Он сидел и обедал. В ресторане играла музыка, приятно наполняя его пространство некоторой томностью и вальяжностью, с примесью богемной тоски. В песне звучало «I’m not in love”, что указывало, конечно, на все тот же устремленный в свободную любовь тренд, который еще не все расшифровали.
Островатый суп-харчо, над которым поднимался пар, приятно обжигал и бодрил.
Подробности его недавнего знакомства теперь стали яснее и этот суп словно поднимал их на поверхность.
Он вспомнил, что ему рассказывали сказки и что он читал одну из них - о том, как Братья Ивана Царевича принимали приглашения красавиц, обещавших им есть-пить да спать-почивать. Сказочка была не самая известная, но до такой степени актуальная, что впору было ее включать в программу обучения. И одинаково уместно это было бы что для 3-го класса, что для топ менеджмента или сотрудников высоких должностей государственного управления.
В этой сказочке братья Ивана Царевича захаживали в гости к
красоткам, ели-пили и потом, когда шли спать-почивать - девахи переворачивали кровати и под ними оказывалась яма, в которую скидывали этих братьев. Мораль сказки была супер актуальна для всех времен.
На фоне этих размышлений он припомнил, что мимо недавно проходила красотка, привлекательная и шикарнейшим образом сексуальная, вызывающе смотря на него. Это было, кажется, в торговом центре.
И он явно и четко понял, что желание, возникающее в такие моменты - это оно и есть - то, что описано в этом старом кладезе истины, в русских сказках.
Его недавнее знакомство выглядело примерно похожим образом: главный герой был настроен хладнокровно. Он, в общем-то, был даже и не заинтересован, ну или заинтересован не более, чем только что наевшийся человек в рекламе шавермы.
И он сначала почувствовал, что она вроде своя, то есть настолько близкое ощущение, будто давно ее ждал.
Если кратко изложить его сказку, то выглядело это так:
Повстречалась ему красавица, нежнейшая на вид, хотя и с перчинкой. И с голосом многообещающим и фантазию разыгрывающим и влекущая. И знал он точно, что это искушение и потому подстраховывался и держал на расстоянии. И заговорила она однажды с ним, шепча ему на ушко томным голосом, скрывавшем бездну желания, о том, что он любил. И чувствовал он, что нельзя на это желание отвечать согласием и продолжил он молчать по отношению к ней, хотя и почувствовал, что окружило его то самое желание и не спокоен он стал.
И стал он смотреть на других мужиков и они тоже от нее неспокойные стали. И понял он, что тем более не надо ее брать, ибо она не темная, но через нее темнота сочится.
И наблюдал он за ней, что говорила она и за взглядами ее и на других мужиков и на реакцию их на нее и замечал что они устоять не могут перед ней. Словно волшебные становтся, завораживаются, широко глаза раскрывают и, хоть и просто говорят, но нехорошее в них на нее устремляется, заманить хотят.
А он подумал - а ну и что? Ну хотят и хотят, ее дело, и мужиков этих.
Но сам про себя чуствовал, что после этого голоса ее на ушко успокоиться не может. И вечерком будто случайно он пошел прогуляться и ее встретил и она сказала ему комплиментов таких, от которых он уши развесил, да и сначала испугался немного, потому что слышал он, кто через нее говорит. Да и еще наговорила ему такого, о чем никто не знал, кроме него самого и что в секрете было строгом.
И пошел он к себе и думал - вот это да. Неужели правда? Или все ж она оттуда и подослана?
- Погляжу - решил он.
И наблюдал он снова за теми мужиками, что перед ней устоять не могли, что они опять волшебные становтся, и опять завораживаются, и снова широко глаза раскрывают и, хоть и просто говорят, но нехорошее в них на нее все же устремляется, заманить хотят.
И вдруг понял, что раздражает его это. И не может он спокойно наблюдать за этим, что мужики другие с ней - надо ее брать.
- Надо брать - подумал он. - что же, отступать что ли? Так если ж тянет таким образом к ней, что ж тогда ее отдавать другим-то!
И подумал он, что надо бы ее себе. И что хватит терпеть, что она с другими. И сам не заметил, а уже под ручку в путешествии по горам да лесам ее ведет, а она и не против, взаимностью отвечает.
И сказали ему тогда «Не пытайся ей завладеть». И он согласился и не пытался.
И кружит ему голову, а он и рад вроде, и понимает, что не то что-то. Ой не то. Но не поймет, что именно. Думает про себя - не пытаюсь ли овладеть ей? И сам себе говорит - да разве ж пытаюсь? Я так, только по взаимности. А сам, сам того не замечая, уже начал также себя вести, заманивать, но все равно - видит это в себе и говорит - нельзя ее заполучать, свободная должна быть.
И чувствует, что прямо сейчас бы женился и не поймет - вроде девка то ничего, но чтоб хороша и горяча на вид - нет такого. А он то любит таких. Ну, он и рад - наконец-то образумился, ведь ерунда все это, главное человек.
И она манит его и манит и вечером говорит ему перед сном:
- так мне захотелось голоса твоего, ничего не могу с собой поделать. И вот я его слышу. Сама не понимаю, что происходит.
А он тоже не понимает, но радуется, что говорит ему такое она.
И далеко они были сначала друг от друга, но манила его так сильно и голос таким сладким был, что устал он от этого расстояния и решил на следующий день же приехать, даже если она не захочет - все равно приедет, и там уже все решится. И предупредил он ее и вдруг начали ей звонить недруги его всякие и сон ей приснился, что учитель ее с зеленой короной на голове, и красивые амазонки танцуют вокруг нее и что уезжает она и люди прошлые и она да и думает да что думает то и говорит им - что я здесь делаю?
И рассказала она ему этот сон. И подумал он что странный он и говорит - я приеду завтра, жди меня.
А она обрадовалась и сказала, что ей прямо перед ним искушение нарисовалось, в теплые страны ее позвали, мол чего ей одной тут сидеть, но не поехала она, потому что неважно ей все это - так сказала ему. Приезжай говорит, здорово, ждет его.
И приехал он и сразу же к ней и все странно пошло. Не может он ничего сказать толкового, только тема пойдет - что-то происходит. Она ему голову на грудь кладет и говорит - так мне спокойно с тобой. А он думает - раньше бы сказал, что все вы так говорите, бабы, а сейчас не скажу - приятно потому что.
И решил что пока хватит, странно все это.
Переночевал в ее краях. Да на утро поговорили и оба понимают, что лучше пожалуй домой. Грустно ему было, да ничего.
Когда домой приехал говорить начали часами. И не знает он, что такое - вокруг все девки вдруг на него глазами нереальными смотрят, все на подбор такие, что сразу к себе в горницу зазывают (да что за ними стоит?). Рассказывает он ей и она говорит похожее, и думает он, что держать надо себя в узде да ехать к ней через некоторое время.
И решил он начать ухаживать за ней и воообще хорошо жить. И начал он думать, что делать, и чувствует - что ухаживать то оно да, но странно все!
А она говорит что-то - и ему хочется это исполнить. И само собой - словно в сказке. И на пользу ему это.
И не торопясь делал он дела свои до нее, а тут - только она да что бы ей такого подарить, чтобы порадовать.
И на море они были и в страну заграничную поехали, и она скромна и ничего не просила - он все по своему желанию.
И были пока в стране в той ничего он понять не может. Чувствует и видит, что совсем не тот она человек - да ничего поделать не может. Она смотрит на других людей, говорит им согласное а потом раз два - и ничего не делает, что хотела и что договорились. И сама этого не замечает, а он заметил и чувствует, что злит она его оказывается. А она с другими говорит бабами - и вроде с ними, но сама раз - и чуть что не по ее - сразу в лесочек темный.
Бабы ей одно - она им другое и говорит потом ему - что они такие да другие. Они ей по дружески, а она все по-своему норовит, чтобы себе.
И он думает, ну страна-то непростая, приедет, образумится.
И приехали они вместе в ее края и чувствует он, что охотится опять он на нее и получить ее желает, хоть и чувствует, пахнет не тем.
И она говорит ему - так мол и так, не может она себя усмирить, не знает что делать - лучше бы пока не говорить да не гулять, да не есть да и все прочее.
Он по злился, погулял среди пальм да льда да и понял, что дела есть другие.
Но сначала все ждал весточки и думал, чем же порадовать, чтобы передумала.
И все это время злился и думал, что что-то она утаила и надобно это разузнать, чем недовольна.
И бабы вокруг вдруг стали появляться такие, что ему прямо впору. Великих дел мастеров не было среди них тогда, но порядочные да приличные на вид - очень даже. Так и что же - скрепя сердце он понял, что не угодил чем-то ей, так а что ж поделаешь? Насильно мил не будешь.
И продолжил он ездить в ее края, дела свои делать и тоску разгонять в путешествиях, шелках да медах. И увлекся, что уже деньги считать перестал, но знал куда идти.
И решил - ну что ж, ладно. Ну надо будет - ну объявится.
И успокоился и хорошо ему стало.
И только ему хороша стало - тут же она появилась и говорит - не обиделся ли ты, что мол так получается?
А что он скажет? Нет, не обиделся. Про себя думает - могла бы ты, стало быть и побыстрее думать, да очки свои протереть, чтобы под носом видно стало.
Ведь чудилось ему или не чудилось или черед еще не настал - но звучал голос о женитьбе его с ней.
Вот и подумал он - посмотрю, погляжу. А жена то приглянулась ему уже, заглотил он эту мысль, будто рыба приманку.
И чувствует он, что дергают его за эту удочку, да неприятно ему.
Появилась она и поговорили разок и так рады. А он и чувствует на следующий день - словно манит опять его к ней и по- странному. Не может он объясниться с собой.
И чувствует он, что наживку то заглотил действительную и тянут его тоже натурально а делать то что - непонятно. Хоромы себе присмотрел, задаток даже внес и ей рассказал, и она радостная и ему радостно, да забыл, что время такое - нельзя покупать да решать, звезды говорят. И она ему опять о теплых странах и он ей цветы и подарки мыслит - а она то к нему, то от него - и он и туда слетал и сюда слетал, да все не отпускает его это и наживку выплюнуть не может. И уже противно ему оттого, что говорит ей и оттого, что она отвечает, да не может он, потому что дергают его за наживку-то.
И вот он уже говорит себе: да что ж оно такое-то, ради женитьбы же стараться нужно. Буду значит делать то, что нужно. Образумиться должна девка. И заставляет себя вежливым быть и заставляет себя через силу что-то говорить и чувствует, что вообще ей это не нужно и злая она вообще.
И видит он, что перед ним что то расколдовывается и совсем не она это уже - а то, что на самом деле. И что не прекрасна она для него, а словно подельник разбойнику - в лучшем случае. Да все равно не может поверить - что же это, ждать надо. И уже понимает он и все равно пытается угодить, хоть и зубами скрипит. И тут она перестает на его письма отвечать и он перестает деньги считать и поездки свои и все время чувствует, что манит его и не отпускает и что за наживку его уже из воды вытащили и по ней его тащат брюхом и он уже видит что вытащили его чуть не на берег сухой, да и видит что люди вокруг по-другому и что носится он со страшной скоростью по всей стране и про дела не думает а думает токмо что ей понравится, чтобы все таки ее заполучить, а сам что рыба на крючке - брюхом хлопает по воде, когда леску сматывают а она, деваха та, перед ним маячит, да и темнело вокруг уже, уже вокруг непонятно что, а она все перед ним да перед ним приманкой - чтобы он не смотрел по сторонам, не видел, что там.
И понял он, что хватит - надо спрыгивать с крючка-то, да из сумерек выбираться, негодно уж совсем перед Землей Родной так себя вести. И посмотрел он явно - не отвечает ему днями а потом отвечает и словно ни в чем не бывало и все говорит про теплые страны. Злиться не стал он, хоть и посчитал, сколько денег же потратил - не на нее, да не из за нее - да из за себя, пока на крючке сидел, да и видит он, что показалось ему - показалось ему! И спрашивал он у Учителя своего, потому как устал совсем - что делать ему с этим? А ему говорит Учитель его - не видно с ней будущего. И говорит он Учителю - уводили меня, чувствовал не то, но ведь так тянуло к этой барышне, дак ведь и не нравилась она мне - вот до чего уводили! На что Учитель молвил ему - да, уводили. И понял он, что хватит спорить, да ерепениться, что показалось ему, да ее обвинять тоже воздух сотрясать словами бранными. Пора было признать ему. Что денежки он тратил и носился туда сюда и возжелал ее так, что и забыл наставления - все таки старался ее заполучить. Да и вспомнил он вдруг - что и сначала-то смотрел на вещи трезво, а когда понял, что либо он, либо другие и решил, зачем же ее отдавать - вот тогда то жадность его и взыграла да так восхотел он ее, что подбросили ему ее сразу в рученьки и очаровать помогли и из нее приманку славную для него сотворили чтобы он так за ней и бежал. И бежал перед страной, перед честным людом да перед людьми особенными за этой приманкой словно за невиданной птицей, и сам же себя и не удерживал. И тянули его в сумерки, пока не одумался он.
И сидел он, сначала злился, копеечки считал да зубы сжимал, потом на темноту злился, обещал счеты свести, потом просто грустил, и потом вдруг она вообще взяла и далеко далеко ускакала - и стало быть словно и не бывало ни ее, ни голоса ее сладкого, ни странного беспокойства, от нее возникавшего, ни поездок - и даже из коллектива, вместе в котором они путь дорогу держали, тоже умчалась. И след ее простыл. Словно и не бывало и словно все это мираж был. Вот так вот уводил лукавый. И что же оно- на пользу все, конечно.
Вернулся он к делам своим быстренько, да понял, что безделье да жадность, да желанье обладать да вожделенье - все оно приманка, на вид красивая, да внутри гнилая, теплые края обещающая, а на деле - ямы помойные да мерзкие от лукавого. Дак и зачем оно нужно тогда?
И девки эти, желанием горящие да опасно смотрящие - наживка в руках нечистых да темных, и надобно это знать. А девки приличные да скромные- всем лучше таких желанных да беспокоящих, потому как не в яму тащат, а уют создают.
Сказки-то Древнерусские - вот они о чем ведь. О том же, о чем и сейчас. Куда путь-дорогу держать, чтобы в мире да изобилии жизнь проживать, зла и лжи избегать и в радости что детство, что юность, что зрелость, что старость встречать.
Так-то.
Островатый суп-харчо, над которым поднимался пар, приятно обжигал и бодрил.
Подробности его недавнего знакомства теперь стали яснее и этот суп словно поднимал их на поверхность.
Он вспомнил, что ему рассказывали сказки и что он читал одну из них - о том, как Братья Ивана Царевича принимали приглашения красавиц, обещавших им есть-пить да спать-почивать. Сказочка была не самая известная, но до такой степени актуальная, что впору было ее включать в программу обучения. И одинаково уместно это было бы что для 3-го класса, что для топ менеджмента или сотрудников высоких должностей государственного управления.
В этой сказочке братья Ивана Царевича захаживали в гости к
красоткам, ели-пили и потом, когда шли спать-почивать - девахи переворачивали кровати и под ними оказывалась яма, в которую скидывали этих братьев. Мораль сказки была супер актуальна для всех времен.
На фоне этих размышлений он припомнил, что мимо недавно проходила красотка, привлекательная и шикарнейшим образом сексуальная, вызывающе смотря на него. Это было, кажется, в торговом центре.
И он явно и четко понял, что желание, возникающее в такие моменты - это оно и есть - то, что описано в этом старом кладезе истины, в русских сказках.
Его недавнее знакомство выглядело примерно похожим образом: главный герой был настроен хладнокровно. Он, в общем-то, был даже и не заинтересован, ну или заинтересован не более, чем только что наевшийся человек в рекламе шавермы.
И он сначала почувствовал, что она вроде своя, то есть настолько близкое ощущение, будто давно ее ждал.
Если кратко изложить его сказку, то выглядело это так:
Повстречалась ему красавица, нежнейшая на вид, хотя и с перчинкой. И с голосом многообещающим и фантазию разыгрывающим и влекущая. И знал он точно, что это искушение и потому подстраховывался и держал на расстоянии. И заговорила она однажды с ним, шепча ему на ушко томным голосом, скрывавшем бездну желания, о том, что он любил. И чувствовал он, что нельзя на это желание отвечать согласием и продолжил он молчать по отношению к ней, хотя и почувствовал, что окружило его то самое желание и не спокоен он стал.
И стал он смотреть на других мужиков и они тоже от нее неспокойные стали. И понял он, что тем более не надо ее брать, ибо она не темная, но через нее темнота сочится.
И наблюдал он за ней, что говорила она и за взглядами ее и на других мужиков и на реакцию их на нее и замечал что они устоять не могут перед ней. Словно волшебные становтся, завораживаются, широко глаза раскрывают и, хоть и просто говорят, но нехорошее в них на нее устремляется, заманить хотят.
А он подумал - а ну и что? Ну хотят и хотят, ее дело, и мужиков этих.
Но сам про себя чуствовал, что после этого голоса ее на ушко успокоиться не может. И вечерком будто случайно он пошел прогуляться и ее встретил и она сказала ему комплиментов таких, от которых он уши развесил, да и сначала испугался немного, потому что слышал он, кто через нее говорит. Да и еще наговорила ему такого, о чем никто не знал, кроме него самого и что в секрете было строгом.
И пошел он к себе и думал - вот это да. Неужели правда? Или все ж она оттуда и подослана?
- Погляжу - решил он.
И наблюдал он снова за теми мужиками, что перед ней устоять не могли, что они опять волшебные становтся, и опять завораживаются, и снова широко глаза раскрывают и, хоть и просто говорят, но нехорошее в них на нее все же устремляется, заманить хотят.
И вдруг понял, что раздражает его это. И не может он спокойно наблюдать за этим, что мужики другие с ней - надо ее брать.
- Надо брать - подумал он. - что же, отступать что ли? Так если ж тянет таким образом к ней, что ж тогда ее отдавать другим-то!
И подумал он, что надо бы ее себе. И что хватит терпеть, что она с другими. И сам не заметил, а уже под ручку в путешествии по горам да лесам ее ведет, а она и не против, взаимностью отвечает.
И сказали ему тогда «Не пытайся ей завладеть». И он согласился и не пытался.
И кружит ему голову, а он и рад вроде, и понимает, что не то что-то. Ой не то. Но не поймет, что именно. Думает про себя - не пытаюсь ли овладеть ей? И сам себе говорит - да разве ж пытаюсь? Я так, только по взаимности. А сам, сам того не замечая, уже начал также себя вести, заманивать, но все равно - видит это в себе и говорит - нельзя ее заполучать, свободная должна быть.
И чувствует, что прямо сейчас бы женился и не поймет - вроде девка то ничего, но чтоб хороша и горяча на вид - нет такого. А он то любит таких. Ну, он и рад - наконец-то образумился, ведь ерунда все это, главное человек.
И она манит его и манит и вечером говорит ему перед сном:
- так мне захотелось голоса твоего, ничего не могу с собой поделать. И вот я его слышу. Сама не понимаю, что происходит.
А он тоже не понимает, но радуется, что говорит ему такое она.
И далеко они были сначала друг от друга, но манила его так сильно и голос таким сладким был, что устал он от этого расстояния и решил на следующий день же приехать, даже если она не захочет - все равно приедет, и там уже все решится. И предупредил он ее и вдруг начали ей звонить недруги его всякие и сон ей приснился, что учитель ее с зеленой короной на голове, и красивые амазонки танцуют вокруг нее и что уезжает она и люди прошлые и она да и думает да что думает то и говорит им - что я здесь делаю?
И рассказала она ему этот сон. И подумал он что странный он и говорит - я приеду завтра, жди меня.
А она обрадовалась и сказала, что ей прямо перед ним искушение нарисовалось, в теплые страны ее позвали, мол чего ей одной тут сидеть, но не поехала она, потому что неважно ей все это - так сказала ему. Приезжай говорит, здорово, ждет его.
И приехал он и сразу же к ней и все странно пошло. Не может он ничего сказать толкового, только тема пойдет - что-то происходит. Она ему голову на грудь кладет и говорит - так мне спокойно с тобой. А он думает - раньше бы сказал, что все вы так говорите, бабы, а сейчас не скажу - приятно потому что.
И решил что пока хватит, странно все это.
Переночевал в ее краях. Да на утро поговорили и оба понимают, что лучше пожалуй домой. Грустно ему было, да ничего.
Когда домой приехал говорить начали часами. И не знает он, что такое - вокруг все девки вдруг на него глазами нереальными смотрят, все на подбор такие, что сразу к себе в горницу зазывают (да что за ними стоит?). Рассказывает он ей и она говорит похожее, и думает он, что держать надо себя в узде да ехать к ней через некоторое время.
И решил он начать ухаживать за ней и воообще хорошо жить. И начал он думать, что делать, и чувствует - что ухаживать то оно да, но странно все!
А она говорит что-то - и ему хочется это исполнить. И само собой - словно в сказке. И на пользу ему это.
И не торопясь делал он дела свои до нее, а тут - только она да что бы ей такого подарить, чтобы порадовать.
И на море они были и в страну заграничную поехали, и она скромна и ничего не просила - он все по своему желанию.
И были пока в стране в той ничего он понять не может. Чувствует и видит, что совсем не тот она человек - да ничего поделать не может. Она смотрит на других людей, говорит им согласное а потом раз два - и ничего не делает, что хотела и что договорились. И сама этого не замечает, а он заметил и чувствует, что злит она его оказывается. А она с другими говорит бабами - и вроде с ними, но сама раз - и чуть что не по ее - сразу в лесочек темный.
Бабы ей одно - она им другое и говорит потом ему - что они такие да другие. Они ей по дружески, а она все по-своему норовит, чтобы себе.
И он думает, ну страна-то непростая, приедет, образумится.
И приехали они вместе в ее края и чувствует он, что охотится опять он на нее и получить ее желает, хоть и чувствует, пахнет не тем.
И она говорит ему - так мол и так, не может она себя усмирить, не знает что делать - лучше бы пока не говорить да не гулять, да не есть да и все прочее.
Он по злился, погулял среди пальм да льда да и понял, что дела есть другие.
Но сначала все ждал весточки и думал, чем же порадовать, чтобы передумала.
И все это время злился и думал, что что-то она утаила и надобно это разузнать, чем недовольна.
И бабы вокруг вдруг стали появляться такие, что ему прямо впору. Великих дел мастеров не было среди них тогда, но порядочные да приличные на вид - очень даже. Так и что же - скрепя сердце он понял, что не угодил чем-то ей, так а что ж поделаешь? Насильно мил не будешь.
И продолжил он ездить в ее края, дела свои делать и тоску разгонять в путешествиях, шелках да медах. И увлекся, что уже деньги считать перестал, но знал куда идти.
И решил - ну что ж, ладно. Ну надо будет - ну объявится.
И успокоился и хорошо ему стало.
И только ему хороша стало - тут же она появилась и говорит - не обиделся ли ты, что мол так получается?
А что он скажет? Нет, не обиделся. Про себя думает - могла бы ты, стало быть и побыстрее думать, да очки свои протереть, чтобы под носом видно стало.
Ведь чудилось ему или не чудилось или черед еще не настал - но звучал голос о женитьбе его с ней.
Вот и подумал он - посмотрю, погляжу. А жена то приглянулась ему уже, заглотил он эту мысль, будто рыба приманку.
И чувствует он, что дергают его за эту удочку, да неприятно ему.
Появилась она и поговорили разок и так рады. А он и чувствует на следующий день - словно манит опять его к ней и по- странному. Не может он объясниться с собой.
И чувствует он, что наживку то заглотил действительную и тянут его тоже натурально а делать то что - непонятно. Хоромы себе присмотрел, задаток даже внес и ей рассказал, и она радостная и ему радостно, да забыл, что время такое - нельзя покупать да решать, звезды говорят. И она ему опять о теплых странах и он ей цветы и подарки мыслит - а она то к нему, то от него - и он и туда слетал и сюда слетал, да все не отпускает его это и наживку выплюнуть не может. И уже противно ему оттого, что говорит ей и оттого, что она отвечает, да не может он, потому что дергают его за наживку-то.
И вот он уже говорит себе: да что ж оно такое-то, ради женитьбы же стараться нужно. Буду значит делать то, что нужно. Образумиться должна девка. И заставляет себя вежливым быть и заставляет себя через силу что-то говорить и чувствует, что вообще ей это не нужно и злая она вообще.
И видит он, что перед ним что то расколдовывается и совсем не она это уже - а то, что на самом деле. И что не прекрасна она для него, а словно подельник разбойнику - в лучшем случае. Да все равно не может поверить - что же это, ждать надо. И уже понимает он и все равно пытается угодить, хоть и зубами скрипит. И тут она перестает на его письма отвечать и он перестает деньги считать и поездки свои и все время чувствует, что манит его и не отпускает и что за наживку его уже из воды вытащили и по ней его тащат брюхом и он уже видит что вытащили его чуть не на берег сухой, да и видит что люди вокруг по-другому и что носится он со страшной скоростью по всей стране и про дела не думает а думает токмо что ей понравится, чтобы все таки ее заполучить, а сам что рыба на крючке - брюхом хлопает по воде, когда леску сматывают а она, деваха та, перед ним маячит, да и темнело вокруг уже, уже вокруг непонятно что, а она все перед ним да перед ним приманкой - чтобы он не смотрел по сторонам, не видел, что там.
И понял он, что хватит - надо спрыгивать с крючка-то, да из сумерек выбираться, негодно уж совсем перед Землей Родной так себя вести. И посмотрел он явно - не отвечает ему днями а потом отвечает и словно ни в чем не бывало и все говорит про теплые страны. Злиться не стал он, хоть и посчитал, сколько денег же потратил - не на нее, да не из за нее - да из за себя, пока на крючке сидел, да и видит он, что показалось ему - показалось ему! И спрашивал он у Учителя своего, потому как устал совсем - что делать ему с этим? А ему говорит Учитель его - не видно с ней будущего. И говорит он Учителю - уводили меня, чувствовал не то, но ведь так тянуло к этой барышне, дак ведь и не нравилась она мне - вот до чего уводили! На что Учитель молвил ему - да, уводили. И понял он, что хватит спорить, да ерепениться, что показалось ему, да ее обвинять тоже воздух сотрясать словами бранными. Пора было признать ему. Что денежки он тратил и носился туда сюда и возжелал ее так, что и забыл наставления - все таки старался ее заполучить. Да и вспомнил он вдруг - что и сначала-то смотрел на вещи трезво, а когда понял, что либо он, либо другие и решил, зачем же ее отдавать - вот тогда то жадность его и взыграла да так восхотел он ее, что подбросили ему ее сразу в рученьки и очаровать помогли и из нее приманку славную для него сотворили чтобы он так за ней и бежал. И бежал перед страной, перед честным людом да перед людьми особенными за этой приманкой словно за невиданной птицей, и сам же себя и не удерживал. И тянули его в сумерки, пока не одумался он.
И сидел он, сначала злился, копеечки считал да зубы сжимал, потом на темноту злился, обещал счеты свести, потом просто грустил, и потом вдруг она вообще взяла и далеко далеко ускакала - и стало быть словно и не бывало ни ее, ни голоса ее сладкого, ни странного беспокойства, от нее возникавшего, ни поездок - и даже из коллектива, вместе в котором они путь дорогу держали, тоже умчалась. И след ее простыл. Словно и не бывало и словно все это мираж был. Вот так вот уводил лукавый. И что же оно- на пользу все, конечно.
Вернулся он к делам своим быстренько, да понял, что безделье да жадность, да желанье обладать да вожделенье - все оно приманка, на вид красивая, да внутри гнилая, теплые края обещающая, а на деле - ямы помойные да мерзкие от лукавого. Дак и зачем оно нужно тогда?
И девки эти, желанием горящие да опасно смотрящие - наживка в руках нечистых да темных, и надобно это знать. А девки приличные да скромные- всем лучше таких желанных да беспокоящих, потому как не в яму тащат, а уют создают.
Сказки-то Древнерусские - вот они о чем ведь. О том же, о чем и сейчас. Куда путь-дорогу держать, чтобы в мире да изобилии жизнь проживать, зла и лжи избегать и в радости что детство, что юность, что зрелость, что старость встречать.
Так-то.
