушке, рассказ о друге детства лишь иллюстрирует мою способность чувствовать человека, когда он обо мне думает. Это происходит если между нами есть, или была незримая связь и тогда моя душа тоскует.
Ей или плохо сейчас, или уже не стало и её душа мечется по планете не находя пристанища. Лишь во мне находит отклик, будя воспоминания, несбывшиеся надежды. Лишь во мне она немного оживает. Такие вещи нормально воспринимаются мною днём, но ночью они меня пугают. Так как порой приходят ушедшие друзья детства и школьные однокашники. Увы, довольно многих из них не стало, из нашей шумной детской, дворовой компании в живых остались лишь двое.
Так рассказ «Чаби-Челяби» навеяли ушедшие девочки с нашего двора, они также стояли у меня перед глазами, и я явственно слышал их детскую считалочку. Они просились воплотиться в строчках моего рассказа, им была нужна эта, хотя бы призрачная жизнь.
В этом мире духов мне трудно что-то понять. Пока писал строчки про друзей детства, они на минутку оказались сильнее, поблек образ моей желанной знакомой. Ведь мы с ней не были так близки, как хотелось. Может быть её дух витает сейчас рядом с более родным или близким человеком. Очень может быть, что прошёл сакраментальный срок в девять или сорок дней после ухода человека, когда душа человека покидает земные пределы, но я искренне надеюсь, что с ней всё в порядке.
Первый раз мы встретились с ней случайно, в поезде. До места отправления состава в путешествие, от моего родного городка надо было добираться полтора часа автобусом. Поэтому мы с девицей могли запросто оказаться даже из разных областей.
Мне было лет двадцать с небольшим, я был силён, высок, строен, не плох собой. Она ехала в одном со мной купе, и я не помню её имени. Помню лишь её светлый облик, вьющиеся тёмно русые волосы, пухленькие губки и прелестную белозубую улыбку. Мы сразу понравились друг другу, бешенная симпатия выразилась в синергии, и мы веселились всю поездку. Молодые, цветущие, жаждущие любви. Она ехала вроде бы на турбазу и прямо сказала, что надеется там с кем-то познакомиться. Возможно хотела заострить моё внимание на том, что она одинока и как сейчас говорят, в активном поиске.
Это было при Советском Союзе, и вся молодёжь имела широкие возможности для разнообразного отдыха и приятного знакомства. Но я в то время был не совсем свободен и не воспользовался возможностью узнать её адрес, телефон. Отнёсся к этому знакомству как к приятному, ни к чему не обязывающему флирту. Как к одному из тех многочисленных вагонных знакомств, которые навсегда заканчиваются по прибытии поезда на станцию назначения.
Мы сели в состав в точке А и выйдем в точке Б, в данном случае в Москве. Возможно поэтому наши отношения были очень легки и непринуждённы, мы подозревали, что больше вряд ли увидимся.
Всё складывалось удивительно приятно, мы целовались в тамбуре, обнимались, я расстёгивал её блузку и ласкал её прелестные грудки. Но не более того, я не шёл дальше, хотя был уже в то время обстрелянным парнем.
Просто в тамбуре совсем не было условий для чего-то большего. Без конца сновали люди, проводники, работники ресторана с тележками. Наши нервы щекотало острое возбуждение, это был просто какой-то праздник, а не скучная длинная поездка, как бывало не единожды.
В то время не было гаджетов и интернета, и мы развлекались в дороге как могли. Должен сказать, что мне и сейчас, спустя огромное количество лет, приятно вспомнить ту поездку.
Большую часть поездки в прекрасный летний и солнечный день, мы провели в тамбуре, под ритмичный стук колёс и гул движения. Запах железа, солидола, дыма тепловоза добавлял романтики. Длинный стальной дракон, не спеша извиваясь между пологих холмов, вёз нас через просторные поля, покрытые колышущейся под лёгким ветерком золотой пшеницей
Мы уходили в купе только перекусить, немного отдохнуть и опять уходили в наш укромный уголок вагона. Так легко мне ни с кем, наверное, не было. Мы без конца общались шутили, рассказывали друг другу весёлые истории, тусовались и веселились как хорошо знающая друг друга пара.
Поезд пришёл в Москву и нас обоих ждало приятное продолжение путешествия, поэтому я даже не помню нашего расставания. Мы оба встретились и разошлись как в море корабли, без грусти и обязательств. Я не знал откуда она ехала, она не спрашивала где живу я.
Такая встреча, при других обстоятельствах, могла бы полностью изменить мою жизнь, но я в то время уже был увлечён другой девушкой, судьба вела меня другим путём.
Прошло лет семь или восемь, может быть и десять. Наступила вторая половина девяностых годов двадцатого века, это было тяжёлое время. Не выплачивались зарплаты, закрывались предприятия. Я со своей семьей переехал в родной городок в южных степях и с большими трудностями решал жилищный вопрос.
У меня уже были дети, прокормить и одеть которых было большой проблемой. Порой наш обед состоял из неполной тарелки каши, наличных денег иногда в кармане не было неделями. На работе в счёт зарплаты можно было взять мешок крупы или сахара, наступила эпоха бартера. Я работал ИТР и мне не требовалось много питания, к тому же можно было пообедать в столовой предприятия в счет зарплаты. Я всегда брал двойную порцию, пока разрешали. Всё равно задолженность по зарплате отдали только через несколько лет, когда инфляция превратила заработок за два года в смешные деньги.
Всё это вынуждало к поиску альтернативных способов заработка, ведь ловить голубей или собирать металлолом, в то время было бы значительно прибыльней. Я всё это рассказываю, чтобы было понятно, почему я отправился на окраину города, где рассчитывал на улице с частными домами собрать вишен для детей. Там, в конце улицы были заросли одичавшего вишняка, на месте заброшенного дома. Я там случайно бывал, не помню зачем, вместе с отцом много лет назад.
И, о боги! Там я встречаю мою знакомую, с которой я тогда вместе ехал в Москву! Мы оказались из одного города! Судьба упрямо сводила нас вместе.
Она жила на этой улице в частном доме, с садом и огородом. Это была такая радостная неожиданность, которую даже не с чем сравнить. И как будто не прошло десяти лет, между нами опять вспыхнула электрическая дуга симпатии. Мы бурно радовались нашей случайной встрече, она пригласила меня в свой тенистый двор, познакомила с матерью. Был прекрасный, солнечный, южный день. Тёплое лето просто обязывало завершить начатое в поезде знакомство любовной связью. Нас влекло друг к другу неудержимо, я предложил уединиться в её доме, и она согласилась!
Было понятно, что она скорее всего до сих пор не замужем. Не я ли был её судьбой?
Во мне всё ликовало в предвкушении праздника жизни, который начался так давно, но не имел никаких шансов на продолжение. Тогда в поезде я, грешным делом, предлагал уединиться в туалете, но это было так пошло и не романтично, что не вызвало в моей напарнице никакого отклика. Но я тогда был обязан предложить, хоть и сам не очень стремился к такому развитию событий. Я из жизни усвоил урок, что джентльмен должен сделать шаг к близости, а дальше дама должна решать на своё усмотрение. Ведь очень многие дамы хотят, но не решаются сделать первый шаг и потом за спиной сочно ругают нерешительного ухажёра.
Она сидела за столом в своём доме, я устремился к ней с явными намерениями, и она вдруг с отчаянной смелостью сказала.
-Всё равно мне пора рожать.
Вроде как махнула рукой, эх, была не была, делай что хочешь. Этот момент я вспоминал потом всю свою жизнь, то что произошло после её слов, мне самому не совсем понятно. У меня упали, как обрубленные, протянутые к ней руки, и я остановился как будто получил встречный удар в лоб. Оглушённый таким предложением я остановился в своих притязаниях и после ещё некоторого непродолжительного общения поспешно откланялся!
Это произошло, как я потом решил, из-за того, что дома меня ждали голодные дети и пускать на свет ещё одного несчастного ребёнка было преступлением, ведь я не мог бросить своё потомство. Они бы погибли в то страшное и голодное время!
Всё так вышло потому, что я очень серьёзно отнёсся к этой ситуации, так как девушка мне очень нравилась, и я не мог совершить по отношению к ней какого-либо низкого поступка. Многие мужики меня бы просто подняли на смех. Мол, наше дело не рожать, вошёл-вышел и тикать. Я и сам порой так думаю, тем более таинственной и загадочной кажется мне моя поспешная ретирада. Я и сейчас неохотно рассказываю об этом случае, ведь многие просто покрутят пальцем у виска, узнав о таком нетипичном для мужчины поведении. Отступить от крепостных стен, когда ворота сами распахнулись и навстречу завоевателю вышел бургомистр с ключами от города.
Я сам порой думаю, что инстинктивно принял неправильное решение за нас двоих. Быть может у неё были другие обстоятельства, и я не пустил в мир важного человека, ради которого нас чудесным образом опять свела судьба.
То ли глупость мной руководила, то ли вмешались ещё какие-либо силы, к которым я весьма чувствителен. Но не случилось! И меня этот вопрос мучает много лет, ответ же на него знает только небо.
А теперь ещё и душа той девушки ненавязчиво преследует меня, её суженный не выполнил предначертания судьбы.
Но это ещё не конец нашей истории, было ещё продолжение, не менее непонятное, но уже не такое загадочное. Осенние истории уже не вызывают в душе таких бурных эмоций и происходящее воспринимается как и положено. Кусочек ностальжи.
После той странной встречи я больше не бывал на заветной тенистой улице, меня совсем засосал трудный быт и я, на своё удивление, даже не вспоминал о светлой девушке. Это меня самого неприятно поражает теперь.
Тяжелые времена в лихие девяностые заставили меня, как и многих, бросить бесплодную работу в родном городе и устремиться на заработки в Москву. Впереди были трудные годы нелегальной тяжёлой работы, когда на себя и свою личную жизнь уже махнул рукой и только пытаешься лишь получше устроиться в этом лабиринте мегаполиса.
Так со мной бывало, был у меня такой пунктик, если женщина мне очень нравилась, или я её любил, то я её почти боготворил, она становилась для меня недосягаема и непогрешима, почти как святая. И тогда я вёл себя с ней как законченный чудак, как очень галантный и честный «джентльмен». Впоследствии, когда сильные чувства проходили, я часто жалел, что не поступал так, как должен был делать по всей логике вещей, ведь в жизни всё бывает намного проще.
Я сам над собой подшучивал, что ты парень временами бываешь как не от мира сего. Но это было моё, это была часть меня, как кодекс чести. Это была часть моего самоуважения. Старик Зигмунд Фрейд, конечно, разложил бы все поведенческие мотивы по полочкам, но я до сих пор плутаю в этих трёх соснах.
Иногда, в щекотливые моменты, я был над собой почти не властен, и хочется думать, что меня вели звёзды, высшие силы. И эти силы бывали порой крайне противоречивы.
С детства я был эмпатом, чувствовал потустороннее. Владел немного гипнозом и даром предвидения. С возрастом я стал чувствовать своих уходящих и ушедших друзей. Так однажды я неудержимо захотел увидеть своего закадычного друга детства, очень непростого человека, его порой трудно было простить за его поступки. Но на вкус и цвет товарища нет.
Он в пятом классе школы уехал с семьёй в другой город, и мы не виделись всю жизнь. За исключением одной очень трогательной встречи лет в шестнадцать, когда он с другом приезжал к нам в гости.
Мы совсем немного переписывались в то время бумажными письмами, и я помнил из его адреса только улицу в его городе, в довольно крупном областном центре.
Вот и сейчас я хотел рассказать о любимой девушке, но незримое присутствие друга заставляет меня упоминать и о нём. Все люди живы в моём сознании, они приходят иногда ко мне. Как радиоволны приходят в единственный радиоприёмник, который может их уловить.
Когда я был проездом в гостях у институтского товарища, жившего в этом же городе, я вдруг явственно увидел перед своим внутренним взором моего детского друга. Таким я часто видел его в детстве из окна своей квартиры, когда он ждал меня на улице, стоя, привалившись плечом к дереву. И мне очень сильно захотелось его увидеть, а было тогда нам уже лет по сорок пять. Мы не виделись лет тридцать, у него была непростая судьба, он то сидел, то был в бегах.
Я нашёл эту улицу с частными домами и просто стал стучать во все ворота подряд. Мне повезло, с шестой попытки мне открыла его сестра. В момент их переезда сюда, ей было не больше года. Я просто спрашивал по фамилии, не живут ли здесь такие, и она назвала себя. Я обрадовался и объяснил, как мог человеку, который видел меня первый раз в жизни, цель моего визита. Суровая женщина, Ирина размякла, подсказала улицу и дом где он жил, но предупредила, что он плохой.
Я не придал должного внимания её словам и был поражён, увидев старого друга тощим как узник Бухенвальда. Руки и ноги были толщиной в два, три пальца и хоть он и бодрился, мне стало понятно, что он не жилец. И я не смог настроиться на нужную волну для общения с человеком, который был почти уже за гранью.
Он был всё тем же живым смуглым красавцем с вьющимися волосами и живыми карими глазами. У него было три сына от трёх разных женщин и сейчас с ним была молодая и симпатичная жена с их маленьким ребёнком. Он был грозой квартала и соседи его побаивались.
Я был преувеличено вежлив и почтителен, не мог должным образом отвечать на его шутки. Но общались мы очень тепло, как в детстве, вспоминали наших друзей и близких. Он был очень доволен что я пришёл, так сказала потом его жена в следующий мой визит. Он вспоминал меня, и я его услышал.
Ещё бы! Я пришёл через тридцать лет в день его рождения! Хоть и не помнил этой даты совсем, забыл много лет назад. Это были трудные девяностые годы, годы повальной бедности, когда не выплачивали зарплату годами и у меня в кармане не было ни гроша. Я полез за пазуху и хотел подарить единственную ценную вещь бывшую у меня, но он остановил меня словами.
-Кресты и ножи не дарят.
Я поверил ему, он был вором в законе и отсидел пол жизни в тюрьмах. Это всё теперь выходило ему боком, он перенёс несколько операций, и я не мог на него смотреть без боли, на его тяжёлое теперешнее положение. Он ещё передвигался и при прощании во дворе он обнял и поцеловал меня в щёку, лишь потом я понял, что так он со мной попрощался. А тогда был поражен поступком брутального, пусть и больного мужика.
В следующий визит, чрез полгода, когда я опять проезжал через его город, меня встретила только его жена с сынишкой, а друга больше не стало. Я положил на стол немного денег, сколько смог и попрощался с его семьёй. У них было ещё много родни в этом городе, которые в трудную минуту помогали моему другу.
Теперь я опять могу вернуться к своей девушке, рассказ о друге детства лишь иллюстрирует мою способность чувствовать человека, когда он обо мне думает. Это происходит если между нами есть, или была незримая связь и тогда моя душа тоскует.
Ей или плохо сейчас, или уже не стало и её душа мечется по планете не находя пристанища. Лишь во мне находит отклик, будя воспоминания, несбывшиеся надежды. Лишь во мне она немного оживает. Такие вещи нормально воспринимаются мною днём, но ночью они меня пугают. Так как порой приходят ушедшие друзья детства и школьные однокашники. Увы, довольно многих из них не стало, из нашей шумной детской, дворовой компании в живых остались лишь двое.
Так рассказ «Чаби-Челяби» навеяли ушедшие девочки с нашего двора, они также стояли у меня перед глазами, и я явственно слышал их детскую считалочку. Они просились воплотиться в строчках моего рассказа, им была нужна эта, хотя бы призрачная жизнь.
В этом мире духов мне трудно что-то понять. Пока писал строчки про друзей детства, они на минутку оказались сильнее, поблек образ моей желанной знакомой. Ведь мы с ней не были так близки, как хотелось. Может быть её дух витает сейчас рядом с более родным или близким человеком. Очень может быть, что прошёл сакраментальный срок в девять или сорок дней после ухода человека, когда душа человека покидает земные пределы, но я искренне надеюсь, что с ней всё в порядке.
Первый раз мы встретились с ней случайно, в поезде. До места отправления состава в путешествие, от моего родного городка надо было добираться полтора часа автобусом. Поэтому мы с девицей могли запросто оказаться даже из разных областей.
Мне было лет двадцать с небольшим, я был силён, высок, строен, не плох собой. Она ехала в одном со мной купе, и я не помню её имени. Помню лишь её светлый облик, вьющиеся тёмно русые волосы, пухленькие губки и прелестную белозубую улыбку. Мы сразу понравились друг другу, бешенная симпатия выразилась в синергии, и мы веселились всю поездку. Молодые, цветущие, жаждущие любви. Она ехала вроде бы на турбазу и прямо сказала, что надеется там с кем-то познакомиться. Возможно хотела заострить моё внимание на том, что она одинока и как сейчас говорят, в активном поиске.
Это было при Советском Союзе, и вся молодёжь имела широкие возможности для разнообразного отдыха и приятного знакомства. Но я в то время был не совсем свободен и не воспользовался возможностью узнать её адрес, телефон. Отнёсся к этому знакомству как к приятному, ни к чему не обязывающему флирту. Как к одному из тех многочисленных вагонных знакомств, которые навсегда заканчиваются по прибытии поезда на станцию назначения.
Мы сели в состав в точке А и выйдем в точке Б, в данном случае в Москве. Возможно поэтому наши отношения были очень легки и непринуждённы, мы подозревали, что больше вряд ли увидимся.
Всё складывалось удивительно приятно, мы целовались в тамбуре, обнимались, я расстёгивал её блузку и ласкал её прелестные грудки. Но не более того, я не шёл дальше, хотя был уже в то время обстрелянным парнем.
Просто в тамбуре совсем не было условий для чего-то большего. Без конца сновали люди, проводники, работники ресторана с тележками. Наши нервы щекотало острое возбуждение, это был просто какой-то праздник, а не скучная длинная поездка, как бывало не единожды.
В то время не было гаджетов и интернета, и мы развлекались в дороге как могли. Должен сказать, что мне и сейчас, спустя огромное количество лет, приятно вспомнить ту поездку.
Большую часть поездки в прекрасный летний и солнечный день, мы провели в тамбуре, под ритмичный стук колёс и гул движения. Запах железа, солидола, дыма тепловоза добавлял романтики. Длинный стальной дракон, не спеша извиваясь между пологих холмов, вёз нас через просторные поля, покрытые колышущейся под лёгким ветерком золотой пшеницей
Мы уходили в купе только перекусить, немного отдохнуть и опять уходили в наш укромный уголок вагона. Так легко мне ни с кем, наверное, не было. Мы без конца общались шутили, рассказывали друг другу весёлые истории, тусовались и веселились как хорошо знающая друг друга пара.
Поезд пришёл в Москву и нас обоих ждало приятное продолжение путешествия, поэтому я даже не помню нашего расставания. Мы оба встретились и разошлись как в море корабли, без грусти и обязательств. Я не знал откуда она ехала, она не спрашивала где живу я.
Такая встреча, при других обстоятельствах, могла бы полностью изменить мою жизнь, но я в то время уже был увлечён другой девушкой, судьба вела меня другим путём.
Прошло лет семь или восемь, может быть и десять. Наступила вторая половина девяностых годов двадцатого века, это было тяжёлое время. Не выплачивались зарплаты, закрывались предприятия. Я со своей семьей переехал в родной городок в южных степях и с большими трудностями решал жилищный вопрос.
У меня уже были дети, прокормить и одеть которых было большой проблемой. Порой наш обед состоял из неполной тарелки каши, наличных денег иногда в кармане не было неделями. На работе в счёт зарплаты можно было взять мешок крупы или сахара, наступила эпоха бартера. Я работал ИТР и мне не требовалось много питания, к тому же можно было пообедать в столовой предприятия в счет зарплаты. Я всегда брал двойную порцию, пока разрешали. Всё равно задолженность по зарплате отдали только через несколько лет, когда инфляция превратила заработок за два года в смешные деньги.
Всё это вынуждало к поиску альтернативных способов заработка, ведь ловить голубей или собирать металлолом, в то время было бы значительно прибыльней. Я всё это рассказываю, чтобы было понятно, почему я отправился на окраину города, где рассчитывал на улице с частными домами собрать вишен для детей. Там, в конце улицы были заросли одичавшего вишняка, на месте заброшенного дома. Я там случайно бывал, не помню зачем, вместе с отцом много лет назад.
И, о боги! Там я встречаю мою знакомую, с которой я тогда вместе ехал в Москву! Мы оказались из одного города! Судьба упрямо сводила нас вместе.
Она жила на этой улице в частном доме, с садом и огородом. Это была такая радостная неожиданность, которую даже не с чем сравнить. И как будто не прошло десяти лет, между нами опять вспыхнула электрическая дуга симпатии. Мы бурно радовались нашей случайной встрече, она пригласила меня в свой тенистый двор, познакомила с матерью. Был прекрасный, солнечный, южный день. Тёплое лето просто обязывало завершить начатое в поезде знакомство любовной связью. Нас влекло друг к другу неудержимо, я предложил уединиться в её доме, и она согласилась!
Было понятно, что она скорее всего до сих пор не замужем. Не я ли был её судьбой?
Во мне всё ликовало в предвкушении праздника жизни, который начался так давно, но не имел никаких шансов на продолжение. Тогда в поезде я, грешным делом, предлагал уединиться в туалете, но это было так пошло и не романтично, что не вызвало в моей напарнице никакого отклика. Но я тогда был обязан предложить, хоть и сам не очень стремился к такому развитию событий. Я из жизни усвоил урок, что джентльмен должен сделать шаг к близости, а дальше дама должна решать на своё усмотрение. Ведь очень многие дамы хотят, но не решаются сделать первый шаг и потом за спиной сочно ругают нерешительного ухажёра.
Она сидела за столом в своём доме, я устремился к ней с явными намерениями, и она вдруг с отчаянной смелостью сказала.
-Всё равно мне пора рожать.
Вроде как махнула рукой, эх, была не была, делай что хочешь. Этот момент я вспоминал потом всю свою жизнь, то что произошло после её слов, мне самому не совсем понятно. У меня упали, как обрубленные, протянутые к ней руки, и я остановился как будто получил встречный удар в лоб. Оглушённый таким предложением я остановился в своих притязаниях и после ещё некоторого непродолжительного общения поспешно откланялся!
Это произошло, как я потом решил, из-за того, что дома меня ждали голодные дети и пускать на свет ещё одного несчастного ребёнка было преступлением, ведь я не мог бросить своё потомство. Они бы погибли в то страшное и голодное время!
Всё так вышло потому, что я очень серьёзно отнёсся к этой ситуации, так как девушка мне очень нравилась, и я не мог совершить по отношению к ней какого-либо низкого поступка. Многие мужики меня бы просто подняли на смех. Мол, наше дело не рожать, вошёл-вышел и тикать. Я и сам порой так думаю, тем более таинственной и загадочной кажется мне моя поспешная ретирада. Я и сейчас неохотно рассказываю об этом случае, ведь многие просто покрутят пальцем у виска, узнав о таком нетипичном для мужчины поведении. Отступить от крепостных стен, когда ворота сами распахнулись и навстречу завоевателю вышел бургомистр с ключами от города.
Я сам порой думаю, что инстинктивно принял неправильное решение за нас двоих. Быть может у неё были другие обстоятельства, и я не пустил в мир важного человека, ради которого нас чудесным образом опять свела судьба.
То ли глупость мной руководила, то ли вмешались ещё какие-либо силы, к которым я весьма чувствителен. Но не случилось! И меня этот вопрос мучает много лет, ответ же на него знает только небо.
А теперь ещё и душа той девушки ненавязчиво преследует меня, её суженный не выполнил предначертания судьбы.
Но это ещё не конец нашей истории, было ещё продолжение, не менее непонятное, но уже не такое загадочное. Осенние истории уже не вызывают в душе таких бурных эмоций и происходящее воспринимается как и положено. Кусочек ностальжи.
После той странной встречи я больше не бывал на заветной тенистой улице, меня совсем засосал трудный быт и я, на своё удивление, даже не вспоминал о светлой девушке. Это меня самого неприятно поражает теперь.
Тяжелые времена в лихие девяностые заставили меня, как и многих, бросить бесплодную работу в родном городе и устремиться на заработки в Москву. Впереди были трудные годы нелегальной тяжёлой работы, когда на себя и свою личную жизнь уже махнул рукой и только пытаешься лишь получше устроиться в этом лабиринте мегаполиса.
