Пролог
Вот же удивительная вещь жизнь человека!
Казалось бы, такой маленький срок век - всего лишь жалкие сто лет по сравнению с жизненным циклом планет, звезд и галактик. А изменить историю целой вселенной возможно даже за столь малый срок.
Кто-то, возможно, вспомнит "эффект бабочки" мэтра Брэдбери, люди науки помянут общую теорию относительности Эйнштейна, ну а теологически склонные умы вознесут слова Богу. Каждый человек воспринимает жизнь по-своему. И спустя миллионы лет от нашего сумбурного и противоречивого времени то, что стало человеческой цивилизацией лишь снисходительно улыбнется, пересматривая деяния далеких предков, как мы сейчас рассмеемся, вспомнив, как доисторический неандерталец, обретя неокортекс в процессе эволюции, размахивает горящей ветвью.
Но всему свое время.
Как и труд сделал из обезьяны человека, но обезьяны так же прыгали по пальмам, собирая бананы, пока танки второй мировой войны крошили экипажи своих противников в кроваво-стальное месиво, а ВВС люфтваффе выписывали немыслимые зигзаги с истребителями союзников в морозном воздухе Европы. Как в начале двадцать первого века создавались величайшие научные и технологические открытия, так и миллионы людей прожигали жизнь на правительственные пособия. Десятки против тысяч, сотни против миллионов. Гениальные шедевры культуры создавались единицами и потреблялись, пожирались миллиардами глаз, ушей и мозгов.
Всему свое время.
Гений человеческого разума создал компьютер - безусловно умнее своего создателя, но не обладающий сознанием, хитростью и коварством человека, не имеющий биологического хрупкого и гибкого тела. Этот извечный и покорный своим создателям кремниевый младший брат восхищал и пугал своих создателей и неумолимо совершенствовался. И человеческая цивилизация выбрала путь компьютерного возвышения. Не механического, биологического или псионического. Компьютерного - факт!
Свое время.
И в каждой точке времени пространства по всему земному шару происходили события на стыке тысячелетий. Бифуркационные изменения. Кто знает, если бы на переломе тысячелетий не произошли некоторые события, как бы изменилась вселенная? Если бы не было Джона Смита, не произошли бы события, предопределившие путь целой цивилизации, как минимум. Но, как и говорилась ранее, всему свое:
Время!
ХХ
В 1950 году, 4 мая в одном из тихоокеанских штатов, Орегоне, "летящем на собственных крыльях бобровом штате", в административном центре округа Мэрион, в городе Сейлем родилось пятнадцать детей. Восемь крепких мальчиков и семь прекрасных девочек мирно спали под чутким присмотром мам и нянечек. Один из малышей обладал редчайшей в США фамилией Смит.
Мать, тридцатилетняя инженер электрических систем, помимо весьма нетипичной для американки профессии, еще и была замужем за двадцатичетырехлетним новоиспеченным отцом юного Смита, по профессии учителем литературы, что было тоже совсем странно для молодого американца. Судьба свела этих мужчину и женщину по странному стечению обстоятельств в публичном исследовательском институте Орегона в Юджине, где молодой Смит учился на направлении журналистики, а зрелая женщина, с тогда еще фамилией Риманова, чинила электрические сети здания. Неизвестно, как завязался разговор между будущими молодоженами и как развивались отношения, но, вопреки порицанию несколько пуританского общества, учитель литературы и инженер сочетались браком и, пару лет спустя, на свет появился отпрыск семьи Смит.
И пока малыш уютно посапывал в родильном отделении, вечером выбило всю электросеть по зданию и свет погас. По стечению событий не было ни одной свободной монтажной бригады, которые чинили похожую ситуацию на другом конце Сейлема. Больница погрузилась в кромешный ночной сумрак. Хирурги в это время пытались спасти две жизни в операционной. Медсестра сильно удивилось, увидев в больничном коридоре, только что родившую женщину, которая, ругаясь на двух языках одновременно, копалась в электрощитовой, с тусклым освещением фонарика. Свет включился, благодаря стараниям женщины, хирурги закончили сложную операцию, и юный Джон в первый же день своей жизни стал свидетелем героического поступка его матери.
Да, мальчика назвали Джоном. И история умалчивает, в честь кого и почему. Но это и не важно, потому что Джон Смит был хорошим парнем, рос и развивался отлично для обычного американского мальчишки. Пока малыш подрастал, родители вполне успешно справлялись с работой и воспитанием отпрыска. Разумеется, не без смешных и страшных ситуаций, сопутствующих познанию мира молодым сорванцом. Благодаря отцу Джон весьма рано научился читать и писать, ознакомился с произведениями мировой литературы, и знал несколько больше своих менее начитанных сверстников. Отец был опытным преподавателем и не заставлял ребенка читать именно здесь и сейчас обязательно эту книгу, просто переместив нужные книги на нижнюю полку небольшого книжного шкафа и отметив их яркими ярлычками. В свободное вечернее время отец садил маленького Джона на колено и, открывая очередную хорошую книгу, рассказывал о том, чем же она так интересна. Мать же дала Джону понимание точных наук. Держать в руках паяльник и отвертку ребенок уверенно научился уже к пяти годам. Вопреки прогнозам матери, техническая жилка в мальчике не прижилась. Как и не получилось привить способность паренька к постоянному чтению, мальчик скорее читал то, что ему нравится и довольно редко.
Сейлем, город с пятидесятитысячным населением, был типичным американским городом свингующих шестидесятых. Мягкий морской климат напоминал средиземноморский и Джону нравилось, как и гулять жарким летом, так и не очень холодной зимой. Свой первый серьезный фингал мальчишка получил от местного школьного задиры, вступив с ним в драку, за то, что тот обозвал его умником. Будучи крепкими ребятами, соперники сначала потолкались плечами, и обменялись парочкой серьезных ударов, немного повалявшись в пыли на железнодорожном пустыре. Результатом стали синяк под глазом у Джона и расквашенный нос у соперника. Пообещав друг другу серьезных угроз, дети разошлись по домам, наивно надеясь скрыть последствия драки от родителей. Отец Джона внимательно осмотрел у пытающегося закрыть лицо пацана фингал и, пробормотав: "Жить будешь", отправил сорванца получать взбучку от матери. Там Джон огреб еще оплеуху по затылку и пару увесистых лещей по заднице, под уведомление о домашнем аресте на выходные. Не став спорить, Джон потратил время этих дней с пользой, прочитав "Над пропастью во ржи". Конечно, не все поняв для своих одиннадцати лет, мальчик все же впечатлился книгой и запомнил интересные приключения подростка.
А в мире в этот год в самом разгаре шла холодная война, начался карибский кризис, была возведена берлинская стена и первый человек полетел в космос.
В ноябре шестьдесят третьего семью Смитов потрясла трагедия. Мать Джона забеременела, и семья должна была пополниться сестрой Джона, но девочка прожила всего неделю и умерла 20 ноября. А через два дня мир потрясенно наблюдал, как застрелили президента Кеннеди.
В четырнадцать лет Джон, уже пройдя гормональную бурю полового созревания, стал высокого роста крепким подростком, попробовал курить сигареты, что скоропостижно бросил, продегустировал алкоголь, чем тоже не заинтересовался. Но и в школе подросток не испытывал увлечения учебой, предпочитая обучению спортивные игры. Чем Джон был реально заинтересован, так это новейшей разработкой электронной промышленности компьютером. Созданный в 1964 язык basic и появившиеся в те времена первые персональные компьютеры были интересной новинкой, которой также была заинтересована мать Джона. Но в Орегоне общество не сильно интересовалось новейшей электроникой, да и у среднестатистической семьи не было миллионов долларов на покупку персонального компьютера. Джон с чисто подростковой ветреностью принимал этот факт, особо не расстраиваясь. Благо, что в жизни молодому американцу было на что направить свое внимание.
Время шло, методом проб и ошибок Джон искал интерес в жизни, проживая обычную жизнь обычного американского подростка. А в мире изобрели кевлар и провели первую успешную операцию по пересадке сердца.
В 1967 году подросток отметил свое семнадцатилетие, оставался последний год обучения в высшей школе. А так как Джон пошел в школу раньше на год, благодаря стараниям родителей, то учиться подростку оставалась до мая. Мать и отец пытались вести с энергичным подростком разговоры о дальнейшем обучении, но Джон не хотел даже слышать о дальнейшем просиживании штанов в учебных аудиториях.
Джон не чувствовал себя на семнадцать лет. По мироощущениям ему было и двадцать и тридцать и в то же время энергия била ключом, как в десятилетнем. Неудивительно, что подросток попадал в самые различные ситуации.
Когда ехали со сверстниками по трассе на стареньком кабриолете, Джон под смех и негодующие крики выпрыгнул из машины на полном ходу. Умудрился получить лишь пару ссадин, хотя мог сломать себе шею.
На окраине жила симпатичная афроамериканка. Джон переговорил с ней несколько раз и почувствовал, что девушка не против тесного общения с крепким белым парнем. Вскоре Джон стоял вечером у окна ее комнаты с честно украденной в магазине бутылкой виски. Дешевый мотель, укоризненный взгляд хозяина азербайджанца, и парень прокувыркался с шоколадкой всю ночь, предварительно влив в девушку почти всю бутылку спиртного.
Простая перебранка на одной из центральных улиц Портленда закончилась поножовщиной, одного из бойцов унесли окончательно мертвым. Джон получил колотый удар в бок, нож чудом не задел важные органы и кишки. Завалившись с утра в ветеринарную клинику, Джон, заплатив ветеринару или его помощнику, он смутно помнил, будучи слабым от кровопотери. Врач – или не врач – зашил и обработал ранение парня, взял деньги и сказал ему проваливать, чтобы никогда его не видеть.
Неудивительно, что когда началась заварушка во Вьетнаме, Джон, не особо разбираясь в ситуации, выбрал сторону, и решил сражаться за правое дело, в отличие от многих бунтующих против войны ребят. Возраст поступления в армию США был с восемнадцати лет, дожидаться призывного возраста Джон не желал с чисто юношеским максимализмом. При наличии десятки баксов и нужных людей, новые документы справить было не проблемой, и юридически совершеннолетний Джон быстро прошел медкомиссию и, никого не поставив в известность, на военном Локхиде С–5 уже летел на другой конец земного шара. Хищно оскалившись, подросток смотрел в иллюминатор самолета на незнакомый ландшафт джунглей, чувствуя себя завоевателем и покорителем новой земли.
К моменту прибытия Джона Смита численность американских войск во Вьетнаме составляла 540 тысяч человек. Зеленых пехотинцев из Сайгона переправили на вертушках Ю–21–Б вглубь страны и расквартировали в гарнизоне города Хюе. Новая страна, культура и философия были в новинку Джону и он с интересом исследовал новые территории и вникал в хитросплетения азиатского менталитета. Сержант Харрис добавлял к этому знанию полновесные оплеухи Джону и его новому другу афроамериканцу Дэниэлу. В спорах с ним на политические темы Джон срывал голос до хрипоты. Противостояние коммунизма и капитализма как раз и выливалось в локальные войны на территориях стран третьего мира и азиатского региона, по сути являясь войнами политического и экономического толка. Иногда сержант Харрис присоединялся к дискуссиям, когда они касались второй мировой войны или стратегии военных доктрин. Остальные ребята со взвода были простыми ребятами из глубинок Оклахомы, Канзаса и Техаса и в полемике не участвовали, предпочитая слушать и чистить "армалиты".
Быт американских солдат в то время был уже привычным и незатейливым. С продуктами, амуницией и обмундированием проблем не было. В цене были сигареты и порножурналы, имена обнаженных красавиц вояки знали почти наизусть. Случались и близкие контакты с местными девушками, но в основном американцы и азиаты держались друг от друга подальше. За своевольные действия случалась и попадать на гауптвахту, Джон с Дэниэлом отсидели на ней пару раз, сцапанные военной полицией в самоволках. Джон подучил центральный диалект и через несколько месяцев уже мог перебросится с местными парой фраз. Вьетнамцы хитро улыбались и ворковали на ломаном английском.
В январе 1968 года Северный Вьетнам в составе крупных сил передислоцировался и начал осаду базы морской пехоты Кхешань, что сильно связало военный контингент США. Тетское наступление вьетконга изменило все. Командование США было в курсе разведданных о готовящейся наступательной операции, но недооценило масштаб действий. Война на маленьких островках, джунглях и в горах всегда была самым невыгодным форматом боевых действий для США. Во времена второй войны японцы без танков, без авиации и с слабой артиллерией заставляли американцев нести тяжелые потери. В сражении на открытом пространстве американцы бы забомбили их в каменный век – что, к слову, и случилось в Манчжурии, когда советская армия разобрала японцев на запчасти, с соотношением убитых 1 к 7 – а вместо этого им приходилось ходить в штыковые атаки против глубоко окопавшегося, попрятавшегося по пещерам противника, которого толком не доставала даже корабельная артиллерия. Выглядело это со стороны весьма нелепо: огромная армада флота, десятки линкоров и авианосцев, сотни крейсеров и эсминцев, небеса темные от количества самолетов, но при этом из всего этого боевого контингента сражаются лишь несколько тысяч человек, вынужденные рубиться с японцами в ближнем бою на ножах в казематах.
–Любое превосходство может быть сведено к нулю при некоторой хитрости со стороны противника. – любил мрачно повторять сержант Харрис, прошедший всю вторую мировую и получивший там огромный шрам в пол–лица, что делало сержанта еще свирепее. – Война это чертов ад, причем ад для всех, включая армии победителей. Я был морпехом, зеленым, как вы. Мы высадились в Нормандии, и противник прижал нас огнем и заставил жрать песок Омаха–бич. Я лежал под обстрелом, меня что–то сильно задело в плечо, я думаю, что ранен, и уже расслабляю задницу – все кончилось, отвоевался. Смотрю, что меня там задело, вижу, что в плечо меня ударила не пуля, а оторванная рука другого морпеха. Пришлось ползти и жрать песок дальше. Вот так-то.
От таких историй у Джона мурашки бежали по спине, но бравый американский солдат держался молодцом. Нельзя было давать слабину и показывать страх. Иначе любой коммунист учует его по этому запаху. Коммунисты это была еще одна страшилка американских солдат, это был противник серьезней вьетконга.
Когда 31 января Северный Вьетнам атаковал Сайгон, Хюэ и другие города юга, взвод сержанта Харриса патрулировал окрестности городка. Вечерний сумрак накрыл джунгли, когда Джон услышал первые взрывы и вой боингов Б–52 Стратофортресс. Уже пару минут спустя блики горящего напалма можно было различить в маскировочной сетке джунглей. Солдаты зароптали, но Харрис тихо отдал приказ перестроится в боевой порядок и возвращаться. Вояки мгновенно подчинились и двинулись в путь, судорожно сжимая побелевшими пальцами "армалиты". Вот тут-то вьетконг и накрыл американцев.
