— Я тебе уже раз доверился, больше не стану. Девушка, которая додумалась украсть лям, найдет, как сбежать. Так что либо лезь через меня, либо я сразу ментов вызываю.
Закрыв глаза с тяжелым вздохом, я уже готова была согласиться на полицию, лишь бы не испытывать такого унижения. А потом представила, как моей бедной немощной матери звонит какой-нибудь капитан Петров и говорит: «Ваша Сонечка по этапу пошла!».
— Хорошо! — импульсивно воскликнула я с испуганным взглядом. Астафьев прямо подобрался, когда я резко прыгнула ему на колени. — Раз выбора нет, то… Что поделать!
Павел Григорьевич отшатнулся назад, расставил руки в стороны от неожиданности. Его ноги были расставлены и обтянуты дорогими черными брюками известного бренда. Даже когда они растянулись по его натренированным ногам, сидели великолепно. Стоя на карачках, я в этом убедилась.
— Давай быстрее, — рявкнул он, как-то странно напрягаясь. Голос осел, стал глубже и более хриплым.
— Пытаюсь, — закатила глаза я, судорожно дыша.
Парковка не особо освещалась. В машине, стоящей носом к стене, вообще царила тьма. Не понимая, куда я именно опираюсь, тыкала руками куда попало. Пару раз соскальзывала. То ноги не вмещались, то пятая точка.
— Юбка у тебя, Сонечка, коротковата… — внезапно услышала я в попытке-таки добраться к пассажирскому сидению.
И тогда я почувствовала что-то странное: взгляд босса на своей заднице. Она прямо горела в тех местах, где он, не стесняясь, меня рассматривал. Осознание происходящего настолько шокировало, что я замерла.
— Я что-то не поняла, господин Астафьев… — что-то под пальцами зашевелилось, увеличилось.
Мысль оборвалась, слова пропали. Я вовсе забыла, о чем был разговор и что мы тут делаем. Все, что я ощущала: то самое интимное место под своими пальцами.
«Черт тебя дери, Соня! — в панике прокричала я про себя. — Ты прямо сейчас лапаешь член собственного босса!».
Что самое странное, Павел ничего не говорил. Я слышала его судорожное дыхание, бешено вздымающуюся грудь. В и без того заниженной машине вдруг резко кончился кислород, хотя дверь до сих пор была открыта, а мои ноги из нее успешно торчали.
Я чувствовала, как моя узкая офисная юбка поднимается все выше и выше, а вырез становится все неприличнее. Мир вокруг словно остановился, все стало слишком странно.
— Черт! — вырвалось из губ Астафьева, когда вырез стал на уровне трусиков. Он просто взял и закрыл его своей ладонью. То ли меня «спасал», то ли хотел потрогать.
«Черт, да он же просто лапает тебя! — не унималась я про себя, совершенно не понимая ту реальность, в которой оказалась. — Павел Григорьевич массажирует твою задницу!».
Сперва он и вправду, наверное, хотел прикрыть, а потом… Увлекся. Нежно, но в то же самое время грубо и нетерпеливо сжимал кожу, гладил ее, изучал. Он не проникал под юбку, но этого и не требовалось. Никто и никогда не занимался со мной прелюдией. Только голый секс с выключенным светом минут по пять раз в пару месяцев.
То, что делал босс, казалось неизведанной новой тропой. И это работало. Дыхание сперло, между ног стало влажно. Ощущая напряженный член у себя под пальцами, я распахнула губы, пытаясь сдержать рвущиеся наружу эмоции.
— А ты выросла, — с удивлением прохрипел мужчина, а после убрал руку. — Совсем другой стала.
Звонкий, громкий шлепок обрушился мне на ягодицу. Мышца заныла, задрожала, кожа завибрировала. Не понимая, что со мной происходит, я позволила себе застонать в голос и прогнуть спину. Это было то, что я не особо контролировала.
— Неприлично такие юбки на работу носить, — со странной мне злостью и явным приказом рявкнул босс, раздался новый шлепок. — Поняла меня?
Кивая, как кукла, я все еще ощущала себя во сне:
— Да, босс!
Все было странно. Все было не со мной. Только поэтому, ощущая себя другим человеком во сне, я позволила себе скользнуть пальцами по члену мужчины. Лишь легкое скольжение: вверх-низ и он зарычал грубые слова, которые по какой-то неведомой причине еще больше меня распаляли.
Где-то неподалеку послышался хлопок двери. «Сосед» босса по парковке занял свое место водителя и двинулся в путь. Словно ошпаренный Павел Григорьевич сжал мою шею и головой опустил вниз, буквально вдавливая в свою ширинку:
— Че-е-ерт!
Эта игра была странной, нехорошей, не для меня, но… Она мне нравилась, и это пугало. В тот момент, чувствуя запах духов босса даже на ширинке, я ощутила себя грязной секретаршей. Той самой, что отсасывает боссу по первому сигналу. Именно такой я и была, стоя к верху задницей у него на коленях.
«Шли его к черту прямо сейчас!», — скандировала я, выжидая, пока коллеги босса обменяются краткими приветствиями и разъедутся.
— Слава богу… — облегченно выдохнул Астафьев, когда машина уехала, и мы снова остались одни. Только вот он продолжал жадно сжимать мою шею. А мне приходилось дышать ему прямо в пах, касаясь члена губами через штаны. Великолепно! Но, черт… Было в этом что-то такое, от чего низ живота стягивало тугим спазмом. — Надеюсь, ты понимаешь, что если бы я тебя не опустил, руководитель отдела маркетинга увидел бы твое личико? Тогда бы ты точно обросла «прекрасной» славой, Сонечка!
— Угу, — только и смогла выдохнуть я, потому как в моем положении стихов не сложишь.
«Может опустите меня? — застонала про себя. — Уже, как бы, даже в пятую точку поддувает…».
От вибрации моего голоса Астафьев зашипел, вздрогнул. Я услышала, с каким остервенением его голова ударилась о сидение, а спустя несколько секунд он грустно рассмеялся.
— А ты и вправду выросла, Сонечка. Уже не та невинная девочка, что к нам в фирму в шестнадцать пришла, — отпустив мою шею, он так же поспешно подтолкнул к пассажирскому сидению, оттянул обратно юбку. Аккуратно прокрутив наручники, он помог мне ровно сесть в кресле. Только в тот момент я увидела его полный осуждения и пренебрежения взгляд, пробирающий не меньше ушата помоев, вываленных на голову. — Отвлекать внимание натурой — надо уметь…
— Но, — щеки покрылись румянцем, глаза бегали в разные стороны, а голова закружилась, — я никогда…
— Ты прямо опытная, я смотрю, — недобро присвистнул босс, а у меня на глазах пеленой слезы встали. — Если ты на такое готова, то не удивлюсь, что и деньги прихватила…
Я бы обязательно стала оправдываться, если ком не встал в горле. Никогда в жизни я не чувствовала себя настолько униженной, но плакать при боссе не хотела. Потому молча отвернулась к окну и пыталась справиться с чувствами. Те места, которых касались Его руки, все еще ныли, но… Сердце ныло в три раза сильнее.
Слова Астафьева больно ударили по гордости.
— Приехали, — скупо осведомил он меня, припарковываясь у старой сталинки на окраине города.
Ситуация казалась все сказочнее. Вот так вот я и узнала, что мой босс знает, где я живу с парнем. А это, к слову, не мое место регистрации или прописки. «Получается, — недоумевала про себя, — он и Димочку знает? Но притворяется?». Но вопросов задавать не стала.
Вообще разговаривать с Павлом лишний раз не хотелось. А вот швырнуть ему деньги в лицо и захлопнуть дверь квартиры перед носом, очень даже. Так что я, не спрашивая разрешение, двумя движениями перелезла через босса на улицу.
— Долго вас еще ждать? — сложив руки на груди, я уставилась на Астафьева строго. Он же никуда не спешил, разглядывал меня странно и озадаченно. Будто что-то хотел сказать, но не решался. Пока мужчина кусал губы, я решила ускорить процесс и потянула его за руку. — Вам уже миллион не нужен? Нет? Так вот мне чужое тоже не нужно.
С тяжелым вздохом барин-таки вышел со своего трона и на удивление неторопливо пошагал за мной в старый побитый временем вонючий после кошек подъезд.
С Димочкой мы познакомились через социальные сети и общих знакомых не имели. Он прекрасно ладил с моей мамой, а вот его родню я видела лишь раз во время разговора парня по видеосвязи. Квартиру мы снимали на двоих. И открывая ключом старую советскую дверь, я вдруг поняла, что вскоре шокирую Астафьева нашим «дизайнерским» ремонтом.
— Что там, Сонечка? — ехидно поинтересовался босс, из-за плеча заглядывая на мои трясущиеся руки с постоянно падающим на каменный пол ключом. — Совесть проснулась? Хочешь покаяться во грехах?
— Ничего себе, какие вы слова знаете! А обычно только «бегом» и «срочно», — в тон ему саркастично прошептала. Услышал босс или нет, но затих. Без его нависающего позади громоздкого тела я смогла открыть дверь и зашла внутрь.
Было страшно. Я ждала смех и издевок, но Астафьев молчал. Тихо прошел вперед по коридору, даже дверку за собой вежливо захлопнул. Мертвая от стыда и ощущения собственной ничтожности, я плелась за ним следом, пристегнутая к тому же наручником.
— Сонечка, дорогая моя, — замерев у отваливающегося куска обоев, Павел Григорьевич попытался приклеить его обратно, но тот снова опал, — напомни-ка мне, сколько у тебя оклад?
Вот на этом моменте я резко захотела провалиться под землю. Глядя куда угодно, но не на мужчину, сдавленно выдохнула:
— Двести тысяч.
На лице Астафьева была маска. Вообще не понятно, о чем он там думает у себя в голове, пожимая плечами:
— Мне казалось, этого хватит, чтобы ты не снимала квартиру под столицей в криминальном районе. В месте, где даже дверей в подъезд нет. Прямо-таки приглашение: «Заходите, господа наркоманы, бомжи и бродячие собаки!».
Дрожь пронзила насквозь. Наверное, не стоило этого делать, но я зачем-то в сердцах выпалила:
— Я все маме отдаю. Мне только двадцать остается.
Астафьев молчал минуту, а потом присвистнул, скупо произнеся:
— Не густо.
Неловкое молчание возникло между нами, а Павел Григорьевич все никак не возвращался к поискам сумки. Все смотрел и смотрел на меня. Это уже начинало не просто смущать, но и напрягать.
— Мама болеет? — хриплый вопрос в кромешной тишине заставил сердце быстрее забиться. Не найдя в себе силы и слова ответить, просто скупо кивнула. Тогда босс почему-то кратко рассмеялся. С интересом взглянув на мужчину, увидела его пренебрежение. Обращено оно было не ко мне, а к нашему с Димой портрету на стене. — А что же твой этот «Димочка» не может помочь?
— Не может, — гордо вскинув голову, я вдруг решила, что нечего мне стыдиться. Да, мы сняли старую убитую квартиру. Да, обои отваливаются, а шкафы на ладан дышат. Зато сами! — Дима зарабатывает, как я — двадцать. Мы сложились пополам, и хватило только на эту квартиру.
Босс повел бровью:
— Ясно, понятно.
Больше не задавая вопросов, мужчина обернулся по сторонам. Его лицо не выражало омерзения или сочувствия. Скорее, удивление и недоумение. Засунув одну руку в карман, другую он вытянул перед собой. Тем самым заставляя идти впереди:
— Веди меня, Соня. Будем смотреть, где моя сумка.
Удивительно, но несмотря на позднее время — Димы не было дома. Гостиная пустовала. Она представляла из себя старый не раскладной диван и стул, со стоящим на нем советским телевизором. Демонстративно обведя рукой десять квадратных метров, уставилась на босса:
— Проверять будете? По углам там лазить, диван разбирать на шурупы...
Сжав зубы, Астафьев промаршировал в соседнюю комнату. Ею оказалась спальня. Мужчина лишь слегка мазнул взглядом по постели: железной кровати с прутьями. Мне показалось, словно видеть ее мужчина не хотел. Внимание босса привлек маленький шкафчик, купленный мною на распродаже. Не спрашивая разрешения, босс распахнул его и замер.
— Эй! — только и успела воскликнуть я, а вот спрятать аккуратно лежащее внизу нижнее белье — нет. Более того, Астафьев с умным видом поднял мои красные кружевные трусы и намотал их на палец. Затем повернулся ко мне, потемневшим взглядом осматривая с головы до пят. Он словно примерял это белье на меня, совершенно не стесняясь при этом хитро усмехаться. Достал новые трусики — черные в горох — и снова в свои грязные мыслишки нырнул. Тут-то я и не выдержала, выдернув из его рук свое богатство. — Вам не стыдно? Положите на место!
— Сонечка, чужое брать стыдно, а я — свое ищу, — вытянув палец вверх, изрек этот у… Уникум! И продолжил рыться в моих трусиках и лифчиках. — По статистике, каждый второй прячет деньги в нижнем белье. Я должен убедиться, что там нет миллиона.
«А лям баксов так просто в стринги запрятать, ага!», — прыснула я, аккуратно поинтересовавшись:
— А чего это вы тогда так тщательно полочку с боксерами Димы избегаете, а? Или по вашей статистике деньги прячут только в женских трусах?
Скривившись, Павел перестал так увлеченно рассматривать мои трусики. Поднялся на ноги, остервенело расправил брюки и потащил меня дальше. Чуть головой о косяк не ударил!
— Та-а-ак, — присвистнул мужчина, открывая «портал» в последнюю комнату, — а это уже интересно!
— Это Диме для работы нужно, — твердо заявила я. — Он — айтишник.
Внимательно осмотрев компьютерный стол со множеством экранов и огромным процессором, Астафьев посмотрел на меня насмешливо:
— Давай подведем итоги: твоя Димочка айтишник с зарплатой в двадцать тысяч, у которого даже мышка дороже? А этого гиганта, — босс похлопал ладонью по процессору, — даже я себе позволить не могу. Жаба душит… Что-то в районе миллиона.
Вот тут-то я и захлебнулась воздухом, резко поплохело:
— Вы что-то путаете. Это все копейки, Дима мне чеки сам показывал и…
— Твой Дима — очень хорошо устроился, Сонечка, — встав на ноги, босс сочувственно похлопал меня по плечу. — У него в шкафу куча дорогой одежды, а у тебя две блузы и парочка юбок. А еще, пока вы спите в коморке, твой «Димочка» занял для игр себе двадцать квадратов. Я вот одного не могу понять, — удивленно оценив мое лицо, босс явно искал признаки умственной отсталости. Так и захотелось ему промеж глаз чем-то тяжелым приложить! — ты такая занятая, что этого не видишь, или просто тупая?
— Если вы не заметили, — сквозь зубы процедила, скидывая его наглую руку с плеча, которая там уже вовсю массаж организовала, — то я постоянно на работе! А когда не на работе — на учебе! А когда не на учебе — у мамы. То, что у меня уже есть парень — нонсенс, — теперь взгляд босса явно выражал фразу, от которой хотелось недовольно рычать и топать ногами: «Получается, накинулась на первого встречного!». Но я решила отстаивать своего молодого человека до конца. — Дима хороший парень, не надо на него наговаривать. Он мне часто помогал с учебой и вообще… Полностью ему доверяю!
— Все ясно, — наконец, определился с диагнозом мужчина, недовольно качая головой, — ты просто наивная до дурости. Но не дура, нет. Просто видишь мир через розовые очки. Только, Сонечка, малышка, — нагнувшись к моему лицу, Павел до ужаса обольстительно улыбнулся. Я испуганно вжалась в стену, а тот отвесил шлепок кончику моего носа, — единороги по столице не бегают. Ты че? Их же машины посбивают.
С прищуром присмотревшись к боссу, я принюхалась к запаху из его рта:
— Вы сегодня ничего не употребляли, господин Астафьев? Может и сумочки с миллионом никакой не было, а?
Павел Григорьевич выровнялся по струнке и снова, как верную собачку, потащил меня за собой по коридору. На очереди была кухня. Представляла она из себя конфорку, стол с уголком и холодильник. Раковина и столик для приготовления еды бы попросту туда не влезли.
Закрыв глаза с тяжелым вздохом, я уже готова была согласиться на полицию, лишь бы не испытывать такого унижения. А потом представила, как моей бедной немощной матери звонит какой-нибудь капитан Петров и говорит: «Ваша Сонечка по этапу пошла!».
— Хорошо! — импульсивно воскликнула я с испуганным взглядом. Астафьев прямо подобрался, когда я резко прыгнула ему на колени. — Раз выбора нет, то… Что поделать!
Павел Григорьевич отшатнулся назад, расставил руки в стороны от неожиданности. Его ноги были расставлены и обтянуты дорогими черными брюками известного бренда. Даже когда они растянулись по его натренированным ногам, сидели великолепно. Стоя на карачках, я в этом убедилась.
— Давай быстрее, — рявкнул он, как-то странно напрягаясь. Голос осел, стал глубже и более хриплым.
— Пытаюсь, — закатила глаза я, судорожно дыша.
Парковка не особо освещалась. В машине, стоящей носом к стене, вообще царила тьма. Не понимая, куда я именно опираюсь, тыкала руками куда попало. Пару раз соскальзывала. То ноги не вмещались, то пятая точка.
— Юбка у тебя, Сонечка, коротковата… — внезапно услышала я в попытке-таки добраться к пассажирскому сидению.
И тогда я почувствовала что-то странное: взгляд босса на своей заднице. Она прямо горела в тех местах, где он, не стесняясь, меня рассматривал. Осознание происходящего настолько шокировало, что я замерла.
— Я что-то не поняла, господин Астафьев… — что-то под пальцами зашевелилось, увеличилось.
Мысль оборвалась, слова пропали. Я вовсе забыла, о чем был разговор и что мы тут делаем. Все, что я ощущала: то самое интимное место под своими пальцами.
«Черт тебя дери, Соня! — в панике прокричала я про себя. — Ты прямо сейчас лапаешь член собственного босса!».
Что самое странное, Павел ничего не говорил. Я слышала его судорожное дыхание, бешено вздымающуюся грудь. В и без того заниженной машине вдруг резко кончился кислород, хотя дверь до сих пор была открыта, а мои ноги из нее успешно торчали.
Я чувствовала, как моя узкая офисная юбка поднимается все выше и выше, а вырез становится все неприличнее. Мир вокруг словно остановился, все стало слишком странно.
— Черт! — вырвалось из губ Астафьева, когда вырез стал на уровне трусиков. Он просто взял и закрыл его своей ладонью. То ли меня «спасал», то ли хотел потрогать.
«Черт, да он же просто лапает тебя! — не унималась я про себя, совершенно не понимая ту реальность, в которой оказалась. — Павел Григорьевич массажирует твою задницу!».
Сперва он и вправду, наверное, хотел прикрыть, а потом… Увлекся. Нежно, но в то же самое время грубо и нетерпеливо сжимал кожу, гладил ее, изучал. Он не проникал под юбку, но этого и не требовалось. Никто и никогда не занимался со мной прелюдией. Только голый секс с выключенным светом минут по пять раз в пару месяцев.
То, что делал босс, казалось неизведанной новой тропой. И это работало. Дыхание сперло, между ног стало влажно. Ощущая напряженный член у себя под пальцами, я распахнула губы, пытаясь сдержать рвущиеся наружу эмоции.
— А ты выросла, — с удивлением прохрипел мужчина, а после убрал руку. — Совсем другой стала.
Звонкий, громкий шлепок обрушился мне на ягодицу. Мышца заныла, задрожала, кожа завибрировала. Не понимая, что со мной происходит, я позволила себе застонать в голос и прогнуть спину. Это было то, что я не особо контролировала.
— Неприлично такие юбки на работу носить, — со странной мне злостью и явным приказом рявкнул босс, раздался новый шлепок. — Поняла меня?
Кивая, как кукла, я все еще ощущала себя во сне:
— Да, босс!
Все было странно. Все было не со мной. Только поэтому, ощущая себя другим человеком во сне, я позволила себе скользнуть пальцами по члену мужчины. Лишь легкое скольжение: вверх-низ и он зарычал грубые слова, которые по какой-то неведомой причине еще больше меня распаляли.
Где-то неподалеку послышался хлопок двери. «Сосед» босса по парковке занял свое место водителя и двинулся в путь. Словно ошпаренный Павел Григорьевич сжал мою шею и головой опустил вниз, буквально вдавливая в свою ширинку:
— Че-е-ерт!
Эта игра была странной, нехорошей, не для меня, но… Она мне нравилась, и это пугало. В тот момент, чувствуя запах духов босса даже на ширинке, я ощутила себя грязной секретаршей. Той самой, что отсасывает боссу по первому сигналу. Именно такой я и была, стоя к верху задницей у него на коленях.
«Шли его к черту прямо сейчас!», — скандировала я, выжидая, пока коллеги босса обменяются краткими приветствиями и разъедутся.
— Слава богу… — облегченно выдохнул Астафьев, когда машина уехала, и мы снова остались одни. Только вот он продолжал жадно сжимать мою шею. А мне приходилось дышать ему прямо в пах, касаясь члена губами через штаны. Великолепно! Но, черт… Было в этом что-то такое, от чего низ живота стягивало тугим спазмом. — Надеюсь, ты понимаешь, что если бы я тебя не опустил, руководитель отдела маркетинга увидел бы твое личико? Тогда бы ты точно обросла «прекрасной» славой, Сонечка!
— Угу, — только и смогла выдохнуть я, потому как в моем положении стихов не сложишь.
«Может опустите меня? — застонала про себя. — Уже, как бы, даже в пятую точку поддувает…».
От вибрации моего голоса Астафьев зашипел, вздрогнул. Я услышала, с каким остервенением его голова ударилась о сидение, а спустя несколько секунд он грустно рассмеялся.
— А ты и вправду выросла, Сонечка. Уже не та невинная девочка, что к нам в фирму в шестнадцать пришла, — отпустив мою шею, он так же поспешно подтолкнул к пассажирскому сидению, оттянул обратно юбку. Аккуратно прокрутив наручники, он помог мне ровно сесть в кресле. Только в тот момент я увидела его полный осуждения и пренебрежения взгляд, пробирающий не меньше ушата помоев, вываленных на голову. — Отвлекать внимание натурой — надо уметь…
— Но, — щеки покрылись румянцем, глаза бегали в разные стороны, а голова закружилась, — я никогда…
— Ты прямо опытная, я смотрю, — недобро присвистнул босс, а у меня на глазах пеленой слезы встали. — Если ты на такое готова, то не удивлюсь, что и деньги прихватила…
Я бы обязательно стала оправдываться, если ком не встал в горле. Никогда в жизни я не чувствовала себя настолько униженной, но плакать при боссе не хотела. Потому молча отвернулась к окну и пыталась справиться с чувствами. Те места, которых касались Его руки, все еще ныли, но… Сердце ныло в три раза сильнее.
Слова Астафьева больно ударили по гордости.
— Приехали, — скупо осведомил он меня, припарковываясь у старой сталинки на окраине города.
Ситуация казалась все сказочнее. Вот так вот я и узнала, что мой босс знает, где я живу с парнем. А это, к слову, не мое место регистрации или прописки. «Получается, — недоумевала про себя, — он и Димочку знает? Но притворяется?». Но вопросов задавать не стала.
Вообще разговаривать с Павлом лишний раз не хотелось. А вот швырнуть ему деньги в лицо и захлопнуть дверь квартиры перед носом, очень даже. Так что я, не спрашивая разрешение, двумя движениями перелезла через босса на улицу.
— Долго вас еще ждать? — сложив руки на груди, я уставилась на Астафьева строго. Он же никуда не спешил, разглядывал меня странно и озадаченно. Будто что-то хотел сказать, но не решался. Пока мужчина кусал губы, я решила ускорить процесс и потянула его за руку. — Вам уже миллион не нужен? Нет? Так вот мне чужое тоже не нужно.
С тяжелым вздохом барин-таки вышел со своего трона и на удивление неторопливо пошагал за мной в старый побитый временем вонючий после кошек подъезд.
Часть 3
С Димочкой мы познакомились через социальные сети и общих знакомых не имели. Он прекрасно ладил с моей мамой, а вот его родню я видела лишь раз во время разговора парня по видеосвязи. Квартиру мы снимали на двоих. И открывая ключом старую советскую дверь, я вдруг поняла, что вскоре шокирую Астафьева нашим «дизайнерским» ремонтом.
— Что там, Сонечка? — ехидно поинтересовался босс, из-за плеча заглядывая на мои трясущиеся руки с постоянно падающим на каменный пол ключом. — Совесть проснулась? Хочешь покаяться во грехах?
— Ничего себе, какие вы слова знаете! А обычно только «бегом» и «срочно», — в тон ему саркастично прошептала. Услышал босс или нет, но затих. Без его нависающего позади громоздкого тела я смогла открыть дверь и зашла внутрь.
Было страшно. Я ждала смех и издевок, но Астафьев молчал. Тихо прошел вперед по коридору, даже дверку за собой вежливо захлопнул. Мертвая от стыда и ощущения собственной ничтожности, я плелась за ним следом, пристегнутая к тому же наручником.
— Сонечка, дорогая моя, — замерев у отваливающегося куска обоев, Павел Григорьевич попытался приклеить его обратно, но тот снова опал, — напомни-ка мне, сколько у тебя оклад?
Вот на этом моменте я резко захотела провалиться под землю. Глядя куда угодно, но не на мужчину, сдавленно выдохнула:
— Двести тысяч.
На лице Астафьева была маска. Вообще не понятно, о чем он там думает у себя в голове, пожимая плечами:
— Мне казалось, этого хватит, чтобы ты не снимала квартиру под столицей в криминальном районе. В месте, где даже дверей в подъезд нет. Прямо-таки приглашение: «Заходите, господа наркоманы, бомжи и бродячие собаки!».
Дрожь пронзила насквозь. Наверное, не стоило этого делать, но я зачем-то в сердцах выпалила:
— Я все маме отдаю. Мне только двадцать остается.
Астафьев молчал минуту, а потом присвистнул, скупо произнеся:
— Не густо.
Неловкое молчание возникло между нами, а Павел Григорьевич все никак не возвращался к поискам сумки. Все смотрел и смотрел на меня. Это уже начинало не просто смущать, но и напрягать.
— Мама болеет? — хриплый вопрос в кромешной тишине заставил сердце быстрее забиться. Не найдя в себе силы и слова ответить, просто скупо кивнула. Тогда босс почему-то кратко рассмеялся. С интересом взглянув на мужчину, увидела его пренебрежение. Обращено оно было не ко мне, а к нашему с Димой портрету на стене. — А что же твой этот «Димочка» не может помочь?
— Не может, — гордо вскинув голову, я вдруг решила, что нечего мне стыдиться. Да, мы сняли старую убитую квартиру. Да, обои отваливаются, а шкафы на ладан дышат. Зато сами! — Дима зарабатывает, как я — двадцать. Мы сложились пополам, и хватило только на эту квартиру.
Босс повел бровью:
— Ясно, понятно.
Больше не задавая вопросов, мужчина обернулся по сторонам. Его лицо не выражало омерзения или сочувствия. Скорее, удивление и недоумение. Засунув одну руку в карман, другую он вытянул перед собой. Тем самым заставляя идти впереди:
— Веди меня, Соня. Будем смотреть, где моя сумка.
Удивительно, но несмотря на позднее время — Димы не было дома. Гостиная пустовала. Она представляла из себя старый не раскладной диван и стул, со стоящим на нем советским телевизором. Демонстративно обведя рукой десять квадратных метров, уставилась на босса:
— Проверять будете? По углам там лазить, диван разбирать на шурупы...
Сжав зубы, Астафьев промаршировал в соседнюю комнату. Ею оказалась спальня. Мужчина лишь слегка мазнул взглядом по постели: железной кровати с прутьями. Мне показалось, словно видеть ее мужчина не хотел. Внимание босса привлек маленький шкафчик, купленный мною на распродаже. Не спрашивая разрешения, босс распахнул его и замер.
— Эй! — только и успела воскликнуть я, а вот спрятать аккуратно лежащее внизу нижнее белье — нет. Более того, Астафьев с умным видом поднял мои красные кружевные трусы и намотал их на палец. Затем повернулся ко мне, потемневшим взглядом осматривая с головы до пят. Он словно примерял это белье на меня, совершенно не стесняясь при этом хитро усмехаться. Достал новые трусики — черные в горох — и снова в свои грязные мыслишки нырнул. Тут-то я и не выдержала, выдернув из его рук свое богатство. — Вам не стыдно? Положите на место!
— Сонечка, чужое брать стыдно, а я — свое ищу, — вытянув палец вверх, изрек этот у… Уникум! И продолжил рыться в моих трусиках и лифчиках. — По статистике, каждый второй прячет деньги в нижнем белье. Я должен убедиться, что там нет миллиона.
«А лям баксов так просто в стринги запрятать, ага!», — прыснула я, аккуратно поинтересовавшись:
— А чего это вы тогда так тщательно полочку с боксерами Димы избегаете, а? Или по вашей статистике деньги прячут только в женских трусах?
Скривившись, Павел перестал так увлеченно рассматривать мои трусики. Поднялся на ноги, остервенело расправил брюки и потащил меня дальше. Чуть головой о косяк не ударил!
— Та-а-ак, — присвистнул мужчина, открывая «портал» в последнюю комнату, — а это уже интересно!
— Это Диме для работы нужно, — твердо заявила я. — Он — айтишник.
Внимательно осмотрев компьютерный стол со множеством экранов и огромным процессором, Астафьев посмотрел на меня насмешливо:
— Давай подведем итоги: твоя Димочка айтишник с зарплатой в двадцать тысяч, у которого даже мышка дороже? А этого гиганта, — босс похлопал ладонью по процессору, — даже я себе позволить не могу. Жаба душит… Что-то в районе миллиона.
Вот тут-то я и захлебнулась воздухом, резко поплохело:
— Вы что-то путаете. Это все копейки, Дима мне чеки сам показывал и…
— Твой Дима — очень хорошо устроился, Сонечка, — встав на ноги, босс сочувственно похлопал меня по плечу. — У него в шкафу куча дорогой одежды, а у тебя две блузы и парочка юбок. А еще, пока вы спите в коморке, твой «Димочка» занял для игр себе двадцать квадратов. Я вот одного не могу понять, — удивленно оценив мое лицо, босс явно искал признаки умственной отсталости. Так и захотелось ему промеж глаз чем-то тяжелым приложить! — ты такая занятая, что этого не видишь, или просто тупая?
— Если вы не заметили, — сквозь зубы процедила, скидывая его наглую руку с плеча, которая там уже вовсю массаж организовала, — то я постоянно на работе! А когда не на работе — на учебе! А когда не на учебе — у мамы. То, что у меня уже есть парень — нонсенс, — теперь взгляд босса явно выражал фразу, от которой хотелось недовольно рычать и топать ногами: «Получается, накинулась на первого встречного!». Но я решила отстаивать своего молодого человека до конца. — Дима хороший парень, не надо на него наговаривать. Он мне часто помогал с учебой и вообще… Полностью ему доверяю!
— Все ясно, — наконец, определился с диагнозом мужчина, недовольно качая головой, — ты просто наивная до дурости. Но не дура, нет. Просто видишь мир через розовые очки. Только, Сонечка, малышка, — нагнувшись к моему лицу, Павел до ужаса обольстительно улыбнулся. Я испуганно вжалась в стену, а тот отвесил шлепок кончику моего носа, — единороги по столице не бегают. Ты че? Их же машины посбивают.
С прищуром присмотревшись к боссу, я принюхалась к запаху из его рта:
— Вы сегодня ничего не употребляли, господин Астафьев? Может и сумочки с миллионом никакой не было, а?
Павел Григорьевич выровнялся по струнке и снова, как верную собачку, потащил меня за собой по коридору. На очереди была кухня. Представляла она из себя конфорку, стол с уголком и холодильник. Раковина и столик для приготовления еды бы попросту туда не влезли.
