Она шагнула к идолу, провела ладонью по деревянному лицу и прошептала:
- Сегодня ты умрешь, богиня.
Мара не ответила. Она продолжала улыбаться.
Первым из сумки был извлечен толстенный пухлый том древней рукописи.
«Целебник, или Тайное писание» она положила богине в ноги, раскрыв на странице с подорожником и болиголовом.
Высыпала рядом распечатки с начальными расшифровками. Положила с десяток твердотельных накопителей, на которых хранилась вся документация по модификатору. Добавила флешек, с которыми не успела разобраться. Пробирок с перламутровой жидкостью и контейнер с основой для химреакции.
Облила приготовленное пиршество из канистры.
И достала список «Наследия» тридцатилетней давности.
- Прощай, - сказала и щелкнула зажигалкой.
Ключ к шифру вспыхнул и спланировал вниз.
Гудящее пламя за мгновение объяло богиню и поднялось до небес.
Внизу плавился пластик и скукоживалась бумага. На чернеющих листах «Целебника» проявились колонки белых цифр и тут же рассыпались в прах.
Огонь лизал Мару как любовник, заставляя ее плакать смолой и стонать. Он становился все плотнее, стирал ее руны, тайнопись и символы. Пожирал ее тело как древний андрофаг. Добрался до сгустков смолы и вспыхнул с новой силой. Покрыл ее лицо дрожащим маревом, и тогда оно и в самом деле ожило.
Глаза распахнулись и в них уже не было обещания смерти, а был только страх. Губы приоткрылись, и в них почудилась беззвучная мольба о помощи.
Ее шатнуло.
Она узнала это лицо.
Сквозь пламя на нее смотрела и умирала четырнадцатилетняя Оля. Кукольное личико с пухлыми вечно улыбающимися губками и наивными миндалевидными глазами.
Она медленно отступала от горящего идола. Огонь становился все сильнее, он уже перешел на россыпь валяющихся по соседству веток, когда сзади вдруг замигали синие и красные огни, и реальность ворвалась в языческую мифологию.
- Эй, гражданочка! Что это вы тут делаете?!
Она присела от испуга.
- И почему в таком виде? Почему голая?
Перед машиной патрульно-постовой службы стояли трое полицейских и разглядывали ее круглыми от изумления глазами.
Она выпрямилась, изгибаясь как на шесте.
- О, теперь вас трое. А тогда было двое. И вы мне не помогли. Может сейчас поможете?
-Так. Что произошло? Как вам помочь? Что там горит?
- Там горит богиня смерти. Если бы там горела богиня любви, мы бы с вами устроили первоклассную оргию. Да, мальчики? Прямо тут, на траве, вчетвером. Прямо, как тогда.
Она медленно погладила себя по бедрам.
- Так, ясно, - сказал один из них. – Полунин, вызывай скорую. Тут явная проблема. И пожарных, тушить надо.
- Ага, сейчас, - Полунин достал рацию, бросая косые заинтересованные взгляды.
- Женщина. Давайте успокоимся. И вы мне все по порядку расскажете. Ваше имя, фамилия.
- О, это не так просто сказать…
- Алло! Тут какая-то женщина. В кремле. Голая и вся разрисованная. То ли ваша пациентка, то ли под веществами. Но если вещества, то они точно тяжелые. Поджог устроила. Что? Сколько лет? Откуда я знаю, сколько ей лет? То ли двадцать, то ли пятьдесят. Явно ваш случай. Приезжайте, забирайте.
- Григорьев, в машине плед есть. Принеси, пусть хоть накроется.
- Лейтенант, тут смирительная рубашка нужна, - пробормотал Григорьев. – А не плед. Дожили. Безумные фрики уже по ночам в кремль пробираются.
- Фрик или не фрик, наша задача во всем разобраться.
- Есть принести плед.
Лейтенант повернулся к ней.
- Значит так, гражданочка. Сейчас мы пройдем в машину…
- Я не пойду в машину.
- Это не обсуждается. Вы нарушили как минимум пять статей гражданского и одну уголовного кодекса. Вы устроили пожар у памятника федерального значения.
- Я не пойду в машину! В прошлый раз тоже все начиналось с машины!
Лейтенант вздохнул.
- Полунин, заходи слева.
Полунин заулыбался и двинулся к ней, расставив руки.
Она завизжала и отпрыгнула в сторону.
- Григорьев, помогай!
- Бегу!
Толстый Григорьев уже пыхтел рядом.
Патрульные зажимали ее с трех сторон, заставляя отступать к кремлевской стене.
- Гражданочка, не сопротивляйтесь. Отступать вам все равно некуда. Выхода тут нет.
Она выпрямилась, сбросив маску безумия.
- А вот тут ты ошибаешься, лейтенант. Выход всегда есть.
Она отскочила назад, в два прыжка добралась до стены.
И исчезла.
Патрульные застыли.
- Не понял, - протянул Григорьев. – Она куда делась?
Полунин уже ходил у стены, заглядывая под коряги.
- Наваждение какое-то. Тут нет ничего.
- Может это мы под тяжелыми веществами, а, лейтенант?
- Утром разберемся. Тушить давайте. А то весь кремль сгорит нахрен.
Ольга нырнула в дыру лаза и задвинула заглушку, выглядящую снаружи как бетонная плита.
Вытащила спрятанную сумку, натянула на себя джинсы, футболку, кроссовки.
Она еще не придумала, что скажет нанимателям насчет заказа. Куда делся модификатор со всеми причиндалами и документацией. Был отбит полицаями, конкурентами, сгорел. В любом случае, объяснения предстояли тяжелые. У нее даже возникла мысль сбежать и лечь на дно. Только это было вот уже пятнадцать лет не в ее стиле.
Она выкарабкалась из лаза, спустилась к набережной, выбрала из толпы оранжевых самокатов самый приличный и покатила по свежей, но уже порядком раскуроченной брусчатке в сторону гребного канала, где ее ждал вертолет.
Камин на Черниговской был такой старый, что помнил, наверное, еще царя Александра III. Кресла были помоложе, но от них так несло нафталином и древностью, что Иван чувствовал себя в доме престарелых.
Дрова в камине грустно потрескивали и уже догорали.
Юля подползла ближе и подкинула в огонь еще парочку.
- Ну, хорошо, - сказала она. – Ты Холмс, я Ватсон. Что делает Ватсон? Это он играет на скрипке?
- Нет. На скрипке играет Холмс. Но так как я на скрипке играть не умею, то буду играть исключительно на нервах. Собственно, главная функция Ватсона – время от времени делать круглые глаза и восклицать «Но как, Холмс?!» После чего Холмс подробно объясняет, как.
- Но как, Холмс?!
- Именно.
- А Ватсон сосет у Холмса?
- Нет, это уже будет детективное извращение.
- Тогда я не подхожу на роль Ватсона.
- Почему? Просто в такие моменты Джон Ватсон будет превращаться в Джейн Ватсон.
- А, так он еще и трансвестит!
- Нет. Ватсон вообще не человек. Он окно, через которое читатель смотрит на Холмса.
- Кажется я догадалась. Ты видишь меня исключительно в роли функционального отверстия. Окна, двери, норы. Дырки, короче. В наше феминистическое время за такое больно наказывают.
- Давай БДСМ на потом оставим. Так что тебе показалось непонятным?
- Зачем ваша психованная Оля убила второго гастарбайтера? Того, кто привез тело дочери Родионова, а потом схлопотал пулю в частном секторе?
- Ты же помнишь, у нее был бзик на изнасилования. А этот парень успел покуролесить. Я потом делал запрос в МВД Таджикистана. На нем висел не один, а двенадцать случаев. Причем последний был уже направлен в суд, но парнишка успел свалить из страны раньше. Здесь он тоже смог порадовать своим вниманием двоих девок, но они заявления забрали. Так что налицо любимое олино совмещение приятного с полезным. С одной стороны, он мог опознать подельника-афганца. С другой – Оля любила воображать себя санитаром леса.
- Ну а почему она сунула вас с профессором в список смертников? Если не из-за «Наследия», то из-за чего?
- О, это я узнал совсем недавно. Садовский проболтался. Оказывается, в то самое утро мы с ним ездили к мельзаводу. Он показывал мне редкие граффити сатанистов неподалеку. Я их тогда даже расшифровать не смог. И мы вроде бы видели рядом заплаканного пацана. Теперь-то я припоминаю, а тогда даже внимания не обратил. И профессор тоже. Заняты были, сатанистов изучали. Но я-то ладно, я же его не знал. А Садовский видел и мог его узнать. Но даже не посмотрел! Нас зафиксировала камера с метромоста. Стоим мы, задрав нос. А невдалеке пацаненок крутится. И она тогда же эту запись увидела. За что Садовский спустя пару дней и поплатился. А там и до списка смертников оказалось недалеко.
Иван дотянулся до стакана с виски и отхлебнул. Он никак не мог привыкнуть, что спиртные напитки можно пить не бутылками, а считанными миллилитрами.
- Но самый загадочный случай, не поверишь, - это Воронцов с Воеводиным. Оказывается, когда пропал ее сын, она ездила к Воронцову. И попросила помощи. Представляешь? Она тогда абсолютно не держала обиды на этого ублюдка. Считала даже, что он ей жизнь показал. Короче, приехала и сказала, мол, это возможно твой ребенок. Помогай. А у Воронцова тогда дела шли уже неважно, но амбиций все равно было выше крыши. Он финансировал какую-то хрень, связанную с дореволюционными купцами. Хотел встать вровень. Но, в отличие от купцов, благотворительностью не страдал. И послал ее лесом. Сказал, что таких личинок у него только в области несчитанное количество. И если она хочет помощи, то пусть опять расплачивается телом. Она согласилась. И у него не встал! От удивления он так разошелся, что выбросил ее голой на улицу и разумеется без помощи. Сказал что-то про дворовых девок, которые должны быть благодарны, что их хозяин обрюхатил. Видно, тогда она и решила поставить его вровень с купцами. В буквальном смысле.
- А Воеводин?
- С ним непонятно. Я ничего не нашел. Но он уже тогда был большой шишкой в следкоме и мог надавить на опеку, чтобы матери вернули ребенка. Наверняка она и к нему ходила. Также безуспешно. И когда сын пропал окончательно, скопом записала всех причастных и околопричастных в виновники. Даже нас с профессором. Разве что про чиновников забыла, которые у нее сына забирали. Видно, воспринимала их не как людей, а как функции государственного организма. И когда следы привели в «Медтех», она устроилась туда на работу.
- Но как, Холмс?!
- Не знаю. Наверное, подделала диплом о высшем биологическом или медицинском образовании.
- Я к тому, Холмс, что не понимаю, откуда вы это могли узнать.
- Чего только не расскажет человек, когда ему кирпичом по голове настучать угрожают. Американец, которого я позаимствовал на полигоне, оказывается был здесь в то время зав.лаборатории и узнал нашу Олю. Она работала в соседнем отделе лаборанткой и отвечала за логистику. Возможно, тогда и насмотрелась на ученых упырей и их беззащитных жертв, так что после пары лет работы ей уже никого не было жалко. Вообще, у меня после разговора сложилось стойкое впечатление, что именно она подстроила авиакатастрофу, отправившую на дно океана весь персонал филиала вместе с оборудованием и отчетами. Убрала главных виновников гибели сына. После чего ненадолго вернулась к древнейшей профессии, потом ушла в наемничество и, наконец, ударилась в язычество. Примерно тогда и получила заказ от конкурентов «Медтеха» на потерянный модификатор. Три года подготавливала операцию, забрасывала удочки, ждала кто клюнет. Первым клюнуло «Наследие». Ведь они тоже искали отчет и ключ. Причем это был не профессор. Когда он узнал, чем занимался «Медтех», то даже не сказал им, какой список нужен. Выдумал небылицу про список 2005 года и пустил по ложному следу. Тем временем она сумела внедриться в «Наследие» под маской Номера Третьего. Не знаю, где настоящий Третий, возможно рыб кормит. И началась кропотливая работа по расставлению пешек и проработки их ходов. Найти книгу, найти ключ к шифру, синтезировать модификатор, испытать в присутствии международных шишек, - и выкрасть. Так и получилось. Заодно продумала и подготовила побочные линии, отвлекающие следствие, вроде мортуса, резьбы по идолам и прочей мифологии. На которые радостно повелся сперва профессор, а потом и следственный комитет. И я.
Юля перевернулась на ковре и легла на бок, подставив огню зад.
- И остается один вопрос. Самый главный. Где твоя дочь, Холмс?
Иван помрачнел.
- Этого американец не знал. Уехал за пару лет до закрытия филиала. Сказал только, что детей распределяли по четырем тренировочным лагерям. В Бразилии, Индии, в одной из стран Экваториальной Африки и где-то на островах Тихого океана.
- И что ты будешь делать? – тихо спросила она.
Он посмотрел на пробковую доску, висящую на противоположной стене. Теперь на ней не было разноцветных ниток, показывающих связи между фигурантами. И самих фигурантов тоже не было. На доске висела только одна фотография, черно-белая, в самом центре.
Двенадцатилетняя девчонка с распущенными волосами, взгляд исподлобья, родинка над левой бровью.
- Не знаю, - ответил он. – Искать.
Этой ночью джунгли снова приходили за едой.
Амотекун, царь леса, запрыгнул на тростниковую крышу одного из домов, через широкое дымовое отверстие попал внутрь. Дома были только спящая старуха и младенец. Старуха не проснулась, у нее уже давно не было нюха, иначе вонь зверя снесла бы ее из гамака моментально.
Амотекун стянул младенца из колыбели и сразу перекусил горло, чтоб не плакал. Ужинать он принялся даже не выйдя за пределы лагеря. Выпотрошил добычу в кустах у реки, вскрыл и обглодал грудину. И потащил дальше, оставляя по пути обглоданные кости.
Ближайшие собаки чуяли его запах, но только скулили, поджав хвосты. Никто из них не хотел связываться с амотекуном.
Утром все увидели на серой земле кровавый след. Лопнувшая детская голова с выеденным мозгом лежала у ворот, за ее остатки дрались десяток стервятников.
Амотекун не скрывался. Он пришел и ушел через парадный вход, словно говоря: «Скоро снова приду».
Несс было не до амотекуна. Ночью была ее очередь спать в рабочем бараке, и она чувствовала себя совершенно разбитой.
Поэтому, когда дверь ее хижины распахнули посланцы Хозяина, она не сильно обрадовалась.
Посланцев было двое, они были черные как смоль и происходили из племени амамга, чья территория была в неделе пути на восток от лагеря. Говорили, что амамга до сих пор промышляют людоедством. Судя по жадным взглядам, которые посланцы бросали на ее голое тело, так оно и было. Хотя возможно они хотели не съесть, а трахнуть. Белая, пусть и сильно загорелая, женщина была в округе редкостью. В лагере их было десять, и на всех не хватало.
- Нож, - гортанно заявил один из посланцев и выложил на циновку короткий тяжелый клинок, которым было удобно резать шеи и пробивать головы. – Хозяин говорит. Теперь это твое дело.
Несс вздохнула. Подкинула нож на ладони, пробуя баланс и удобство рукояти.
- Передайте Хозяину – Несс сделает.
- Хозяин говорит, - прищурился посланник. – Амамга принесли молочной женщине весть. Поэтому молочная женщина должна отблагодарить амамга.
Несс усмехнулась.
Значит все-таки не съесть.
- Как молочная женщина должна отблагодарить амамга?
Посланцы как по команде спустили шорты, показав внушительные и уже набухшие причиндалы.
- Передайте Хозяину, - медленно сказала она, улыбаясь, - что для такой благодарности нужно его письменное распоряжение. Какое он обычно и присылает.
Она сделала рукой ленивый выгоняющий жест.
Белозубые улыбки сникли. Амамга понуро выбрались наружу, не забыв натянуть шорты обратно. Они не знали, что такое письменность.
Несс встала с лежака, разминая стонущие после тяжелой ночи мышцы. Посмотрела на себя в зеркало. Потерла родинку над левой бровью. Раньше она любила ее замазывать кремом. Окинула взглядом стену с выставленным снаряжением, прикидывая, что брать, а что не стоит. И начала собираться.
- Сегодня ты умрешь, богиня.
Мара не ответила. Она продолжала улыбаться.
Первым из сумки был извлечен толстенный пухлый том древней рукописи.
«Целебник, или Тайное писание» она положила богине в ноги, раскрыв на странице с подорожником и болиголовом.
Высыпала рядом распечатки с начальными расшифровками. Положила с десяток твердотельных накопителей, на которых хранилась вся документация по модификатору. Добавила флешек, с которыми не успела разобраться. Пробирок с перламутровой жидкостью и контейнер с основой для химреакции.
Облила приготовленное пиршество из канистры.
И достала список «Наследия» тридцатилетней давности.
- Прощай, - сказала и щелкнула зажигалкой.
Ключ к шифру вспыхнул и спланировал вниз.
Гудящее пламя за мгновение объяло богиню и поднялось до небес.
Внизу плавился пластик и скукоживалась бумага. На чернеющих листах «Целебника» проявились колонки белых цифр и тут же рассыпались в прах.
Огонь лизал Мару как любовник, заставляя ее плакать смолой и стонать. Он становился все плотнее, стирал ее руны, тайнопись и символы. Пожирал ее тело как древний андрофаг. Добрался до сгустков смолы и вспыхнул с новой силой. Покрыл ее лицо дрожащим маревом, и тогда оно и в самом деле ожило.
Глаза распахнулись и в них уже не было обещания смерти, а был только страх. Губы приоткрылись, и в них почудилась беззвучная мольба о помощи.
Ее шатнуло.
Она узнала это лицо.
Сквозь пламя на нее смотрела и умирала четырнадцатилетняя Оля. Кукольное личико с пухлыми вечно улыбающимися губками и наивными миндалевидными глазами.
Она медленно отступала от горящего идола. Огонь становился все сильнее, он уже перешел на россыпь валяющихся по соседству веток, когда сзади вдруг замигали синие и красные огни, и реальность ворвалась в языческую мифологию.
- Эй, гражданочка! Что это вы тут делаете?!
Она присела от испуга.
- И почему в таком виде? Почему голая?
Перед машиной патрульно-постовой службы стояли трое полицейских и разглядывали ее круглыми от изумления глазами.
Она выпрямилась, изгибаясь как на шесте.
- О, теперь вас трое. А тогда было двое. И вы мне не помогли. Может сейчас поможете?
-Так. Что произошло? Как вам помочь? Что там горит?
- Там горит богиня смерти. Если бы там горела богиня любви, мы бы с вами устроили первоклассную оргию. Да, мальчики? Прямо тут, на траве, вчетвером. Прямо, как тогда.
Она медленно погладила себя по бедрам.
- Так, ясно, - сказал один из них. – Полунин, вызывай скорую. Тут явная проблема. И пожарных, тушить надо.
- Ага, сейчас, - Полунин достал рацию, бросая косые заинтересованные взгляды.
- Женщина. Давайте успокоимся. И вы мне все по порядку расскажете. Ваше имя, фамилия.
- О, это не так просто сказать…
- Алло! Тут какая-то женщина. В кремле. Голая и вся разрисованная. То ли ваша пациентка, то ли под веществами. Но если вещества, то они точно тяжелые. Поджог устроила. Что? Сколько лет? Откуда я знаю, сколько ей лет? То ли двадцать, то ли пятьдесят. Явно ваш случай. Приезжайте, забирайте.
- Григорьев, в машине плед есть. Принеси, пусть хоть накроется.
- Лейтенант, тут смирительная рубашка нужна, - пробормотал Григорьев. – А не плед. Дожили. Безумные фрики уже по ночам в кремль пробираются.
- Фрик или не фрик, наша задача во всем разобраться.
- Есть принести плед.
Лейтенант повернулся к ней.
- Значит так, гражданочка. Сейчас мы пройдем в машину…
- Я не пойду в машину.
- Это не обсуждается. Вы нарушили как минимум пять статей гражданского и одну уголовного кодекса. Вы устроили пожар у памятника федерального значения.
- Я не пойду в машину! В прошлый раз тоже все начиналось с машины!
Лейтенант вздохнул.
- Полунин, заходи слева.
Полунин заулыбался и двинулся к ней, расставив руки.
Она завизжала и отпрыгнула в сторону.
- Григорьев, помогай!
- Бегу!
Толстый Григорьев уже пыхтел рядом.
Патрульные зажимали ее с трех сторон, заставляя отступать к кремлевской стене.
- Гражданочка, не сопротивляйтесь. Отступать вам все равно некуда. Выхода тут нет.
Она выпрямилась, сбросив маску безумия.
- А вот тут ты ошибаешься, лейтенант. Выход всегда есть.
Она отскочила назад, в два прыжка добралась до стены.
И исчезла.
Патрульные застыли.
- Не понял, - протянул Григорьев. – Она куда делась?
Полунин уже ходил у стены, заглядывая под коряги.
- Наваждение какое-то. Тут нет ничего.
- Может это мы под тяжелыми веществами, а, лейтенант?
- Утром разберемся. Тушить давайте. А то весь кремль сгорит нахрен.
***
Ольга нырнула в дыру лаза и задвинула заглушку, выглядящую снаружи как бетонная плита.
Вытащила спрятанную сумку, натянула на себя джинсы, футболку, кроссовки.
Она еще не придумала, что скажет нанимателям насчет заказа. Куда делся модификатор со всеми причиндалами и документацией. Был отбит полицаями, конкурентами, сгорел. В любом случае, объяснения предстояли тяжелые. У нее даже возникла мысль сбежать и лечь на дно. Только это было вот уже пятнадцать лет не в ее стиле.
Она выкарабкалась из лаза, спустилась к набережной, выбрала из толпы оранжевых самокатов самый приличный и покатила по свежей, но уже порядком раскуроченной брусчатке в сторону гребного канала, где ее ждал вертолет.
Эпилог 1
Камин на Черниговской был такой старый, что помнил, наверное, еще царя Александра III. Кресла были помоложе, но от них так несло нафталином и древностью, что Иван чувствовал себя в доме престарелых.
Дрова в камине грустно потрескивали и уже догорали.
Юля подползла ближе и подкинула в огонь еще парочку.
- Ну, хорошо, - сказала она. – Ты Холмс, я Ватсон. Что делает Ватсон? Это он играет на скрипке?
- Нет. На скрипке играет Холмс. Но так как я на скрипке играть не умею, то буду играть исключительно на нервах. Собственно, главная функция Ватсона – время от времени делать круглые глаза и восклицать «Но как, Холмс?!» После чего Холмс подробно объясняет, как.
- Но как, Холмс?!
- Именно.
- А Ватсон сосет у Холмса?
- Нет, это уже будет детективное извращение.
- Тогда я не подхожу на роль Ватсона.
- Почему? Просто в такие моменты Джон Ватсон будет превращаться в Джейн Ватсон.
- А, так он еще и трансвестит!
- Нет. Ватсон вообще не человек. Он окно, через которое читатель смотрит на Холмса.
- Кажется я догадалась. Ты видишь меня исключительно в роли функционального отверстия. Окна, двери, норы. Дырки, короче. В наше феминистическое время за такое больно наказывают.
- Давай БДСМ на потом оставим. Так что тебе показалось непонятным?
- Зачем ваша психованная Оля убила второго гастарбайтера? Того, кто привез тело дочери Родионова, а потом схлопотал пулю в частном секторе?
- Ты же помнишь, у нее был бзик на изнасилования. А этот парень успел покуролесить. Я потом делал запрос в МВД Таджикистана. На нем висел не один, а двенадцать случаев. Причем последний был уже направлен в суд, но парнишка успел свалить из страны раньше. Здесь он тоже смог порадовать своим вниманием двоих девок, но они заявления забрали. Так что налицо любимое олино совмещение приятного с полезным. С одной стороны, он мог опознать подельника-афганца. С другой – Оля любила воображать себя санитаром леса.
- Ну а почему она сунула вас с профессором в список смертников? Если не из-за «Наследия», то из-за чего?
- О, это я узнал совсем недавно. Садовский проболтался. Оказывается, в то самое утро мы с ним ездили к мельзаводу. Он показывал мне редкие граффити сатанистов неподалеку. Я их тогда даже расшифровать не смог. И мы вроде бы видели рядом заплаканного пацана. Теперь-то я припоминаю, а тогда даже внимания не обратил. И профессор тоже. Заняты были, сатанистов изучали. Но я-то ладно, я же его не знал. А Садовский видел и мог его узнать. Но даже не посмотрел! Нас зафиксировала камера с метромоста. Стоим мы, задрав нос. А невдалеке пацаненок крутится. И она тогда же эту запись увидела. За что Садовский спустя пару дней и поплатился. А там и до списка смертников оказалось недалеко.
Иван дотянулся до стакана с виски и отхлебнул. Он никак не мог привыкнуть, что спиртные напитки можно пить не бутылками, а считанными миллилитрами.
- Но самый загадочный случай, не поверишь, - это Воронцов с Воеводиным. Оказывается, когда пропал ее сын, она ездила к Воронцову. И попросила помощи. Представляешь? Она тогда абсолютно не держала обиды на этого ублюдка. Считала даже, что он ей жизнь показал. Короче, приехала и сказала, мол, это возможно твой ребенок. Помогай. А у Воронцова тогда дела шли уже неважно, но амбиций все равно было выше крыши. Он финансировал какую-то хрень, связанную с дореволюционными купцами. Хотел встать вровень. Но, в отличие от купцов, благотворительностью не страдал. И послал ее лесом. Сказал, что таких личинок у него только в области несчитанное количество. И если она хочет помощи, то пусть опять расплачивается телом. Она согласилась. И у него не встал! От удивления он так разошелся, что выбросил ее голой на улицу и разумеется без помощи. Сказал что-то про дворовых девок, которые должны быть благодарны, что их хозяин обрюхатил. Видно, тогда она и решила поставить его вровень с купцами. В буквальном смысле.
- А Воеводин?
- С ним непонятно. Я ничего не нашел. Но он уже тогда был большой шишкой в следкоме и мог надавить на опеку, чтобы матери вернули ребенка. Наверняка она и к нему ходила. Также безуспешно. И когда сын пропал окончательно, скопом записала всех причастных и околопричастных в виновники. Даже нас с профессором. Разве что про чиновников забыла, которые у нее сына забирали. Видно, воспринимала их не как людей, а как функции государственного организма. И когда следы привели в «Медтех», она устроилась туда на работу.
- Но как, Холмс?!
- Не знаю. Наверное, подделала диплом о высшем биологическом или медицинском образовании.
- Я к тому, Холмс, что не понимаю, откуда вы это могли узнать.
- Чего только не расскажет человек, когда ему кирпичом по голове настучать угрожают. Американец, которого я позаимствовал на полигоне, оказывается был здесь в то время зав.лаборатории и узнал нашу Олю. Она работала в соседнем отделе лаборанткой и отвечала за логистику. Возможно, тогда и насмотрелась на ученых упырей и их беззащитных жертв, так что после пары лет работы ей уже никого не было жалко. Вообще, у меня после разговора сложилось стойкое впечатление, что именно она подстроила авиакатастрофу, отправившую на дно океана весь персонал филиала вместе с оборудованием и отчетами. Убрала главных виновников гибели сына. После чего ненадолго вернулась к древнейшей профессии, потом ушла в наемничество и, наконец, ударилась в язычество. Примерно тогда и получила заказ от конкурентов «Медтеха» на потерянный модификатор. Три года подготавливала операцию, забрасывала удочки, ждала кто клюнет. Первым клюнуло «Наследие». Ведь они тоже искали отчет и ключ. Причем это был не профессор. Когда он узнал, чем занимался «Медтех», то даже не сказал им, какой список нужен. Выдумал небылицу про список 2005 года и пустил по ложному следу. Тем временем она сумела внедриться в «Наследие» под маской Номера Третьего. Не знаю, где настоящий Третий, возможно рыб кормит. И началась кропотливая работа по расставлению пешек и проработки их ходов. Найти книгу, найти ключ к шифру, синтезировать модификатор, испытать в присутствии международных шишек, - и выкрасть. Так и получилось. Заодно продумала и подготовила побочные линии, отвлекающие следствие, вроде мортуса, резьбы по идолам и прочей мифологии. На которые радостно повелся сперва профессор, а потом и следственный комитет. И я.
Юля перевернулась на ковре и легла на бок, подставив огню зад.
- И остается один вопрос. Самый главный. Где твоя дочь, Холмс?
Иван помрачнел.
- Этого американец не знал. Уехал за пару лет до закрытия филиала. Сказал только, что детей распределяли по четырем тренировочным лагерям. В Бразилии, Индии, в одной из стран Экваториальной Африки и где-то на островах Тихого океана.
- И что ты будешь делать? – тихо спросила она.
Он посмотрел на пробковую доску, висящую на противоположной стене. Теперь на ней не было разноцветных ниток, показывающих связи между фигурантами. И самих фигурантов тоже не было. На доске висела только одна фотография, черно-белая, в самом центре.
Двенадцатилетняя девчонка с распущенными волосами, взгляд исподлобья, родинка над левой бровью.
- Не знаю, - ответил он. – Искать.
Эпилог 2
Этой ночью джунгли снова приходили за едой.
Амотекун, царь леса, запрыгнул на тростниковую крышу одного из домов, через широкое дымовое отверстие попал внутрь. Дома были только спящая старуха и младенец. Старуха не проснулась, у нее уже давно не было нюха, иначе вонь зверя снесла бы ее из гамака моментально.
Амотекун стянул младенца из колыбели и сразу перекусил горло, чтоб не плакал. Ужинать он принялся даже не выйдя за пределы лагеря. Выпотрошил добычу в кустах у реки, вскрыл и обглодал грудину. И потащил дальше, оставляя по пути обглоданные кости.
Ближайшие собаки чуяли его запах, но только скулили, поджав хвосты. Никто из них не хотел связываться с амотекуном.
Утром все увидели на серой земле кровавый след. Лопнувшая детская голова с выеденным мозгом лежала у ворот, за ее остатки дрались десяток стервятников.
Амотекун не скрывался. Он пришел и ушел через парадный вход, словно говоря: «Скоро снова приду».
Несс было не до амотекуна. Ночью была ее очередь спать в рабочем бараке, и она чувствовала себя совершенно разбитой.
Поэтому, когда дверь ее хижины распахнули посланцы Хозяина, она не сильно обрадовалась.
Посланцев было двое, они были черные как смоль и происходили из племени амамга, чья территория была в неделе пути на восток от лагеря. Говорили, что амамга до сих пор промышляют людоедством. Судя по жадным взглядам, которые посланцы бросали на ее голое тело, так оно и было. Хотя возможно они хотели не съесть, а трахнуть. Белая, пусть и сильно загорелая, женщина была в округе редкостью. В лагере их было десять, и на всех не хватало.
- Нож, - гортанно заявил один из посланцев и выложил на циновку короткий тяжелый клинок, которым было удобно резать шеи и пробивать головы. – Хозяин говорит. Теперь это твое дело.
Несс вздохнула. Подкинула нож на ладони, пробуя баланс и удобство рукояти.
- Передайте Хозяину – Несс сделает.
- Хозяин говорит, - прищурился посланник. – Амамга принесли молочной женщине весть. Поэтому молочная женщина должна отблагодарить амамга.
Несс усмехнулась.
Значит все-таки не съесть.
- Как молочная женщина должна отблагодарить амамга?
Посланцы как по команде спустили шорты, показав внушительные и уже набухшие причиндалы.
- Передайте Хозяину, - медленно сказала она, улыбаясь, - что для такой благодарности нужно его письменное распоряжение. Какое он обычно и присылает.
Она сделала рукой ленивый выгоняющий жест.
Белозубые улыбки сникли. Амамга понуро выбрались наружу, не забыв натянуть шорты обратно. Они не знали, что такое письменность.
Несс встала с лежака, разминая стонущие после тяжелой ночи мышцы. Посмотрела на себя в зеркало. Потерла родинку над левой бровью. Раньше она любила ее замазывать кремом. Окинула взглядом стену с выставленным снаряжением, прикидывая, что брать, а что не стоит. И начала собираться.
