Часть 1
— Вот упрямая, иди к родителям, — волк Марко точил свой меч, украдкой улыбаясь Рене.
Орудуя ловко клинком, он касался грубого камня так, что рождалась мелодия.
— Что там делать?
С младшими сёстрами и братьями сидеть?
Одолели они мня, — волчица отбросила назад свои длинные волосы цвета тёмного ореха, в которые были заплетены ленты вперемешку с крохотными бусами.
— Маленьких не любишь? — Марко чуть видно вскинул брови.
— Нет! Не люблю! Сопливые, орущие, капризные.
— Врешь ведь, я видел, как ты Милоша нянчила.
— Много ты знаешь, — волчица дёрнула плечиками, злясь, что на нее смотрят свысока.
Рене была красива: тонкая, изящная, с большими карими глазами. Только почти никогда не улыбалась, считая, что с серьёзным лицом будет выглядеть взрослее, вызывать больше уважения. Но, вопреки ожиданиям, оборотни продолжали смотреть на нее со снисхождением, даже Марко не воспринимал ее всерьез.
– Попробуй прясть научиться, — волк щурился, смотря то на лезвие, то на девушку. Его глаза были необычного темно-золотистого цвета, будто в них застыла капля смолы.
А когда Марко улыбался, то казалось, что он весь сияет. Его лицо, усыпанное веснушками, делалось самым добрым.
Только от улыбки Марко у Рене замирало сердце. Она готова была сидеть и днем и ночью и смотреть на волка.
И ей было абсолютно безразлично, что это убивало её репутацию. Правило селения гласило, что уважающая себя волчица должна быть гордой и холодной, уметь рукодельничать и ухаживать за волчатами, а не летать в облаках.
Но Рене не могла взять себя в руки, а сегодня и вовсе растеряла остатки воли и гордости: с последним лучом солнца должен был собраться совет селения, на котором неженатые волки и волчицы не имели права находиться. Собрание, на котором решат, кого принесут в жертву грозной богине Пахэи.
— Мне ужасно скучно прясть. Может, я охотиться хочу?
— Тогда давай посмотрим, сможешь ли ты справиться с таким призванием. Покажи руки, — Марко будто бы ждал такого ответа.
— Это зачем?
— Сравним мои и твои руки. Удержишь ли ты в них лук со стрелами? А тяжёлый меч? Сможешь ли сломать ими шею дикого зверя?
Рене вытянула руки, заранее зная, что в своих тонких пальцах сможет удержит разве что веретено да моток пряжи.
Волк смеялся над ней, по-доброму.
Марко был гораздо старше, ему уже было сорок лет. Обычно оборотни к этому возрасту обрастали семьей и волчатами. Марко же не носил ничей запах.
Он был до сих пор не женат, и даже не целованный.
Рене это чувствовала своим волчьим чутьем и никак не могла понять, почему так произошло. Тем более что Марко был красив: широкоплечий, мощный, а руки… Рене была готова поклясться, что у этого оборотня были самые красивые руки селения, сильные, изящные, к которым так хотелось прикоснуться, а губы поцеловать, а потом…
Рене покраснела от своих мыслей.
— В восемнадцать и ты не смог бы задушить зверя, — фыркнула волчица.
— Напрасно ты так думаешь, — Марко продолжил точить клинок.
Его рыжие волосы ниже плеч падали на лицо, — я с шестнадцати лет хожу на охоту.
— Меня бы взял.
— Твои родители бы этого не одобрили. Иди в отчий дом, солнце совсем уже низко, — оборотень поднялся и убрал клинок в высокие сапоги, — скоро соберётся собрание.
Завтра поговорим.
— Конечно, — Рене не хотела уходить. Непонятное чувство тревоги терзало ее, но она никак не могла понять, в чем же причина.
— А как взрослые волки будут решать на собрании кого приносить в жертву Пехэи, а кого нет?
— Я не знаю, я еще ни разу на таких собраниях не был. Сама знаешь, жертву приносят раз в сорок лет, — Марко улыбнулся ей снова, однако девушка заметила, что глаза волка стали какими-то грустными и печальными, — я тебе все потом расскажу, обещаю.
И Рене, скрепя сердце, отправилась домой. Как же она хотела хоть что-то узнать о предстоящем собрании…
Но задача неженатой волчицы — следить за младшими братьями и сестрами, готовить еду, и заниматься рукоделием. И лишь когда она сама создаст свою семью, тогда и решать и задавать вопросы сможет, на правах взрослой.
Рене не спеша дошла до дома, когда острая и горячая мысль болью взорвалась в голове: Марко, хоть и был одним из лучших охотников, но он ведь не был женат, то получается, не имел на собрании своего голоса. Зачем же он пошёл тогда туда?
Волчица зажгла огонь, уложила спать младших братьев и сестер, а сама села около окна дожидаться родителей. Внутри очень быстро росло беспокойство и тревога и, чтобы отвлечься, Рене взяла веретено и начала прясть. Она не любила рукоделие, но надо было хоть чем-то занять себя. И она тихо пела, под нос, сама себе.
Улыбнись, как всегда. Будь мне солнцем, что ярко светит,
Ароматным букетом, положенным в изголовье.
Обернись на пути, разорви колдовские сети…
Будь со мной, и тогда это я назову любовью.
Сколько на свете песен? Рене знала, что их количество бесконечно.
Сегодня звучала одна песня, и тут же забылась, а завтра взойдет солнце — и появиться новая, не похожая на другую.
Свеча коптила на подоконнике, а родители все не приходили. Месяц медленно полз по небу, выглядывая через голые ветки деревьев. Промерзлая, холодная осень.
И зачем приносить жертву Пехэи? Волчица слышала, что суровая богиня ледяных скал много сотен лет требует себе волка, раз в сорок лет.
Поговаривали, что не каждый волк подойдет для жертвоприношения, а только мужчина с какими-то исключительными качествами. А какими — знал лишь один шаман.
Не может же такого быть, что б выбрали Марко? Вот уж нет. Этого не могло произойти, Рене не хотела в это верить.
Свеча погасла, и девушка незаметно уснула сама для себя, выронив рукоделие из рук, положив голову на подоконник. Ей снились ледяные скалы и Пахэя с чёрными дырами вместо глаз.
***
— Рене!
Волчица проснулась от прикосновения к плечу, это была мама. Ночь давно прошла, а над горизонтом поднималась полоса рассвета.
— Как прошло собрание? — Девушка подняла голову, вплетенные в длинные волосы бусы тихо звякнули.
— Как и должно было пройти…
— А как?
— Марко ушел к Пахэи, — мама отвела глаза, а у Рене остановилось сердце.
Все в селении знали, как она была влюблена в волка, и родители тоже. Знали как она, преодолевая нелюбовь к вышиванию, ткала простыни и скатерти, вышивала полотенца и подушки, готовила себе приданое.
— Этого быть не может.
Почему Марко? Почему? Зачем? — волчица вскочила на ноги, безумными глазами глядя на маму.
— Потому что его всю жизнь готовили к этому. Он был должен в назначенный срок отправиться к Пахэи. Он полностью подходил…
— Получается он всю жизнь знал, что его отправят на смерть?!
— Сядь, Рене, выслушай, — мама, поправила длинную рубашку и распущенные длинные волосы, попыталась приобнять дочь, надеясь успокоить. — Марко станет мужем Пахэи и спасет всех нас.
— Пахэя убьет его.
Марко не жениться ушел, а на смерть. Неужели ты не знаешь? — Слезы полились ручьём. — В этом мире он исчезнет, чтобы стать мужем в другом.
— Нет! Нет! — Рене замотала головой, — кто это придумал? Зачем кого-то надо приносить в жертву?
— Чтобы не гневалась Пахэя. Как только богиня начинает горевать, землю накроет слой льда. Пахэя — женщина, она страдает в одиночестве.
***
За окном поднималось солнце. Рене поняла, почему Марко не женился на ней. Почему не сплел венок из букета полевых цветов.
Традиции гласят, что когда волчица выбирает себе мужа, она дарит ему букет полевых цветов. В ответ волк должен сплести венок и украсить им голову девушки. Поняла, почему он всегда так виновато улыбался, почему сторонился остальных сородичей, почему про него старались не говорить.
Все селение знало, что ему суждено умереть. Пожертвовать собой ради других. И никто, совсем никто не говорил об этом вслух.
Волчица опустила голову на руки, ее плечи вздрагивали. Мир оказался совершенно пустым.
— Жизнь на этом не заканчивается, Рене, — мама попыталась обнять дочь, но та поднялась, не желая чувствовать чье-либо прикосновение.
— Да, заканчивается.
Я люблю Марко. Я выбрала его.
— Ты — да. А тебя — нет. Его сердце свободно от чувств.
— Откуда ты знаешь?
— Если сердце Марко полно чувств к волчице, Пахэя его не примет, — мама смотрела на Рене виновато, она хотела помочь дочери, но это было невозможно, — Марко хранил покой в своем сердце, он знал о своей судьбе.
— Он не должен исчезнуть. Он лучший! Он мой!
— Лучшие принадлежат Пахэи. Ты ещё молода, подари букет другому волку.
Больше Рене не произнесла ни слова.
Зачем разговаривать с мамой, да и вообще говорить с кем-либо?
Волчица смотрела на свое рукоделие, и не понимала, зачем она потратила так много времени на это, если ее возлюбленный никогда не увидит ее стараний?
И ладно если бы волк отверг ее. Но он взял её букет. Но теперь Марко ждала гибель. Скоро его не станет. Его не будет под небом. И от этой мысли сердце разрывалось на куски.
И становилось невыносимо больно. И выхода не было…
Или был?
***
Дождавшись, когда мама уйдет, Рене спрятала в сундук все сотканные простыни, все вышитые подушки и полотенца, сняла с волос все украшения, переоделась в простую рубашку с тёплой кофтой, надела крепкую обувь на ноги, положила в узелок флягу с отваром из трав и ягод, кусок вяленого мяса и несколько лепешек, и стараясь не шуметь и не попадаться никому на глаза, отправилась к ледяным скалам.
Она уговорит Пахэю. Пахэя — женщина, а значит, она знает, каково это — когда любишь.
А если ее сердце — кусок льда, то значит, она разделит участь с Марко.
Рене знала, что, скорее всего, не вернется. Но стоило ли покидать родителей ради того, кто даже не собирается с тобой быть?
Кто не любит тебя? Волчица была уверена, что стоит.
Ей вдруг пришло в голову, что она — птица, которой именно сейчас суждено покинуть родительское гнездо.
Только её ли вина, что лететь некуда? Рене не видела себя рядом с другим волком, а значит, так и останется одинока.
Кому она нужна? Если её сердце уже занято. Не совьет она своего гнезда, не родит волчат, а оставаться в родительском доме — это обречь себя на мучительное угасание.
***
Рене пересекла селение совершенно незамеченной, и направилась к знакомым скалам. Огромные, они возвышались над лесом, казалось, они находятся совсем рядом. Сколько раз в детстве она смотрела на них, думая о том, что где-то на вершине живет суровая богиня Пахэя.
Говорили, что богиня невероятной красоты женщина, с бархатной кожей и длинными белыми волосами. Ее тонкие запястья украшают браслеты, на шее — янтарное солнце, а глаза синие, как небо.
Только увидеть ее — к горю и печали. Редко она покидает ледяные скалы, а когда раз в несколько сотен лет спускается вниз, природа сходит с ума от боли. Идет снег, льются ледяные дожди, и мир становится мертвым и холодным.
Там, на самой вершине, у Пахэи каменный трон, а ее плечи укрывают молочные облака, а на ложе, мягком и белом, как снег, спит очередной волк.
Идти несколько дней до скал, сквозь густой бурелом и овраги, через бурлящую реку с ключевой водой, а потом подыматься наверх. Но и на вершине Пахэя покажется только тем, кто сам ждёт её.
Рене упрямо шла вперед. С каждым шагом волчица все больше сомневалась, что богиня не примет ее, но верх брало упрямство.
В конце концов она решила, что если не выйдет обратно выпросить Марко, то в поселение не вернется — спрыгнет с ледяных скалы в пропасть и станет духом.
Зачем ей коротать жизнь в одиночестве и горе? Дурнеть год от года, становиться злее и несчастнее. Видала Рене таких, которые не нашли себе волка, да так и остались цветком, который никто не сорвал. Злобные старушки, с кривыми пальцами, с беззубыми ртами, исторгающими ругательства.
Она такой никогда не станет! Жизнь дана ей не для этого.
Рене пробиралась незнакомыми тропами, молясь богине Мери, чтобы на неё не напал тигр, не растерзал медведь, не успевший залечь в спячку. Волчица плутала, не уверенная, что идет верной дорогой. Она не привыкла ходить так далеко и уставала. И тогда она перекидывалась в волка и шла дальше.
На пятые сутки обувь стала разваливаться, комки земли и острые камешки кололи стопы, колючки и упавшие на землю шишки и ветки царапали кожу. Чем дальше Рене шла, тем холоднее становилось. Стало совершенно очевидно, что сил хватит только на то, чтобы дойти до скал. Еда стремительно заканчивалась, как и силы и надежда.
Но всякий раз, когда хотелось упасть на землю и сдаться, Рене вспоминала, что Марко ждет смерть на вершине горы. Тогда она шла дальше, цепляясь за ветки деревьев, зализывая царапины. Говорили, что ни одному оборотню не удавалось спасти того, кому суждено было отдаться в руки Пахэи.
***
Волчица не знала, зачем шла, ведь она не верила, что получится выручить любимого. Но лучше было идти вперёд, чем не делать ничего.
Слезы мешали ей видеть дорогу.
***
Рене не проклинала судьбу, она лишь пыталась понять, как так вышло, что она влюбилась так сильно, так безнадежно и не взаимно, да еще и в того, кто обречен на гибель? Есть ли в жизни справедливость? Почему она обошла ее стороной?
Иногда она находила следы Марко, и, вдохновленная, пыталась идти даже ночью, но сил, увы, не хватало. Тогда она залезала на дерево и, устроившись среди голых веток, как в колыбели, спала, пока солнце не подымалось из-за леса. А потом снова шла.
На исходе девятого дня лес кончился, а дорога убежала ввысь. Ледяные скалы, выглядывали из белых облаков, нависли над волчицей.
И Рене, допив остатки отвара, полезла наверх. Ее ноги были разодраны в кровь. Она подымалась босиком по замерзшей земле. И с каждым шагом воздух становился чище и острее.
А потом каменную тропу покрыл снег, и Рене перестала чувствовать ноги, только заметила, что оставляет кровавые следы. Но она знала, что идет правильно — запах говорил ей, что совсем недавно здесь был Марко.
***
Она уже предвкушала встречу с волком, когда увидела, что тропинка упирается в каменную стену. Это и была ледяная скала, отвесная, плоская. Но как на нее взобраться? Окутанная облаками, она единственная возвышалась над лесом. И не было ни заступа, ни лесенки.
Рене оглянулась — за спиной, далеко вдали, разворачивалась красивейшая панорама.
А возле горизонта были видны тонкие струи дыма. В родном селении готовили еду, жизнь там шла своим чередом. Но где же Марко?
Ведь волчица чувствовала его запах. Куда же он делся?
Рене коснулась ладонями неровной каменной поверхности, чувствуя, как слезы душат ее. И в этот же миг по скале пробежала трещина, поверхность стены разверзлась, обнажив лестницу, ведущую наверх. И Рене кинулась вперед, больше не замечая, что силы давно уже кончились.
Спотыкаясь, она подымалась, забыв про страх. И вскоре перед волчицей возникла огромная зала, а лестница за спиной растворилась. Высоко над головой высился купол неба, он клубился облаками, а пол был синим, как лёд на реке. Исчез холод, ноги не болели, усталость осталась за пределами ледяных скал. Даже голод больше не одолевал ее. И разве можно так быстро выздороветь? В самом конце длинной залы стоял трон, и на нем кто-то сидел. А рядом с троном Рене заметила знакомую фигуру Марко.
