Взглянул он на приманку, лежащую на его ладони вместе с крючком. И смотрел на нее хорошим, внимательными, добрым взглядом. Да заодно посмотрел на звезды, вечер был благо звездным.
И приманка была - что блесна для щуки. Выглядит вкусно, натурально. Но на деле хоть и не пластмасса, но совсем не то, чем кажется. И задумался он тогда и спросил - почему же так вышло? И ответили ему и картину показали.
Картина была такова…
Жили-были люди. Они много хорошего делали и думали, создавали и планировали. И, когда они все это делали, они помнили, что было до них, у их предков. И руководствовались этим и потому знали, куда идти нужно. А куда - нет. И соблюдали они правила и потихоньку лучше начинали жить. И знали они, что всему свое место назначено, что у каждого человека и у каждого дерева и у каждой птички есть оно в мире.
И знали, что здесь, на Земле, они на время и дальше путь продолжается, а куда - зависит и от того, насколько здесь правильно, с миром в ладу жили и оттого, что до этого делали. А еще оттого, что им назначено. Там, откуда они изначально. И потому старались избегать споров с тем, что приходило на их долю, но и знали, что и недружелюбные всякие силы тоже есть в мире и вот они присматриваются, когда человек где-нибудь против совести пойдет, а то и науськивали его на это, чтобы подкинуть гадости. Но люди знали об этом, потому что помнили про предков и о том, что они говорили и куда направляли, и рассказывали, чтобы избегать этих подначиваний. И потому что успешно все замечали и знали, что и куда ведет. И уважали друг друга и, хоть и были, конечно, ссоры - да все знали, что наверху рассудят и потому соблюдали то, что передано им было.
Это были одни люди. Они помнили, откуда они пришли, куда идут и для чего.
Но появлялись еще другие люди. И это были в общем-то, действительно совсем другие люди.
Кроме того, появлялись и еще совсем другие люди, которые были, в общем-то, и не очень люди, потому что из другого совсем места пришли, а еще другие были по складу. Очень любили только силу да поесть. И если что-то не было полезно для этого, то они особо и не считались.
И следили только за тем, чтобы было где достать еды, да род продолжать или просто близости найти. И чтобы никто никого не съел из соседей.
И не следили они за тем, куда идут и что делают. И не слушали никого, если это мешало есть.
И еще были тоже люди и они тоже были другие. Они стремились к тому, чтобы сохранять благочестивость, подвиги совершать, славу достигать. И тоже знали, для чего они здесь и куда потом пойдут. И, хоть они все это и знали - все равно они были другие, отличались от первых. Они танцевали много и обряды почитания и уважения совершали, и с разными водились. И, если первые головой в знак согласия кивали сверху вниз, то эти - из стороны в сторону.
И еще были тоже другие. И много их было. И все на одной планете жили, в одном доме, поэтому понимали, что происходит и что хорошо бы в мире быть.
Но были не только они. И темнота, подкарауливавшая людей нечестных да нечистых, лживых да уклоняющихся от того, что на самом деле происходит в мире и от знания кто они такие, влияла больше всего на тех, кто все только за едой следил да за тем, что есть у соседей, чтобы притащить чего-нибудь или кого-нибудь в свою пещеру. И подкидывала то, что можно забрать, но для этого соврать просила или обмануть или еще что - и вот тебе пожалуйста.
И они, поскольку для них важно было это все больше, чем то, что на самом деле происходило в мире - соседей особо и не уважали уже и думали только, чтобы еще у них забрать. И потому получали все больше и больше этих поводов для лжи и обмана, которые им давали.
И хотелось им уже подчинять себе людей, чтобы получать больше того, что хотят.
И стали они тогда говорить, то есть врать остальным людям, что важнее на самом деле то, что поесть и притащить в свою пещеру, нежели то, что назначено сверху, ради чего и первые и третьи сюда приходили и что делать тут должны. Ну и пообещали, конечно, весь мир, если люди будут так вот считать.
Шло время.
И те, которые привыкли все тащить в свою пещеру, решили, что если так и дальше говорить и люди будут их слушать - можно очень много всего притащить и, не задумавшись ни на секунду, что будет потом, так и сказали всем остальным - и первым и третьим. Но те ведь знали, что такое происходит - и поскольку предков слушали - ложь распознали сразу. И не получилось то, что хотели те, что из пещер.
И тогда решили они планы не показывать, а прятать за тем, что могло бы понравиться. Словно на рыбалке или что-то вроде приманки для добычи. И приманка должна быть красивой и приятной. И вот начали везде делать такие приманки - в женщинах доступность, в отношениях - приятность и удовольствие, в делах - слова красивые, в доме - богатство. И говорят - это приятно и важно. И потихоньку да потихоньку начали таким вот обманом получать кое-что. И тогда они решили что вообще могли бы и не слушать то, что говорят эти первые и третьи, потому что они заблуждаются и опасны тем для них - для тех, что в пещеры любят тащить все подряд, а значит надо от них защититься. И стали смотреть на тех - и на первых и на третьих. И чем дольше смотрели - тем больше себя видели. И свои дела. И они были некрасивые, а те, первые, да и третьи такого не делали, поэтому казались им еще опаснее, а кроме этого -еще и покоя не давало им, что у них можно было бы забрать.
И на всю их ложь и желания низкие всякая нечисть подкинула им еще новых идей - говорить всем, что они вроде них самих, что они такие же. И потом еще и накинули сверху то, что хорошо было бы вообще говорить людям о том, что животные они, поскольку тоже едят да спят, да размножаются.
И, хотя эти, что в пещеры все норовят тащить были и не глупые и не плохие, но вдруг стали находить то, что они в общем то и правда животные и рассказывать об этом всем. И получается, что тогда уже они врали, хотя бы потому, что говорили такие вещи другим - а шли-то за этими вещами и другие люди. И считали самым важным эти поесть да размножиться.
И уже думали о том, что бы такого еще придумать, чтобы еще что-нибудь притащить. И везде и всюду они предлагали свои приманки излюбленные вроде вкусной еды, женщин, обещающих приятное, денег побольше да говорили о том, что все остальное кроме этих приманок ерунда. И женщины слушали их и становились все менее скромными и страдали все больше от этого - но этим женщинам говорили, что страдают на самом деле от мужчин и от семьи, и наблюдали за тем, что люди едят и объедаются и уже реже думают о том, откуда пришли и зачем, да еще злятся, если не удается получить то, что хочется - злятся да спорят с тем, что свыше назначено. Хотя это назначенное куда лучше для них, нежели то, что предложили им те люди, что любят все тащить в пещеры да сидевшие в мраке этих вещей с нечистью за пазухой.
А эти, все стремящиеся еще что-нибудь притащить, наблюдали за этой картиной с обманутыми женщинами, да с теми людьми, что объедаются, да со всеми теми, что спорят да считают, что главное что-нибудь притащить и решили, что этого мало. И стали песни делать особого характера.
И начали они рассказывать в песнях о том, что им было нужно чтобы еще обмануть. Но только песни должны были быть такими, чтобы людям не важно было, что в них говорят. Приманку, в общем, сладкозвучную да завораживающую, дурманящую да смущающую да внушающую протест, чтобы люди спорили да протестовали, хотели того, что нужно да слушались лучше, чтобы побольше от них взять.
И стали такие песни играть везде и стали говорить всем и везде, что эти песни это правда, что эти песни это прекрасно и что эти песни - это свобода. И говорили это же до тех пор, пока женщины не стали еще больше страдать от того, что стали еще свободнее, от того что люди вообще только и занимались тем, что о свободе мечтали.
Тогда эти, кто привык тащить всё в пещеры, предложили добавить еще кино. И чтобы там говорили примерно все тоже самое, что и в песнях, но еще и показывали. Чтобы себе еще больше получить, думали они. Но на самом деле-то нет.
И тогда они кино начали снимать. И в кино только и говорили, что о веселье, да об удовольствии, да товары свои показывали - но самое главное, что там всегда приманка. Красивые приманки с экрана говорят о том, что нужно было тем, кто тащит в пещеры, ну то есть тем, кто им это сказал, потому что эти, что тащат все в пещеры, совсем не задумываются о том, о чем думают те первые и третьи, потому что уже совсем решили что главное- это притащить что нибудь а способы неважны, даже если они дрянные.
И тогда они решили, что нужно вообще во всей музыке и кино показывать только то, что будет еще больше приманивать людей туда, куда хотелось бы тем, кто советовал им ложь. То есть про еду, про удовольствие и размножение, да про что-нибудь еще этакое, вроде свободы и денег.
И наблюдали, что женщины еще больше стремятся к свободе, а оттого еще больше считают мужчин плохими, мешающими, и в кино показывали тогда еще больше свободы и высмеивания, а главное - примеров того, что им было бы нужно.
И когда все смотрели эти фильмы и музыку, то брали оттуда пример, а еще шутили друг над другом похожим образом, ведя себя словно из кино, ненавидели друг друга и еще бывало, что тосковали, потому что на экране было словно «где-то там», или, наоборот - только на экране что-то подходящее, эти, что любят все тащить в пещеры, решили что хорошо бы, чтобы люди считали важным акт размножения в пещере.
И подложили это с красивой приманкой в музыку и в кино и говорили что это очень важно до тех пор, пока люди не начали считать это таковым. И тогда они добавили такой одежды женщинам, чтобы мужчины не могли пройти мимо. И тогда же стали петь и показывать об этом еще больше.
И говорить о том, что это счастье.
И женщины, смотря кино и веря в обещанную свободу и счастье покупали одежду и вели себя, словно в кино, а потом говорили о том, что они поняли, что мужчинам нужно только одно, и что им, женщинам - удобнее одним, и опять смотрели туда, что им показали на экране, потихоньку становясь дальше. А еще говорили и думали то, что видели в фильмах.
И еще больше слушали и смотрели на них мужчины, которые так полюбили примеры с экрана, в которых были настоящие, тащущие в холодной дождливой сырости добычу и женщин представители тех, кто любитель тащить все в пещеры. Но,конечно, они были показаны в виде красивой приманки, а еще преподнесены в виде шутки. И женщины стали думать еще больше о том, насколько они свободны - хотя для тех людей, кто тащит в пещеры был известен настоящий смысл - доступны, насколько они счастливы - хотя на самом деле смысл был в том, насколько много удовольствия они получат от размножения в своих пещерах. А еще было похоже на то, что ложь стали говорить чаще, просто потому, что это было удобнее и дела шли лучше, способствовавшие тому, чтобы притащить что-то в пещеру. А уже известно, кто любит жадность и ложь*.
И те люди что стремились за удовольствием, которое обещали им в пещерах в виде женщин, еды и добычи, жадно хватали приманки, в таком изобилии подкидываемые им а без приманок страдали - потому, что им сказали, что без них надо страдать. Женщины смотрелись в зеркала, женщины обтягивали себя разнообразными тканями, которые им предлагали, чтобы вызвать желание, и это было везде. Везде была еда, которую ели эти красивые и свободные женщины, бесконечно рассуждающие об одних и тех же вещах, которые когда то увидели или услышали…
Все смотрели на этих женщин, испытывая то простое желание, которое способствовало акту размножения в пещерах, после принесения туда добычи, который был свойственен тем, кто привык тащить все в пещеры, которые хотели получить что-то еще и поэтому стали говорить всем о том, что это важно для всех, чтобы подчинить их себе, такими приманками. И ради этого обманывали и делали плохие дела, стремились к этому не взирая ни на что. Ради простой вещи, которая является сопутствующим на пути к главному.
Хотя что для первых, что для третьих есть куда более важные вещи, которые ведут вперед, вверх и несут пользу всем. Которые назначены свыше. О которых говорили предки и которые позволяют держаться правильного курса…
-Да уж - кашлянул и посмотрел он на приманку. Противно. За этим гоняется столько людей… Но ведь гоняться за таким - это тоже самое, что есть кожуру от картофеля, вместо самого картофеля, или тоже самое, что есть косточки от винограда, вместо самого винограда.
Это тоже самое, что будучи отличником списывать у двоечника.
Это тоже самое, что вместо известной и хорошо проезженной, безопасной дороги, выбирать непонятные лесные болота. Не лучше ли следовать тому, что веками известно, той дороге, которая ведет вперед и вверх, вместо той, что ведет вниз и вбок. Ему было стыдно за то, что он следовал этому, сам того не замечая, стремясь к тем вещам, которые были далеко не самыми важными.
- Да уж. - сказал он вслух. И даже плюнул на всякий случай еще раз.
И приманка была - что блесна для щуки. Выглядит вкусно, натурально. Но на деле хоть и не пластмасса, но совсем не то, чем кажется. И задумался он тогда и спросил - почему же так вышло? И ответили ему и картину показали.
Картина была такова…
Жили-были люди. Они много хорошего делали и думали, создавали и планировали. И, когда они все это делали, они помнили, что было до них, у их предков. И руководствовались этим и потому знали, куда идти нужно. А куда - нет. И соблюдали они правила и потихоньку лучше начинали жить. И знали они, что всему свое место назначено, что у каждого человека и у каждого дерева и у каждой птички есть оно в мире.
И знали, что здесь, на Земле, они на время и дальше путь продолжается, а куда - зависит и от того, насколько здесь правильно, с миром в ладу жили и оттого, что до этого делали. А еще оттого, что им назначено. Там, откуда они изначально. И потому старались избегать споров с тем, что приходило на их долю, но и знали, что и недружелюбные всякие силы тоже есть в мире и вот они присматриваются, когда человек где-нибудь против совести пойдет, а то и науськивали его на это, чтобы подкинуть гадости. Но люди знали об этом, потому что помнили про предков и о том, что они говорили и куда направляли, и рассказывали, чтобы избегать этих подначиваний. И потому что успешно все замечали и знали, что и куда ведет. И уважали друг друга и, хоть и были, конечно, ссоры - да все знали, что наверху рассудят и потому соблюдали то, что передано им было.
Это были одни люди. Они помнили, откуда они пришли, куда идут и для чего.
Но появлялись еще другие люди. И это были в общем-то, действительно совсем другие люди.
Кроме того, появлялись и еще совсем другие люди, которые были, в общем-то, и не очень люди, потому что из другого совсем места пришли, а еще другие были по складу. Очень любили только силу да поесть. И если что-то не было полезно для этого, то они особо и не считались.
И следили только за тем, чтобы было где достать еды, да род продолжать или просто близости найти. И чтобы никто никого не съел из соседей.
И не следили они за тем, куда идут и что делают. И не слушали никого, если это мешало есть.
И еще были тоже люди и они тоже были другие. Они стремились к тому, чтобы сохранять благочестивость, подвиги совершать, славу достигать. И тоже знали, для чего они здесь и куда потом пойдут. И, хоть они все это и знали - все равно они были другие, отличались от первых. Они танцевали много и обряды почитания и уважения совершали, и с разными водились. И, если первые головой в знак согласия кивали сверху вниз, то эти - из стороны в сторону.
И еще были тоже другие. И много их было. И все на одной планете жили, в одном доме, поэтому понимали, что происходит и что хорошо бы в мире быть.
Но были не только они. И темнота, подкарауливавшая людей нечестных да нечистых, лживых да уклоняющихся от того, что на самом деле происходит в мире и от знания кто они такие, влияла больше всего на тех, кто все только за едой следил да за тем, что есть у соседей, чтобы притащить чего-нибудь или кого-нибудь в свою пещеру. И подкидывала то, что можно забрать, но для этого соврать просила или обмануть или еще что - и вот тебе пожалуйста.
И они, поскольку для них важно было это все больше, чем то, что на самом деле происходило в мире - соседей особо и не уважали уже и думали только, чтобы еще у них забрать. И потому получали все больше и больше этих поводов для лжи и обмана, которые им давали.
И хотелось им уже подчинять себе людей, чтобы получать больше того, что хотят.
И стали они тогда говорить, то есть врать остальным людям, что важнее на самом деле то, что поесть и притащить в свою пещеру, нежели то, что назначено сверху, ради чего и первые и третьи сюда приходили и что делать тут должны. Ну и пообещали, конечно, весь мир, если люди будут так вот считать.
Шло время.
И те, которые привыкли все тащить в свою пещеру, решили, что если так и дальше говорить и люди будут их слушать - можно очень много всего притащить и, не задумавшись ни на секунду, что будет потом, так и сказали всем остальным - и первым и третьим. Но те ведь знали, что такое происходит - и поскольку предков слушали - ложь распознали сразу. И не получилось то, что хотели те, что из пещер.
И тогда решили они планы не показывать, а прятать за тем, что могло бы понравиться. Словно на рыбалке или что-то вроде приманки для добычи. И приманка должна быть красивой и приятной. И вот начали везде делать такие приманки - в женщинах доступность, в отношениях - приятность и удовольствие, в делах - слова красивые, в доме - богатство. И говорят - это приятно и важно. И потихоньку да потихоньку начали таким вот обманом получать кое-что. И тогда они решили что вообще могли бы и не слушать то, что говорят эти первые и третьи, потому что они заблуждаются и опасны тем для них - для тех, что в пещеры любят тащить все подряд, а значит надо от них защититься. И стали смотреть на тех - и на первых и на третьих. И чем дольше смотрели - тем больше себя видели. И свои дела. И они были некрасивые, а те, первые, да и третьи такого не делали, поэтому казались им еще опаснее, а кроме этого -еще и покоя не давало им, что у них можно было бы забрать.
И на всю их ложь и желания низкие всякая нечисть подкинула им еще новых идей - говорить всем, что они вроде них самих, что они такие же. И потом еще и накинули сверху то, что хорошо было бы вообще говорить людям о том, что животные они, поскольку тоже едят да спят, да размножаются.
И, хотя эти, что в пещеры все норовят тащить были и не глупые и не плохие, но вдруг стали находить то, что они в общем то и правда животные и рассказывать об этом всем. И получается, что тогда уже они врали, хотя бы потому, что говорили такие вещи другим - а шли-то за этими вещами и другие люди. И считали самым важным эти поесть да размножиться.
И уже думали о том, что бы такого еще придумать, чтобы еще что-нибудь притащить. И везде и всюду они предлагали свои приманки излюбленные вроде вкусной еды, женщин, обещающих приятное, денег побольше да говорили о том, что все остальное кроме этих приманок ерунда. И женщины слушали их и становились все менее скромными и страдали все больше от этого - но этим женщинам говорили, что страдают на самом деле от мужчин и от семьи, и наблюдали за тем, что люди едят и объедаются и уже реже думают о том, откуда пришли и зачем, да еще злятся, если не удается получить то, что хочется - злятся да спорят с тем, что свыше назначено. Хотя это назначенное куда лучше для них, нежели то, что предложили им те люди, что любят все тащить в пещеры да сидевшие в мраке этих вещей с нечистью за пазухой.
А эти, все стремящиеся еще что-нибудь притащить, наблюдали за этой картиной с обманутыми женщинами, да с теми людьми, что объедаются, да со всеми теми, что спорят да считают, что главное что-нибудь притащить и решили, что этого мало. И стали песни делать особого характера.
И начали они рассказывать в песнях о том, что им было нужно чтобы еще обмануть. Но только песни должны были быть такими, чтобы людям не важно было, что в них говорят. Приманку, в общем, сладкозвучную да завораживающую, дурманящую да смущающую да внушающую протест, чтобы люди спорили да протестовали, хотели того, что нужно да слушались лучше, чтобы побольше от них взять.
И стали такие песни играть везде и стали говорить всем и везде, что эти песни это правда, что эти песни это прекрасно и что эти песни - это свобода. И говорили это же до тех пор, пока женщины не стали еще больше страдать от того, что стали еще свободнее, от того что люди вообще только и занимались тем, что о свободе мечтали.
Тогда эти, кто привык тащить всё в пещеры, предложили добавить еще кино. И чтобы там говорили примерно все тоже самое, что и в песнях, но еще и показывали. Чтобы себе еще больше получить, думали они. Но на самом деле-то нет.
И тогда они кино начали снимать. И в кино только и говорили, что о веселье, да об удовольствии, да товары свои показывали - но самое главное, что там всегда приманка. Красивые приманки с экрана говорят о том, что нужно было тем, кто тащит в пещеры, ну то есть тем, кто им это сказал, потому что эти, что тащат все в пещеры, совсем не задумываются о том, о чем думают те первые и третьи, потому что уже совсем решили что главное- это притащить что нибудь а способы неважны, даже если они дрянные.
И тогда они решили, что нужно вообще во всей музыке и кино показывать только то, что будет еще больше приманивать людей туда, куда хотелось бы тем, кто советовал им ложь. То есть про еду, про удовольствие и размножение, да про что-нибудь еще этакое, вроде свободы и денег.
И наблюдали, что женщины еще больше стремятся к свободе, а оттого еще больше считают мужчин плохими, мешающими, и в кино показывали тогда еще больше свободы и высмеивания, а главное - примеров того, что им было бы нужно.
И когда все смотрели эти фильмы и музыку, то брали оттуда пример, а еще шутили друг над другом похожим образом, ведя себя словно из кино, ненавидели друг друга и еще бывало, что тосковали, потому что на экране было словно «где-то там», или, наоборот - только на экране что-то подходящее, эти, что любят все тащить в пещеры, решили что хорошо бы, чтобы люди считали важным акт размножения в пещере.
И подложили это с красивой приманкой в музыку и в кино и говорили что это очень важно до тех пор, пока люди не начали считать это таковым. И тогда они добавили такой одежды женщинам, чтобы мужчины не могли пройти мимо. И тогда же стали петь и показывать об этом еще больше.
И говорить о том, что это счастье.
И женщины, смотря кино и веря в обещанную свободу и счастье покупали одежду и вели себя, словно в кино, а потом говорили о том, что они поняли, что мужчинам нужно только одно, и что им, женщинам - удобнее одним, и опять смотрели туда, что им показали на экране, потихоньку становясь дальше. А еще говорили и думали то, что видели в фильмах.
И еще больше слушали и смотрели на них мужчины, которые так полюбили примеры с экрана, в которых были настоящие, тащущие в холодной дождливой сырости добычу и женщин представители тех, кто любитель тащить все в пещеры. Но,конечно, они были показаны в виде красивой приманки, а еще преподнесены в виде шутки. И женщины стали думать еще больше о том, насколько они свободны - хотя для тех людей, кто тащит в пещеры был известен настоящий смысл - доступны, насколько они счастливы - хотя на самом деле смысл был в том, насколько много удовольствия они получат от размножения в своих пещерах. А еще было похоже на то, что ложь стали говорить чаще, просто потому, что это было удобнее и дела шли лучше, способствовавшие тому, чтобы притащить что-то в пещеру. А уже известно, кто любит жадность и ложь*.
И те люди что стремились за удовольствием, которое обещали им в пещерах в виде женщин, еды и добычи, жадно хватали приманки, в таком изобилии подкидываемые им а без приманок страдали - потому, что им сказали, что без них надо страдать. Женщины смотрелись в зеркала, женщины обтягивали себя разнообразными тканями, которые им предлагали, чтобы вызвать желание, и это было везде. Везде была еда, которую ели эти красивые и свободные женщины, бесконечно рассуждающие об одних и тех же вещах, которые когда то увидели или услышали…
Все смотрели на этих женщин, испытывая то простое желание, которое способствовало акту размножения в пещерах, после принесения туда добычи, который был свойственен тем, кто привык тащить все в пещеры, которые хотели получить что-то еще и поэтому стали говорить всем о том, что это важно для всех, чтобы подчинить их себе, такими приманками. И ради этого обманывали и делали плохие дела, стремились к этому не взирая ни на что. Ради простой вещи, которая является сопутствующим на пути к главному.
Хотя что для первых, что для третьих есть куда более важные вещи, которые ведут вперед, вверх и несут пользу всем. Которые назначены свыше. О которых говорили предки и которые позволяют держаться правильного курса…
-Да уж - кашлянул и посмотрел он на приманку. Противно. За этим гоняется столько людей… Но ведь гоняться за таким - это тоже самое, что есть кожуру от картофеля, вместо самого картофеля, или тоже самое, что есть косточки от винограда, вместо самого винограда.
Это тоже самое, что будучи отличником списывать у двоечника.
Это тоже самое, что вместо известной и хорошо проезженной, безопасной дороги, выбирать непонятные лесные болота. Не лучше ли следовать тому, что веками известно, той дороге, которая ведет вперед и вверх, вместо той, что ведет вниз и вбок. Ему было стыдно за то, что он следовал этому, сам того не замечая, стремясь к тем вещам, которые были далеко не самыми важными.
- Да уж. - сказал он вслух. И даже плюнул на всякий случай еще раз.
