Я тут решил сдать квартиру, так что не удивляйся, что везде так чисто. Завтра родители утром приведут постояльцев. Хоть какие-то деньги будут приходить в Брно. Но не бери в голову – это случится только тогда, когда мы уже улетим. А с родителями... Ты, конечно грубо поступил, но рано или поздно такое должно было произойти. По крайне мере, через некоторое время они успокоятся, и ты всё уладишь. Подожди ещё. Может тебе не удастся поступить, и ты вернешься домой?»
«Нет – я настроен на поступление!», – громко возразил я с дивана.
«Это хорошо, да и шансы у тебя большие... Ну не в этом суть. Смотри: когда мы приедем, то естественно, снимем гостиницу, но потом нам могут дать комнаты в общежитие. Тогда твоих денег хватит на первый семестр, пожалуй, но никто не запрещает тебе немножко подрабатывать как в России. Да, поверь, когда мы окажемся в Чехии – всё видно будет и там разберемся. Самое главное – это поступить, с остальным помогут. А с родителями – не переживай, банальные истерики нормальны. Будь уверен, когда поступишь, они ещё тебя поздравят.»
После этого мы ещё раз обсудили весь план поездки по этапам. Проверили собранные вещи и документы. Потом я вернулся на свой диван и удобно устроился на мягких ручках. Тут я ощутил, что уж больно темновато мне. Почему-то эта темень вызывала во мне тоску.
«А можно я свет включу?», – спросил я Виктора не вставая. Он, сидя в кресле, поднял взгляд от телефона и, секунду подумав, кивнул.
Когда я включил свет, то комната преобразилась. Стали более отчетливыми виднеться узоры на кофейных обоях, и в целом уюта добавилось. Теперь можно было немножко пострадать, как говорится «фигнёй». Я лазил в ленте телефона, переписывался с приятелями и смотрел немножко «ютубчик». Ничего важного. Виктор же с кем-то говорил по телефону. Я не вслушивался в его речь, тем более, что у меня были надеты наушники. Через некоторое время я заметил, что Витя ушёл на кухню. Тут и мне вспомнилось о еде, ведь надобно хоть как-то перекусить перед перелётом. Бог весть когда мы сможем там нормально поесть. Я уже было собрался встать и пойти на кухню, но тут услышал звонок домофона. Это было неожиданно, и я немного напрягся. Как-то вспомнились угрозы отца, и проснулась старая паранойя.
«Кто это?», – спросил я тревожно.
«Это Саша.», – ответил мне Виктор, идя к двери.
Я был немного удивлён этому. Что Сашке у Вити делать? Впрочем, не моё дело. Мне всё-же хотелось есть, поэтому я направился на кухню в поисках съестного.
Саша поднялся минуты через три. Витя всё это время ждал его у открытой двери. Сашка был двоюродным братом Вити, с разницей лет в десять. Белокурый парнишка с забавной причёской в виде шапки. Это меня всегда забавляло. Хоть я и видел его всего несколько раз, но этот мальчишка мне чем-то понравился. Что-то было в его чистых детских глазах. Совершенно маленький парнишка, которого можно было схватить за пазуху и не почувствовать. Его джинсовая куртка выглядела хоть и прилично, но, как мне казалось, ещё больше подчеркивала возраст. Серенькие штанишки и кроссовки с зелеными липучками так и вовсе могли вызвать лишь умиление.
«Ты почему без зонта?», – строго спросил Виктор, когда пропускал Сашу в прихожую.
«Там дождь закончился.», – ответил Сашка, снимая обувь.
«Глеб, там правда дождь перестал лить?», – уже ко мне обратился Витя. Я подошёл к окну на кухне и открыл его нараспашку. В лицо плеснуло свежестью. Но всё таки осадков я не обнаружил, а вот последствий было достаточно. Гигантские лужи на дорогах виднелись даже с высоты.
«Кончился походу.», – ответил я Виктору, при этом не переставая разглядывать вечерний город.
По шоссе ещё большим потоком неслись машины, под домом через лужи проплывала какая-то серая иномарка, а по газонам большими шагами пробирались пешеходы. Саша и Виктор переговаривались на какие-то бытовые темы, а мне стало холодно от не успокоившегося ветра и я закрыл окно. Саша в своей джинсовой курточке сидел за столом и что-то рассказывал Вите про родственников. Витька слушал его, попутно наливая чай в кружку. В микроволновке уже что-то грелось. Я решил тоже сделать себе что нибудь и полез в кухонный шкаф. Саша рассказывал про свою школу и про дом. Типичные проблемы детей его возраста: им нужно выговариваться, но не родителям. Вот в таких случаях помогают родственники постарше, как Витя. Он слушал так внимательно, прямо настоящий брат, хоть и не родной. В микроволновке оказались маленькие чебуреки, которые мы стали дружно втроем есть. Как я понял: Саша пришёл навестить напоследок Виктора, помогавшего ему в различных сложных ситуациях. Глаза у парня были поразительно чисты, а голос и слова хоть и звучали по-детски, но несли в себе определенную глубину и серьезность. Некоторые дети бывают поразительными созданиями. В какой-то момент разговора Сашка выдал:
«Я тоже начал чешский учить!»
«Ты лучше-бы сначала английский выучил. Вот мы с Глебом и английский знаем, а без него-никуда.», – ответил ему Виктор.
«Я тоже его выучу...», – немного обиженно продолжал Саша, – «но чешский легче – я его быстрее освою!», – при этом он немного надулся и с укоризной посмотрел на нас из-под своей белой чёлки.
«А твоя мама знает про это?», – спросил Витя.
«Знает, но не поддерживает. Говорит, что я глупостей от тебя набираюсь.», – мы с Виктором немного рассмеялись.
«Кстати насчёт твоей матери.», – начал Виктор.
«Она не будет переживать, что тебя так поздно нету дома?», – я машинально посмотрел на часы и к удивлению обнаружил без пяти девять. Саша тоже посмотрел на время и заметно погрустнел.
«Давайка, друг – топай домой, а то твоя мама на меня ругаться будет.», – Саша, понурив голову, последовал за Витей в прихожую.
«Может тебя проводить?», – спросил Виктор.
«Не надо!», – отмахнулся Саша.
«Я же недалеко живу, сам как нибудь дойду.»
Когда Сашка уже оделся, то он встал перед дверью и серьезно сказал Виктору:
«Я тоже уеду! Мне здесь не нравиться, только я так долго как вы не буду! Я сразу после школы поеду. Я буду готовиться!»
«Ну готовься, Саш.»
Он проводил его до лифта и вернулся обратно.
«Nechces spat?», – неожиданно обратился Виктор ко мне на чешском.
«Ne», – ответил я ему не отрываясь от чая.
«V takovem pripade ani ja nebudu. Mate nejake vzruseni, souhlasite?»
«Ano, mam i strach. Jsem vsak pozitivni.», – Виктор улыбнулся.
«Jsem stastna pro vas. Но давай продолжим по-русски, ведь не так-то много нам придется говорить на нём в ближайшее время.»
«Ты сам начал – я не знаю почему перешёл на чешский. Решил знания проверить?»
«Да нет, просто так захотелось.»
Остальную часть вечера мы провели в молчании. Я пялился в свой телефон, прощаясь со знакомыми, а Виктор то листал книжки из его библиотеки, то щелкал каналы в телевизоре. Во всей квартире мы выключили свет, оставив только одно бра над диваном и телевизор. Время текло удивительно медленно, так что я пересмотрел ленту и поговорил со всеми, с кем только можно, а время было только пол двенадцатого. В телевизоре корчились старые комики из КВНа, но слышно их практически не было, Виктор убавил громкость почти до минимума. Я предложил ему выключить совсем, но он ответил, что ему нужен какой-то легкий шум.
В какой-то момент меня попёрло на музыку так, что я сидел в наушниках и постоянно смотрел в одну точку, а точнее в одно живое создание. На маленького паучка, который висел на паутинке в углу под потолком. От света бра, тени от него изображали причудливый узор, а сам паук казался больше. Виктор снова стоял у окна и курил, смотря куда-то вдаль. Мне тоже захотелось, так что я бросил телефон на диване, а сам сходил к куртке и взял из кармана свою пачку. Я курю уже как три года, но «паровозам» меня назвать нельзя.
Мы стояли у открытого окна. На нас дул легкий ночной ветерок. Шоссе заметно опустело, а прохожих так вовсе не было видно. В соседних домах горели окна, как своеобразные созвездия, а настоящие звёзды вовсе были закрыты за некой ширмой, от этого небо казалось абсолютно чёрным. Мы выключили бра, оставив только телевизор, который наполнил комнату синим светом. От бесконечной перемены кадров блики постоянно играли на наших лицах, а оттенки синего менялись от более светлого к более тёмному. Дым от сигарет вылетал и клубился в ночном воздухе, а потом растворялся во мраке. Кто-то наверняка по соседству ругается на нас из-за запаха, но на это было плевать. Завтра, а точнее уже сегодня нас не будет в этом городе, в этой стране. Я сидел, облокотившись на холодное открытое окно на одном конце подоконника, а Виктор на противоположном. Между нами стояла пепельница. Мы болтали о Чехии, о наших планах и о всяких мелочах.
«Красивый пейзаж города.», – начал я восхищаться видом. – «мне всегда нравилось гулять по улице ночью.»
«Да, это красиво.», – поддержал Виктор.
«Мне тоже вселяет приятное чувство. Я помню, как по ночам или вечерам смотрел в соседние окна. Ведь в каждом из них есть свои судьбы, чувства, скандалы, радости. Ты представляешь себе этот объем людских эмоций и прямо дух захватывало. А вот когда идешь по улицам, то смотришь на окна с некой завистью. Особенно по утрам, когда ты пробираешься в слякоть и дождь, а где-то кто-то сидит и смотрит на тебя. Но мне всегда больше доставляло удовольствия смотреть на машины. Да и кататься на них тоже приятно. Чувство движения и скорости завораживало, понимаешь? Кажется, что тебя несет твоя собственная сила вперёд – к приятному теплу или светлому будущему. А салон – это твоя защита от холодного или жаркого внешнего мира.»
Я докурил вторую свою сигарету и решил на этом повременить. Положив окурок в пепельницу, я отошёл от окна и плюхнулся в ближайшие кресло. Виктор же оставался стоять, медленно докуривая свою. Вдруг мне пришла в голову мысль:
«Послушай, Вить. Почему ты выбрал именно Чехию, а не Польшу там, Словакию, Прибалтику, а ?», – как-то до этого момента я и не думал об этом. Мысль сама собой пришла в голову.
«У меня свои ассоциации с Чехией и Прагой.», – начал Виктор. – «когда я думал над этим, я то на тебя не рассчитывал, а думал только про себя. Пойми, у меня к Чехии тёплые чувства: мне нравиться её культура, язык, я знаю её историю и это, пожалуй повлияло больше всего. Что-то манит меня туда, Глеб.», – из-за отсвета от телевизора лицо Виктора было голубоватым и лишь звёздочка сигареты вспыхивала на черном фоне неба у его лица.
«Это уже потом к этим чувствам добавились мои диссидентские настроения. Ведь Прага, как и сама Чехия является неким символом для меня. Поэтому я с гордостью выучил чешский язык и собираюсь стань добропорядочным гражданином Европы. На родину я больше не вернусь – ты это знай. Мне хватило всего, что здесь я испытал на себе. Мне не страшно переезжать в другую страну. Там мне будет легче и уютней от одной мыли, что я не в России. Даже приятно осознавать, что я, да и ты, кстати тоже – являемся эмигрантами, утечкой мозгов. Пускай остаются здесь одни со своими ракетами, попами и профессорскими крысами. Это им аукнется ещё: не будет людей, которые способны запустить эти ракеты, не будет людей, которые действительно знают и любят свою историю такая как она есть, а не ту пёструю фальшивку. Пускай отсюда уедут все – кроме профессоров и докторов теологии, ведь только они действительно важны для нашего государства. Ради бога!», – я молчал и слушал его. В такие моменты Витя изливал душу и мог сполна выговориться мне. Это ему помогало, по его словам.
«Надежда умирает последней. Может мы – российская молодёжь, когда нибудь вернемся мастерами своих дел и создадим новый престиж России. Но тут многое от нас не зависит. Я лишь надеюсь на лучшее, как ты, и если потребуется, то сделаю всё возможное, чтобы помочь. Может Чехия, а в особенности Прага вдохновят меня своей историей?», – здесь он сделал глубокую затяжку и выдыхая дым промычал себе под нос.
«Мы идем, нам дальний путь не страшен,
Не страшна суровая борьба.
Твердо верим мы в победу нашу
И твою, любимая страна.»
На этом он затушил бычок сигареты и закрыл окно.
Остаток ночи мы провели в томлении. Сигареты не сильно помогли мне справиться с чувством того, что я что-то забыл или что я опаздываю. Прямо под сердцем мучила меня неприятная вибрация от волнения. Из-за этого мне не удалось поспать. Получилось лишь немного вздремнуть на диване, но это было не больше получаса. Виктор кажется не спал вовсе, а смотрел телевизор или бродил из комнаты в комнату. Дверь в свою спальню он всегда закрывал и не включал света. Лишь телевизор, да лампочка в прихожей горели в квартире. В спальне он не включал света из-за воспоминаний, наверное. Он рассказывал про то, какие чувства вызывает у него та комната. Может, тем самым он хотел затемнить их? Ближе к двум часам Витя вызвал такси, и мы стали собираться. Отключив все электроприборы и выставив сумки в прихожую, мы напоследок выкурили ещё по сигаретке. Когда я выставил все вещи в коридор и вызвал лифт, то заметил, как Виктор замер по-середине комнаты и простоял так минуту. Затем быстрым шагом он вышел из квартиры и с шумом запер дверь.
У подъезда нас уже ожидало такси. Погрузив вещи в багажник, мы вдвоём сели на заднее сиденье и отправились в путь. Таксист молчал, и мы – тоже. Я смотрел в окно и мысленно прощался с родимым домом. Только когда мы приехали в аэропорт его пробило на болтовню. Он стал более активным и командовал мною: куда идти, где ждать, что доставать, хотя всё это знал я и сам. Только после того, как мы прошли все контрольные пункты и сели в зале ожидания, расстегивая куртку, я обнаружил оторванную веточку во внутреннем кармане. Я совершенно забыл про неё. Сам я её не чувствовал, а охрана, наверное не прощупала её под тканью. Что-же, придётся ей ехать со мной в Чехию.
Долетели мы без всяких проблем. Во время полёта я сумел немного выспаться. Виктор, по моему тоже заснул. При взлёте он сказал:
«Ну, всё – прощай, родина!», – и вздохнул с облегчением. Я тоже был рад и камень души спал, но при этом стало действительно грустно.
Чехия нас встретила дождем. Точно таким-же, который лил на родине. Казалось, что закончившись тогда в городе, он успел пролететь пол Европы и дождаться нас здесь. Однако даже сквозь струи дождя отчетливо проступали силуэты старой Праги. Гирлянда иллюминации придавала ей не сколько радостное, сколько приятное настроение возможной перспективы. Здесь все начинается по-новому. Эти шпили ещё не видели меня, и поэтому я располагаю карт бланшом. Что будет дальше – зависит от меня, и хоть чужая обстановка в действительности сильно волновала меня, но это придавало к тому-же странное чувство азарта. Будто бы я поставил на кон всё своё будущие и ставка уже сделана.
Пришлось долго адаптироваться к новому климату и условиям жизни. Жили мы в гостинице вместе с Витей. Изрядно я переволновался в это время, но результат того стоил. После зачисления, на свои гроши мы устроили маленькую пирушку с ещё несколькими новыми друзьями-студентами. Дальше началась стандартная студенческая жизнь, только немножко другая, чем дома.
«Нет – я настроен на поступление!», – громко возразил я с дивана.
«Это хорошо, да и шансы у тебя большие... Ну не в этом суть. Смотри: когда мы приедем, то естественно, снимем гостиницу, но потом нам могут дать комнаты в общежитие. Тогда твоих денег хватит на первый семестр, пожалуй, но никто не запрещает тебе немножко подрабатывать как в России. Да, поверь, когда мы окажемся в Чехии – всё видно будет и там разберемся. Самое главное – это поступить, с остальным помогут. А с родителями – не переживай, банальные истерики нормальны. Будь уверен, когда поступишь, они ещё тебя поздравят.»
После этого мы ещё раз обсудили весь план поездки по этапам. Проверили собранные вещи и документы. Потом я вернулся на свой диван и удобно устроился на мягких ручках. Тут я ощутил, что уж больно темновато мне. Почему-то эта темень вызывала во мне тоску.
«А можно я свет включу?», – спросил я Виктора не вставая. Он, сидя в кресле, поднял взгляд от телефона и, секунду подумав, кивнул.
Когда я включил свет, то комната преобразилась. Стали более отчетливыми виднеться узоры на кофейных обоях, и в целом уюта добавилось. Теперь можно было немножко пострадать, как говорится «фигнёй». Я лазил в ленте телефона, переписывался с приятелями и смотрел немножко «ютубчик». Ничего важного. Виктор же с кем-то говорил по телефону. Я не вслушивался в его речь, тем более, что у меня были надеты наушники. Через некоторое время я заметил, что Витя ушёл на кухню. Тут и мне вспомнилось о еде, ведь надобно хоть как-то перекусить перед перелётом. Бог весть когда мы сможем там нормально поесть. Я уже было собрался встать и пойти на кухню, но тут услышал звонок домофона. Это было неожиданно, и я немного напрягся. Как-то вспомнились угрозы отца, и проснулась старая паранойя.
«Кто это?», – спросил я тревожно.
«Это Саша.», – ответил мне Виктор, идя к двери.
Я был немного удивлён этому. Что Сашке у Вити делать? Впрочем, не моё дело. Мне всё-же хотелось есть, поэтому я направился на кухню в поисках съестного.
Саша поднялся минуты через три. Витя всё это время ждал его у открытой двери. Сашка был двоюродным братом Вити, с разницей лет в десять. Белокурый парнишка с забавной причёской в виде шапки. Это меня всегда забавляло. Хоть я и видел его всего несколько раз, но этот мальчишка мне чем-то понравился. Что-то было в его чистых детских глазах. Совершенно маленький парнишка, которого можно было схватить за пазуху и не почувствовать. Его джинсовая куртка выглядела хоть и прилично, но, как мне казалось, ещё больше подчеркивала возраст. Серенькие штанишки и кроссовки с зелеными липучками так и вовсе могли вызвать лишь умиление.
«Ты почему без зонта?», – строго спросил Виктор, когда пропускал Сашу в прихожую.
«Там дождь закончился.», – ответил Сашка, снимая обувь.
«Глеб, там правда дождь перестал лить?», – уже ко мне обратился Витя. Я подошёл к окну на кухне и открыл его нараспашку. В лицо плеснуло свежестью. Но всё таки осадков я не обнаружил, а вот последствий было достаточно. Гигантские лужи на дорогах виднелись даже с высоты.
«Кончился походу.», – ответил я Виктору, при этом не переставая разглядывать вечерний город.
По шоссе ещё большим потоком неслись машины, под домом через лужи проплывала какая-то серая иномарка, а по газонам большими шагами пробирались пешеходы. Саша и Виктор переговаривались на какие-то бытовые темы, а мне стало холодно от не успокоившегося ветра и я закрыл окно. Саша в своей джинсовой курточке сидел за столом и что-то рассказывал Вите про родственников. Витька слушал его, попутно наливая чай в кружку. В микроволновке уже что-то грелось. Я решил тоже сделать себе что нибудь и полез в кухонный шкаф. Саша рассказывал про свою школу и про дом. Типичные проблемы детей его возраста: им нужно выговариваться, но не родителям. Вот в таких случаях помогают родственники постарше, как Витя. Он слушал так внимательно, прямо настоящий брат, хоть и не родной. В микроволновке оказались маленькие чебуреки, которые мы стали дружно втроем есть. Как я понял: Саша пришёл навестить напоследок Виктора, помогавшего ему в различных сложных ситуациях. Глаза у парня были поразительно чисты, а голос и слова хоть и звучали по-детски, но несли в себе определенную глубину и серьезность. Некоторые дети бывают поразительными созданиями. В какой-то момент разговора Сашка выдал:
«Я тоже начал чешский учить!»
«Ты лучше-бы сначала английский выучил. Вот мы с Глебом и английский знаем, а без него-никуда.», – ответил ему Виктор.
«Я тоже его выучу...», – немного обиженно продолжал Саша, – «но чешский легче – я его быстрее освою!», – при этом он немного надулся и с укоризной посмотрел на нас из-под своей белой чёлки.
«А твоя мама знает про это?», – спросил Витя.
«Знает, но не поддерживает. Говорит, что я глупостей от тебя набираюсь.», – мы с Виктором немного рассмеялись.
«Кстати насчёт твоей матери.», – начал Виктор.
«Она не будет переживать, что тебя так поздно нету дома?», – я машинально посмотрел на часы и к удивлению обнаружил без пяти девять. Саша тоже посмотрел на время и заметно погрустнел.
«Давайка, друг – топай домой, а то твоя мама на меня ругаться будет.», – Саша, понурив голову, последовал за Витей в прихожую.
«Может тебя проводить?», – спросил Виктор.
«Не надо!», – отмахнулся Саша.
«Я же недалеко живу, сам как нибудь дойду.»
Когда Сашка уже оделся, то он встал перед дверью и серьезно сказал Виктору:
«Я тоже уеду! Мне здесь не нравиться, только я так долго как вы не буду! Я сразу после школы поеду. Я буду готовиться!»
«Ну готовься, Саш.»
Он проводил его до лифта и вернулся обратно.
«Nechces spat?», – неожиданно обратился Виктор ко мне на чешском.
«Ne», – ответил я ему не отрываясь от чая.
«V takovem pripade ani ja nebudu. Mate nejake vzruseni, souhlasite?»
«Ano, mam i strach. Jsem vsak pozitivni.», – Виктор улыбнулся.
«Jsem stastna pro vas. Но давай продолжим по-русски, ведь не так-то много нам придется говорить на нём в ближайшее время.»
«Ты сам начал – я не знаю почему перешёл на чешский. Решил знания проверить?»
«Да нет, просто так захотелось.»
Остальную часть вечера мы провели в молчании. Я пялился в свой телефон, прощаясь со знакомыми, а Виктор то листал книжки из его библиотеки, то щелкал каналы в телевизоре. Во всей квартире мы выключили свет, оставив только одно бра над диваном и телевизор. Время текло удивительно медленно, так что я пересмотрел ленту и поговорил со всеми, с кем только можно, а время было только пол двенадцатого. В телевизоре корчились старые комики из КВНа, но слышно их практически не было, Виктор убавил громкость почти до минимума. Я предложил ему выключить совсем, но он ответил, что ему нужен какой-то легкий шум.
В какой-то момент меня попёрло на музыку так, что я сидел в наушниках и постоянно смотрел в одну точку, а точнее в одно живое создание. На маленького паучка, который висел на паутинке в углу под потолком. От света бра, тени от него изображали причудливый узор, а сам паук казался больше. Виктор снова стоял у окна и курил, смотря куда-то вдаль. Мне тоже захотелось, так что я бросил телефон на диване, а сам сходил к куртке и взял из кармана свою пачку. Я курю уже как три года, но «паровозам» меня назвать нельзя.
Мы стояли у открытого окна. На нас дул легкий ночной ветерок. Шоссе заметно опустело, а прохожих так вовсе не было видно. В соседних домах горели окна, как своеобразные созвездия, а настоящие звёзды вовсе были закрыты за некой ширмой, от этого небо казалось абсолютно чёрным. Мы выключили бра, оставив только телевизор, который наполнил комнату синим светом. От бесконечной перемены кадров блики постоянно играли на наших лицах, а оттенки синего менялись от более светлого к более тёмному. Дым от сигарет вылетал и клубился в ночном воздухе, а потом растворялся во мраке. Кто-то наверняка по соседству ругается на нас из-за запаха, но на это было плевать. Завтра, а точнее уже сегодня нас не будет в этом городе, в этой стране. Я сидел, облокотившись на холодное открытое окно на одном конце подоконника, а Виктор на противоположном. Между нами стояла пепельница. Мы болтали о Чехии, о наших планах и о всяких мелочах.
«Красивый пейзаж города.», – начал я восхищаться видом. – «мне всегда нравилось гулять по улице ночью.»
«Да, это красиво.», – поддержал Виктор.
«Мне тоже вселяет приятное чувство. Я помню, как по ночам или вечерам смотрел в соседние окна. Ведь в каждом из них есть свои судьбы, чувства, скандалы, радости. Ты представляешь себе этот объем людских эмоций и прямо дух захватывало. А вот когда идешь по улицам, то смотришь на окна с некой завистью. Особенно по утрам, когда ты пробираешься в слякоть и дождь, а где-то кто-то сидит и смотрит на тебя. Но мне всегда больше доставляло удовольствия смотреть на машины. Да и кататься на них тоже приятно. Чувство движения и скорости завораживало, понимаешь? Кажется, что тебя несет твоя собственная сила вперёд – к приятному теплу или светлому будущему. А салон – это твоя защита от холодного или жаркого внешнего мира.»
Я докурил вторую свою сигарету и решил на этом повременить. Положив окурок в пепельницу, я отошёл от окна и плюхнулся в ближайшие кресло. Виктор же оставался стоять, медленно докуривая свою. Вдруг мне пришла в голову мысль:
«Послушай, Вить. Почему ты выбрал именно Чехию, а не Польшу там, Словакию, Прибалтику, а ?», – как-то до этого момента я и не думал об этом. Мысль сама собой пришла в голову.
«У меня свои ассоциации с Чехией и Прагой.», – начал Виктор. – «когда я думал над этим, я то на тебя не рассчитывал, а думал только про себя. Пойми, у меня к Чехии тёплые чувства: мне нравиться её культура, язык, я знаю её историю и это, пожалуй повлияло больше всего. Что-то манит меня туда, Глеб.», – из-за отсвета от телевизора лицо Виктора было голубоватым и лишь звёздочка сигареты вспыхивала на черном фоне неба у его лица.
«Это уже потом к этим чувствам добавились мои диссидентские настроения. Ведь Прага, как и сама Чехия является неким символом для меня. Поэтому я с гордостью выучил чешский язык и собираюсь стань добропорядочным гражданином Европы. На родину я больше не вернусь – ты это знай. Мне хватило всего, что здесь я испытал на себе. Мне не страшно переезжать в другую страну. Там мне будет легче и уютней от одной мыли, что я не в России. Даже приятно осознавать, что я, да и ты, кстати тоже – являемся эмигрантами, утечкой мозгов. Пускай остаются здесь одни со своими ракетами, попами и профессорскими крысами. Это им аукнется ещё: не будет людей, которые способны запустить эти ракеты, не будет людей, которые действительно знают и любят свою историю такая как она есть, а не ту пёструю фальшивку. Пускай отсюда уедут все – кроме профессоров и докторов теологии, ведь только они действительно важны для нашего государства. Ради бога!», – я молчал и слушал его. В такие моменты Витя изливал душу и мог сполна выговориться мне. Это ему помогало, по его словам.
«Надежда умирает последней. Может мы – российская молодёжь, когда нибудь вернемся мастерами своих дел и создадим новый престиж России. Но тут многое от нас не зависит. Я лишь надеюсь на лучшее, как ты, и если потребуется, то сделаю всё возможное, чтобы помочь. Может Чехия, а в особенности Прага вдохновят меня своей историей?», – здесь он сделал глубокую затяжку и выдыхая дым промычал себе под нос.
«Мы идем, нам дальний путь не страшен,
Не страшна суровая борьба.
Твердо верим мы в победу нашу
И твою, любимая страна.»
На этом он затушил бычок сигареты и закрыл окно.
Остаток ночи мы провели в томлении. Сигареты не сильно помогли мне справиться с чувством того, что я что-то забыл или что я опаздываю. Прямо под сердцем мучила меня неприятная вибрация от волнения. Из-за этого мне не удалось поспать. Получилось лишь немного вздремнуть на диване, но это было не больше получаса. Виктор кажется не спал вовсе, а смотрел телевизор или бродил из комнаты в комнату. Дверь в свою спальню он всегда закрывал и не включал света. Лишь телевизор, да лампочка в прихожей горели в квартире. В спальне он не включал света из-за воспоминаний, наверное. Он рассказывал про то, какие чувства вызывает у него та комната. Может, тем самым он хотел затемнить их? Ближе к двум часам Витя вызвал такси, и мы стали собираться. Отключив все электроприборы и выставив сумки в прихожую, мы напоследок выкурили ещё по сигаретке. Когда я выставил все вещи в коридор и вызвал лифт, то заметил, как Виктор замер по-середине комнаты и простоял так минуту. Затем быстрым шагом он вышел из квартиры и с шумом запер дверь.
У подъезда нас уже ожидало такси. Погрузив вещи в багажник, мы вдвоём сели на заднее сиденье и отправились в путь. Таксист молчал, и мы – тоже. Я смотрел в окно и мысленно прощался с родимым домом. Только когда мы приехали в аэропорт его пробило на болтовню. Он стал более активным и командовал мною: куда идти, где ждать, что доставать, хотя всё это знал я и сам. Только после того, как мы прошли все контрольные пункты и сели в зале ожидания, расстегивая куртку, я обнаружил оторванную веточку во внутреннем кармане. Я совершенно забыл про неё. Сам я её не чувствовал, а охрана, наверное не прощупала её под тканью. Что-же, придётся ей ехать со мной в Чехию.
Долетели мы без всяких проблем. Во время полёта я сумел немного выспаться. Виктор, по моему тоже заснул. При взлёте он сказал:
«Ну, всё – прощай, родина!», – и вздохнул с облегчением. Я тоже был рад и камень души спал, но при этом стало действительно грустно.
Чехия нас встретила дождем. Точно таким-же, который лил на родине. Казалось, что закончившись тогда в городе, он успел пролететь пол Европы и дождаться нас здесь. Однако даже сквозь струи дождя отчетливо проступали силуэты старой Праги. Гирлянда иллюминации придавала ей не сколько радостное, сколько приятное настроение возможной перспективы. Здесь все начинается по-новому. Эти шпили ещё не видели меня, и поэтому я располагаю карт бланшом. Что будет дальше – зависит от меня, и хоть чужая обстановка в действительности сильно волновала меня, но это придавало к тому-же странное чувство азарта. Будто бы я поставил на кон всё своё будущие и ставка уже сделана.
Пришлось долго адаптироваться к новому климату и условиям жизни. Жили мы в гостинице вместе с Витей. Изрядно я переволновался в это время, но результат того стоил. После зачисления, на свои гроши мы устроили маленькую пирушку с ещё несколькими новыми друзьями-студентами. Дальше началась стандартная студенческая жизнь, только немножко другая, чем дома.
