Но ничего особенного больше не происходило. Лишь в местах волнений появлялись и так же исчезали слаженные, организованные и до зубов вооружённые мобильные спецотряды, состоявшие явно не из людей. Эти существа одним видом, взглядом и словом сводили любые беспорядки и волнения на нет. То, что за взглядом и словом стояло силовое ментальное воздействие и мощные артефакты влияния, никто не понимал. Но даже отъявленные хулиганы не решались громить витрины, жечь машины и разбивать банкоматы. Насквозь криминальные районы, трущобы и гетто, куда полиция заглядывать боялась, вели себя тише воды и больше напоминали мышей под веником. Организованное сопротивление оказывать было некому и нечем, а неорганизованное быстро подавлялось. Стихийные толпы просто распадались на отдельных людей, а те вспоминали о своих семьях, проблемах, срочных делах и спешно расходились. Как бы ни лихорадило бывшие суверенные государства и их кривые экономики –предприятия, учебные заведения, магазины, больницы, заправки продолжали работать. Смена руководства в ключевых отраслях прошла тихо и почти незаметно для обывателей.
При попытках отдельных лиц дестабилизировать обстановку, устроить провокацию, акт неповиновения, диверсию, теракт или саботаж, неизменно появлялись те же спецотряды. Отдельные лица присоединялись к преступникам в камерах, а их поступки и мысли – выворачивались менталистами в виде срезов памяти, переводились в видеоформат и в подробностях демонстрировались на телевидении. Вместо привычной привычной пустой болтовни, разномастной пропаганды, рекламы и постановочных ток-шоу, люди смотрели на мысли, поступки, мотивы, цели и методы злоумышленников. После такой «терапии», от преступников отворачивались даже родные и близкие, а преступность сократилась в десятки раз за несколько дней. Желающих огласки своих нечистоплотных мыслей и разоблачения неблаговидных поступков почти не находилось, даже среди маньяков, сумасшедших и отпетых фанатиков.
Спецслужбы иерархии за неполные сутки вычислили и задержали десятки маньяков и серийных убийц, которых люди не могли поймать годами. Эти преступники тоже заняли одиночные модули-камеры в ожидании суда. Некоторые пытались покончить с собой, лишь бы избежать ментального сканирования и правосудия. Но попытки с треском провалились. «Право на достойную смерть и возможность умереть по своему желанию нужно заслужить», – прокомментировал по всем новостным каналам Алишер Матуров, назначенный главой Единой службы безопасности мира.
Только Двенадцать знали, как непросто уже немолодому боевому магу руководить глобальной силовой структурой, и на каком пределе сил работает его организация. Силовикам постоянно приходилось перемещаться назад во времени и находиться в разных местах одновременно, чтобы все успевать, контролировать ситуацию и вмешиваться в отдельные события. В особо сложных случаях вмешивались сами иерархи, непосредственно влияя на реальность, предоставляя ресурсы и помогая с порталами, как в пространстве, так и во времени. Пока не допускалось смертей, события были обратимы и подобное вмешательство не нарушало причинности. Но маги продолжали осторожно, точечно корректировать метакод, чтобы минимизировать возможные аномалии, сбои и откаты.
Мир менялся.
... Земной Веер. Базовая реальность Земля-А-19/004-6-17. Россия, ЮФО / Южно-Евразийская зона влияния, двадцать третий сегмент
Тоню разбудил запах кофе и поджаренного хлеба. Значит, Юлька уже вернулась с ранней пробежки, приняла душ и готовит завтрак. Откуда у неё по утрам столько сил и энтузиазма? Поспешно пройдя все стадии пробуждения, от отрицания, гнева, торга и депрессии до принятия неизбежного, Тоня выбралась из кровати, влезла в первые подвернувшиеся джинсы и рубашку, наскоро собрала волосы в хвост и отчаянно зевая, поползла на запах.
До отвращения бодрая Юля поджаривала тосты, напевая что-то легкомысленное.
– Иерархи о народе день и ночь заботятся! Как устанет правый бок – на левый поворотятся...
Тонька прыснула в кулак. Даже сон слетел.
– Творческая ты... личность! Каждый день – новые хиты. Опять потянуло на стишки? Ещё и политические.
– Стараюсь. Как ещё тебя будить, Спящая красавица! Впереди четыре пары, что тебе не нравится? – пропела Юля, сунув подруге под нос чашку кофе и тост с сыром. – А ужин с тебя.
– Спасибо. Что б я без тебя делала...
– Известно что. Давилась растворимым подобием кофе, завтракала в обед и опаздывала на первые пары.
– Зараза, – беззлобно проворчала Тоня.
– А ты – мой луч света в темном царстве точных наук! Без тебя я бы ни одного зачета не сдала. А у кого списывать? Кошмар, трагедия, безысходность!
– В мире творится полный хард, а ты переживаешь, у кого списать? – этот рыжий неугомонный заряд позитива не переставал удивлять.
– Э, полегче! Списывать – это святое! А в мире постоянно какой-то психодел творится. Что ж теперь, не списывать? – возмутилась Юля. – А может, этот переворот – вообще шутка? Первоапрельская!
– До первого апреля ещё неделя. Точнее, шесть дней.
– Зануда ты, Тонька, – Юля забавно сморщила веснушчатый носик. – Вот посмотрю на тебя, как влюбишься! И какой мужик тебя выдержит?
– Такой ещё не родился, – кисло скривилась Тоня.
– Ну не кисни! Может, скоро родится. Каких-то двадцать лет разницы... или тридцать – такая мелочь, в масштабах Вселенной, – утешила Юля. – Вон у знаменитостей это даже модно!
– Ну тебя, с твоими знаменитостями, иерархами и гусями! Пошли на учебу. И влюбляться я не намерена, тебе надо – ты и влюбляйся. А будешь дразниться – гусем кину!
Весна вовсю вступила в свои права, раскрасив деревья зелёной дымкой первых, ещё клейких листочков. На клумбах алели тюльпаны и желтели солнечные венчики нарциссов. Даже упитанные птички распелись особенно радостно, приветствуя утро. Юлька жмурилась на солнечные лучи, пританцовывала, размахивала сумкой, как поп кадилом, и мечтательно улыбалась. Тоня, не привыкшая так открыто выражать эмоции, сдержанно шла рядом и старалась думать об учебе. Но солнечное весеннее утро пьянило и её, отвлекая от серьёзных мыслей. Как можно думать о кодах и алгоритмах, когда пахнет апрелем, долгожданным теплом, горьковатой зеленью и мокрым асфальтом, вокруг распускаются тюльпановые деревья, а послезавтра выходной, и можно поехать к маме.
Юля тоже молчала. Тоню всегда удивляло, как она тонко чувствует чужие эмоции и понимает без слов. Не всегда может это выразить, но чувствует и понимает. Будто и в самом деле, читает мысли. Немного легкомысленная, слишком наивная, но тёплая, искренняя, без подлости и двойного дна. С ней Тоне было легко. Только с ней, мамой и братом. Больше никого не хотелось ни подпускать, ни общаться, ни видеть. Тоне вполне хватало их. Кого она считала семьёй. Первая любовь обернулась обманом, болью и таким разочарованием, что на противоположный пол и смотреть больше не хотелось. Тоня даже с лучшей подругой не обсуждала свои чувства, не желая расстраивать романтичную Юлиану, лишать её моральной девственности и красивых иллюзий. Жизнь это сделает и без неё. Пусть Юлька радуется и живёт в своём лавандовом мире. Тоня лишь надеялась, что подружке повезёт больше, чем ей.
– Эх, Тонька! Жаль, что ты не моя сестра, – заметив, что подруга загрустила, в который раз выдала Юля.
Единственный и любимый ребёнок в любящей, благополучной семье, она всю жизнь мечтала о сестрёнке или брате. Но мечта так и осталась мечтой, временами не давая Юльке жить спокойно.
– Мы с тобой с горшка вместе, Борисовна. И роднее, чем многие сёстры, – невольно улыбнулась Тоня.
– Ну здорово же было бы, если бы у нас с тобой была одна семья, одна фамилия!
– Если бы на кафедре наливали пиво, она была бы пивной, – Тоня рассмеялась. – Как ты вообще себе это представляешь?
– Никак. Но помечтать же можно, – Юля скрестила пальцы, совсем как недавно сама Тонька. – Скрестится, сбудется!
Детский, шуточный ритуал, взявшийся непонятно откуда. Девчонки так часто делали перед контрольными и экзаменами, загадывая хорошие оценки. Загадывали обновки, котёнка, книжку или коньки. Чтоб мама поправилась, а брат Тони быстро и благополучно вернулся из армии. И чаще всего, срабатывало. Брат Тони, Сашка, уже ехал домой. Ей не терпелось дожить до субботы и поскорее обнять братика.
– Когда Саша приезжает? – проницательно уточнила Юля.
– В ночь на субботу, поездом, – засветилась и расцвела Тоня, из серенькой и невзрачной став даже симпатичной. – Мама от счастья плачет. Много ребят и девчонок уже вернулись домой. Каждый день праздник – то в одном доме, то в другом. Родители молятся на новые власти, что остановили войну и вернули детей живыми. Сашка до сих пор не верит, что скоро обнимет мать и свою Любушку. Плачет. Хотя лет с семи не плакал, совсем. Как отца не стало...
– Ладно, не будем о грустном, это же счастье – брат приедет, – Юля по-пацански хлопнула подругу по плечу. – Ты гляди, сколько народа на площади! Посмотрим, что там? Может, ярмарка, концерт или акция какая!
– На пары опоздаем, – Тоня попыталась охладить Юлькин энтузиазм, но эта авантюристка уже рванула на площадь.
Ничего не оставалось, как последовать за ней, стараясь не терять из виду безбашенную медно-рыжую голову в ярко-красном берете.
Народ собрался вокруг замусоренного фонтана, с бортика которого выступал какой-то парень, точно артист с импровизированной сцены. Или препод с кафедры. Без матюкальника оратора было не очень слышно, но по отдельным фразам Юля издалека поняла, что он призывает к мятежу и свержению власти. «Долой монстров»... «нелюди, вон из России»... «смерть иномирным захватчикам»... Кто-то шёл мимо, но многие останавливались. Кто смеялся, кто снимал выступление на телефон, кто более или менее активно поддерживал гражданского активиста. Юлька разочарованно вздохнула – и стоило сбегать с одной лекции, чтобы попасть на другую, ещё более дурацкую, нудную и политическую.
Она развернулась, ища взглядом Тоню, но подругу не увидела. Вместо этого кто-то сунул ей листовку. Юля, всегда жалевшая промоутеров и помогавшая им «донести рекламку до урны», автоматически взяла половинку листа А4. То же самое. «Смерть иномирным захватчикам, бла-бла-бла... Сопротивление». Девушка машинально сунула листовку в карман куртки, чтобы привычно донести до ближайшей урны. Идеи Сопротивления, как и сама Иерархия, её интересовали не больше, чем Тоньку – любовные романы и слезливые мелодрамы. То есть, никак. Юля, мысленно обругав себя любопытной Варварой, собралась уйти и позвонить Тоне, раз уж разминулись. Подруга поворчит, напомнит, что той самой Варваре сделали на базаре, и всё снова будет, как всегда.
Вдохновенная речь юного оратора внезапно оборвалась, а самого смутьяна снесло с фонтана, как попугая с жёрдочки. Парень совсем не солидно шлёпнулся на пятую точку, но крепкая мужская рука вздёрнула его обратно на ноги. Самым обидным образом – за ухо.
Четверо крепких, рослых мужчин, вооружённых чем-то невиданным, в чёрных масках и одинаковой форме, возникли словно ниоткуда, подобно призракам или теням. Существа двигались настолько стремительно, что их движения не фиксировались человеческим глазом. Они были крупнее и многократно сильнее любого человека. В каждом ощущалось что-то жуткое; настолько чуждое, что вызывало парализующий, первобытный ужас. Юля застыла изваянием, не в силах ни шевельнуться, ни сделать шаг. Лишь испуганно распахнула глаза. «Первоапрельский розыгрыш», казавшийся чем-то далёким и несерьёзным, обернулся чем-то страшным. Юля ощутила, как на спине выступает холодный пот, руки леденеют, а волосы становятся дыбом. Люди вокруг тоже замерли в мёртвой тишине. Было слышно, как ветер шуршит мусором и прошлогодними листьями.
– Так-так, что у нас здесь? – нелюдь выдернул листовку из ослабевшей руки бледного, как мел, паренька, продолжая держать того за ухо. – Долой монстров, значит... Неплохой лозунг, давно пора вас, фанатиков, долой. Защитим наши дома... Где ж вы были, «защитники», когда на ваши дома летели бомбы и снаряды? Защитите свои дома хотя бы от прорывов гнилых труб, взрывов газа и пожаров по-пьяни. Защитник... Языком трепать – оно-то проще, чем башкой думать. Смерть иномирным захватчикам... вам лишь бы смерть, даже без разницы, кому. А повод всегда найдётся. Религия, политика, язык, ваше же социальное неравенство... Вы неспособны жить в мире даже между собой. Кто ж виноват? Конечно, иномирные захватчики...
Люди продолжали стоять застывшими изваяниями. Юля с трудом сбросила оцепенение и сделала шаг в сторону. Потом другой, третий. Её трясло.
– А ты это куда собралась? – жёсткий голос остановил её на полушаге и снова пригвоздил к месту, придавив подобно бетонной плите.
– Я... просто мимо проходила... мне на учебу нужно, – пролепетала Юлька и вздрогнула всем телом, поймав цепкий взгляд Чужого. Пронизывающий, препарирующий, жуткий. Особенно пугающий из-за вертикальных, то ли кошачьих, то ли змеиных зрачков в светящихся неоново-жёлтых кристаллах. Без белков.
– Подойди. Посмотрим, что у тебя в карманах.
Юля механически достала смятую листовку и сделала шаг к монстрам. Потом ещё и ещё. Ноги волочились сами, против воли, будто ватные. Она пыталась сопротивляться чему-то неведомому, подчинившему тело и волю. Но монстр был неизмеримо сильней.
– Смотри, ещё упирается, как коза, – в неоновых кристаллах промелькнуло удивление и явный интерес. – Защита на ней, что ли... Ты чья?
Юля растерянно посмотрела на нелюдя, упрямо пытаясь упираться.
– Руки покажи! – уточнил другой, с абсолютно чёрными фасеточными глазами, рассерченными изумрудными сотами.
Юля против воли закатала рукава, демонстрируя тонкие запястья. Абсолютно чистые, без всяких знаков, печатей и меток. От жутких изумрудных сот в прорезях чёрной маски хотелось бежать без оглядки. Только ноги будто к асфальту приросли.
– Ничья, – сделал выводы змееглазый.
– Что, понравилась? Присвоить хочешь? – уточнил прежде молчавший третий монстр. С хищными алыми глазами, отливающими пламенем.
– Интересная, другая... Заберём на Кайлас, разберёмся. А там посмотрим...
– Отставить, – из-за спин застывших статуями зевак шагнул молодой мужчина. Даже парень. В простой спортивной куртке, самых обычных джинсах и кедах, он выглядел обычным студентом, курьером или доставщиком пиццы.
Только четверо монстров почтительно склонили головы.
– Архонт Ивашин.
Серебристо-стальные глаза и тёмные волосы придавали Андрею Ивашину поразительное сходство с отцом. А вокруг молодого брюнета витала такая мощь, что все четверо боевиков в сравнении напоминали котят.
Парень небрежно притянул остолбеневшую Юльку к себе за талию и так же небрежно пнул неповинный окурок, оказавшийся у него на пути.
– Приятно, что узнали. Дэн, что за официоз? И кто тут собрался Веснушку присвоить? – тон у старшего наследника двух иерархов, Тьмы и Равновесия, был бесстрастным. Даже скучающим. С едва заметными нотами сдержанного любопытства.
– Твоя, что ли? – удивился желтоглазый Дэн, продолжая держать за ухо потерянного, ничего не понимающего смутьяна-хулигана.
– Моя, – Андрей не стал уточнять, что однофакультетница. – Что она натворила?
Отсутствию Печати никто из четвёрки не удивился: молодые архонты Ивашины ещё были магически несовершеннолетними.
При попытках отдельных лиц дестабилизировать обстановку, устроить провокацию, акт неповиновения, диверсию, теракт или саботаж, неизменно появлялись те же спецотряды. Отдельные лица присоединялись к преступникам в камерах, а их поступки и мысли – выворачивались менталистами в виде срезов памяти, переводились в видеоформат и в подробностях демонстрировались на телевидении. Вместо привычной привычной пустой болтовни, разномастной пропаганды, рекламы и постановочных ток-шоу, люди смотрели на мысли, поступки, мотивы, цели и методы злоумышленников. После такой «терапии», от преступников отворачивались даже родные и близкие, а преступность сократилась в десятки раз за несколько дней. Желающих огласки своих нечистоплотных мыслей и разоблачения неблаговидных поступков почти не находилось, даже среди маньяков, сумасшедших и отпетых фанатиков.
Спецслужбы иерархии за неполные сутки вычислили и задержали десятки маньяков и серийных убийц, которых люди не могли поймать годами. Эти преступники тоже заняли одиночные модули-камеры в ожидании суда. Некоторые пытались покончить с собой, лишь бы избежать ментального сканирования и правосудия. Но попытки с треском провалились. «Право на достойную смерть и возможность умереть по своему желанию нужно заслужить», – прокомментировал по всем новостным каналам Алишер Матуров, назначенный главой Единой службы безопасности мира.
Только Двенадцать знали, как непросто уже немолодому боевому магу руководить глобальной силовой структурой, и на каком пределе сил работает его организация. Силовикам постоянно приходилось перемещаться назад во времени и находиться в разных местах одновременно, чтобы все успевать, контролировать ситуацию и вмешиваться в отдельные события. В особо сложных случаях вмешивались сами иерархи, непосредственно влияя на реальность, предоставляя ресурсы и помогая с порталами, как в пространстве, так и во времени. Пока не допускалось смертей, события были обратимы и подобное вмешательство не нарушало причинности. Но маги продолжали осторожно, точечно корректировать метакод, чтобы минимизировать возможные аномалии, сбои и откаты.
Мир менялся.
... Земной Веер. Базовая реальность Земля-А-19/004-6-17. Россия, ЮФО / Южно-Евразийская зона влияния, двадцать третий сегмент
Тоню разбудил запах кофе и поджаренного хлеба. Значит, Юлька уже вернулась с ранней пробежки, приняла душ и готовит завтрак. Откуда у неё по утрам столько сил и энтузиазма? Поспешно пройдя все стадии пробуждения, от отрицания, гнева, торга и депрессии до принятия неизбежного, Тоня выбралась из кровати, влезла в первые подвернувшиеся джинсы и рубашку, наскоро собрала волосы в хвост и отчаянно зевая, поползла на запах.
До отвращения бодрая Юля поджаривала тосты, напевая что-то легкомысленное.
– Иерархи о народе день и ночь заботятся! Как устанет правый бок – на левый поворотятся...
Тонька прыснула в кулак. Даже сон слетел.
– Творческая ты... личность! Каждый день – новые хиты. Опять потянуло на стишки? Ещё и политические.
– Стараюсь. Как ещё тебя будить, Спящая красавица! Впереди четыре пары, что тебе не нравится? – пропела Юля, сунув подруге под нос чашку кофе и тост с сыром. – А ужин с тебя.
– Спасибо. Что б я без тебя делала...
– Известно что. Давилась растворимым подобием кофе, завтракала в обед и опаздывала на первые пары.
– Зараза, – беззлобно проворчала Тоня.
– А ты – мой луч света в темном царстве точных наук! Без тебя я бы ни одного зачета не сдала. А у кого списывать? Кошмар, трагедия, безысходность!
– В мире творится полный хард, а ты переживаешь, у кого списать? – этот рыжий неугомонный заряд позитива не переставал удивлять.
– Э, полегче! Списывать – это святое! А в мире постоянно какой-то психодел творится. Что ж теперь, не списывать? – возмутилась Юля. – А может, этот переворот – вообще шутка? Первоапрельская!
– До первого апреля ещё неделя. Точнее, шесть дней.
– Зануда ты, Тонька, – Юля забавно сморщила веснушчатый носик. – Вот посмотрю на тебя, как влюбишься! И какой мужик тебя выдержит?
– Такой ещё не родился, – кисло скривилась Тоня.
– Ну не кисни! Может, скоро родится. Каких-то двадцать лет разницы... или тридцать – такая мелочь, в масштабах Вселенной, – утешила Юля. – Вон у знаменитостей это даже модно!
– Ну тебя, с твоими знаменитостями, иерархами и гусями! Пошли на учебу. И влюбляться я не намерена, тебе надо – ты и влюбляйся. А будешь дразниться – гусем кину!
Весна вовсю вступила в свои права, раскрасив деревья зелёной дымкой первых, ещё клейких листочков. На клумбах алели тюльпаны и желтели солнечные венчики нарциссов. Даже упитанные птички распелись особенно радостно, приветствуя утро. Юлька жмурилась на солнечные лучи, пританцовывала, размахивала сумкой, как поп кадилом, и мечтательно улыбалась. Тоня, не привыкшая так открыто выражать эмоции, сдержанно шла рядом и старалась думать об учебе. Но солнечное весеннее утро пьянило и её, отвлекая от серьёзных мыслей. Как можно думать о кодах и алгоритмах, когда пахнет апрелем, долгожданным теплом, горьковатой зеленью и мокрым асфальтом, вокруг распускаются тюльпановые деревья, а послезавтра выходной, и можно поехать к маме.
Юля тоже молчала. Тоню всегда удивляло, как она тонко чувствует чужие эмоции и понимает без слов. Не всегда может это выразить, но чувствует и понимает. Будто и в самом деле, читает мысли. Немного легкомысленная, слишком наивная, но тёплая, искренняя, без подлости и двойного дна. С ней Тоне было легко. Только с ней, мамой и братом. Больше никого не хотелось ни подпускать, ни общаться, ни видеть. Тоне вполне хватало их. Кого она считала семьёй. Первая любовь обернулась обманом, болью и таким разочарованием, что на противоположный пол и смотреть больше не хотелось. Тоня даже с лучшей подругой не обсуждала свои чувства, не желая расстраивать романтичную Юлиану, лишать её моральной девственности и красивых иллюзий. Жизнь это сделает и без неё. Пусть Юлька радуется и живёт в своём лавандовом мире. Тоня лишь надеялась, что подружке повезёт больше, чем ей.
– Эх, Тонька! Жаль, что ты не моя сестра, – заметив, что подруга загрустила, в который раз выдала Юля.
Единственный и любимый ребёнок в любящей, благополучной семье, она всю жизнь мечтала о сестрёнке или брате. Но мечта так и осталась мечтой, временами не давая Юльке жить спокойно.
– Мы с тобой с горшка вместе, Борисовна. И роднее, чем многие сёстры, – невольно улыбнулась Тоня.
– Ну здорово же было бы, если бы у нас с тобой была одна семья, одна фамилия!
– Если бы на кафедре наливали пиво, она была бы пивной, – Тоня рассмеялась. – Как ты вообще себе это представляешь?
– Никак. Но помечтать же можно, – Юля скрестила пальцы, совсем как недавно сама Тонька. – Скрестится, сбудется!
Детский, шуточный ритуал, взявшийся непонятно откуда. Девчонки так часто делали перед контрольными и экзаменами, загадывая хорошие оценки. Загадывали обновки, котёнка, книжку или коньки. Чтоб мама поправилась, а брат Тони быстро и благополучно вернулся из армии. И чаще всего, срабатывало. Брат Тони, Сашка, уже ехал домой. Ей не терпелось дожить до субботы и поскорее обнять братика.
– Когда Саша приезжает? – проницательно уточнила Юля.
– В ночь на субботу, поездом, – засветилась и расцвела Тоня, из серенькой и невзрачной став даже симпатичной. – Мама от счастья плачет. Много ребят и девчонок уже вернулись домой. Каждый день праздник – то в одном доме, то в другом. Родители молятся на новые власти, что остановили войну и вернули детей живыми. Сашка до сих пор не верит, что скоро обнимет мать и свою Любушку. Плачет. Хотя лет с семи не плакал, совсем. Как отца не стало...
– Ладно, не будем о грустном, это же счастье – брат приедет, – Юля по-пацански хлопнула подругу по плечу. – Ты гляди, сколько народа на площади! Посмотрим, что там? Может, ярмарка, концерт или акция какая!
– На пары опоздаем, – Тоня попыталась охладить Юлькин энтузиазм, но эта авантюристка уже рванула на площадь.
Ничего не оставалось, как последовать за ней, стараясь не терять из виду безбашенную медно-рыжую голову в ярко-красном берете.
Народ собрался вокруг замусоренного фонтана, с бортика которого выступал какой-то парень, точно артист с импровизированной сцены. Или препод с кафедры. Без матюкальника оратора было не очень слышно, но по отдельным фразам Юля издалека поняла, что он призывает к мятежу и свержению власти. «Долой монстров»... «нелюди, вон из России»... «смерть иномирным захватчикам»... Кто-то шёл мимо, но многие останавливались. Кто смеялся, кто снимал выступление на телефон, кто более или менее активно поддерживал гражданского активиста. Юлька разочарованно вздохнула – и стоило сбегать с одной лекции, чтобы попасть на другую, ещё более дурацкую, нудную и политическую.
Она развернулась, ища взглядом Тоню, но подругу не увидела. Вместо этого кто-то сунул ей листовку. Юля, всегда жалевшая промоутеров и помогавшая им «донести рекламку до урны», автоматически взяла половинку листа А4. То же самое. «Смерть иномирным захватчикам, бла-бла-бла... Сопротивление». Девушка машинально сунула листовку в карман куртки, чтобы привычно донести до ближайшей урны. Идеи Сопротивления, как и сама Иерархия, её интересовали не больше, чем Тоньку – любовные романы и слезливые мелодрамы. То есть, никак. Юля, мысленно обругав себя любопытной Варварой, собралась уйти и позвонить Тоне, раз уж разминулись. Подруга поворчит, напомнит, что той самой Варваре сделали на базаре, и всё снова будет, как всегда.
Вдохновенная речь юного оратора внезапно оборвалась, а самого смутьяна снесло с фонтана, как попугая с жёрдочки. Парень совсем не солидно шлёпнулся на пятую точку, но крепкая мужская рука вздёрнула его обратно на ноги. Самым обидным образом – за ухо.
Четверо крепких, рослых мужчин, вооружённых чем-то невиданным, в чёрных масках и одинаковой форме, возникли словно ниоткуда, подобно призракам или теням. Существа двигались настолько стремительно, что их движения не фиксировались человеческим глазом. Они были крупнее и многократно сильнее любого человека. В каждом ощущалось что-то жуткое; настолько чуждое, что вызывало парализующий, первобытный ужас. Юля застыла изваянием, не в силах ни шевельнуться, ни сделать шаг. Лишь испуганно распахнула глаза. «Первоапрельский розыгрыш», казавшийся чем-то далёким и несерьёзным, обернулся чем-то страшным. Юля ощутила, как на спине выступает холодный пот, руки леденеют, а волосы становятся дыбом. Люди вокруг тоже замерли в мёртвой тишине. Было слышно, как ветер шуршит мусором и прошлогодними листьями.
– Так-так, что у нас здесь? – нелюдь выдернул листовку из ослабевшей руки бледного, как мел, паренька, продолжая держать того за ухо. – Долой монстров, значит... Неплохой лозунг, давно пора вас, фанатиков, долой. Защитим наши дома... Где ж вы были, «защитники», когда на ваши дома летели бомбы и снаряды? Защитите свои дома хотя бы от прорывов гнилых труб, взрывов газа и пожаров по-пьяни. Защитник... Языком трепать – оно-то проще, чем башкой думать. Смерть иномирным захватчикам... вам лишь бы смерть, даже без разницы, кому. А повод всегда найдётся. Религия, политика, язык, ваше же социальное неравенство... Вы неспособны жить в мире даже между собой. Кто ж виноват? Конечно, иномирные захватчики...
Люди продолжали стоять застывшими изваяниями. Юля с трудом сбросила оцепенение и сделала шаг в сторону. Потом другой, третий. Её трясло.
– А ты это куда собралась? – жёсткий голос остановил её на полушаге и снова пригвоздил к месту, придавив подобно бетонной плите.
– Я... просто мимо проходила... мне на учебу нужно, – пролепетала Юлька и вздрогнула всем телом, поймав цепкий взгляд Чужого. Пронизывающий, препарирующий, жуткий. Особенно пугающий из-за вертикальных, то ли кошачьих, то ли змеиных зрачков в светящихся неоново-жёлтых кристаллах. Без белков.
– Подойди. Посмотрим, что у тебя в карманах.
Юля механически достала смятую листовку и сделала шаг к монстрам. Потом ещё и ещё. Ноги волочились сами, против воли, будто ватные. Она пыталась сопротивляться чему-то неведомому, подчинившему тело и волю. Но монстр был неизмеримо сильней.
– Смотри, ещё упирается, как коза, – в неоновых кристаллах промелькнуло удивление и явный интерес. – Защита на ней, что ли... Ты чья?
Юля растерянно посмотрела на нелюдя, упрямо пытаясь упираться.
– Руки покажи! – уточнил другой, с абсолютно чёрными фасеточными глазами, рассерченными изумрудными сотами.
Юля против воли закатала рукава, демонстрируя тонкие запястья. Абсолютно чистые, без всяких знаков, печатей и меток. От жутких изумрудных сот в прорезях чёрной маски хотелось бежать без оглядки. Только ноги будто к асфальту приросли.
– Ничья, – сделал выводы змееглазый.
– Что, понравилась? Присвоить хочешь? – уточнил прежде молчавший третий монстр. С хищными алыми глазами, отливающими пламенем.
– Интересная, другая... Заберём на Кайлас, разберёмся. А там посмотрим...
– Отставить, – из-за спин застывших статуями зевак шагнул молодой мужчина. Даже парень. В простой спортивной куртке, самых обычных джинсах и кедах, он выглядел обычным студентом, курьером или доставщиком пиццы.
Только четверо монстров почтительно склонили головы.
– Архонт Ивашин.
Серебристо-стальные глаза и тёмные волосы придавали Андрею Ивашину поразительное сходство с отцом. А вокруг молодого брюнета витала такая мощь, что все четверо боевиков в сравнении напоминали котят.
Парень небрежно притянул остолбеневшую Юльку к себе за талию и так же небрежно пнул неповинный окурок, оказавшийся у него на пути.
– Приятно, что узнали. Дэн, что за официоз? И кто тут собрался Веснушку присвоить? – тон у старшего наследника двух иерархов, Тьмы и Равновесия, был бесстрастным. Даже скучающим. С едва заметными нотами сдержанного любопытства.
– Твоя, что ли? – удивился желтоглазый Дэн, продолжая держать за ухо потерянного, ничего не понимающего смутьяна-хулигана.
– Моя, – Андрей не стал уточнять, что однофакультетница. – Что она натворила?
Отсутствию Печати никто из четвёрки не удивился: молодые архонты Ивашины ещё были магически несовершеннолетними.
