"Свистят они, как пули у виска - мгновения, мгновения, мгновения" (с)
Медленно-медленно летит пуля. Нет, не летит – ползет, словно червяк, пожирая метры пространства, оставляя за собой видимый след. «Красиво, разрывная, наверное», – успела равнодушно подумать Четвертая, прежде чем пуля вошла ей в грудь и разлетелась на осколки, разрывая изнутри хрупкое человеческое тело.
– Твою мать, Четвертая, Четвертая, ответь Первому! – еще трещала рация, выпавшая из ослабевших рук. «Прости, командир, на этот раз мой дар меня подвел», – промелькнула последняя мысль в угасающем сознании, прежде чем Четвертая, сотрудник элитного спецподразделения «Шторм» с позывным «Анаконда», захрипела, пуская кровавые пузыри, и провалилась во тьму.
…В глаза бьет яркий белый свет, все вокруг расплывается, перед глазами вращаются разноцветные круги и спирали, собираясь в сгусток нестерпимой боли, огненной лавой залившей все тело. «Все-таки вынесли, значит, сдохнуть еще не время», – вспыхнуло в разрываемом болью сознании. В такие моменты агент Анаконда проклинала свою магическую защиту, невосприимчивость к наркотикам (в том числе и наркозу) и ускоренную регенерацию – не будь их, она давно бы почила с миром, еще на одном из первых заданий. И теперь не было бы ни этой боли, ни тоски по родным, ни страха за судьбы заложников, о которых она ничего не знала. Потому что ее, тысяча демонов и их проклятая праматерь, подстрелили, как куропатку! Что ж, сама виновата, теперь получай последствия – мир вероятностей открывает широкие возможности, но не прощает малейших ошибок.
Но она выжила. В очередной раз, как выживала всегда. Она обычно опережала противника на несколько ходов, выбиралась из казалось бы самых безнадежных ситуаций и вытаскивала живыми всех, а любые раны затягивались на ней, как на собаке, из-за чего командир спецотряда и товарищи считали Анаконду отмеченной Удачей, а враги – неубиваемой бешеной тварью, с которой связываться себе дороже. Позывной «Анаконда» для кого-то звучал как небесная музыка, а для кого-то – как смертный приговор. Равнодушных не было – перед жизнью и смертью равнодушных не бывает. За редким исключением, которое лишь подтверждает правило. И в очередной раз Госпожа Удача взглянула на Четвертую с благосклонностью, и весы склонились на сторону жизни.
… Через неделю
– Как ты, Четвертая? – на дне обычно холодных, как арктические льды, синих глаз командира спецподразделения таились тревога и непонятная забота. Куда большие, чем требуются по отношению к подчиненным от руководителя боевых операций.
– Отлично, Первый, – ровно ответила Анаконда, неосознанно касаясь загрубевшей от оружия ладонью жуткого шрама на груди – единственного напоминания о ранении. – Может, работенка для меня имеется? Никаких сил нет уже в больничке валяться, помереть можно не от раны, так от скуки…
– Извини, Анаконда, но твои тесты пока оставляют желать лучшего, – несогласно, даже укоризненно покачал головой Первый. – После таких ран другие агенты по полгода в больничке отдыхают и вообще с базы носа не высовывают, а ты через неделю в бой рвешься. Молчи, я все понимаю – хочешь реабилитироваться за свой прокол, и возможности у тебя будут. Но не сейчас, слышишь меня?
– Так точно, – кивнула Четвертая, сдержав вздох. Субординация в спецподразделении «Шторм» была на уровне, никому из бойцов и в голову не пришло бы оспорить приказ. Выбившаяся из хвостика светло-русая прядь упала на лицо, прикрывая серые глаза, несмотря на молодость видевшие многое.
– Тогда всего доброго, выздоравливай, – Первый мягко коснулся ее руки жестом безмолвной поддержки и поднялся. – Извини, дела.
– Первый, подождите, – подняла голову раненая. – Может, отправите меня в отпуск? Сами же видите, мне здесь делать уже нечего.
– Для чего? – уточнил командир.
– Семью навестить, – Четвертая опустила взгляд. – Я осторожно, легенду продумаю, номер в гостинице сниму. Хоть издалека взгляну на сестру и папу.
– Хорошо, – подумав, ответил Первый. – Я распоряжусь, чтобы подготовили все необходимое. Завтра получишь расчет и новые документы. Оружие возьмешь на складе. И не забудь заскочить к аналитикам – они проработают легенду. Потом можешь быть свободна. Думаю, пары недель вполне достаточно.
– Спасибо, – тихо ответила Анаконда. В глазах ее промелькнула тень радости – о таком щедром подарке, как две недели отдыха и свободы, она и мечтать не смела.
– Только без глупостей, – Первый бесстрастно отвернулся и покинул палату.
Родной двор встретил Четвертую цветущей сиренью и запахом жасмина, паровозными гудками, криками ребятишек, пинающих мяч, как и восемь лет назад, и ароматом свежей выпечки, доносящимся из соседских окон. Словно вернувшись в детство, предвкушая долгожданную встречу, она вихрем взлетела по старой узкой лестнице на третий этаж и слегка робея, позвонила в родную дверь. Ну и пусть по легенде она – сотрудница социальной службы, выделенная в помощь Павлу Валерьевичу, перенесшему третий инфаркт, а вовсе не его родная дочь. Пусть. Просто увидеть родных и узнать, что с ними все в порядке, для нее больше, чем достаточно. Это воспоминание будет согревать ее на любых заданиях, даст силы преодолеть все трудности и поможет выбраться живой даже из ада. Ведь когда нас ждут – мы всегда возвращаемся. Даже с того света. Осталось потерпеть совсем немного – двух лет не пройдет, как ее контракт закончится. Агент Анаконда просто перестанет существовать, условно погибнув на боевом задании и затерявшись в пыльных архивах. А вместо нее в родной город вернется успешная бизнес-леди Элеонора Павловна. Которая наконец заберет отца и сестренку из этой дыры, и для них всех начнется новая жизнь. Счастливая и радостная жизнь, оплаченная кровью и десятью годами ада. Но о цене им знать вовсе не обязательно – некоторым мертвецам лучше оставаться мертвыми. Никто этого не понимал лучше, чем она – сотрудник спецпозразделения, снайпер, тактик и мастер вероятностей. Причем – магическая власть над линиями реальности была первичной, все остальные достижения – лишь производные от нее. Включая и то, что Анаконда в очередной раз мистическим образом обвела вокруг пальца саму стерву Смерть.
На настойчивый звонок Анаконды, ненадолго снова ставшей смешливой глазастой Элькой, никто не ответил. Она звонила в дверь снова и снова, стараясь не обращать внимания на холод и непонятный страх, болезненно сжавший сердце. Проклятие, что с ней творится? На самых опасных заданиях хладнокровной убийце не изменяли ни выдержка, ни самоконтроль. Почему же теперь так дрожит рука, заклинившая на кнопке звонка?
В соседней квартире раздались шаркающие шаги, дверь приоткрылась, и в появившуюся щель высунулось морщинистое болезненное лицо бабки-соседки. Следом за ней тянулся запах старости, болезни, затхлости и какой-то безнадежности, словно старуха давно была мертва и передвигалась лишь усилиями штатного некроманта. Да, в их спецотряде имелся и такой специалист.
– А хто тут шумить, фулиганье? – проскрежетала старуха, недоброжелательно разглядывая статную брюнетку с модной стрижкой водянистыми выцветшими глазами. – Чего надо?
– Извините, – как можно приветливее улыбнулась Анаконда. – Я социальный работник, мне нужен Воронцов Павел Валерьевич.
– Поздно вы спохватились, помер он намедни, – старуха промокнула глаза кончиком застиранного платка.
– Как… как… помер? – у гостьи перехватило дыхание, мир вокруг закружился. Чувствуя себя пьяной или зверски избитой, брюнетка пошатнулась и была вынуждена опереться рукой о стену, чтобы не упасть.
– Обычно, как все люди помирають, – вздохнула бабка. – Четвертый инфаркт – не шутки, это вам, молодым, все нипочем, а его эвон как подкосило. Восемь лет назад, как старшая дочка, Элька, пропала – едва не сломался, ради меньшой только и жил. А как и с Алькой какая-то беда стряслася – сердечко-то и не выдержало. Мамка-то их давно уж прибралася, а девки так на нее похожи были – одно лицо…
– А почему вы сказали «были», что с Алькой? – едва прошептала Анаконда, хотя ей самой казалось, что она кричит.
– А Бог его знаеть, убили, кажись, – старуха судорожно перекрестилась. – Неделя, как схоронили…
Не веря своим ушам и глазам, на ватных ногах, словно пьяная, Анаконда медленно развернулась и спустилась по загаженной лестнице вниз. Из груди рвался хриплый вой – она опоздала. Всего на неделю. Какая-то проклятая неделя перечеркнула все. Выйдя во двор, под ясное голубое небо, она словно подкошенная упала на колени, подняв к равнодушным небесам звериный ненавидящий взгляд. Смысла жить Четвертая больше не видела.
Медленно-медленно летит пуля. Нет, не летит – ползет, словно червяк, пожирая метры пространства, оставляя за собой видимый след. «Красиво, разрывная, наверное», – успела равнодушно подумать Четвертая, прежде чем пуля вошла ей в грудь и разлетелась на осколки, разрывая изнутри хрупкое человеческое тело.
– Твою мать, Четвертая, Четвертая, ответь Первому! – еще трещала рация, выпавшая из ослабевших рук. «Прости, командир, на этот раз мой дар меня подвел», – промелькнула последняя мысль в угасающем сознании, прежде чем Четвертая, сотрудник элитного спецподразделения «Шторм» с позывным «Анаконда», захрипела, пуская кровавые пузыри, и провалилась во тьму.
…В глаза бьет яркий белый свет, все вокруг расплывается, перед глазами вращаются разноцветные круги и спирали, собираясь в сгусток нестерпимой боли, огненной лавой залившей все тело. «Все-таки вынесли, значит, сдохнуть еще не время», – вспыхнуло в разрываемом болью сознании. В такие моменты агент Анаконда проклинала свою магическую защиту, невосприимчивость к наркотикам (в том числе и наркозу) и ускоренную регенерацию – не будь их, она давно бы почила с миром, еще на одном из первых заданий. И теперь не было бы ни этой боли, ни тоски по родным, ни страха за судьбы заложников, о которых она ничего не знала. Потому что ее, тысяча демонов и их проклятая праматерь, подстрелили, как куропатку! Что ж, сама виновата, теперь получай последствия – мир вероятностей открывает широкие возможности, но не прощает малейших ошибок.
Но она выжила. В очередной раз, как выживала всегда. Она обычно опережала противника на несколько ходов, выбиралась из казалось бы самых безнадежных ситуаций и вытаскивала живыми всех, а любые раны затягивались на ней, как на собаке, из-за чего командир спецотряда и товарищи считали Анаконду отмеченной Удачей, а враги – неубиваемой бешеной тварью, с которой связываться себе дороже. Позывной «Анаконда» для кого-то звучал как небесная музыка, а для кого-то – как смертный приговор. Равнодушных не было – перед жизнью и смертью равнодушных не бывает. За редким исключением, которое лишь подтверждает правило. И в очередной раз Госпожа Удача взглянула на Четвертую с благосклонностью, и весы склонились на сторону жизни.
… Через неделю
– Как ты, Четвертая? – на дне обычно холодных, как арктические льды, синих глаз командира спецподразделения таились тревога и непонятная забота. Куда большие, чем требуются по отношению к подчиненным от руководителя боевых операций.
– Отлично, Первый, – ровно ответила Анаконда, неосознанно касаясь загрубевшей от оружия ладонью жуткого шрама на груди – единственного напоминания о ранении. – Может, работенка для меня имеется? Никаких сил нет уже в больничке валяться, помереть можно не от раны, так от скуки…
– Извини, Анаконда, но твои тесты пока оставляют желать лучшего, – несогласно, даже укоризненно покачал головой Первый. – После таких ран другие агенты по полгода в больничке отдыхают и вообще с базы носа не высовывают, а ты через неделю в бой рвешься. Молчи, я все понимаю – хочешь реабилитироваться за свой прокол, и возможности у тебя будут. Но не сейчас, слышишь меня?
– Так точно, – кивнула Четвертая, сдержав вздох. Субординация в спецподразделении «Шторм» была на уровне, никому из бойцов и в голову не пришло бы оспорить приказ. Выбившаяся из хвостика светло-русая прядь упала на лицо, прикрывая серые глаза, несмотря на молодость видевшие многое.
– Тогда всего доброго, выздоравливай, – Первый мягко коснулся ее руки жестом безмолвной поддержки и поднялся. – Извини, дела.
– Первый, подождите, – подняла голову раненая. – Может, отправите меня в отпуск? Сами же видите, мне здесь делать уже нечего.
– Для чего? – уточнил командир.
– Семью навестить, – Четвертая опустила взгляд. – Я осторожно, легенду продумаю, номер в гостинице сниму. Хоть издалека взгляну на сестру и папу.
– Хорошо, – подумав, ответил Первый. – Я распоряжусь, чтобы подготовили все необходимое. Завтра получишь расчет и новые документы. Оружие возьмешь на складе. И не забудь заскочить к аналитикам – они проработают легенду. Потом можешь быть свободна. Думаю, пары недель вполне достаточно.
– Спасибо, – тихо ответила Анаконда. В глазах ее промелькнула тень радости – о таком щедром подарке, как две недели отдыха и свободы, она и мечтать не смела.
– Только без глупостей, – Первый бесстрастно отвернулся и покинул палату.
Родной двор встретил Четвертую цветущей сиренью и запахом жасмина, паровозными гудками, криками ребятишек, пинающих мяч, как и восемь лет назад, и ароматом свежей выпечки, доносящимся из соседских окон. Словно вернувшись в детство, предвкушая долгожданную встречу, она вихрем взлетела по старой узкой лестнице на третий этаж и слегка робея, позвонила в родную дверь. Ну и пусть по легенде она – сотрудница социальной службы, выделенная в помощь Павлу Валерьевичу, перенесшему третий инфаркт, а вовсе не его родная дочь. Пусть. Просто увидеть родных и узнать, что с ними все в порядке, для нее больше, чем достаточно. Это воспоминание будет согревать ее на любых заданиях, даст силы преодолеть все трудности и поможет выбраться живой даже из ада. Ведь когда нас ждут – мы всегда возвращаемся. Даже с того света. Осталось потерпеть совсем немного – двух лет не пройдет, как ее контракт закончится. Агент Анаконда просто перестанет существовать, условно погибнув на боевом задании и затерявшись в пыльных архивах. А вместо нее в родной город вернется успешная бизнес-леди Элеонора Павловна. Которая наконец заберет отца и сестренку из этой дыры, и для них всех начнется новая жизнь. Счастливая и радостная жизнь, оплаченная кровью и десятью годами ада. Но о цене им знать вовсе не обязательно – некоторым мертвецам лучше оставаться мертвыми. Никто этого не понимал лучше, чем она – сотрудник спецпозразделения, снайпер, тактик и мастер вероятностей. Причем – магическая власть над линиями реальности была первичной, все остальные достижения – лишь производные от нее. Включая и то, что Анаконда в очередной раз мистическим образом обвела вокруг пальца саму стерву Смерть.
На настойчивый звонок Анаконды, ненадолго снова ставшей смешливой глазастой Элькой, никто не ответил. Она звонила в дверь снова и снова, стараясь не обращать внимания на холод и непонятный страх, болезненно сжавший сердце. Проклятие, что с ней творится? На самых опасных заданиях хладнокровной убийце не изменяли ни выдержка, ни самоконтроль. Почему же теперь так дрожит рука, заклинившая на кнопке звонка?
В соседней квартире раздались шаркающие шаги, дверь приоткрылась, и в появившуюся щель высунулось морщинистое болезненное лицо бабки-соседки. Следом за ней тянулся запах старости, болезни, затхлости и какой-то безнадежности, словно старуха давно была мертва и передвигалась лишь усилиями штатного некроманта. Да, в их спецотряде имелся и такой специалист.
– А хто тут шумить, фулиганье? – проскрежетала старуха, недоброжелательно разглядывая статную брюнетку с модной стрижкой водянистыми выцветшими глазами. – Чего надо?
– Извините, – как можно приветливее улыбнулась Анаконда. – Я социальный работник, мне нужен Воронцов Павел Валерьевич.
– Поздно вы спохватились, помер он намедни, – старуха промокнула глаза кончиком застиранного платка.
– Как… как… помер? – у гостьи перехватило дыхание, мир вокруг закружился. Чувствуя себя пьяной или зверски избитой, брюнетка пошатнулась и была вынуждена опереться рукой о стену, чтобы не упасть.
– Обычно, как все люди помирають, – вздохнула бабка. – Четвертый инфаркт – не шутки, это вам, молодым, все нипочем, а его эвон как подкосило. Восемь лет назад, как старшая дочка, Элька, пропала – едва не сломался, ради меньшой только и жил. А как и с Алькой какая-то беда стряслася – сердечко-то и не выдержало. Мамка-то их давно уж прибралася, а девки так на нее похожи были – одно лицо…
– А почему вы сказали «были», что с Алькой? – едва прошептала Анаконда, хотя ей самой казалось, что она кричит.
– А Бог его знаеть, убили, кажись, – старуха судорожно перекрестилась. – Неделя, как схоронили…
Не веря своим ушам и глазам, на ватных ногах, словно пьяная, Анаконда медленно развернулась и спустилась по загаженной лестнице вниз. Из груди рвался хриплый вой – она опоздала. Всего на неделю. Какая-то проклятая неделя перечеркнула все. Выйдя во двор, под ясное голубое небо, она словно подкошенная упала на колени, подняв к равнодушным небесам звериный ненавидящий взгляд. Смысла жить Четвертая больше не видела.
