Он
Запах, запах… я снова чувствую запах ее теплого, сливочно-белого, знакомого до последней родинки тела. Я знаю, что она в городе, всего пять домов и я снова увижу свет голубых глаз.
Только что прошел дождь, и воздух очистился от посторонних запахов машин и людей. Я чувствую ее пульс как свой, аромат золотистых влажных волос обволакивает меня. Она только что вернулась с улицы, сняв мокрый плащ, сушит полотенцем влажные, завивающиеся крупными локонами волосы.
Чувствую, как кровь внутри бурлит, и уснувший зверь лениво поднимает голову, принюхиваясь. Я знаю, скоро он проснется и будет рваться на охоту.
Больше я не хочу убивать. Зверь должен успокоиться и уснуть навсегда.
Но ее запах сводит с ума. Я ничего не могу с этим сделать. Шаман ошибся...
Город
Мой город, родной город, ты встретил меня ласковым солнцем и желтой листвой. Бабье лето вступило в свои права.
Я гуляю по знакомым улицам и вспоминаю…
Детство. В этом дворе впервые я увидел, как отчаянно Сашка борется с местными пацанами из-за уличного щенка. Я влез в их разборку и получил от мальчишек в нос. Саша трогательно спасала меня от потери крови и замыла измазанную куртку. После отвела домой и поила сладким чаем. Я был счастлив до одурения, смотрел в голубые глаза и таял, словно ванильное мороженое.
На следующей улице стоит наша школа. Серое пятиэтажное здание, окруженное липами. Здесь я провел десять лет.
В школе я робко ухаживал за внезапно похорошевшей подружкой Сашей. Я таскал ее рюкзак и давал списывать физику, она в ответ милостиво разрешала чмокнуть ее в щечку. После этого я не спал всю ночь, не мог поверить своему счастью.
Через год она стала Алекс. Стройная, изящная, блондинка. Красивая той самой красотой юности, которая завораживает всех вокруг. Я влюбился в первый и как оказалось в последний раз в своей жизни. Я не мог провести без нее ни дня. Алекс тоже уделяла мне все свое время, но признания в любви я так и не дождался.
Конечно, мы по глупости поссорились. Никто не хотел идти навстречу другому… Я от злости завел интрижку с девчонкой из параллельного класса, Алекс начала встречаться со студентом из строительного института. Наши дороги разошлись.
Конечно, мы по глупости поссорились. Никто не хотел идти навстречу другому… Я от злости завел интрижку с девчонкой из параллельного класса, Алекс начала встречаться со студентом из строительного института. Наши дороги разошлись.
Снова мы встретились только через шесть лет на работе в прокуратуре. Влетев в кабинет начальства и увидев ярко-голубые глаза Алекс под золотистой челкой, я понял, что всю жизнь любил и буду любить только ее. Все женщины за эти годы не стоили ничего. Просто череда тел. Именно Алекс я искал среди них.
Только ее тепло сможет отогреть меня и сделать вновь человеком.
Алекс тоже обрадовалась нашей встречи. Мы с удовольствием ходили в кафе и кино после работы, болтали обо всем на свете. Но как только я пытался говорить о своих чувствах, Алекс отдалялась. Я останавливал себя, снова играл роль верного пажа, надеясь со временем приручить ее. Я верил, что любовь творит чудеса.
Но все пошло не так...
Кровь, кровь везде кровь. Море крови и растерзанная плоть… Я голоден. Я –зверь. Перед глазами замелькали страшные картины прошлого. Изуродованные тела молодых девушек, дрожь одиночества, волк воющий на луну, полные боли глаза Алекс… Глубокий вдох, выдох прочь, все прочь. Не хочу это видеть. Я теперь другой. Я человек.
Кровавая пелена упала с глаз, я резко развернулся и пошел домой. Воспоминания воспоминаниями, но пора передохнуть.
Родительская квартира встретила глухой тишиной, затхлым воздухом и страшным бардаком. Я зашел на кухню и распахнул окно. Свежий ветер прошелся по полу, я протер пыль со стола и поставил чайник. Надо бы зайти в магазин и купить еды. Но не сейчас. Как долго я не был дома…
Я пошел в свою комнату, здесь, как и в других местах квартиры, все было перевернуто. Тщательный обыск, сбор вещей без хозяина, все привело к неизбежному разгрому. Ничего переживу. Да и не чувствую я себя уже здесь как в родном гнезде. Просто квартира, где прошло детство и все…
Вот только Сашина фотография в серебряной рамке у кровати, единственное, что меня цепляет.
В тот летний день мы счастливые, очумевшие от приближающегося отпуска, гуляли в центре города. Сначала выпили кофе, потом у фонтана, смеясь и поддразнивая друг друга, съели по два мороженных на перегонки.
Алекс была безумно хороша в новом открытом платье нежно-голубого цвета в мелкий цветочек. Длинные серебряные сережки покачивались в такт ее смеху. Я любовался ею, впитывая каждое движение молодого тела.
Неожиданно к нам подошел высокий молодой человек с фотоаппаратом. Он попросил:
– Простите, если помещал. Вы так хорошо смотритесь вместе. Разрешите вас сфотографировать. Я обещаю, фото будет супер.
Мы переглянулись, рассмеялись и согласились. В тот летний день мы счастливые, очумевшие от приближающегося отпуска, гуляли в центре города. Сначала выпили кофе, потом у фонтана, смеясь и поддразнивая друг друга, съели по два мороженных на перегонки.
Алекс была безумно хороша в новом открытом платье нежно-голубого цвета в мелкий цветочек. Длинные серебряные сережки покачивались в такт ее смеху. Я любовался ею, впитывая каждое движение молодого тела.
Неожиданно к нам подошел высокий молодой человек с фотоаппаратом. Он попросил:
– Простите, если помещал. Вы так хорошо смотритесь вместе. Разрешите вас сфотографировать. Я обещаю, фото будет супер.
Мы переглянулись, рассмеялись и согласились. В тот день нам хотелось творить всякие глупости.
Алекс с удовольствием позировала у фонтана, а я любовался ею. Наконец, они с фотографом подобрали правильный ракурс и пригласили меня в кадр. Я встал сзади и приобнял Алекс. Фотограф щелкнул раз, два, потом посмотрел, что получилось, удивленно хмыкнул и снова начал снимать.
Я не выдержал и спросил:
– Неужели там нет ничего приличного? -
– Э,э …мне трудно это объяснить. Посмотрите сами…
Я отпустил Алекс и подошел. На снимках везде была смеющаяся Алекс…
А я был только темным, размытым пятном, приглядевшись я увидел оборотня – волколака. Моя истинная сущность рвалась на волю рядом с Алекс...
Я открыл глаза и провел пальцами по лицу Алекс на фотографии.
– Привет, малышка. Я соскучился. Как жаль, что ты стала бояться меня… а ведь нам было хорошо вместе.
Я пошел с фотографией на кухню, выключил чайник и принес из коридора рюкзак. Все мои пожитки за годы отсутствия: немного одежды, ноутбук и пакетики с травами от шамана. Я взял большую кружку, высыпал травы и заварил. По кухне сразу заструился знакомый, сильный аромат, пристроив фотографию Саши, я снова погрузился в тягостные воспоминания последних лет.
Меня обвинили в серии убийств. Не помогла ни служба в полиции, ни отличная репутация, ни отсутствие прямых улики. Суд над бывшим следаком должен был стать показательным.
Я избежал пожизненного срока только благодаря помощи Алекс и ее мужа, Тимофея. Он сдержал свое слово и при помощи столичного адвоката выиграл суд. С меня, несмотря на шумиху в прессе и череду трупов, сняли часть обвинений и признали невменяемым.
Но и мне пришлось сдержать данное Тимофею слово. Я попрощался с любимой женщиной навсегда и отправился в психиатрическую больницу на принудительное лечение. Конечно, Алекс постаралась договориться с главврачом и заплатила приличные деньги, чтобы ко мне относились нормально. Но психушка есть психушка.
Я вздрогнул от омерзения и отпил травяной чай. Я выжил. Это главное!
Псих
Два года в компании больных людей, горы таблеток, которые тормозили мозг, и мысли становились тягучими словно жвачка, подкосили меня. Я лежал сутками и не хотел ни есть, ни пить. Силы уходили, я слабел и уже еле мог сам дойти до туалета. Я не хотел ничего. В душе поселилась пустота.
Но старая нянька-поломойка пожалела меня. Как-то поймав момент, когда мой мозг просветлел без лекарств, а соседи по палате потопали ужинать, она подошла и прошептала:
– Милок, ты очень похож на моего внучка, но его господь прибрал, а ты еще можешь пожить. Не пей таблетки, прячь. Дрянь. Химия. Поверь, я жизнь прожила. Я буду потихоньку таблетки выкидывать, а через два-три дня ты в себя придешь… там и поговорим. Слышь, внучок?
В палату вернулся мужик-лунатик, и нянька, вновь завозив шваброй по полу, тихонечко вышла в коридор.
Ночью я спал плохо, мне снова снился волк, бегущий свободно по лесу. Хотелось ощутить ласковое прикосновение ветра к шкуре и вдохнуть тысячи незнакомых запахов, а не гнить заживо в клетке… Волколак по-своему боролся за существование. Нет меня, нет и его.
Утром, с трудом разлепив глаза, я вспомнил нянькин шепот и спрятал часть таблеток. С каждым днем голова становилась яснее. Мысли перестали путаться. Нянька помогала мне, забирая припрятанные таблетки, приносила домашние пирожки и поила чаем с травками. Мне становилось легче, виденья приходили все реже. Мышцы не сводило судорогой, перестало все время хотеться спать.
В летнее солнечное утро я открыл глаза и понял, что силы вернулись и не только человеческие, но и волчьи. Оглядевшись вокруг, я решил, пора линять отсюда на волю.
На харчах няньки за две недели я окреп настолько, что ночами стал потихоньку при помощи старушки выходить на улицу. Я вдыхал ночной воздух и слушал ее печальные истории о жизни.
Нянька вышла замуж едва ей исполнилось восемнадцать, через год родила. Муж часто выпивал и поколачивал супругу, поэтому молодость и красота ушли быстро. Сын вырос, женился и переехал в другой город. Мать навешал не часто. Муж няньки как-то замерз по пьяни, умер, и она вздохнула свободно. Смогла подкопить деньжат и поехала к сыну с невесткой в гости, а те обрадовали свекровь скорым появлением внука. Радости было море. Сын согласился принять помощь матери и выделил ей комнату в своем доме.
Нянька растила внуку и впервые была счастлива. Все шло своим чередом. Внучек пошел в школу, закончил первый класс. Летом дети пошли купаться, и мальчик утонул. Горе прибило няньку. Семья сына распалась на глазах. И женщина не выдержала, уехала к себе домой и стала подрабатывать в больнице.
Видимо, смерть внука повлияла на разум няньки. Она честно призналась, что часто видит мальчика, слышит его голос...
Психушка постепенно стала ее домом. Здесь никто особо не обращал внимание на чудаковатую старушку, которая разговаривала сама с собой, глядя в пустоту.
Нянька промокнула глаза платочком:
– Когда я впервые взяла внука на ручки, он посмотрел на меня такими же глазками, как твои. Я поняла, что люблю его больше чем сына. Наверное, внучек мой вернулся ко мне в твоем лице.
– Спасите меня. Я больше здесь не могу. – Плача, скулил я, прижимаясь к теплым коленям няньки. – Выпустите…
– Что ж, милок, я чувствую, ты окреп. Жалко тебя отпускать. Тоскливо мне будет, но нечего тебе здесь делать. Слушай, – ласковые руки потрепали мой загривок. – Через три дня у главврача юбилей. В больнице останутся только два дежурных санитара, все остальные после шести отправятся в местный ресторан отмечать. После обхода я принесу тебе ключи от кабинета главного, а санитаров угощу чайком, чтоб покрепче уснули. Ты сможешь забрать свои документы, а одежду я тебе принесу.
Нянька сделала все как обещала. Санитары прошли по палатам и убедившись, что все отправились пить чай и играть в карты. Нянька тихонько шмыгнула ко мне в палату, оставила узелок с одеждой и протянула ключи.
– Толечка, подожди еще полчаса и иди в кабинет. Санитары уснут. Поторопись, я жду у выхода. С богом, внучек!
Я быстро переоделся в потрепанные джинсы, рубашку и соорудил на кровати куклу, чтобы казалось, что кто-то спит, накрывшись с головой одеялом.
Затем выждав полчаса, проник в кабинет и покопавшись в ящиках, нашел свои документы. Я решил уничтожить свою медицинскую карту. Нет бумажки и вроде, как меня нет. Карту запихнул в джинсы, включил старенький компьютер и удалил все записи из него. Осмотрелся по сторонам, думая, что еще надо сделать, открыл шкаф и увидел туалетную воду.
Так хотелось убить больничный запах, что даже дешевый парфюм, был в радость.
Я побрызгался, волк внутри меня поморщился, но быстро заткнулся, и мы поспешил к выходу.
Нянька уже ждала меня у выхода в сад.
– Молодец, быстрый, я тут все собрала, вот еда и немного денег…– Она протянула кулек.
Я крепко обнял ее. В углу глаза защипало. Давно меня никто не жалел.
– Береги себя, милок. – Она перекрестила меня и распахнула дверь. – Беги на волю.
Свобода
Я шагнул в спящий сад. Свежий ночной воздух накрыл с головой. Вдох, выдох, вдох, выдох. Как же сладко пахнет свобода. Я быстро сложил нянькин кулек в рюкзак и трусцой побежал по дороге. Куда мне надо точно, я не знал, но был уверен, чутье не подведет. Сейчас хотелось просто уйти, как можно дальше от психушки.
Через час я увидел огни поселка и решил обойти его стороной. Свернул в лес и подсвечивая едва различимую тропинку, стареньким сотовым, который забрал вместе с документами у главврача, нашел уютный пенек на полянке, перекусил и задумался.
Все отлично, я выбрался, но на попутках ехать нельзя, а на своих двоих я буду топать долго. Если врачи поднимут шумиху, то меня скоро начнут искать, сначала своими силами, а там… Значит надо превращаться в волколака.
Я быстро разделся, поежился от прохладного воздуха, щекотавшего голую кожу, сложил вещи в рюкзак, нашел выглянувшую из-за тучек подружку-луну и утробно завыл.
Я вспомнил запах свежей крови, бьющей из прокушенной артерии. Сердце застучало в два раза быстрее, виски сдавило, а тело задрожало от прилива адреналина. Руки и ноги стали сильнее и длиннее, лицо вытянулось, тело покрылось шерстью. Боль была страшная, я выл, но знал, через несколько минут все закончиться.
Волколак лениво потянулся, размял лапы, ухватил поудобнее рюкзак зубами и рванул вперед. За сутки, благодаря выносливости волка, я преодолел много километров и остановился на границе другой области. Лес поредел. Я увидел серые очертания садовых домиков и пятиэтажек, услышал лай собак, звук поезда. Пора было принимать вид человека.
Волколак перевернулся в воздухе, и голый мужик шлепнулся на землю. Обратное превращение хоть и не причинило много боли, но сутки в пути утомили. Все мышцы болели и молили об отдыхе… Я заставил себя встать и одеться. Надо подобраться ближе к железной дороге, может повезет попасть в поезд…
Товарняк приблизился к повороту и стал сбрасывать скорость. Я сумел зацепиться за вагон и забрался внутрь. Вагон был полон угля. Что ж в моем положении испачкаться не самое страшное. Пристроившись поудобнее, я задремал.
Через сутки я оказался на сортировочной станции областного городка. Ночью выбрался из вагона, напугав стайку бомжей, рыскавших в поисках чего бы спереть, побежал вдоль забора в надежде на очередное везение.
За два часа я обежал весь городишко, убогий и невзрачный. Старые деревянные избы, кое-где подновленные заборы, но везде пустота и запустение. В один из таких домов, обнюхав и убедившись, что уже несколько дней сюда никто не заходил, я проник.
В большой комнате стоял прикрытый старым пледом диван, я рухнул на него, завернувшись в плед, провалился в глубокий сон.
Запах, запах… я снова чувствую запах ее теплого, сливочно-белого, знакомого до последней родинки тела. Я знаю, что она в городе, всего пять домов и я снова увижу свет голубых глаз.
Только что прошел дождь, и воздух очистился от посторонних запахов машин и людей. Я чувствую ее пульс как свой, аромат золотистых влажных волос обволакивает меня. Она только что вернулась с улицы, сняв мокрый плащ, сушит полотенцем влажные, завивающиеся крупными локонами волосы.
Чувствую, как кровь внутри бурлит, и уснувший зверь лениво поднимает голову, принюхиваясь. Я знаю, скоро он проснется и будет рваться на охоту.
Больше я не хочу убивать. Зверь должен успокоиться и уснуть навсегда.
Но ее запах сводит с ума. Я ничего не могу с этим сделать. Шаман ошибся...
Город
Мой город, родной город, ты встретил меня ласковым солнцем и желтой листвой. Бабье лето вступило в свои права.
Я гуляю по знакомым улицам и вспоминаю…
Детство. В этом дворе впервые я увидел, как отчаянно Сашка борется с местными пацанами из-за уличного щенка. Я влез в их разборку и получил от мальчишек в нос. Саша трогательно спасала меня от потери крови и замыла измазанную куртку. После отвела домой и поила сладким чаем. Я был счастлив до одурения, смотрел в голубые глаза и таял, словно ванильное мороженое.
На следующей улице стоит наша школа. Серое пятиэтажное здание, окруженное липами. Здесь я провел десять лет.
В школе я робко ухаживал за внезапно похорошевшей подружкой Сашей. Я таскал ее рюкзак и давал списывать физику, она в ответ милостиво разрешала чмокнуть ее в щечку. После этого я не спал всю ночь, не мог поверить своему счастью.
Через год она стала Алекс. Стройная, изящная, блондинка. Красивая той самой красотой юности, которая завораживает всех вокруг. Я влюбился в первый и как оказалось в последний раз в своей жизни. Я не мог провести без нее ни дня. Алекс тоже уделяла мне все свое время, но признания в любви я так и не дождался.
Конечно, мы по глупости поссорились. Никто не хотел идти навстречу другому… Я от злости завел интрижку с девчонкой из параллельного класса, Алекс начала встречаться со студентом из строительного института. Наши дороги разошлись.
Конечно, мы по глупости поссорились. Никто не хотел идти навстречу другому… Я от злости завел интрижку с девчонкой из параллельного класса, Алекс начала встречаться со студентом из строительного института. Наши дороги разошлись.
Снова мы встретились только через шесть лет на работе в прокуратуре. Влетев в кабинет начальства и увидев ярко-голубые глаза Алекс под золотистой челкой, я понял, что всю жизнь любил и буду любить только ее. Все женщины за эти годы не стоили ничего. Просто череда тел. Именно Алекс я искал среди них.
Только ее тепло сможет отогреть меня и сделать вновь человеком.
Алекс тоже обрадовалась нашей встречи. Мы с удовольствием ходили в кафе и кино после работы, болтали обо всем на свете. Но как только я пытался говорить о своих чувствах, Алекс отдалялась. Я останавливал себя, снова играл роль верного пажа, надеясь со временем приручить ее. Я верил, что любовь творит чудеса.
Но все пошло не так...
***
Кровь, кровь везде кровь. Море крови и растерзанная плоть… Я голоден. Я –зверь. Перед глазами замелькали страшные картины прошлого. Изуродованные тела молодых девушек, дрожь одиночества, волк воющий на луну, полные боли глаза Алекс… Глубокий вдох, выдох прочь, все прочь. Не хочу это видеть. Я теперь другой. Я человек.
***
Кровавая пелена упала с глаз, я резко развернулся и пошел домой. Воспоминания воспоминаниями, но пора передохнуть.
Родительская квартира встретила глухой тишиной, затхлым воздухом и страшным бардаком. Я зашел на кухню и распахнул окно. Свежий ветер прошелся по полу, я протер пыль со стола и поставил чайник. Надо бы зайти в магазин и купить еды. Но не сейчас. Как долго я не был дома…
Я пошел в свою комнату, здесь, как и в других местах квартиры, все было перевернуто. Тщательный обыск, сбор вещей без хозяина, все привело к неизбежному разгрому. Ничего переживу. Да и не чувствую я себя уже здесь как в родном гнезде. Просто квартира, где прошло детство и все…
Вот только Сашина фотография в серебряной рамке у кровати, единственное, что меня цепляет.
***
В тот летний день мы счастливые, очумевшие от приближающегося отпуска, гуляли в центре города. Сначала выпили кофе, потом у фонтана, смеясь и поддразнивая друг друга, съели по два мороженных на перегонки.
Алекс была безумно хороша в новом открытом платье нежно-голубого цвета в мелкий цветочек. Длинные серебряные сережки покачивались в такт ее смеху. Я любовался ею, впитывая каждое движение молодого тела.
Неожиданно к нам подошел высокий молодой человек с фотоаппаратом. Он попросил:
– Простите, если помещал. Вы так хорошо смотритесь вместе. Разрешите вас сфотографировать. Я обещаю, фото будет супер.
Мы переглянулись, рассмеялись и согласились. В тот летний день мы счастливые, очумевшие от приближающегося отпуска, гуляли в центре города. Сначала выпили кофе, потом у фонтана, смеясь и поддразнивая друг друга, съели по два мороженных на перегонки.
Алекс была безумно хороша в новом открытом платье нежно-голубого цвета в мелкий цветочек. Длинные серебряные сережки покачивались в такт ее смеху. Я любовался ею, впитывая каждое движение молодого тела.
Неожиданно к нам подошел высокий молодой человек с фотоаппаратом. Он попросил:
– Простите, если помещал. Вы так хорошо смотритесь вместе. Разрешите вас сфотографировать. Я обещаю, фото будет супер.
Мы переглянулись, рассмеялись и согласились. В тот день нам хотелось творить всякие глупости.
Алекс с удовольствием позировала у фонтана, а я любовался ею. Наконец, они с фотографом подобрали правильный ракурс и пригласили меня в кадр. Я встал сзади и приобнял Алекс. Фотограф щелкнул раз, два, потом посмотрел, что получилось, удивленно хмыкнул и снова начал снимать.
Я не выдержал и спросил:
– Неужели там нет ничего приличного? -
– Э,э …мне трудно это объяснить. Посмотрите сами…
Я отпустил Алекс и подошел. На снимках везде была смеющаяся Алекс…
А я был только темным, размытым пятном, приглядевшись я увидел оборотня – волколака. Моя истинная сущность рвалась на волю рядом с Алекс...
***
Я открыл глаза и провел пальцами по лицу Алекс на фотографии.
– Привет, малышка. Я соскучился. Как жаль, что ты стала бояться меня… а ведь нам было хорошо вместе.
Я пошел с фотографией на кухню, выключил чайник и принес из коридора рюкзак. Все мои пожитки за годы отсутствия: немного одежды, ноутбук и пакетики с травами от шамана. Я взял большую кружку, высыпал травы и заварил. По кухне сразу заструился знакомый, сильный аромат, пристроив фотографию Саши, я снова погрузился в тягостные воспоминания последних лет.
***
Меня обвинили в серии убийств. Не помогла ни служба в полиции, ни отличная репутация, ни отсутствие прямых улики. Суд над бывшим следаком должен был стать показательным.
Я избежал пожизненного срока только благодаря помощи Алекс и ее мужа, Тимофея. Он сдержал свое слово и при помощи столичного адвоката выиграл суд. С меня, несмотря на шумиху в прессе и череду трупов, сняли часть обвинений и признали невменяемым.
Но и мне пришлось сдержать данное Тимофею слово. Я попрощался с любимой женщиной навсегда и отправился в психиатрическую больницу на принудительное лечение. Конечно, Алекс постаралась договориться с главврачом и заплатила приличные деньги, чтобы ко мне относились нормально. Но психушка есть психушка.
Я вздрогнул от омерзения и отпил травяной чай. Я выжил. Это главное!
Псих
Два года в компании больных людей, горы таблеток, которые тормозили мозг, и мысли становились тягучими словно жвачка, подкосили меня. Я лежал сутками и не хотел ни есть, ни пить. Силы уходили, я слабел и уже еле мог сам дойти до туалета. Я не хотел ничего. В душе поселилась пустота.
Но старая нянька-поломойка пожалела меня. Как-то поймав момент, когда мой мозг просветлел без лекарств, а соседи по палате потопали ужинать, она подошла и прошептала:
– Милок, ты очень похож на моего внучка, но его господь прибрал, а ты еще можешь пожить. Не пей таблетки, прячь. Дрянь. Химия. Поверь, я жизнь прожила. Я буду потихоньку таблетки выкидывать, а через два-три дня ты в себя придешь… там и поговорим. Слышь, внучок?
В палату вернулся мужик-лунатик, и нянька, вновь завозив шваброй по полу, тихонечко вышла в коридор.
Ночью я спал плохо, мне снова снился волк, бегущий свободно по лесу. Хотелось ощутить ласковое прикосновение ветра к шкуре и вдохнуть тысячи незнакомых запахов, а не гнить заживо в клетке… Волколак по-своему боролся за существование. Нет меня, нет и его.
Утром, с трудом разлепив глаза, я вспомнил нянькин шепот и спрятал часть таблеток. С каждым днем голова становилась яснее. Мысли перестали путаться. Нянька помогала мне, забирая припрятанные таблетки, приносила домашние пирожки и поила чаем с травками. Мне становилось легче, виденья приходили все реже. Мышцы не сводило судорогой, перестало все время хотеться спать.
В летнее солнечное утро я открыл глаза и понял, что силы вернулись и не только человеческие, но и волчьи. Оглядевшись вокруг, я решил, пора линять отсюда на волю.
На харчах няньки за две недели я окреп настолько, что ночами стал потихоньку при помощи старушки выходить на улицу. Я вдыхал ночной воздух и слушал ее печальные истории о жизни.
***
Нянька вышла замуж едва ей исполнилось восемнадцать, через год родила. Муж часто выпивал и поколачивал супругу, поэтому молодость и красота ушли быстро. Сын вырос, женился и переехал в другой город. Мать навешал не часто. Муж няньки как-то замерз по пьяни, умер, и она вздохнула свободно. Смогла подкопить деньжат и поехала к сыну с невесткой в гости, а те обрадовали свекровь скорым появлением внука. Радости было море. Сын согласился принять помощь матери и выделил ей комнату в своем доме.
Нянька растила внуку и впервые была счастлива. Все шло своим чередом. Внучек пошел в школу, закончил первый класс. Летом дети пошли купаться, и мальчик утонул. Горе прибило няньку. Семья сына распалась на глазах. И женщина не выдержала, уехала к себе домой и стала подрабатывать в больнице.
Видимо, смерть внука повлияла на разум няньки. Она честно призналась, что часто видит мальчика, слышит его голос...
Психушка постепенно стала ее домом. Здесь никто особо не обращал внимание на чудаковатую старушку, которая разговаривала сама с собой, глядя в пустоту.
***
Нянька промокнула глаза платочком:
– Когда я впервые взяла внука на ручки, он посмотрел на меня такими же глазками, как твои. Я поняла, что люблю его больше чем сына. Наверное, внучек мой вернулся ко мне в твоем лице.
– Спасите меня. Я больше здесь не могу. – Плача, скулил я, прижимаясь к теплым коленям няньки. – Выпустите…
– Что ж, милок, я чувствую, ты окреп. Жалко тебя отпускать. Тоскливо мне будет, но нечего тебе здесь делать. Слушай, – ласковые руки потрепали мой загривок. – Через три дня у главврача юбилей. В больнице останутся только два дежурных санитара, все остальные после шести отправятся в местный ресторан отмечать. После обхода я принесу тебе ключи от кабинета главного, а санитаров угощу чайком, чтоб покрепче уснули. Ты сможешь забрать свои документы, а одежду я тебе принесу.
Нянька сделала все как обещала. Санитары прошли по палатам и убедившись, что все отправились пить чай и играть в карты. Нянька тихонько шмыгнула ко мне в палату, оставила узелок с одеждой и протянула ключи.
– Толечка, подожди еще полчаса и иди в кабинет. Санитары уснут. Поторопись, я жду у выхода. С богом, внучек!
Я быстро переоделся в потрепанные джинсы, рубашку и соорудил на кровати куклу, чтобы казалось, что кто-то спит, накрывшись с головой одеялом.
Затем выждав полчаса, проник в кабинет и покопавшись в ящиках, нашел свои документы. Я решил уничтожить свою медицинскую карту. Нет бумажки и вроде, как меня нет. Карту запихнул в джинсы, включил старенький компьютер и удалил все записи из него. Осмотрелся по сторонам, думая, что еще надо сделать, открыл шкаф и увидел туалетную воду.
Так хотелось убить больничный запах, что даже дешевый парфюм, был в радость.
Я побрызгался, волк внутри меня поморщился, но быстро заткнулся, и мы поспешил к выходу.
Нянька уже ждала меня у выхода в сад.
– Молодец, быстрый, я тут все собрала, вот еда и немного денег…– Она протянула кулек.
Я крепко обнял ее. В углу глаза защипало. Давно меня никто не жалел.
– Береги себя, милок. – Она перекрестила меня и распахнула дверь. – Беги на волю.
Свобода
Я шагнул в спящий сад. Свежий ночной воздух накрыл с головой. Вдох, выдох, вдох, выдох. Как же сладко пахнет свобода. Я быстро сложил нянькин кулек в рюкзак и трусцой побежал по дороге. Куда мне надо точно, я не знал, но был уверен, чутье не подведет. Сейчас хотелось просто уйти, как можно дальше от психушки.
Через час я увидел огни поселка и решил обойти его стороной. Свернул в лес и подсвечивая едва различимую тропинку, стареньким сотовым, который забрал вместе с документами у главврача, нашел уютный пенек на полянке, перекусил и задумался.
Все отлично, я выбрался, но на попутках ехать нельзя, а на своих двоих я буду топать долго. Если врачи поднимут шумиху, то меня скоро начнут искать, сначала своими силами, а там… Значит надо превращаться в волколака.
Я быстро разделся, поежился от прохладного воздуха, щекотавшего голую кожу, сложил вещи в рюкзак, нашел выглянувшую из-за тучек подружку-луну и утробно завыл.
Я вспомнил запах свежей крови, бьющей из прокушенной артерии. Сердце застучало в два раза быстрее, виски сдавило, а тело задрожало от прилива адреналина. Руки и ноги стали сильнее и длиннее, лицо вытянулось, тело покрылось шерстью. Боль была страшная, я выл, но знал, через несколько минут все закончиться.
Волколак лениво потянулся, размял лапы, ухватил поудобнее рюкзак зубами и рванул вперед. За сутки, благодаря выносливости волка, я преодолел много километров и остановился на границе другой области. Лес поредел. Я увидел серые очертания садовых домиков и пятиэтажек, услышал лай собак, звук поезда. Пора было принимать вид человека.
Волколак перевернулся в воздухе, и голый мужик шлепнулся на землю. Обратное превращение хоть и не причинило много боли, но сутки в пути утомили. Все мышцы болели и молили об отдыхе… Я заставил себя встать и одеться. Надо подобраться ближе к железной дороге, может повезет попасть в поезд…
Товарняк приблизился к повороту и стал сбрасывать скорость. Я сумел зацепиться за вагон и забрался внутрь. Вагон был полон угля. Что ж в моем положении испачкаться не самое страшное. Пристроившись поудобнее, я задремал.
Через сутки я оказался на сортировочной станции областного городка. Ночью выбрался из вагона, напугав стайку бомжей, рыскавших в поисках чего бы спереть, побежал вдоль забора в надежде на очередное везение.
За два часа я обежал весь городишко, убогий и невзрачный. Старые деревянные избы, кое-где подновленные заборы, но везде пустота и запустение. В один из таких домов, обнюхав и убедившись, что уже несколько дней сюда никто не заходил, я проник.
В большой комнате стоял прикрытый старым пледом диван, я рухнул на него, завернувшись в плед, провалился в глубокий сон.
