========== Предисловие ==========
Сейчас уже вряд ли кто скажет, почему вдруг учёные мужи решили, что планета Д-141/534 пригодна для заселения человеческими отпрысками. На первых фотографиях, полученных со спутников, поверхность маленького шарика из чужой галактики мало отличалась от самой жуткой пустыни планеты Земля. Нет, нет! Конечно же, отличалась, да ещё как! В любой самой сухой пустыне были свои источники влаги, вокруг которых жизнь била ключом. Здесь же, за чёрт знает, сколько световых лет от колыбели человечества, не было ни одного зелёного кустика, да никакого, в принципе, ни белого, ни синего — один лишь жёлто-коричневого цвета песок, который даже не образовывал барханов.
Но ученные сказали, что пригодна, и на планету ринулись первые поселенцы. То были учёные, солдаты, просто искатели приключений. И самое удивительное заключалось в том, что планета… зацвела, да, да! Именно зацвела! Создавалось такое ощущение, что с каждым прибывшим человеком, с каждым родившимся, жёлто-коричневый свет уступал зелёному, сиреневому, белому. Простые поселенцы думали, что обязаны успехам науки, а её служители лишь разводили руками, не находя хоть какого-нибудь объяснения феномену.
А феномен имел место. И не только внезапное озеленение планеты Д-141/534. Феномен также заключался ещё в том, что почва принимала любые травы с планеты Земля, любые кусты, но отказывалась принимать деревья — ни могучие дубы, ни раскидистые клены, ни мачтовые сосны, ни тёмные ели не приживались, даже карликовые тундровые уродцы не могли зацепиться за жизнь на этой планете.
Одним словом, планета подстраивалась под запросы нового населения, но только частично, не раскрывая всех своих тайн.
Со временем всё больше и больше людей переселялись на затерянный в укромном углу Вселенной маленький шарик с названием Д-141/534, вдали от основных транспортных магистралей. Многие переселялись сюда как жители переселенного города из истории Земли в тихую спокойную деревню.
Лишь одна проблема по-настоящему омрачала жизнь местных жителей: это отсутствие времён года. Благодаря наличию трёх светил и небольшим размерам планеты, такие понятия как «весна», «осень» и «зима» отсутствовали как класс — здесь всегда было вечное лето.
Для растений это не являлось обременительным — они просто цвели, покрывались зеленью, приносили плоды, сбрасывали листву по несколько раз в году, порою создавая причудливые сочетания на одной лужайке, когда разные растения словно жили в «своём» времени года. А вот организм человека по неизвестным причинам не принимал такого положения дел, что было весьма странным. Ведь на родной для человечества Земле да и на многих освоенных планетах имелся экватор, где климат в течение года не особо был подвержен смене времён года, и люди не испытывали каких-либо проблем. А здесь человеческий организм приобретал «синдром вечного лета», как успели обозвать его учёные.
«Синдром вечного лета» действовал не сразу, а спустя лет десять-пятнадцать после переселения на планету Д-141/534. Человек, подвергшийся синдрому, начинал чувствовать повышенные утомляемость и сонливость, начинал терять аппетит, впадая постепенно в апатию. Без постороннего вмешательства развитие заболевания приводило к смерти больного по различным причинам, но чаще - в результате самоубийства.
Для тех, кто рождался на этой планете, самым сложным становился период подросткового возраста. Они начинали в борьбе с апатией поддаваться искушению излишне рисковых развлечений, и многие погибали, пытаясь вырваться из лап психического расстройства.
Учёные долго бились над попытками обуздания коварного синдрома, но смогли найти только один выход — это необходимость выбираться каждые два-три года с планеты. Средство, прямо сказать, не из дешёвых. Когда у правительства закончились деньги на поддержку местного здравоохранения, многие стали просто не возвращаться обратно, и население планеты стало было сокращаться.
Городки и деревни одни за другими становились необитаемыми, хотя дома в них выглядели так, будто хозяева только вышли из них по каким-то делам то ли в магазин, то ли на работу. Лужайки всё также зеленели перед домами, на окнах висели чистые занавески, жужжали кондиционеры, перед дверями порой валялись оброненные ребёнком игрушки.
Но далеко не все сумели или захотели покинуть планету Д-141/534, которая оказалась обречённой на вымирание…
========== Вера ==========
Звёздная пыль столбом,
Нечем почти дышать.
О чем ты задумался, Бог?
Давай поговорим по душам.
Я из грешных твоих сынков,
Которым свобода дана.
Скажи, если нет у тебя грехов,
Откуда им взяться у нас?
М. Борзыкин «Обходи»
Единственный человек в посёлке Армстронга возился возле своего дома. Он вытащил из сарая и установил посреди лужайки за домом верстак, на котором сейчас что-то шлифовал, подрезал, подгонял, подкрашивал… Его взгляд был полностью сосредоточен на объекте своей деятельности. Сильный ветер, что гнул обступившие лужайку кусты сирени и акации, не мог отвлечь его. Но человек всё-таки отвлекся и, тяжело выдохнув, подошёл к колодцу, спрятавшемуся в тени, образованной сараем и парой кустиков.
Для начала он сделал пару глотков прямо из ведра, а затем выплеснул содержимое ведра на себя. Тёплая вода принесла небольшое облегчение от стоящей уже который день изматывающей жары.
На плеск воды и его довольное покряхтывание из конуры высунул металлокерамическую морду пёс и пару раз недовольно тявкунул на хозяина. Из-за забора ему поддакнули ещё несколько бродячих псов-роботов.
— Дрыхни дальше, защитничек, — сиронизировал человек, — не тревожь соседей.
Пёс, словно послушал его, но не стал морду вновь прятать в тень конуры, а положил её на вытянутые лапы тут же.
Вглядываясь в далёкий горизонт, человек вернулся к своему верстаку, взял сигарету из мятой пачки и закурил, выпуская сизый дым, так похожий на пробегавшие по небу облака.
Часы уже показывали полночь, но местное небо всегда оставалось светлым. Сейчас над поселком висело, правда, только одно светило, отчего тени были длиннее, чем в дневные часы.
Двадцать лет назад он прибыл вместе с отцом на эту планету. Отец твердил ему тогда, что их ждёт райская жизнь. Почему она их ждала именно на этой планете, ему, четырёхлетнему пацану, было совершенно невдомёк. Для него и на Земле жилось привольно: улица, друзья, игры. Да он так и не ощутил каких-либо изменений в своей жизни по приезду сюда: всё те же улица, игры, только вот друзья уже были новые.
Отец, по большей части, пропадал на работе, но когда бывал дома, то жизнь и в правду становилась прекрасной. Они вдвоем рубились в приставку, смотрели мультики, поглощали различные вкусности, а по выходным отправлялись на ярмарку в соседний городок, где развлекались на красочных аттракционах.
Дальше была школа, которая не смогла омрачить его детство, несмотря на скучных учителей и постоянные задания на дом. Его всегда спасала улица.
Но детство всё-таки имеет свойство заканчиваться, а его оно покинуло внезапно, когда только-только стукнуло четырнадцать.
Он попал в банду, где впервые попробовал кровь на вкус. Нет, не свою. Чужую. Он убил человека, когда тот вознамерился изнасиловать его любимую.
Он скрывался ото всех. С дикой болью в груди — любимую девушку убили, стоило ему покинуть город. С тех самых пор представительниц прекрасного пола он старается обходить стороной.
Да, гибель девушки практически сломала его, даже смерть отца не могла сравниться с этим. Хотя отец умирал прямо на его руках, а с Верой он не мог быть рядом, и лишь впоследствии видел только один раз её могилу.
В захолустном пабе неподалеку от его заброшенного посёлка он слышит женский голос, поющий старинную балладу о рыцаре и прекрасной даме. Кажется, что грудной напев проникает в него, становится частью истекающего от ран сердца. Он каждый раз пытался скрыться… опрокидывая и стол, и табурет, пугая малочисленных завсегдатаев, и почти бегом выходит на улицу.
Но его нутро тянется к этому голосу, будто мотылёк на свет. Ему бы узнать обладательницу певческих талантов, но не решается. Мешает прошлая боль и израненная душа. Он слишком тёмен для её света.
А по ночам к нему приходят сны, где Вера вновь нежно гладит его своей маленькой ладошкой по небритой щеке, напевая колыбельную тем чудным голосом певицы из бара. И каждый раз он просыпается со слезами на глазах, сгоняя кошку, устроившуюся на его голове.
Он не желает ещё раз пройти через этот ад, не хочет быть вновь быть виновником смерти женщины.
Тогда, в четырнадцать, он вместе с пацанами примкнул к шайке мародёров. Такие шайки расплодились по всей планете, как только объявили о начале массовой эвакуации населения. В первую очередь, они грабили брошенные дома, дома, оставшихся без жителей, порой занимаясь и разбоем, убивая особо отчаянных защитников своего добра.
Тогда его совесть услужливо помалкивала, залитая непомерным количеством алкоголя, защищаясь, попискивала, что, мол, мы-то никого не убивали и не грабили, а лишь стояли на стрёме. А адреналин постоянно вопил восторженные песни новым приключениям.
Всё изменилось в один момент. Вот он на гребне эйфории, ощущая себя значимым членом банды, новой семьи, и вот уже он вне законов стаи, неосмотрительно оставивший свой пост. Самонадеянный поступок сделал его должником вожака, похожего на здорового детину. Отдавать было нечем, и с него потребовали его девушку.
Конечно, он противился этому решению. Не хотел класть на жертвенный алтарь свою любовь. Однако пришлось.
Вера, не подозревающая о его мучениях, продолжала жить дальше. Но пришли они. Её забрали только что вышедшей из душа. В одном полотенце.
«Никогда» — набатом отдавалось в голове. Никогда он не сможет поверить, что нужен другому человеку, необходим, как воздух. Никогда не сможет открыть всё, что чувствует, слушая её голос в полутьме, продирающейся к нему через дым и алкогольные пары. Зачем он сюда приходит снова и снова?
Снова и снова он говорил себе, что всё пройдет.
Но он не мог это простить. Не мог простить, как насиловали его Веру, как пихали грязные животные ей свои члены, как мяли её нежное тело похотливые ручища…
А он на это вынужден был смотреть, смотреть, ощущая собственную беспомощность.
Напоследок его избили и выбросили подыхать на обочине богом забытой дороги. Но тогда бог смилостивился над заплутавшей душой. Его подобрали и выходили монахи. Дали кров и уют, веру и благодать.
Живя с братьями, он, казалось, обрёл себя заново.
Конечно же, потом он примкнул к секте, что обещала жизнь после смерти. Вся прошлая жизнь стала постепенно казаться абсолютно никчемной, бессмысленной. Хотя нет. Старшие говорили, что он лишь брёл очень длинной и запутанной дорогой к истинной жизни, к жизни под Божьей дланью.
Хоть и стал он жить по их вере, но смирение не желало селиться в его измотанной душе. Любой постулат их веры он желал разъяснить, оспорить, не в силах принимать всё так просто. Порой его наказывали, оставляя без еды и заставляя целыми ночами читать молитвы. Его наказывали — он терпел. И вновь задавал вопросы.
Однажды к ним на постой напросилась какая-то группка путешественников. Он умалял настоятеля не давать им кров, предчувствуя неладное. Но тот лишь раздражённо бросил в ответ: мол, Господь велел помогать страждущим, и допустил тех на постой.
Он же стал тщательно следить за гостями. Тот, кто был у них за главного, уж слишком напоминал ему одного типа из прошлого.
В итоге он оказался тысячи раз прав. Когда все монахи закончили с ужином, отслужили вечерню и отправились по своим кельям. Двое из гостей открыли ворота монастыря, и во двор ворвались три машины, из которых выскочили около полутора десятка головорезов. Ими заправляла рыжая девушка.
Он поначалу не поверил глазам, думал, что показалось, но её голос развеял все его сомнения — она, Вера.
В это время всех монахов согнали во двор. Людей, выволоченных из своих келий в чём их застали, грубо поставили на колени под угрозой расстрела.
Рыжая обошла скорбный ряд, зло сверкая глазами. Потом подошла к одной из машин, из которой вышел боров. Женщина что-то ему сказала, и он в ответ кивнул. Бестия вмиг оказалась возле настоятеля, и пинком ноги повалила его навзничь.
Видно было, как его о чём-то спрашивали, он отвечал, его били. А после этого женщина за волосы запрокинула его голову и с наслаждением полоснула здоровенным клинком по горлу. Красная жидкость фонтаном рванулась на свободу.
Остальные пленники лишь наблюдали за всем происходящим, покорно стоя на коленях. Наблюдали ровно до тех пор, пока череда выстрелов не оборвала их мирскую жизнь.
После этого бандиты разграбили монастырь и подожгли его.
Сам же он до последнего прятался в заброшенном сарае, до тех пор, пока страх сгореть не пересилил страх выдать себя.
Два месяца он скитался. Приходилось питаться травой, червями. Но он упорно шёл, шёл к родному дому.
А в душе плескались ненависть, страх и бессилье.
В пути сложились строчки стихов:
Ты умерла, и величие смерти
Не остановит мой смех.
Ты была, пожалуй,
Самой постылой из всех
Моих женщин, похожих на мать,
Женщин, похожих на сеть,
Женщин, похожих на славу,
Женщин, похожих на смерть.
Вера, ты умерла
Тихо, вдали от будней…(1)
Дом встретил его запустением, тишиной и щемящей ностальгией.
Соседские дома тоже давно уже пустовали, и он принял это за добрый знак. Ему сейчас не нужно было лишнее внимание. Он и так рисковал, возвращаясь сюда. Но, раз никого нет, значит, и нет опасности привлечь чужое внимание.
День за днём, неделю за неделей он прибирал и обустраивал дом, загружая себя работой, прогоняя тяжкие мысли.
Но во сне его мучили кошмары. Первое убийство… Веру пускают по кругу… Вера хладнокровно прирезает настоятеля. Овечья покорность монахов перед лицом смерти.
Из-за этого он стал наведываться в ближайший бар. Но и там не было облегчения — уж больно походила эта маленькая хрупкая слепая девушка на его первую любовь…
Не убий, если книги не лгут,
Ты меня, дурака, прости.
Если ты не убьёшь — тебя убьют.
Так везде, от молекул до птиц.
М. Борзыкин «Обходи»
1 - М.Борзыкин «Вера»
========== Встреча ==========
Она смотрела на призрака, что завис над её кроватью. Смотрела и не верила: её жених умер неделю назад! Как он может стоять так близко, будто живой?
Она потеряла малыша, а у него на руках радостно улыбался их мальчик.
Её сокровище, что она не смогла уберечь!
Она протянула руку, но коснулась лишь воздуха. Призрак растаял, стоило солнцу заглянуть в комнату. И каждую ночь она теперь ждала этого видения. Этой призрачной надежды на счастье.
Она пела колыбельную своему чаду, пока любимый говорил с ней. Вскоре горожане прознали про её ночные бдения и объявили сумасшедшей.
Её отправили в лечебницу. Она же, не выдержав разлуки, повесилась через месяц. А ту больницу стали обходить стороной, так как слышали, что женский голос зовёт, завывая: «Приди ко мне!».
Марко погасил монитор и остался сидеть в полной тишине. Вся комната была погружена в мрак — ставни на окнах не открывались уже неделю. Сегодня хозяин дома хандрил, иначе бы не было очередного просмотра этого фильма.
Это был лучший фильм Карины. И критики, и зрители просто рукоплескали ей, везде всплывали её фото или анимационные изображения с кадрами фильма.
Сейчас уже вряд ли кто скажет, почему вдруг учёные мужи решили, что планета Д-141/534 пригодна для заселения человеческими отпрысками. На первых фотографиях, полученных со спутников, поверхность маленького шарика из чужой галактики мало отличалась от самой жуткой пустыни планеты Земля. Нет, нет! Конечно же, отличалась, да ещё как! В любой самой сухой пустыне были свои источники влаги, вокруг которых жизнь била ключом. Здесь же, за чёрт знает, сколько световых лет от колыбели человечества, не было ни одного зелёного кустика, да никакого, в принципе, ни белого, ни синего — один лишь жёлто-коричневого цвета песок, который даже не образовывал барханов.
Но ученные сказали, что пригодна, и на планету ринулись первые поселенцы. То были учёные, солдаты, просто искатели приключений. И самое удивительное заключалось в том, что планета… зацвела, да, да! Именно зацвела! Создавалось такое ощущение, что с каждым прибывшим человеком, с каждым родившимся, жёлто-коричневый свет уступал зелёному, сиреневому, белому. Простые поселенцы думали, что обязаны успехам науки, а её служители лишь разводили руками, не находя хоть какого-нибудь объяснения феномену.
А феномен имел место. И не только внезапное озеленение планеты Д-141/534. Феномен также заключался ещё в том, что почва принимала любые травы с планеты Земля, любые кусты, но отказывалась принимать деревья — ни могучие дубы, ни раскидистые клены, ни мачтовые сосны, ни тёмные ели не приживались, даже карликовые тундровые уродцы не могли зацепиться за жизнь на этой планете.
Одним словом, планета подстраивалась под запросы нового населения, но только частично, не раскрывая всех своих тайн.
Со временем всё больше и больше людей переселялись на затерянный в укромном углу Вселенной маленький шарик с названием Д-141/534, вдали от основных транспортных магистралей. Многие переселялись сюда как жители переселенного города из истории Земли в тихую спокойную деревню.
Лишь одна проблема по-настоящему омрачала жизнь местных жителей: это отсутствие времён года. Благодаря наличию трёх светил и небольшим размерам планеты, такие понятия как «весна», «осень» и «зима» отсутствовали как класс — здесь всегда было вечное лето.
Для растений это не являлось обременительным — они просто цвели, покрывались зеленью, приносили плоды, сбрасывали листву по несколько раз в году, порою создавая причудливые сочетания на одной лужайке, когда разные растения словно жили в «своём» времени года. А вот организм человека по неизвестным причинам не принимал такого положения дел, что было весьма странным. Ведь на родной для человечества Земле да и на многих освоенных планетах имелся экватор, где климат в течение года не особо был подвержен смене времён года, и люди не испытывали каких-либо проблем. А здесь человеческий организм приобретал «синдром вечного лета», как успели обозвать его учёные.
«Синдром вечного лета» действовал не сразу, а спустя лет десять-пятнадцать после переселения на планету Д-141/534. Человек, подвергшийся синдрому, начинал чувствовать повышенные утомляемость и сонливость, начинал терять аппетит, впадая постепенно в апатию. Без постороннего вмешательства развитие заболевания приводило к смерти больного по различным причинам, но чаще - в результате самоубийства.
Для тех, кто рождался на этой планете, самым сложным становился период подросткового возраста. Они начинали в борьбе с апатией поддаваться искушению излишне рисковых развлечений, и многие погибали, пытаясь вырваться из лап психического расстройства.
Учёные долго бились над попытками обуздания коварного синдрома, но смогли найти только один выход — это необходимость выбираться каждые два-три года с планеты. Средство, прямо сказать, не из дешёвых. Когда у правительства закончились деньги на поддержку местного здравоохранения, многие стали просто не возвращаться обратно, и население планеты стало было сокращаться.
Городки и деревни одни за другими становились необитаемыми, хотя дома в них выглядели так, будто хозяева только вышли из них по каким-то делам то ли в магазин, то ли на работу. Лужайки всё также зеленели перед домами, на окнах висели чистые занавески, жужжали кондиционеры, перед дверями порой валялись оброненные ребёнком игрушки.
Но далеко не все сумели или захотели покинуть планету Д-141/534, которая оказалась обречённой на вымирание…
========== Вера ==========
Звёздная пыль столбом,
Нечем почти дышать.
О чем ты задумался, Бог?
Давай поговорим по душам.
Я из грешных твоих сынков,
Которым свобода дана.
Скажи, если нет у тебя грехов,
Откуда им взяться у нас?
М. Борзыкин «Обходи»
Единственный человек в посёлке Армстронга возился возле своего дома. Он вытащил из сарая и установил посреди лужайки за домом верстак, на котором сейчас что-то шлифовал, подрезал, подгонял, подкрашивал… Его взгляд был полностью сосредоточен на объекте своей деятельности. Сильный ветер, что гнул обступившие лужайку кусты сирени и акации, не мог отвлечь его. Но человек всё-таки отвлекся и, тяжело выдохнув, подошёл к колодцу, спрятавшемуся в тени, образованной сараем и парой кустиков.
Для начала он сделал пару глотков прямо из ведра, а затем выплеснул содержимое ведра на себя. Тёплая вода принесла небольшое облегчение от стоящей уже который день изматывающей жары.
На плеск воды и его довольное покряхтывание из конуры высунул металлокерамическую морду пёс и пару раз недовольно тявкунул на хозяина. Из-за забора ему поддакнули ещё несколько бродячих псов-роботов.
— Дрыхни дальше, защитничек, — сиронизировал человек, — не тревожь соседей.
Пёс, словно послушал его, но не стал морду вновь прятать в тень конуры, а положил её на вытянутые лапы тут же.
Вглядываясь в далёкий горизонт, человек вернулся к своему верстаку, взял сигарету из мятой пачки и закурил, выпуская сизый дым, так похожий на пробегавшие по небу облака.
Часы уже показывали полночь, но местное небо всегда оставалось светлым. Сейчас над поселком висело, правда, только одно светило, отчего тени были длиннее, чем в дневные часы.
Двадцать лет назад он прибыл вместе с отцом на эту планету. Отец твердил ему тогда, что их ждёт райская жизнь. Почему она их ждала именно на этой планете, ему, четырёхлетнему пацану, было совершенно невдомёк. Для него и на Земле жилось привольно: улица, друзья, игры. Да он так и не ощутил каких-либо изменений в своей жизни по приезду сюда: всё те же улица, игры, только вот друзья уже были новые.
Отец, по большей части, пропадал на работе, но когда бывал дома, то жизнь и в правду становилась прекрасной. Они вдвоем рубились в приставку, смотрели мультики, поглощали различные вкусности, а по выходным отправлялись на ярмарку в соседний городок, где развлекались на красочных аттракционах.
Дальше была школа, которая не смогла омрачить его детство, несмотря на скучных учителей и постоянные задания на дом. Его всегда спасала улица.
Но детство всё-таки имеет свойство заканчиваться, а его оно покинуло внезапно, когда только-только стукнуло четырнадцать.
Он попал в банду, где впервые попробовал кровь на вкус. Нет, не свою. Чужую. Он убил человека, когда тот вознамерился изнасиловать его любимую.
Он скрывался ото всех. С дикой болью в груди — любимую девушку убили, стоило ему покинуть город. С тех самых пор представительниц прекрасного пола он старается обходить стороной.
Да, гибель девушки практически сломала его, даже смерть отца не могла сравниться с этим. Хотя отец умирал прямо на его руках, а с Верой он не мог быть рядом, и лишь впоследствии видел только один раз её могилу.
В захолустном пабе неподалеку от его заброшенного посёлка он слышит женский голос, поющий старинную балладу о рыцаре и прекрасной даме. Кажется, что грудной напев проникает в него, становится частью истекающего от ран сердца. Он каждый раз пытался скрыться… опрокидывая и стол, и табурет, пугая малочисленных завсегдатаев, и почти бегом выходит на улицу.
Но его нутро тянется к этому голосу, будто мотылёк на свет. Ему бы узнать обладательницу певческих талантов, но не решается. Мешает прошлая боль и израненная душа. Он слишком тёмен для её света.
А по ночам к нему приходят сны, где Вера вновь нежно гладит его своей маленькой ладошкой по небритой щеке, напевая колыбельную тем чудным голосом певицы из бара. И каждый раз он просыпается со слезами на глазах, сгоняя кошку, устроившуюся на его голове.
Он не желает ещё раз пройти через этот ад, не хочет быть вновь быть виновником смерти женщины.
Тогда, в четырнадцать, он вместе с пацанами примкнул к шайке мародёров. Такие шайки расплодились по всей планете, как только объявили о начале массовой эвакуации населения. В первую очередь, они грабили брошенные дома, дома, оставшихся без жителей, порой занимаясь и разбоем, убивая особо отчаянных защитников своего добра.
Тогда его совесть услужливо помалкивала, залитая непомерным количеством алкоголя, защищаясь, попискивала, что, мол, мы-то никого не убивали и не грабили, а лишь стояли на стрёме. А адреналин постоянно вопил восторженные песни новым приключениям.
Всё изменилось в один момент. Вот он на гребне эйфории, ощущая себя значимым членом банды, новой семьи, и вот уже он вне законов стаи, неосмотрительно оставивший свой пост. Самонадеянный поступок сделал его должником вожака, похожего на здорового детину. Отдавать было нечем, и с него потребовали его девушку.
Конечно, он противился этому решению. Не хотел класть на жертвенный алтарь свою любовь. Однако пришлось.
Вера, не подозревающая о его мучениях, продолжала жить дальше. Но пришли они. Её забрали только что вышедшей из душа. В одном полотенце.
«Никогда» — набатом отдавалось в голове. Никогда он не сможет поверить, что нужен другому человеку, необходим, как воздух. Никогда не сможет открыть всё, что чувствует, слушая её голос в полутьме, продирающейся к нему через дым и алкогольные пары. Зачем он сюда приходит снова и снова?
Снова и снова он говорил себе, что всё пройдет.
Но он не мог это простить. Не мог простить, как насиловали его Веру, как пихали грязные животные ей свои члены, как мяли её нежное тело похотливые ручища…
А он на это вынужден был смотреть, смотреть, ощущая собственную беспомощность.
Напоследок его избили и выбросили подыхать на обочине богом забытой дороги. Но тогда бог смилостивился над заплутавшей душой. Его подобрали и выходили монахи. Дали кров и уют, веру и благодать.
Живя с братьями, он, казалось, обрёл себя заново.
Конечно же, потом он примкнул к секте, что обещала жизнь после смерти. Вся прошлая жизнь стала постепенно казаться абсолютно никчемной, бессмысленной. Хотя нет. Старшие говорили, что он лишь брёл очень длинной и запутанной дорогой к истинной жизни, к жизни под Божьей дланью.
Хоть и стал он жить по их вере, но смирение не желало селиться в его измотанной душе. Любой постулат их веры он желал разъяснить, оспорить, не в силах принимать всё так просто. Порой его наказывали, оставляя без еды и заставляя целыми ночами читать молитвы. Его наказывали — он терпел. И вновь задавал вопросы.
Однажды к ним на постой напросилась какая-то группка путешественников. Он умалял настоятеля не давать им кров, предчувствуя неладное. Но тот лишь раздражённо бросил в ответ: мол, Господь велел помогать страждущим, и допустил тех на постой.
Он же стал тщательно следить за гостями. Тот, кто был у них за главного, уж слишком напоминал ему одного типа из прошлого.
В итоге он оказался тысячи раз прав. Когда все монахи закончили с ужином, отслужили вечерню и отправились по своим кельям. Двое из гостей открыли ворота монастыря, и во двор ворвались три машины, из которых выскочили около полутора десятка головорезов. Ими заправляла рыжая девушка.
Он поначалу не поверил глазам, думал, что показалось, но её голос развеял все его сомнения — она, Вера.
В это время всех монахов согнали во двор. Людей, выволоченных из своих келий в чём их застали, грубо поставили на колени под угрозой расстрела.
Рыжая обошла скорбный ряд, зло сверкая глазами. Потом подошла к одной из машин, из которой вышел боров. Женщина что-то ему сказала, и он в ответ кивнул. Бестия вмиг оказалась возле настоятеля, и пинком ноги повалила его навзничь.
Видно было, как его о чём-то спрашивали, он отвечал, его били. А после этого женщина за волосы запрокинула его голову и с наслаждением полоснула здоровенным клинком по горлу. Красная жидкость фонтаном рванулась на свободу.
Остальные пленники лишь наблюдали за всем происходящим, покорно стоя на коленях. Наблюдали ровно до тех пор, пока череда выстрелов не оборвала их мирскую жизнь.
После этого бандиты разграбили монастырь и подожгли его.
Сам же он до последнего прятался в заброшенном сарае, до тех пор, пока страх сгореть не пересилил страх выдать себя.
Два месяца он скитался. Приходилось питаться травой, червями. Но он упорно шёл, шёл к родному дому.
А в душе плескались ненависть, страх и бессилье.
В пути сложились строчки стихов:
Ты умерла, и величие смерти
Не остановит мой смех.
Ты была, пожалуй,
Самой постылой из всех
Моих женщин, похожих на мать,
Женщин, похожих на сеть,
Женщин, похожих на славу,
Женщин, похожих на смерть.
Вера, ты умерла
Тихо, вдали от будней…(1)
Дом встретил его запустением, тишиной и щемящей ностальгией.
Соседские дома тоже давно уже пустовали, и он принял это за добрый знак. Ему сейчас не нужно было лишнее внимание. Он и так рисковал, возвращаясь сюда. Но, раз никого нет, значит, и нет опасности привлечь чужое внимание.
День за днём, неделю за неделей он прибирал и обустраивал дом, загружая себя работой, прогоняя тяжкие мысли.
Но во сне его мучили кошмары. Первое убийство… Веру пускают по кругу… Вера хладнокровно прирезает настоятеля. Овечья покорность монахов перед лицом смерти.
Из-за этого он стал наведываться в ближайший бар. Но и там не было облегчения — уж больно походила эта маленькая хрупкая слепая девушка на его первую любовь…
Не убий, если книги не лгут,
Ты меня, дурака, прости.
Если ты не убьёшь — тебя убьют.
Так везде, от молекул до птиц.
М. Борзыкин «Обходи»
1 - М.Борзыкин «Вера»
========== Встреча ==========
Она смотрела на призрака, что завис над её кроватью. Смотрела и не верила: её жених умер неделю назад! Как он может стоять так близко, будто живой?
Она потеряла малыша, а у него на руках радостно улыбался их мальчик.
Её сокровище, что она не смогла уберечь!
Она протянула руку, но коснулась лишь воздуха. Призрак растаял, стоило солнцу заглянуть в комнату. И каждую ночь она теперь ждала этого видения. Этой призрачной надежды на счастье.
Она пела колыбельную своему чаду, пока любимый говорил с ней. Вскоре горожане прознали про её ночные бдения и объявили сумасшедшей.
Её отправили в лечебницу. Она же, не выдержав разлуки, повесилась через месяц. А ту больницу стали обходить стороной, так как слышали, что женский голос зовёт, завывая: «Приди ко мне!».
Марко погасил монитор и остался сидеть в полной тишине. Вся комната была погружена в мрак — ставни на окнах не открывались уже неделю. Сегодня хозяин дома хандрил, иначе бы не было очередного просмотра этого фильма.
Это был лучший фильм Карины. И критики, и зрители просто рукоплескали ей, везде всплывали её фото или анимационные изображения с кадрами фильма.
