Прибывшие к месту трагедии, медики бросились к пострадавшим, спеша оказать первую медицинскую помощь, но тут прилетела ещё одна ракета и взорвалась недалеко от них. Медиков посекло осколками, нанеся ранения различной степени тяжести. На месте трагедии царил хаос. Местным жителями пришлось помогать медикам, оттаскивая их вместе с несколькими ещё живыми пассажирами автобуса подальше от моста и от повреждённых карет Скорой Помощи.
Получив небольшую передышку в больнице, Бранимир побежал на улицу к одному из стихийных рынков, чтобы купить что-нибудь поесть. Рилинд же направился к выходу по коридорам, заставленным каталками с больными и пострадавшими от бомбёжек. Он торопился выйти на улицу, чтобы встретиться там с Бранимиром и перекусить. Неожиданно впереди из двери одного из кабинетов вышел его отец, окутанный слегка мерцающим сиянием, и, не заметив в общей суматохе сына, пошел дальше по коридору впереди Рилинда.
Мерджим только что осмотрел недавно поступившего пациента с сердечной недостаточностью. Пациент не просто заходился кровавым кашлем, а умудрился выкашлять приличный кровавый сгусток в виде бронхиального дерева. Мерджим внимательно осмотрел сгусток, аккуратно разложив его на полотенце, а затем заглянул в историю болезни пациента.
- Сколько вы уже антикоагулянт принимаете? – поинтересовался Мерджим у пациента.
- Около двух... – пациент зашелся кашлем, – …недель, – голос его был хриплый и сопровождался бульканьем.
- Понятно, – кивнул врач, и замолчал, что-то обдумывая и глядя в карточку пациента.
- Что... – вновь кашель, – …понятно? – спросил недовольным тоном пациент.
- Понятно, что у вас пластический бронхит, – ответил Мерджим и посмотрел на него.
- Откуда… он… у меня? – устало спросил мужчина.
- Из-за тромбоза вы принимаете антикоагулянт, разжижающий кровь. Подозреваю, у вас в лёгких имеются повреждённые сосуды, из которых кровь попадает в бронхи.
- Ну да, – устало кивнул пациент. – А кровь не может вовремя свернуться, потому что я принимаю антикоагулянт, который вынужден принимать из-за опасности появления тромба. Не буду лекарство пить – умру от тромба. Буду пить – захлебнусь собственной кровью. И, что мне прикажете делать?
Последний вопрос был задан злым тоном, и Мерджим почувствовал, что тоже начинает раздражаться. Конечно, выбор у пациента был незавидный, но он-то, врач, причём? Мерджим понимал: этому человеку конец. Если бы не медицинская сестра, которая стояла сейчас тут же в ожидании распоряжений, он мог прикоснуться к пациенту и забрать у него жизнь, которая уже превратилась в ад. А он – Мерджим – уже чертовски устал и ему нужна порция «живительной энергии». Однако, «пить» из этого пациента было рискованно.
- Предлагаю всё же довериться медицине, – сдержанно ответил Мерджим. – Пока я отменяю вам антикоагулянт и, – Мерджим повернулся и посмотрел в глаза медсестре, - нужно сделать рентген.
Та тут же кивнула в ответ. Мерджим отдал карточку с историей болезни медсестре, поднялся и собрался уходить:
- Если что, вызывайте, – предупредил он медсестру и вышел из палаты.
Именно в этот момент Рилинд и увидел своего отца, выходящего из палаты. Парень собрался было окликнуть его, но мерцание отца вызвало какое-то странное чувство и остановило его. Он шёл за отцом не скрываясь, но и не желая попадаться ему на глаза. Непонятно почему, но Рилинду очень хотелось узнать, куда идёт отец, и, может быть, неожиданно предложить ему помощь. Рилинду очень хотелось увидеть улыбку отца, которой тот его награждал каждый раз при внезапном и своевременном появлении помощника-сына. Следуя за отцом, он попал в один из периферийных коридоров больницы. «Интересно, зачем отец сюда пошёл?» - Рилинд остановился за дверью и встал так, чтобы видеть отца, но самому оставаться вне поле зрения. Мерджим продолжал идти вперёд по коридору. Здесь стояли каталки с пациентами, которым не хватило палат, а весь медицинский персонал был занят в палатах другими пациентами. Рилинд увидел, что, проходя мимо одной из каталок, на которой лежал старик и поправлял себе одеяло, Мерджим, оглянулся по сторонам, быстро дотронулся до руки пациента и пошёл дальше. Старик же в то же мгновение резко дёрнулся и широко распахнул глаза. Ни единого звука не было произнесено, всё случилось внезапно и быстро. Рилинд увидел, как старик застыл и тут же обмяк, а Мерджим, не сбавляя темпа, пошел дальше, словно ничего и не произошло. Сердце Рилинда подпрыгнуло в груди и стало колотиться в бешеном ритме. Парень понял, что он, наконец-то, застал отца за применением его особенной силы, но при этом было очевидно, что произошло нечто очень плохое. Когда его отец скрылся за очередным поворотом, молодой человек, внутренне дрожа, подошёл к каталке, на которой всё так же неподвижно лежал старик. Рилинд посмотрел ему в лицо и увидел на нём замершее удивлённое выражение и остановившиеся открытые глаза. Парень судорожно сглотнул и сдержал возглас, рвущийся наружу. Его обдало жаром, вызвавшим болезненное жжение внутри живота. Рилинд никак не мог оторвать взгляда от лица со смотрящими в пустоту глазами. «Он же только что был живым!» - пронеслось у парня в голове. Оглядевшись по сторонам, нет ли кого, кто мог его видеть, он осторожно тронул руку старика и почувствовал холод. Рилинд торопливо отдёрнул руку: «Как он стал так быстро холодным?! Это же невозможно!» Молодой человек, насмотревшийся смертей в больнице, прекрасно знал, что так быстро ни одно тело не остывает. Стало очень страшно, прошиб пот… Только что старик поправлял на себе одеяло, живой и тёплый, мимо прошёл отец и дотронулся до него рукой, и… старик умер! Отец… убивает прикосновением?! Ой, нет-нет-нет, только не это! Старик и сам мог умереть внезапно! Иногда так бывает: тромб, кровоизлияние в мозг, мгновенная смерть. Но зачем к нему прикасался отец? Да, это было просто совпадение, отец шёл мимо и дотронулся до руки старика просто… в качестве моральной поддержки. А у того в тот же момент оторвался тромб, и он умер. Логично же? «Нет, не логично, - шепнул предательски голос в голове. – Старик холодный, как будто прошло уже несколько часов с момента смерти. Как ты это объяснишь?» И жестокая память тут же подсунула Рилинду яркое воспоминание о реакции старика на прикосновение его отца. Рилинд больше не мог отгородится от правды, он не находил такого объяснения, в котором бы участие отца в смерти старика было бы случайным. Его отец прикоснулся к старику и тот тут же, дёрнувшись, умер. Рилинд перевёл взгляд на старика. «Перед смертью он успел только удивиться», - отметил он про себя и его передёрнуло. Его отец – убийца!
- Этого не может быть, – одними губами произнёс молодой человек. – Нет, нет, нет, этого не может быть! – он покачал головой и сделал шаг назад.
Оттуда, куда ушел его отец, послышались голоса, и Рилинд поспешил прочь, скорее, пока его никто не увидел возле умершего старика. Ему вовсе не хотелось отвечать на вопросы, что он тут делает, видел ли он, как умер старик и так далее. Оказавшись далеко от злополучного коридора, молодой человек вспомнил о Бранимире. Тот его, наверно, уже давно ждёт на улице с едой. Он поспешил к выходу, вновь и вновь прокручивая в памяти воспоминание о прикосновении отца-врача, вот так запросто забравшем жизнь у некритического пациента.
«Значит, эти внезапные смерти в больнице – дело рук моего отца! – возникла мучительная догадка в голове Рилинда. – Нет! Я не верю! Зачем?! Боже мой, что же теперь делать?.. Спросить отца?»
Последняя мысль Рилинду совсем не понравилась, и он с нахмуренным лицом вышел на улицу. Бранимир подметил настроение своего друга и спросил, что случилось, но Рилинд, конечно же, не мог сказать правду. Он сам-то отказывался верить, не говоря уже о том, чтобы рассказать ещё кому-то. Во-первых, объяснение прозвучит бредом сумасшедшего, и не важно верит он сам в это или не верит. А во-вторых, как можно донести на своего отца, единственного родного человека, оставшегося в его жизни?! У Рилинда голова кругом шла от навалившихся мыслей, и он озвучил Бранимиру следующее:
- Голова болит что-то.
- Держи! – Бранимир протянул ему свёрток с проступившими пятнами жира.
- Что это? – спросил Рилинд, принимая протянутую еду, и невольно отвлекаясь от своих мрачных мыслей.
- Пирожок с картошкой, – ответил Бранимир. – Там, – он кивнул в сторону стихийного рынка, – женщина появилась новая, торгует ими. Мне кажется, она не местная.
- То есть? – не понял его Рилинд, разворачивая пирожок.
- Иностранка, – пояснил Бранимир. – Вроде, она сказала, что откуда-то из России приехала.
- Зачем? Добровольцем, что ли?
Бранимир фыркнул.
- Неужели думаешь, что пирожками торговать? – заметил Рилинд, откусывая от жареного пирожка верхушку.
- Не знаю. Мне всё равно. Может, будет на кухне или с ранеными помогать. Нравится? – Бранимир уже во всю жевал свой пирожок.
- Да, вкусно, – утвердительно кивнул Рилинд. – Никогда не ел такого.
- Мне мать иногда их делает, но не часто, – с сожалением произнёс друг. – Я тут, пока на рынок бегал, видел троих. Парень и две девушки. Они тоже там что-то покупали. Парень с одной из девушек, видимо, - пара. Пока им заворачивали, они целовались во всю, а вторая девушка в стороне стояла. А уже когда расплатились, девушка парня куда-то отошла. Стоило ей уйти, как этот умник начал целоваться со второй, - Бранимир хмыкнул.
- Что? – удивился Рилинд. – Вот так, запросто?
- Именно! Даже торговка, у которой они отоваривались, не выдержала и отпустила пару каких-то комментариев, заставив этих двоих отойти подальше и дожидаться свою спутницу.
- И как, дождались?
- Дождались. А потом, пошли, как ни в чём небывало. Все вместе.
- Втроём?
- Ага. Парень пошел за руку с первой девушкой, вторая шла рядом с подругой. Похоже, первая не в курсе, что творит вторая.
- Умеют же некоторые устроиться, – произнёс Рилинд, имея ввиду парня, и друзья засмеялись.
Доев пирожки, они вошли в больницу. Оказавшись в здании, Рилинд тут же припомнил всё произошедшее, но на этот раз он сумел отгородиться от неприятных мыслей. «Может, отец и не дотрагивался до того старика, мне это просто показалось, а я навыдумывал бог знает, что!» - с этой мыслью Рилинд выбросил всё из головы и занялся делами.
Как ни старался Рилинд думать, что ему показалось, что отец притрагивался к старику, эта предательская мысль настойчиво стучалась ему в сознание, стоило парню остаться одному или быть ничем не занятым. Чтобы избавится от назойливой мысли, он решил тайно последить за отцом в больнице. К своему ужасу, Рилинд не только убедился, что его отец дотрагивается до пациентов, но и что они после этого сразу умирают и становятся холодными, словно отец забирает у них не только жизнь, но и тепло. «Энергию. Он забирает у них всю энергию», - констатировал Рилинд. На совести отца было уже пять новых жертв. И «подпитывался» его отец всё чаще и чаще. Больше не было никаких сомнений, Рилинд был абсолютно уверен в своих наблюдениях. Молодой человек был шокирован и откровенно напуган, он постарался заглушить размышления о том, что отец убивает людей, другими размышлениями, например, для чего он это делает? Однако, мысль о том, что его отец – убийца, заглушить не удалось. Это настолько не соответствовало светлому облику отца и так резко контрастировало с его светлым свечением, что Рилинд никак не мог смириться со сделанным выводом. Для него это было равнозначно тому, чтобы светлый ангел тайно отбирал жизни у творений Бога.
А ещё страх. Он не проходил. Страх за себя. Что сделает отец, если Рилинд расскажет ему о своих наблюдениях и обвинит в убийствах? Будет отрицать или попытается убить его, собственного сына? Рилинд опасался, что отец, вернее, убийца, выберет второй вариант, и он не решался на откровенный разговор. Малодушие победило, он не вмешивался и продолжал следить за отцом. Но наблюдать за тайными убийствами ему становилось всё тяжелее и тяжелее.
- Рили! – кто-то окликнул отдыхающего у входа в больницу Рилинда и отвлёк от неприятных мыслей.
Рилинд поднял глаза и увидел Бранимира, подходящего к нему.
- А, вот и ты, – улыбнулся Рилинд.
- Колись, что случилось? – устало спросил Бранимир. – У тебя такой вид… – он попытался охарактеризовать, как со стороны выглядел его друг и не смог подобрать нужное слово. – И уже не первый день.
- Нормальный у меня вид, – отмахнулся Рилинд, стараясь скрыть своё настроение.
- Ну, не знаю, – пожал плечами Бранимир. – Ты такой озабоченный... уставший и... даже, я бы сказал, напуганный.
- Напуганный? – Рилинд переспросил так живо, что у Бранимира отпали последние сомнения.
- Хватит юлить, – Бранимир сплюнул на асфальт и уставился на друга. – В чем дело?
- Да так, – Рилинду пришлось отвести свой взгляд от друга, – есть некоторые проблемы.
- Но ты пока не готов ими поделиться, – закончил за Рилинда Бранимир, кивнув. – Зря, я бы мог помочь.
- Знаю, – смущенно кивнул Рилинд. – А это что у тебя? – он был рад перевести разговор на другую тему и кивнул на бумажки руках Бранимира.
- Туалетная бумага, – усмехнулся Бранимир и протянул бумажки Рилинду. -Родственник из пригорода привёз недавно, – Бранимир снова сплюнул.
Рилинд взял одну бумажку из рук друга и стал рассматривать.
- Да, это же ... – Рилинда бросило в жар от злости. – Вот, уроды!
- Да, – кивнул Бранимир, – Они самые. Наши их собирают и вместо туалетной бумаги используют.
Рилинд держал в руках листовки, сбрасываемые с воздуха авиацией НАТО. В листовках были призывы к сербам предать своего президента и прекратить свою борьбу. И это на фоне того, что вчера, 14 мая 1999 года, авиационное звено из трёх военных самолётов НАТО пролетело над колонной гражданских автомашин и тракторов, на которых передвигались беженцы, и сбросило на них бомбы. Уцелевшие беженцы, остановив машины, бросились врассыпную, спасая свои жизни. Покончив с мирной колонной, звено направилось к ближайшей деревне - был приказ атаковать и её. Жители деревни, услышав звуки взрывов вдали, успели принять решение. Большинство из них покинуло свои дома и спряталось. Некоторые же понадеялись на чудо, которое не случилось. Раздались первые взрывы, разбомбленные дома тут же охватывало пламя. Те, кто не спрятался, спешно покидали ещё целые дома, чтобы не умереть в огне под завалами. Пилоты НАТО не успокоились, пока основательно не разбомбили деревню и лишь после этого безнаказанно улетели прочь.
Спустя пару часов после бомбёжки колонны беженцев военный журналист из Франции ходил среди обгоревших тракторов и автомашин подсчитывая, сколько техники было уничтожено. Как журналист страны НАТО, он хотел не обращать внимание на количество трупов, это было бы неполиткорректно с его стороны. Досчитав до двадцати, он сбился, потому что шокирующее зрелище, которое он старался не замечать, всё же привлекло его внимание. Трупы. Кругом трупы! Старики, женщины, дети… Чем дальше он шел, тем больше попадалось обгоревших тел. И, хотя француз был привычен к зрелищам с учётом его опыта военного журналиста, но даже он не смог спокойно смотреть на обгоревшие, изувеченные, разорванные взрывами на куски тела детей. Его бросило в жар, голова закружилось и к горлу подступила тошнота, он вынужден был остановиться и зажмуриться.
Получив небольшую передышку в больнице, Бранимир побежал на улицу к одному из стихийных рынков, чтобы купить что-нибудь поесть. Рилинд же направился к выходу по коридорам, заставленным каталками с больными и пострадавшими от бомбёжек. Он торопился выйти на улицу, чтобы встретиться там с Бранимиром и перекусить. Неожиданно впереди из двери одного из кабинетов вышел его отец, окутанный слегка мерцающим сиянием, и, не заметив в общей суматохе сына, пошел дальше по коридору впереди Рилинда.
Мерджим только что осмотрел недавно поступившего пациента с сердечной недостаточностью. Пациент не просто заходился кровавым кашлем, а умудрился выкашлять приличный кровавый сгусток в виде бронхиального дерева. Мерджим внимательно осмотрел сгусток, аккуратно разложив его на полотенце, а затем заглянул в историю болезни пациента.
- Сколько вы уже антикоагулянт принимаете? – поинтересовался Мерджим у пациента.
- Около двух... – пациент зашелся кашлем, – …недель, – голос его был хриплый и сопровождался бульканьем.
- Понятно, – кивнул врач, и замолчал, что-то обдумывая и глядя в карточку пациента.
- Что... – вновь кашель, – …понятно? – спросил недовольным тоном пациент.
- Понятно, что у вас пластический бронхит, – ответил Мерджим и посмотрел на него.
- Откуда… он… у меня? – устало спросил мужчина.
- Из-за тромбоза вы принимаете антикоагулянт, разжижающий кровь. Подозреваю, у вас в лёгких имеются повреждённые сосуды, из которых кровь попадает в бронхи.
- Ну да, – устало кивнул пациент. – А кровь не может вовремя свернуться, потому что я принимаю антикоагулянт, который вынужден принимать из-за опасности появления тромба. Не буду лекарство пить – умру от тромба. Буду пить – захлебнусь собственной кровью. И, что мне прикажете делать?
Последний вопрос был задан злым тоном, и Мерджим почувствовал, что тоже начинает раздражаться. Конечно, выбор у пациента был незавидный, но он-то, врач, причём? Мерджим понимал: этому человеку конец. Если бы не медицинская сестра, которая стояла сейчас тут же в ожидании распоряжений, он мог прикоснуться к пациенту и забрать у него жизнь, которая уже превратилась в ад. А он – Мерджим – уже чертовски устал и ему нужна порция «живительной энергии». Однако, «пить» из этого пациента было рискованно.
- Предлагаю всё же довериться медицине, – сдержанно ответил Мерджим. – Пока я отменяю вам антикоагулянт и, – Мерджим повернулся и посмотрел в глаза медсестре, - нужно сделать рентген.
Та тут же кивнула в ответ. Мерджим отдал карточку с историей болезни медсестре, поднялся и собрался уходить:
- Если что, вызывайте, – предупредил он медсестру и вышел из палаты.
Именно в этот момент Рилинд и увидел своего отца, выходящего из палаты. Парень собрался было окликнуть его, но мерцание отца вызвало какое-то странное чувство и остановило его. Он шёл за отцом не скрываясь, но и не желая попадаться ему на глаза. Непонятно почему, но Рилинду очень хотелось узнать, куда идёт отец, и, может быть, неожиданно предложить ему помощь. Рилинду очень хотелось увидеть улыбку отца, которой тот его награждал каждый раз при внезапном и своевременном появлении помощника-сына. Следуя за отцом, он попал в один из периферийных коридоров больницы. «Интересно, зачем отец сюда пошёл?» - Рилинд остановился за дверью и встал так, чтобы видеть отца, но самому оставаться вне поле зрения. Мерджим продолжал идти вперёд по коридору. Здесь стояли каталки с пациентами, которым не хватило палат, а весь медицинский персонал был занят в палатах другими пациентами. Рилинд увидел, что, проходя мимо одной из каталок, на которой лежал старик и поправлял себе одеяло, Мерджим, оглянулся по сторонам, быстро дотронулся до руки пациента и пошёл дальше. Старик же в то же мгновение резко дёрнулся и широко распахнул глаза. Ни единого звука не было произнесено, всё случилось внезапно и быстро. Рилинд увидел, как старик застыл и тут же обмяк, а Мерджим, не сбавляя темпа, пошел дальше, словно ничего и не произошло. Сердце Рилинда подпрыгнуло в груди и стало колотиться в бешеном ритме. Парень понял, что он, наконец-то, застал отца за применением его особенной силы, но при этом было очевидно, что произошло нечто очень плохое. Когда его отец скрылся за очередным поворотом, молодой человек, внутренне дрожа, подошёл к каталке, на которой всё так же неподвижно лежал старик. Рилинд посмотрел ему в лицо и увидел на нём замершее удивлённое выражение и остановившиеся открытые глаза. Парень судорожно сглотнул и сдержал возглас, рвущийся наружу. Его обдало жаром, вызвавшим болезненное жжение внутри живота. Рилинд никак не мог оторвать взгляда от лица со смотрящими в пустоту глазами. «Он же только что был живым!» - пронеслось у парня в голове. Оглядевшись по сторонам, нет ли кого, кто мог его видеть, он осторожно тронул руку старика и почувствовал холод. Рилинд торопливо отдёрнул руку: «Как он стал так быстро холодным?! Это же невозможно!» Молодой человек, насмотревшийся смертей в больнице, прекрасно знал, что так быстро ни одно тело не остывает. Стало очень страшно, прошиб пот… Только что старик поправлял на себе одеяло, живой и тёплый, мимо прошёл отец и дотронулся до него рукой, и… старик умер! Отец… убивает прикосновением?! Ой, нет-нет-нет, только не это! Старик и сам мог умереть внезапно! Иногда так бывает: тромб, кровоизлияние в мозг, мгновенная смерть. Но зачем к нему прикасался отец? Да, это было просто совпадение, отец шёл мимо и дотронулся до руки старика просто… в качестве моральной поддержки. А у того в тот же момент оторвался тромб, и он умер. Логично же? «Нет, не логично, - шепнул предательски голос в голове. – Старик холодный, как будто прошло уже несколько часов с момента смерти. Как ты это объяснишь?» И жестокая память тут же подсунула Рилинду яркое воспоминание о реакции старика на прикосновение его отца. Рилинд больше не мог отгородится от правды, он не находил такого объяснения, в котором бы участие отца в смерти старика было бы случайным. Его отец прикоснулся к старику и тот тут же, дёрнувшись, умер. Рилинд перевёл взгляд на старика. «Перед смертью он успел только удивиться», - отметил он про себя и его передёрнуло. Его отец – убийца!
- Этого не может быть, – одними губами произнёс молодой человек. – Нет, нет, нет, этого не может быть! – он покачал головой и сделал шаг назад.
Оттуда, куда ушел его отец, послышались голоса, и Рилинд поспешил прочь, скорее, пока его никто не увидел возле умершего старика. Ему вовсе не хотелось отвечать на вопросы, что он тут делает, видел ли он, как умер старик и так далее. Оказавшись далеко от злополучного коридора, молодой человек вспомнил о Бранимире. Тот его, наверно, уже давно ждёт на улице с едой. Он поспешил к выходу, вновь и вновь прокручивая в памяти воспоминание о прикосновении отца-врача, вот так запросто забравшем жизнь у некритического пациента.
«Значит, эти внезапные смерти в больнице – дело рук моего отца! – возникла мучительная догадка в голове Рилинда. – Нет! Я не верю! Зачем?! Боже мой, что же теперь делать?.. Спросить отца?»
Последняя мысль Рилинду совсем не понравилась, и он с нахмуренным лицом вышел на улицу. Бранимир подметил настроение своего друга и спросил, что случилось, но Рилинд, конечно же, не мог сказать правду. Он сам-то отказывался верить, не говоря уже о том, чтобы рассказать ещё кому-то. Во-первых, объяснение прозвучит бредом сумасшедшего, и не важно верит он сам в это или не верит. А во-вторых, как можно донести на своего отца, единственного родного человека, оставшегося в его жизни?! У Рилинда голова кругом шла от навалившихся мыслей, и он озвучил Бранимиру следующее:
- Голова болит что-то.
- Держи! – Бранимир протянул ему свёрток с проступившими пятнами жира.
- Что это? – спросил Рилинд, принимая протянутую еду, и невольно отвлекаясь от своих мрачных мыслей.
- Пирожок с картошкой, – ответил Бранимир. – Там, – он кивнул в сторону стихийного рынка, – женщина появилась новая, торгует ими. Мне кажется, она не местная.
- То есть? – не понял его Рилинд, разворачивая пирожок.
- Иностранка, – пояснил Бранимир. – Вроде, она сказала, что откуда-то из России приехала.
- Зачем? Добровольцем, что ли?
Бранимир фыркнул.
- Неужели думаешь, что пирожками торговать? – заметил Рилинд, откусывая от жареного пирожка верхушку.
- Не знаю. Мне всё равно. Может, будет на кухне или с ранеными помогать. Нравится? – Бранимир уже во всю жевал свой пирожок.
- Да, вкусно, – утвердительно кивнул Рилинд. – Никогда не ел такого.
- Мне мать иногда их делает, но не часто, – с сожалением произнёс друг. – Я тут, пока на рынок бегал, видел троих. Парень и две девушки. Они тоже там что-то покупали. Парень с одной из девушек, видимо, - пара. Пока им заворачивали, они целовались во всю, а вторая девушка в стороне стояла. А уже когда расплатились, девушка парня куда-то отошла. Стоило ей уйти, как этот умник начал целоваться со второй, - Бранимир хмыкнул.
- Что? – удивился Рилинд. – Вот так, запросто?
- Именно! Даже торговка, у которой они отоваривались, не выдержала и отпустила пару каких-то комментариев, заставив этих двоих отойти подальше и дожидаться свою спутницу.
- И как, дождались?
- Дождались. А потом, пошли, как ни в чём небывало. Все вместе.
- Втроём?
- Ага. Парень пошел за руку с первой девушкой, вторая шла рядом с подругой. Похоже, первая не в курсе, что творит вторая.
- Умеют же некоторые устроиться, – произнёс Рилинд, имея ввиду парня, и друзья засмеялись.
Доев пирожки, они вошли в больницу. Оказавшись в здании, Рилинд тут же припомнил всё произошедшее, но на этот раз он сумел отгородиться от неприятных мыслей. «Может, отец и не дотрагивался до того старика, мне это просто показалось, а я навыдумывал бог знает, что!» - с этой мыслью Рилинд выбросил всё из головы и занялся делами.
Глава двадцать пятая
Как ни старался Рилинд думать, что ему показалось, что отец притрагивался к старику, эта предательская мысль настойчиво стучалась ему в сознание, стоило парню остаться одному или быть ничем не занятым. Чтобы избавится от назойливой мысли, он решил тайно последить за отцом в больнице. К своему ужасу, Рилинд не только убедился, что его отец дотрагивается до пациентов, но и что они после этого сразу умирают и становятся холодными, словно отец забирает у них не только жизнь, но и тепло. «Энергию. Он забирает у них всю энергию», - констатировал Рилинд. На совести отца было уже пять новых жертв. И «подпитывался» его отец всё чаще и чаще. Больше не было никаких сомнений, Рилинд был абсолютно уверен в своих наблюдениях. Молодой человек был шокирован и откровенно напуган, он постарался заглушить размышления о том, что отец убивает людей, другими размышлениями, например, для чего он это делает? Однако, мысль о том, что его отец – убийца, заглушить не удалось. Это настолько не соответствовало светлому облику отца и так резко контрастировало с его светлым свечением, что Рилинд никак не мог смириться со сделанным выводом. Для него это было равнозначно тому, чтобы светлый ангел тайно отбирал жизни у творений Бога.
А ещё страх. Он не проходил. Страх за себя. Что сделает отец, если Рилинд расскажет ему о своих наблюдениях и обвинит в убийствах? Будет отрицать или попытается убить его, собственного сына? Рилинд опасался, что отец, вернее, убийца, выберет второй вариант, и он не решался на откровенный разговор. Малодушие победило, он не вмешивался и продолжал следить за отцом. Но наблюдать за тайными убийствами ему становилось всё тяжелее и тяжелее.
- Рили! – кто-то окликнул отдыхающего у входа в больницу Рилинда и отвлёк от неприятных мыслей.
Рилинд поднял глаза и увидел Бранимира, подходящего к нему.
- А, вот и ты, – улыбнулся Рилинд.
- Колись, что случилось? – устало спросил Бранимир. – У тебя такой вид… – он попытался охарактеризовать, как со стороны выглядел его друг и не смог подобрать нужное слово. – И уже не первый день.
- Нормальный у меня вид, – отмахнулся Рилинд, стараясь скрыть своё настроение.
- Ну, не знаю, – пожал плечами Бранимир. – Ты такой озабоченный... уставший и... даже, я бы сказал, напуганный.
- Напуганный? – Рилинд переспросил так живо, что у Бранимира отпали последние сомнения.
- Хватит юлить, – Бранимир сплюнул на асфальт и уставился на друга. – В чем дело?
- Да так, – Рилинду пришлось отвести свой взгляд от друга, – есть некоторые проблемы.
- Но ты пока не готов ими поделиться, – закончил за Рилинда Бранимир, кивнув. – Зря, я бы мог помочь.
- Знаю, – смущенно кивнул Рилинд. – А это что у тебя? – он был рад перевести разговор на другую тему и кивнул на бумажки руках Бранимира.
- Туалетная бумага, – усмехнулся Бранимир и протянул бумажки Рилинду. -Родственник из пригорода привёз недавно, – Бранимир снова сплюнул.
Рилинд взял одну бумажку из рук друга и стал рассматривать.
- Да, это же ... – Рилинда бросило в жар от злости. – Вот, уроды!
- Да, – кивнул Бранимир, – Они самые. Наши их собирают и вместо туалетной бумаги используют.
Рилинд держал в руках листовки, сбрасываемые с воздуха авиацией НАТО. В листовках были призывы к сербам предать своего президента и прекратить свою борьбу. И это на фоне того, что вчера, 14 мая 1999 года, авиационное звено из трёх военных самолётов НАТО пролетело над колонной гражданских автомашин и тракторов, на которых передвигались беженцы, и сбросило на них бомбы. Уцелевшие беженцы, остановив машины, бросились врассыпную, спасая свои жизни. Покончив с мирной колонной, звено направилось к ближайшей деревне - был приказ атаковать и её. Жители деревни, услышав звуки взрывов вдали, успели принять решение. Большинство из них покинуло свои дома и спряталось. Некоторые же понадеялись на чудо, которое не случилось. Раздались первые взрывы, разбомбленные дома тут же охватывало пламя. Те, кто не спрятался, спешно покидали ещё целые дома, чтобы не умереть в огне под завалами. Пилоты НАТО не успокоились, пока основательно не разбомбили деревню и лишь после этого безнаказанно улетели прочь.
Спустя пару часов после бомбёжки колонны беженцев военный журналист из Франции ходил среди обгоревших тракторов и автомашин подсчитывая, сколько техники было уничтожено. Как журналист страны НАТО, он хотел не обращать внимание на количество трупов, это было бы неполиткорректно с его стороны. Досчитав до двадцати, он сбился, потому что шокирующее зрелище, которое он старался не замечать, всё же привлекло его внимание. Трупы. Кругом трупы! Старики, женщины, дети… Чем дальше он шел, тем больше попадалось обгоревших тел. И, хотя француз был привычен к зрелищам с учётом его опыта военного журналиста, но даже он не смог спокойно смотреть на обгоревшие, изувеченные, разорванные взрывами на куски тела детей. Его бросило в жар, голова закружилось и к горлу подступила тошнота, он вынужден был остановиться и зажмуриться.
