— Так-с, начнем обыск, — торжественно объявил босс и… Открыл холодильник, буквально по пояс в него залезая. — Опа! Борщ, картошка с грибами, «оливье», тортик! — вытянув голову с двумя глазами по пять копеек, положа руку на сердце, Астафьев объявил: — Ты же понимаешь, что дело серьезное и мне придется все досконально изучить? Так сказать, на зубок?
Понимая, что никто отказ принимать не собирается, я потопала к тарелкам и наложила всего боссу, да побольше. Была во мне скупая надежда, что добрый мужчина не станет нападать. Только вот Астафьев слопал все за считанные минуты. Вместо «спасибо» в конце трапезы я услышала диктаторский тон и тыканье пальчика в кастрюли:
— Так, Симонова! Я пока не понял, представляют ли они опасность для нашей компании, надо подумать. Ты наложи мне все с собой. Я домой заберу для более детальной проверки.
Пришлось собирать боссу «сухпаек», а тот радостно топал ножкой в нетерпении.
— Картошечки можно побольше, Сонечка, — до блевоты елейно шептал тот на ухо. Именно тем тоном, каким он девочек из компании в туалет «по важным делам и деловому вопросу» заманивает. Только я слышала его так часто, что на меня подобное не работает. Так что я наоборот — ложечку отложила. Поджавший губы Павел последовал за мной к входной двери, где лежали пакетики.
Распахнув обувницу, я потянулась рукой вниз и нащупала не что-то пластиковое, а нечто мягкое и явно кожаное. Глаза стали по пять копеек, тело окаменело.
— Сонь, ты че? — шепнул на ухо босс, ухмыляясь. — Решила в Манекен-челлендж поиграть? Так ты на шесть лет опоздала…
Кто-то словно сжал мне горло, и сказать ничего не вышло. Просто промычала невнятную фразу. С тяжелым вдохом Астафьев оттолкнул меня в бок и сам достал то, что я не решилась из-за недопонимания происходящего.
— Хм… — загадочно проиграл бровями тот, — это же моя сумка. А я-то, дурак, почти поверил, что ее тут нет… Идиот!
На меня уставилась пара разоренных глаз. Они обвиняли во всех грехах мира! А я растерялась… Ведь уже успела тайком пару раз набрать Диму. Трубку парень не брал. Была надежда, что он все же до сих пор в процессе доставления сумки. И вот теперь она, все еще увесистая, была в руках босса.
— Я… — слезы полились градом из глаз, стало не по себе. — Я не знаю, как это…
— Все ясно, Симонова, — теперь я была для Астафьева ничем, кроме грязной воришки. Изменение в обращении чувствовалось сразу. — Ты вместо отца моего поехала к себе домой, а про парня соврала для отвода глаз. Думала, что я не замечу ничего? Или что для меня — это не деньги?
Кандалы на руке внезапно стали такими тяжелыми. Я буквально ощущала их вес стокилограммовым. Ноги подкашивались, тянули к земле. И я упала… Только не на пол, а на пуфик при входе, тут же взвизгнув. Острый камушек больно впился в ягодицу.
Приподнявшись, я прошлась рукой по поверхности пуфика и достала листик бумаги, который придавливал обычный уличный камень. Знакомый почерк тут же поднял настроение. Радостная я вскочила на ноги, едва ли не прыгая от радости.
— Тут записка от Димы! Он все сейчас объяснит, вот увидите! — прочистив горло, проморгав слезы, я поспешно начала тараторить, глотая слоги: — «Соня, я долго думал над этим решением и пришел к выводу, что мы не подходим друг другу. В качестве извинений за потраченное время — оставляю тебе свои вещи. Меня не ищи, всего тебе хорошего. Номер я уже поменял, чтобы не было соблазна вернуться.».
В ужасе я подняла взгляд на Астафьева, но в этот момент он был занят другим делом: распаковкой сумочки. Только вот внутри нее лежали не деньги, а старая побитая железная шкатулка с шурупами.
Два серых глаза прожигали насквозь такой лютой злобой, что до костей страх пробирал. Его рычащий голос заставлял дрожать от ужаса:
— Это шутка такая?
Резко слезы высохли, потому что я вдруг осознала масштабы катастрофы: деньги реально пропали, а Димочка смылся.
— Я… — попыталась оправдаться, но тут же осеклась. «Что тут скажешь?», — горестно вздохнул внутренний голос.
— Шкатулка с шурупами!.. — саркастично расхохотался босс, а потом вдруг с рыком разорвал кожаную сумку. Страшно было предстать масштабы его злости, если надежное изделие так просто разделилось по шву. Оценив два куска ткани на полу, Астафьев дернулся ко мне: — Ты за кого меня держишь?? Я, по-твоему, совсем идиот?
Странная щекотка обосновалась в животе. Конечности принялись неметь. Павел Григорьевич выглядел так, словно собрался придушить меня сейчас и закопать в огороде под балконом.
— Поверьте, — голос осел до фальцета, позорно дрожал. Глаза бегали из стороны в сторону в поисках ответов на миллионы вопросов в голове: «Как? Кто? Зачем? За что?!», — я не имею к этому никакого отношения!..
Никогда ранее я не видела босса таким. От него буквально искры в разные стороны летели. Мышцы лица пугающе сокращались, вены на висках напухли, кадык дергался, а ноздри раздувались. В совокупности с почерневшим лицом и сведенными бровями это оказывало на меня непередаваемое воздействие.
— Я бы никогда… — в груди что-то резко защемило, стало нечем дышать. Накрыв ладонью сердце, я почувствовала не только безумное сердцебиение. Конечности стали подозрительно тяжелыми, а комната вокруг — все дальше и дальше. — Я бы ни за что…
Вытянув руку вперед, Астафьев с омерзением поморщился. Свободной рукой мужчина достал телефон из внутреннего кармана пиджака. Его пальцы так давили на экран, что мобильный трещал.
— Хватит ныть! — закатив глаза, босс злобно улыбнулся. А потом повернул ко мне экран, давая увидеть краткий и всем известный номер «102». На мгновение на лице его появилось сочувствие и разочарование, что окончательно разбило. — Я верил тебе, Сонь. Как себе. Даже сейчас, идиот, поверил! Но теперь пусть полиция разбирается.
Дышать стало тяжело. Отчаянно пытаясь глотнуть кислорода, я боялась лишь одного: как отреагирует мама на происходящее. В ее жизни и так все было плохо: в рассвете сил оказалась прикована к постели, потеряла престижную работу управляющей крупной сети магазинов, потом еще и папа ее бросил, сказав лишь, что не хочет потратить остаток жизни на подношение уток. Я была единственным светлым пятном мамы. Ее лучом надежды.
Я четко увидела картину маслом, как меня сажают в тюрьму, а женщина попадает в государственную больницу. Или, хуже того, оказывается дома одна без надлежащего ухода. Если, конечно, переживет новость о том, что ее «положительная» дочка украла миллион и села в тюрьму.
Тело вдруг стало легким, мир вокруг замедлился. Я ощутила невесомость, все проблемы резко отошли на задний план. Лишь когда на горизонте замаячил потолок, я поняла, что попросту падаю в обморок: — Мамочки…
Последнее, что я увидела, как в ужасе застывший Астафьев вдруг бросил на пол телефон и кинулся ко мне.
Солнышко слепило глаза через стекло, на губах застыла улыбка. Я любила просыпаться по утрам, потому что каждый новый день приносил мне радость. Но что-то было не так. Подушка какая-то жесткая, сидение жесткое. Улыбка спала, когда я поняла, что ноги свисают. Да и потолок как-то низковато…
— Очнулась, — облегченный вздох босса заставил напрячься. А потом я не просто стала его слышать, но и видеть. Он нависал надо мной со странным изучающим прищуром. — Слава богу, Соня. Ты меня так до сердечного приступа доведешь.
— Эм… Павел Григорьевич… Вы, конечно, меня извините, — голос звучал тихо, сонно, растерянно. Я правда ничего не понимала и все еще слабо соображала. Босс напряженно ждал моего вопроса, — а что вы в моей спальне делаете?
Лицо Астафьева буквально вытянулось, ответный вопрос звучал странно:
— В твоей спальне, Сонечка?
— Ага, — активно мотнув головой, я поморщилась от слабости и головокружения. К тому же, подташнивало. — Сейчас Димочка придет, и все плохое кончится.
Два серых глаза стали опасно блестеть:
— Твой Димочка сюда придет? — босс тыкнул пальцем в подозрительно низкий потолок.
— Ну да. А куда ему еще идти? — без капли иронии пожала я плечами. — Здесь его место.
Почесав затылок, босс вскинул голову к небу. На его взмокшем лице явно читался вопрос: «За что мне все это?».
— Понимаю, понимаю… — саркастично прыснул мужчина. — Всем здесь будет хорошо. «Кровать»-то класса люкс, — вспомнив нашу железную советскую постель, я зависла. В каком месте она класса «люкс»? Сложив руки на груди, Астафьев грозно и торопливо пробормотал себе под нос. — Отличный денек просто! Лям просрал, теперь еще и моя тачка — их с «Димасиком» брачное ложе! Одного не могу понять! — резкой удар рукой босса по «потолку» моей кровати, и я вдруг начала все вспоминать. Два потемневших серых глаза тут же отрезвили и вернули в реальность, — может мне сразу на тебя компанию переписать, а?
В панике я поспешно села на месте. Во-первых, я была в авто босса. Ноги с туфлями на шпильках свисали по другую сторону, а под головой лежала сложенная в трое зимняя куртка начальника. Во-вторых, оковы куда-то пропали, уже радовало.
Но тут я вспомнила про реальный нависший срок и предательство парня, снова зарыдав в голос.
— Значит так, рыбка моя, — тоном отпетого мафиози Астафьев сверкнул идеально ровными белыми зубами. В кармане его звякнули наручники, — я тут поразмышлял, пока ты в обмороке валялась… Не буду я в полицию тебя сдавать.
— Спасибо! Спасибо вам! — радостная до головокружения, я бросилась благодарить босса, но тот вытянул палец вперед, а сам отшагнул назад.
— Только потому, что они работать нормально не умеют. А если и найдут, то денег я своих все равно не увижу, — загадочно изобразив волну бровями, Павел недобро улыбнулся. — Буду искать сам, Сонечка. И не думай, что ты свободно заживешь дальше, как ни в чем не бывало, поняла меня? — выдержав краткую паузу, мужчина сглотнул тяжелый ком и наконец огласил тяжелое для меня решение: — Пока долг не вернешь, ты — моя заложница.
Замерев с расширенными до состояния блюдец глазами, я настоятельно переспросила:
— То есть, как это?
— Пленница, если так хочешь, — пожал плечами босс так спокойно, будто мы погоду обсуждали. — От меня не на шаг. Наручники теперь — твой постоянный аксессуар. Привыкай.
Проморгавшись, я попыталась понять, как за один чертов день моя жизнь превратилась в детективный триллер? Желая призвать Астафьева к здравому уму, я сделала серьезный тон и вытянула перед собой ладони:
— Давайте успокоимся и спокойно все обсудим…
— Как ты понимаешь, ночью я тебя одну не оставлю, — не унимался мужчина, все больше и больше нагнетая и без того патовую ситуацию. С пренебрежением взглянув на дом, где находилась моя съёмная квартира, мужчина поморщился. — Не для того я без выходных десять лет работаю, чтобы в таких местах спать! Не хочется, конечно, но… — тяжелый вздох и снова закатанные глаза сменились обреченным тоном: — Будешь у меня ночевать, пока всю правду не расскажешь.
— ЧТО?! — вот тут-то стало совсем не до шуток. Подпрыгнув на месте, я ударилась головой о потолок машины и, шипя от боли, повалилась обратно на сидение.
— Дом с живой охраной, плюс камеры и сигнализация, — принялся перечислять все «бонусы» мужчина, пока его лицо нависало над моим, заслоняя солнце. Как прозаично! — Никуда не сбежишь от меня, Сонечка, пока я деньги свои не увижу.
Павел Григорьевич выглядел решительно, а я была рациональным человеком. Плачь, кричи, сопротивляйся — Астафьев свою навязчивую идею явно не собирался оставлять в покое. Так что я просто мертво прошептала:
— У меня есть возможность сказать «нет»?
И тогда босс рассмеялся, будто я сморозила какую-то несусветную чушь. Удивительно, но даже в такой ситуации его голос слышался мне до мурашек сексуальным:
— Нет, Сонечка.
Я прекрасно помнила тот день, когда впервые лично увидела Павла Астафьева. Мне было восемнадцать. Его отец — Григорий, подошел к стойке секретаря и радостно объявил:
— Сонечка, сейчас мой сын приедет. Ты уж его встреть со всеми почестями, ладно? Чай, кофе, накорми…
Уставшая от работы, я не сразу сообразила и только спустя пол минуты опомнилась:
— Постойте. Это тот самый, что открыл филиал компании в Америке и сейчас его активно развивает?
— Развил уже. Он там больше не нужен, — самодовольно цокнул языком мой тогдашний босс. Весь офис знал, как он гордится сыном! Обведя рукой пространство вокруг, Григорий пожал плечами: — Он здесь нужен. Мне, старику, помощь жизненно необходима. Больше не тяну. Компания проседает.
Тогда я лишь улыбнулась и быстро подорвалась, в панике обзванивая лучшие доставки города, чтобы по описаниям отца заказать сыну все по его предпочтениям. Когда щелкнул лифт, объявляя о прибытии Павла, мы с Григорием уже стояли рядом, как солдатики.
Я обомлела от неожиданности. Младший Астафьев выбил почву из-под ног. Его энергетика сносила волной. Он буквально вытеснял вокруг всех одним лишь своим присутствием. И я пошатнулась.
— Осторожно, — по-отечески Григорий подхватил меня под руку, не давая упасть, и не одобрительно покосился на шпильки. — Ох уж эта ваша молодежная мода…
Дело было не в моде. Что-то вокруг изменилось. Внутри запорхали бабочки, а в конечностях возникло странное покалывание…
Черный литой костюм мужчины был идеально выглажен. Уверенной, но расслабленной походкой он подошел к нам, пожимая отцу руку. После наши взгляды встретились, серые бездонные озера перекрыли возможность дышать.
— Оу, — хриплый мягкий голос шелком скользнул по коже и вызвал мурашки. Косая хитрая улыбка делала Астафьева еще более обольстительным, по животному красивым, — эта та самая Сонечка, без которой мой папочка и шнурки завязать не может?
Смеясь, Григорий закинул мне на плечи руку и прижал к себе:
— Ага! Отличная девочка!
Щеки залились румянцем, пот выступил на теле. Я ощущала себя странно рядом с Павлом. Его легкий мятно-еловый запах доводил рецепторы до микрооргазма. Уверенные, спокойные движения казались незначительными, но в них чувствовались сила и мощь.
— Что вы, Павел Григорьевич, — и все же я нашла в себе силы протянуть руку мужчине. Профессионал я или кто? — Такое было только раз. И то, после грандиозного корпоратива в Лужниках, я была не против помочь любимому начальнику.
Он не пожал мне руку в тот день, как это обычно делают «большие» люди на бизнес знакомствах. Павел хищно приподнял бровь, и его потемневший взгляд скользнул по моей фигуре. Бегло, торопливо, но я заметила. Мне показалось, что тогда он особенно внимательно рассматривал грудь. Испустив хриплый вдох, тут же вернулся к вытянутой руке.
Не отводя от меня взгляда, нагнулся и поцеловал ее. Не как нормальные джентльмены, а в ладонь. Я хотела перевернуть ее обратно — не дал.
— Какая преданность делу, Сонечка, — все еще не разгибаясь, Павел щекотал мне кожу своим дыханием. — Скажите, а вот если я стану вашим боссом, меня тоже так любить будете?
И вот что на такое ответишь? Я и растерялась. Да еще и звук какой-то невнятный из губ вырвался, от чего тут же стало стыдно до потери сознания. В тот момент Павел смотрел на меня с интересом и желанием, это я точно понимала. Вокруг буквально летали искры и напряжение.
Он был тигром, который выбрал свою добычу.
— ХВАТИТ! — рявкнул Григорий, силой вырвав мою руку из хватки сына и вернув на место. — А ну-ка пойдем поговорим, Павлик.
Понимая, что никто отказ принимать не собирается, я потопала к тарелкам и наложила всего боссу, да побольше. Была во мне скупая надежда, что добрый мужчина не станет нападать. Только вот Астафьев слопал все за считанные минуты. Вместо «спасибо» в конце трапезы я услышала диктаторский тон и тыканье пальчика в кастрюли:
— Так, Симонова! Я пока не понял, представляют ли они опасность для нашей компании, надо подумать. Ты наложи мне все с собой. Я домой заберу для более детальной проверки.
Пришлось собирать боссу «сухпаек», а тот радостно топал ножкой в нетерпении.
— Картошечки можно побольше, Сонечка, — до блевоты елейно шептал тот на ухо. Именно тем тоном, каким он девочек из компании в туалет «по важным делам и деловому вопросу» заманивает. Только я слышала его так часто, что на меня подобное не работает. Так что я наоборот — ложечку отложила. Поджавший губы Павел последовал за мной к входной двери, где лежали пакетики.
Распахнув обувницу, я потянулась рукой вниз и нащупала не что-то пластиковое, а нечто мягкое и явно кожаное. Глаза стали по пять копеек, тело окаменело.
— Сонь, ты че? — шепнул на ухо босс, ухмыляясь. — Решила в Манекен-челлендж поиграть? Так ты на шесть лет опоздала…
Кто-то словно сжал мне горло, и сказать ничего не вышло. Просто промычала невнятную фразу. С тяжелым вдохом Астафьев оттолкнул меня в бок и сам достал то, что я не решилась из-за недопонимания происходящего.
— Хм… — загадочно проиграл бровями тот, — это же моя сумка. А я-то, дурак, почти поверил, что ее тут нет… Идиот!
На меня уставилась пара разоренных глаз. Они обвиняли во всех грехах мира! А я растерялась… Ведь уже успела тайком пару раз набрать Диму. Трубку парень не брал. Была надежда, что он все же до сих пор в процессе доставления сумки. И вот теперь она, все еще увесистая, была в руках босса.
— Я… — слезы полились градом из глаз, стало не по себе. — Я не знаю, как это…
— Все ясно, Симонова, — теперь я была для Астафьева ничем, кроме грязной воришки. Изменение в обращении чувствовалось сразу. — Ты вместо отца моего поехала к себе домой, а про парня соврала для отвода глаз. Думала, что я не замечу ничего? Или что для меня — это не деньги?
Кандалы на руке внезапно стали такими тяжелыми. Я буквально ощущала их вес стокилограммовым. Ноги подкашивались, тянули к земле. И я упала… Только не на пол, а на пуфик при входе, тут же взвизгнув. Острый камушек больно впился в ягодицу.
Приподнявшись, я прошлась рукой по поверхности пуфика и достала листик бумаги, который придавливал обычный уличный камень. Знакомый почерк тут же поднял настроение. Радостная я вскочила на ноги, едва ли не прыгая от радости.
— Тут записка от Димы! Он все сейчас объяснит, вот увидите! — прочистив горло, проморгав слезы, я поспешно начала тараторить, глотая слоги: — «Соня, я долго думал над этим решением и пришел к выводу, что мы не подходим друг другу. В качестве извинений за потраченное время — оставляю тебе свои вещи. Меня не ищи, всего тебе хорошего. Номер я уже поменял, чтобы не было соблазна вернуться.».
В ужасе я подняла взгляд на Астафьева, но в этот момент он был занят другим делом: распаковкой сумочки. Только вот внутри нее лежали не деньги, а старая побитая железная шкатулка с шурупами.
Часть 4
Два серых глаза прожигали насквозь такой лютой злобой, что до костей страх пробирал. Его рычащий голос заставлял дрожать от ужаса:
— Это шутка такая?
Резко слезы высохли, потому что я вдруг осознала масштабы катастрофы: деньги реально пропали, а Димочка смылся.
— Я… — попыталась оправдаться, но тут же осеклась. «Что тут скажешь?», — горестно вздохнул внутренний голос.
— Шкатулка с шурупами!.. — саркастично расхохотался босс, а потом вдруг с рыком разорвал кожаную сумку. Страшно было предстать масштабы его злости, если надежное изделие так просто разделилось по шву. Оценив два куска ткани на полу, Астафьев дернулся ко мне: — Ты за кого меня держишь?? Я, по-твоему, совсем идиот?
Странная щекотка обосновалась в животе. Конечности принялись неметь. Павел Григорьевич выглядел так, словно собрался придушить меня сейчас и закопать в огороде под балконом.
— Поверьте, — голос осел до фальцета, позорно дрожал. Глаза бегали из стороны в сторону в поисках ответов на миллионы вопросов в голове: «Как? Кто? Зачем? За что?!», — я не имею к этому никакого отношения!..
Никогда ранее я не видела босса таким. От него буквально искры в разные стороны летели. Мышцы лица пугающе сокращались, вены на висках напухли, кадык дергался, а ноздри раздувались. В совокупности с почерневшим лицом и сведенными бровями это оказывало на меня непередаваемое воздействие.
— Я бы никогда… — в груди что-то резко защемило, стало нечем дышать. Накрыв ладонью сердце, я почувствовала не только безумное сердцебиение. Конечности стали подозрительно тяжелыми, а комната вокруг — все дальше и дальше. — Я бы ни за что…
Вытянув руку вперед, Астафьев с омерзением поморщился. Свободной рукой мужчина достал телефон из внутреннего кармана пиджака. Его пальцы так давили на экран, что мобильный трещал.
— Хватит ныть! — закатив глаза, босс злобно улыбнулся. А потом повернул ко мне экран, давая увидеть краткий и всем известный номер «102». На мгновение на лице его появилось сочувствие и разочарование, что окончательно разбило. — Я верил тебе, Сонь. Как себе. Даже сейчас, идиот, поверил! Но теперь пусть полиция разбирается.
Дышать стало тяжело. Отчаянно пытаясь глотнуть кислорода, я боялась лишь одного: как отреагирует мама на происходящее. В ее жизни и так все было плохо: в рассвете сил оказалась прикована к постели, потеряла престижную работу управляющей крупной сети магазинов, потом еще и папа ее бросил, сказав лишь, что не хочет потратить остаток жизни на подношение уток. Я была единственным светлым пятном мамы. Ее лучом надежды.
Я четко увидела картину маслом, как меня сажают в тюрьму, а женщина попадает в государственную больницу. Или, хуже того, оказывается дома одна без надлежащего ухода. Если, конечно, переживет новость о том, что ее «положительная» дочка украла миллион и села в тюрьму.
Тело вдруг стало легким, мир вокруг замедлился. Я ощутила невесомость, все проблемы резко отошли на задний план. Лишь когда на горизонте замаячил потолок, я поняла, что попросту падаю в обморок: — Мамочки…
Последнее, что я увидела, как в ужасе застывший Астафьев вдруг бросил на пол телефон и кинулся ко мне.
***
Солнышко слепило глаза через стекло, на губах застыла улыбка. Я любила просыпаться по утрам, потому что каждый новый день приносил мне радость. Но что-то было не так. Подушка какая-то жесткая, сидение жесткое. Улыбка спала, когда я поняла, что ноги свисают. Да и потолок как-то низковато…
— Очнулась, — облегченный вздох босса заставил напрячься. А потом я не просто стала его слышать, но и видеть. Он нависал надо мной со странным изучающим прищуром. — Слава богу, Соня. Ты меня так до сердечного приступа доведешь.
— Эм… Павел Григорьевич… Вы, конечно, меня извините, — голос звучал тихо, сонно, растерянно. Я правда ничего не понимала и все еще слабо соображала. Босс напряженно ждал моего вопроса, — а что вы в моей спальне делаете?
Лицо Астафьева буквально вытянулось, ответный вопрос звучал странно:
— В твоей спальне, Сонечка?
— Ага, — активно мотнув головой, я поморщилась от слабости и головокружения. К тому же, подташнивало. — Сейчас Димочка придет, и все плохое кончится.
Два серых глаза стали опасно блестеть:
— Твой Димочка сюда придет? — босс тыкнул пальцем в подозрительно низкий потолок.
— Ну да. А куда ему еще идти? — без капли иронии пожала я плечами. — Здесь его место.
Почесав затылок, босс вскинул голову к небу. На его взмокшем лице явно читался вопрос: «За что мне все это?».
— Понимаю, понимаю… — саркастично прыснул мужчина. — Всем здесь будет хорошо. «Кровать»-то класса люкс, — вспомнив нашу железную советскую постель, я зависла. В каком месте она класса «люкс»? Сложив руки на груди, Астафьев грозно и торопливо пробормотал себе под нос. — Отличный денек просто! Лям просрал, теперь еще и моя тачка — их с «Димасиком» брачное ложе! Одного не могу понять! — резкой удар рукой босса по «потолку» моей кровати, и я вдруг начала все вспоминать. Два потемневших серых глаза тут же отрезвили и вернули в реальность, — может мне сразу на тебя компанию переписать, а?
В панике я поспешно села на месте. Во-первых, я была в авто босса. Ноги с туфлями на шпильках свисали по другую сторону, а под головой лежала сложенная в трое зимняя куртка начальника. Во-вторых, оковы куда-то пропали, уже радовало.
Но тут я вспомнила про реальный нависший срок и предательство парня, снова зарыдав в голос.
— Значит так, рыбка моя, — тоном отпетого мафиози Астафьев сверкнул идеально ровными белыми зубами. В кармане его звякнули наручники, — я тут поразмышлял, пока ты в обмороке валялась… Не буду я в полицию тебя сдавать.
— Спасибо! Спасибо вам! — радостная до головокружения, я бросилась благодарить босса, но тот вытянул палец вперед, а сам отшагнул назад.
— Только потому, что они работать нормально не умеют. А если и найдут, то денег я своих все равно не увижу, — загадочно изобразив волну бровями, Павел недобро улыбнулся. — Буду искать сам, Сонечка. И не думай, что ты свободно заживешь дальше, как ни в чем не бывало, поняла меня? — выдержав краткую паузу, мужчина сглотнул тяжелый ком и наконец огласил тяжелое для меня решение: — Пока долг не вернешь, ты — моя заложница.
Замерев с расширенными до состояния блюдец глазами, я настоятельно переспросила:
— То есть, как это?
— Пленница, если так хочешь, — пожал плечами босс так спокойно, будто мы погоду обсуждали. — От меня не на шаг. Наручники теперь — твой постоянный аксессуар. Привыкай.
Проморгавшись, я попыталась понять, как за один чертов день моя жизнь превратилась в детективный триллер? Желая призвать Астафьева к здравому уму, я сделала серьезный тон и вытянула перед собой ладони:
— Давайте успокоимся и спокойно все обсудим…
— Как ты понимаешь, ночью я тебя одну не оставлю, — не унимался мужчина, все больше и больше нагнетая и без того патовую ситуацию. С пренебрежением взглянув на дом, где находилась моя съёмная квартира, мужчина поморщился. — Не для того я без выходных десять лет работаю, чтобы в таких местах спать! Не хочется, конечно, но… — тяжелый вздох и снова закатанные глаза сменились обреченным тоном: — Будешь у меня ночевать, пока всю правду не расскажешь.
— ЧТО?! — вот тут-то стало совсем не до шуток. Подпрыгнув на месте, я ударилась головой о потолок машины и, шипя от боли, повалилась обратно на сидение.
— Дом с живой охраной, плюс камеры и сигнализация, — принялся перечислять все «бонусы» мужчина, пока его лицо нависало над моим, заслоняя солнце. Как прозаично! — Никуда не сбежишь от меня, Сонечка, пока я деньги свои не увижу.
Павел Григорьевич выглядел решительно, а я была рациональным человеком. Плачь, кричи, сопротивляйся — Астафьев свою навязчивую идею явно не собирался оставлять в покое. Так что я просто мертво прошептала:
— У меня есть возможность сказать «нет»?
И тогда босс рассмеялся, будто я сморозила какую-то несусветную чушь. Удивительно, но даже в такой ситуации его голос слышался мне до мурашек сексуальным:
— Нет, Сонечка.
Часть 5
Я прекрасно помнила тот день, когда впервые лично увидела Павла Астафьева. Мне было восемнадцать. Его отец — Григорий, подошел к стойке секретаря и радостно объявил:
— Сонечка, сейчас мой сын приедет. Ты уж его встреть со всеми почестями, ладно? Чай, кофе, накорми…
Уставшая от работы, я не сразу сообразила и только спустя пол минуты опомнилась:
— Постойте. Это тот самый, что открыл филиал компании в Америке и сейчас его активно развивает?
— Развил уже. Он там больше не нужен, — самодовольно цокнул языком мой тогдашний босс. Весь офис знал, как он гордится сыном! Обведя рукой пространство вокруг, Григорий пожал плечами: — Он здесь нужен. Мне, старику, помощь жизненно необходима. Больше не тяну. Компания проседает.
Тогда я лишь улыбнулась и быстро подорвалась, в панике обзванивая лучшие доставки города, чтобы по описаниям отца заказать сыну все по его предпочтениям. Когда щелкнул лифт, объявляя о прибытии Павла, мы с Григорием уже стояли рядом, как солдатики.
Я обомлела от неожиданности. Младший Астафьев выбил почву из-под ног. Его энергетика сносила волной. Он буквально вытеснял вокруг всех одним лишь своим присутствием. И я пошатнулась.
— Осторожно, — по-отечески Григорий подхватил меня под руку, не давая упасть, и не одобрительно покосился на шпильки. — Ох уж эта ваша молодежная мода…
Дело было не в моде. Что-то вокруг изменилось. Внутри запорхали бабочки, а в конечностях возникло странное покалывание…
Черный литой костюм мужчины был идеально выглажен. Уверенной, но расслабленной походкой он подошел к нам, пожимая отцу руку. После наши взгляды встретились, серые бездонные озера перекрыли возможность дышать.
— Оу, — хриплый мягкий голос шелком скользнул по коже и вызвал мурашки. Косая хитрая улыбка делала Астафьева еще более обольстительным, по животному красивым, — эта та самая Сонечка, без которой мой папочка и шнурки завязать не может?
Смеясь, Григорий закинул мне на плечи руку и прижал к себе:
— Ага! Отличная девочка!
Щеки залились румянцем, пот выступил на теле. Я ощущала себя странно рядом с Павлом. Его легкий мятно-еловый запах доводил рецепторы до микрооргазма. Уверенные, спокойные движения казались незначительными, но в них чувствовались сила и мощь.
— Что вы, Павел Григорьевич, — и все же я нашла в себе силы протянуть руку мужчине. Профессионал я или кто? — Такое было только раз. И то, после грандиозного корпоратива в Лужниках, я была не против помочь любимому начальнику.
Он не пожал мне руку в тот день, как это обычно делают «большие» люди на бизнес знакомствах. Павел хищно приподнял бровь, и его потемневший взгляд скользнул по моей фигуре. Бегло, торопливо, но я заметила. Мне показалось, что тогда он особенно внимательно рассматривал грудь. Испустив хриплый вдох, тут же вернулся к вытянутой руке.
Не отводя от меня взгляда, нагнулся и поцеловал ее. Не как нормальные джентльмены, а в ладонь. Я хотела перевернуть ее обратно — не дал.
— Какая преданность делу, Сонечка, — все еще не разгибаясь, Павел щекотал мне кожу своим дыханием. — Скажите, а вот если я стану вашим боссом, меня тоже так любить будете?
И вот что на такое ответишь? Я и растерялась. Да еще и звук какой-то невнятный из губ вырвался, от чего тут же стало стыдно до потери сознания. В тот момент Павел смотрел на меня с интересом и желанием, это я точно понимала. Вокруг буквально летали искры и напряжение.
Он был тигром, который выбрал свою добычу.
— ХВАТИТ! — рявкнул Григорий, силой вырвав мою руку из хватки сына и вернув на место. — А ну-ка пойдем поговорим, Павлик.
