Лапа перенес - больше некому. На кровать уложил. Туфли снял… Или те сами спали? Но на одежду не посягнул…
Эби непроизвольно скривилась от мысли, что дядькин подельник мог воспользоваться ее бессилием. И тут же усмехнулась: хороша, видать, дальше некуда, раз уж Март не позарился.
К тому же ему другая Эби нужна - недотрога Эби. Его это раззадоривало. Нравилось, проходя мимо, щипать пониже спины и глядеть, как заливаются румянцем ее щеки. Или к стене прижать и нашептывать на ухо всякие гадости. Небось и теперь ожидал, что она брыкаться начнет, а так… Так ему не интересно…
Девушка закусила губу, чтобы не выдать себя невольным стоном или вскриком, и попыталась оглядеться. Что Лапы в комнате нет, она уже поняла. Но лампу он на столе оставил и дверь бросил приоткрытой, будто собирался вернуться.
Стоило подумать об этом, как послышались шаги на лестнице.
Эбигейл зажмурилась, притворяясь, что все еще не пришла в сознание. Авось, заглянет и уберется восвояси. Но не тут-то было. Склонившийся над кроватью мужчина резко встряхнул ее за плечи, и Эби, не сдержавшись, громко вскрикнула.
- Оклемалась уже? - Лапа удовлетворенно хмыкнул. - Вот и ладно. А сомлела, поди, от радости?
- Ребра, - просипела Эби, пока он не надумал снова ее тискать.
- Ребра? - на загорелом скуластом лице промелькнуло понимание, но здоровенная ручища как тянулась к ней, так и продолжала тянуться, изменив лишь направление. Через секунду грубые пальцы ухватили за подбородок. - Что, принцесса, недолго павой ходила? Пообломали тебя в холодной? Обломали - поломали.
Он гоготнул, довольный своей топорной шуткой, а шершавые пальцы скользнули вниз по шее девушки и забрались под растянутый ворот тюремного платья.
Эби не шевелилась.
- Гляди-ка, какая тихоня стала. Может, и поладим, да?
Девушка не ответила, и мужчина счел ее молчание знаком согласия. Ухмыльнулся.
- Ладно, так и быть, оставайся, - разрешил, словно Эби просила о чем-то. Отодвинулся от нее, с хрустом размял пальцы и заявил без обиняков: - Мэтт вряд ли когда вернется, не протянет весь срок - не с его здоровьем камень тесать. А я ему вроде как должен, вот и пригляжу за тобой. Только… отмойся что ли. Воняет от тебя, что от швали подзаборной.
Он брезгливо сплюнул прямо на пол и, забрав со стола лампу, вышел из комнаты.
«Дожила, - подумала Эби с тоской. - Даже Лапа от меня нос воротит».
Не то, чтобы ей хотелось обратного, совсем не хотелось, но обидно было от того, как повернулась жизнь…
Такой роскоши, как часы, у нее в комнате не имелось, а непрестанная боль растягивала каждую секунду, мешая ориентироваться во времени, но Эбигейл надеялась, что к тому моменту, как она решилась подняться с кровати, прошло не менее двух часов, и Лапа уже крепко спит.
Подтянув ко рту ворот, девушка закусила его зубами и медленно села, не проронив ни звука, лишь слезы брызнули из глаз. Встала. Подошла к шкафу и аккуратно приоткрыла дверцу. Вещи брала наощупь, не разбирая, и бросала на стол. После просто связала углы скатерти.
Добраться до тайника было сложнее. Пришлось сначала отодвинуть из угла сундук со старьем, а затем опуститься на пол, чтобы приподнять одну из досок… Но она справилась. Завернула деньги в платок и сунула в узелок с пожитками.
Прямо у двери отыскались туфли. Эби присела еще и за ними и долго стояла на четвереньках, переводя дух, прежде чем подняться.
Выждала еще немного, прислушиваясь к звукам старого дома, и с узлом в одной руке и туфлями в другой вышла в коридор.
По лестнице спускалась целую вечность. Узкие ступеньки скрипели, но не так громко, как рассохшиеся перила, которых девушка старалась даже не касаться. Ступала осторожно босыми ногами, чудом удерживая равновесие: шаг - вдох, шаг - выдох…
Но по-настоящему девушка вздохнула, когда уже оказалась на улице. Глянула с опаской на темные окна и зашагала скорее прочь: неважно куда, лишь бы подальше…
Она успела дойти до перекрестка и уже почти поверила в то, что ее нехитрый план удался, когда за спиной, знакомо взвизгнув петлями, хлопнула дверь лавки. Эби вздрогнула и, не оборачиваясь, пошла быстрее. Даже бежать пыталась, но острая боль тут же напомнила о том, что не стоит делать резких движений.
Тот, кто шел следом, зашелся гортанным булькающим смехом. Должно быть, его забавляли ее немощные потуги и утиная походка вперевалочку.
А затем смех резко стих, и цепкая лапа ухватила за шиворот.
- Сбежать надумала? - тряхнув девушку, прошипел ей на ухо преследователь. - Тварь неблагодарная!
- Пусти! - слабо пискнула Эби. - Пусти, а то закричу.
Услыхав ее нелепую угрозу, Март расхохотался: ночью в Освине кричать можно сколько угодно.
- Отпусти меня! - все же выкрикнула Эбигейл в отчаянии.
Ответом стала крепкая затрещина.
- Тебе, видать, не только ребра поломали, но и последние мозги отбили, - выговорил мужчина со злостью. - Я ж к тебе, дуре, по-хорошему… А тебе чего?
Последний вопрос был задан уже не ей.
Незнакомец, которому надвинутая на глаза широкополая шляпа ничуть не мешала ориентироваться в темноте, вышел из переулка и остановился в нескольких шагах от них. Длинный плащ скрывал его фигуру, но и ростом, и шириной плеч он значительно уступал державшему Эби громиле. Если она и питала какие-то надежды на то, что за нее вступятся, силы определенно были неравны.
- Проваливай подобру-поздорову, - рыкнул на чужака Лапа.
Тот не шевельнулся.
Склонил голову к плечу, словно присматривался, и приговорил медленно и бесстрастно:
- Отпустите девушку.
Голос у него был глухой, чуть хриплый и… знакомый…
Выронив узел с вещами, Эби прижала руку к груди, к тому месту, где сердце болезненно билось о ребра.
- Чего? - взревел Лапа.
Он хотел броситься на незнакомца, но видно, его останавливала мысль, что тогда придется выпустить свою добычу.
- Отпустите девушку, - повторил нежданный защитник. И тут же, верно, поняв, что к его просьбе не прислушаются, спросил, обратившись к Эби: - Можно я его ударю?
Она сглотнула подступившие слезы и кивнула:
- Можно.
Этого Март уже не стерпел. Оттолкнул Эбигейл и кинулся разъяренным быком на чужака. Размахнулся, ударил, метя в лицо… и сам зашипел от боли, схватившись за покалеченную руку. А в следующую секунду, получив кулаком в живот, со стоном корчился на мостовой.
Держась за бок, с новой силой разболевшийся после тычка, Эби подошла к спасителю. Робко ткнула пальцем в грудь. Не встретив сопротивления, стянула вниз шарф, закрывавший подбородок и тонкогубый неподвижный рот. Но лишь когда сдвинула шляпу и увидела неестественно блестящие немигающие глаза, поверила, что все это не сон.
Джек, которого тут быть никак не могло, но который тем не менее тут был, достал из-под плаща что-то сухое и сморщенное на колючей веточке и сунул девушке в руку.
- Я тебя нашел. Пойдем домой.
Эби покачала головой:
- Дома нет. Но мы пойдем… куда-нибудь…
На те деньги, что она достала из тайничка, можно снять комнатку в трактире. На месяц хватит, если не столоваться, а только пожить…
- Убью! - проревел в спину поднявшийся на ноги Лапа. - Обоих убью.
Только с мысли сбил.
- Ударь его еще раз, - попросила Эби механического человека. – Потом вещи мои подбери, и пойдем.
Освин Джек отыскал быстро. Помогли карты и компас в голове.
На самом деле не в голове - кристаллы с информацией находились в его груди, но Джек отчего-то привык считать, что все знания у него в голове, как и… мысли?
Да, мысли.
Они появлялись все чаще.
Иногда простые и понятные. Иногда странные, как та, что ему давно пора принять ванну и побриться…
В ванну ему нельзя, пострадают контактные соединения и смазка. А бриться… Он не сразу вспомнил, что это означает, а когда вспомнил, пришел к выводу, что и это ему ни к чему…
Нужно было искать Эбигейл.
Джек понял уже, что людей настораживает его облик, а потому старался выходить на улицы под вечер. В сумерках он почти не выделялся, а дни проводил в старом храме… он давно уже не бывал в храмах… Или никогда? Но знал откуда-то, что такое исповедь…
А где найти Эби - не знал.
Помнил ее рассказы о принадлежавшей родственнику хозяйственной лавке, о том, что она подрабатывала шитьем… Но лавок в Освине было огромное множество, швей - и того больше…
А люди… Здешние люди Джеку не нравились. Они неохотно делились информацией и вообще вели себя странно.
Какой-то человек порезал ему плащ и вспорол обшивку корпуса… Зачем? Джек отобрал у него нож и спросил, где ему найти швею Эбигейл… А тот убежал…
Но нужный дом Джек все равно отыскал. Только Эби там не было.
Он решил подождать.
Приходил, когда на улице темнело, и ждал.
Дождался…
Все, на что хватало ее сил, - просто идти. Не думать, куда, не строить планы, а лишь идти, опираясь на сильную, в прямом смысле стальную руку.
Оглядевшись через какое-то время, Эби поняла, что они уже не в Освине. Район был не из богатых, но почище того, в котором она прожила три года, и воняло тут не так сильно. Джек довел ее до двери под стершейся вывеской. Там снял с себя плащ и набросил ей на плечи. Наверное, подумал… если бы он мог думать, то подумал бы, что в тюремном платье ее не пустят в эту забегаловку… Эби сама была не в том состоянии, чтобы размышлять над чем-либо, а потому молча укуталась в плащ и вошла вслед за механическим кавалером в скудно освещенный зал трактира.
За столиками сидело несколько мужчин, и появление девушки не осталось незамеченным. Кто-то присвистнул, кто-то отпустил парочку сомнительных комплиментов, но Эби на свое счастье уже не разбирала слов. Стояла, прислонившись к стене, покуда не вернулся Джек, отходивший к стойке поговорить с трактирщиком, затем вцепилась в его руку, поднялась кое-как на второй этаж в темную комнатушку и рухнула без сил на жесткую кровать…
Уснула ли она или же по воле Творца милосердного лишилась сознания и провела ночь в беспамятстве, Эбигейл не поняла, а открыв поутру глаза, отдохнувшей себя не чувствовала. Боль в груди никуда не девалась, голова отяжелела, и во рту пересохло. Жар поднимался из легких и вырывался наружу с сиплым горячим дыханием. Вокруг все словно туманом заволокло.
- Доброе утро, - сказал, когда она заворочалась, Джек.
Механический человек сидел на табурете рядом с кроватью и, судя по всему, провел так целую ночь.
- Доброе, - простонала в ответ Эби.
Отчего бы не назвать утро добрым, если жива и на свободе?
Полежав еще минуту-две, девушка через силу села и огляделась. Сквозь застлавшую глаза дымку рассмотрела грязную каморку, в которой, кроме кровати и табурета, ничего и не было, маленькое оконце и дверь с массивной щеколдой.
- Где мы? - спросила она у Джека, удивляясь, что не задала этот вопрос еще вчера.
- В гостинице, - ответил ровный искусственный голос.
Видно, он не знал иного определения, раз уж именовал так громко убогую ночлежку.
- Как мы сюда попали? Вернее… откуда ты знал, что тут можно переночевать? - продолжила расспросы Эби. - Тебя послал кто-то?
На миг прокралась в душу надежда, что может быть… и была безжалостно изгнана воспоминаниями: не может.
- Никто не посылал, - эхом тоскливых дум отозвался Джек. - Я сам тебя нашел. Была ночь, ночью тебе надо спать, и я увидел это место на своих картах. Плохое место, мы найдем лучше, но тебе нужно поменять вид.
- Что поменять? - не поняла Эби. Налившаяся свинцом голова тянула опять на свалявшуюся подушку.
- Весь вид. Мы найдем хорошее место, только тебя туда не пустят… наверное… У меня есть такая мысль. Тебе нужно поменять одежду и сделать волосы как раньше.
- У тебя есть мысль? - удивилась девушка. Но тему развивать не стала, вернувшись к вопросам насущным: - Я не могу сделать волосы такими, какими они были раньше. Но могу их спрятать. И переоденусь. Но сначала нужно вымыться. Принесешь воды? Спроси у хозяина какой-нибудь таз. И мыло… Наверное, он попросит денег…
- У меня есть деньги, - сказал Джек.
- Откуда?
- Нашел. Лежали в кармане плаща. Три монеты. Одну отдал человеку за комнату, осталось две.
Он протянул на ладони два блестящих рейла, и Эби закашлялась, задохнувшись от возмущения: механический болван отдал целый рейл за койку в пыльном чулане! Трактирщик за такие деньги не то что мыла дать обязан, а и воды самолично натаскать. А после обед подать…
Стоило подумать об обеде, как Эби затошнило. То ли от голода, то ли наоборот - от нежелания есть. А Джек безмозглый - что с него взять? Хотя в «гостиницу» привести догадался. И о комнате договориться сумел. Наверное, мэтр Дориан его такому учил - на случай путешествий, например.
- Пойди, воды принеси, - повторила Эби. - Теплой. И мыло спроси. Денег больше не давай.
Пока он отлучался, она встала, чтобы поднять брошенный в углу узел и разобрать впопыхах собранные вещи. Платье серое, две сорочки, чулок один, передник, юбка старая… Слезы потекли из глаз и тут же высохли на горящих щеках. А когда Джек притащил уже воду и гнутую жестяную миску, Эби расплакалась по-настоящему.
- Что случилось? - спросил механический человек, которому до того она велела отвернуться. Вопрос, как и все, что он говорил, прозвучал равнодушно, и слез от этого лишь прибавилось.
- Я не могу его снять, - выдавила девушка. - Платье снять…
Руки не поднимались даже до уровня плеч, до того больно было.
Механический человек медленно развернулся. Стеклянные глаза блеснули, поймав проскользнувший в окно солнечный лучик.
- Ты хочешь его сохранить?
Тюремное рубище?
Эбигейл затрясла головой.
- Хорошо.
Джек приблизился к ней, взялся двумя руками за ворот и легко разорвал ветхую ткань. Затем расправился так же с рубашкой. Шагнул назад и замер. Протянул медленно руку, и неподвижные, затянутые в перчатку пальцы, скользнув по груди девушки, осторожно ткнулись в посиневший бок.
- Говорила, что не бьют…
- Отвернись, - попросила она, неловко прикрываясь руками, хоть и понимала, что Джек - не мужчина и даже не человек. - И не смотри больше.
Мыслей в голове у Джека прибавилось. И все, как одна, - странные.
Такого не должно было случиться. Матричное заклинание, с помощью которого информация записывалась на кристаллы-накопители и впоследствии анализировалась, не предполагало самопроизвольного возникновения принципиально новых знаний и навыков… Но откуда ему известно о матричном заклинании и кристаллах, Джек тоже не знал.
Кажется, Дориан рассказывал… Мэтр Дориан…
Кому рассказывал? Когда?
Джек помнил, как мэтр впервые запустил его. Зимой. На оконных рамах лежал снег, стекла покрылись морозным узором… Он не понимал тогда, что это узор, просто видел. Раньше он видел иначе, все сразу: и окна, и пол, и светящиеся шары под потолком… Но сейчас те узоры вспомнились четко. И как сковыривал ногтем белую изморозь и дышал на стекло, чтобы поглядеть на заснеженный сад… Только ногтей у него не было, как и дыхания. Воздух циркулировал внутри тела по трубкам, приводя в движение поршни, но никогда не выходил через ротовое отверстие…
А мэтр Дориан в первый раз почти ничего не говорил. Лишь несколько непонятных слов, когда Джек не удержал равновесия и упал, и нога у него согнулась в колене совсем не в ту сторону, в которую нужно. Позже, когда Джек уже умел говорить, он узнал, что такие слова не принято произносить в приличном обществе, но сейчас захотелповторить их вслух, увидев огромные синяки на теле Эби…
Эби непроизвольно скривилась от мысли, что дядькин подельник мог воспользоваться ее бессилием. И тут же усмехнулась: хороша, видать, дальше некуда, раз уж Март не позарился.
К тому же ему другая Эби нужна - недотрога Эби. Его это раззадоривало. Нравилось, проходя мимо, щипать пониже спины и глядеть, как заливаются румянцем ее щеки. Или к стене прижать и нашептывать на ухо всякие гадости. Небось и теперь ожидал, что она брыкаться начнет, а так… Так ему не интересно…
Девушка закусила губу, чтобы не выдать себя невольным стоном или вскриком, и попыталась оглядеться. Что Лапы в комнате нет, она уже поняла. Но лампу он на столе оставил и дверь бросил приоткрытой, будто собирался вернуться.
Стоило подумать об этом, как послышались шаги на лестнице.
Эбигейл зажмурилась, притворяясь, что все еще не пришла в сознание. Авось, заглянет и уберется восвояси. Но не тут-то было. Склонившийся над кроватью мужчина резко встряхнул ее за плечи, и Эби, не сдержавшись, громко вскрикнула.
- Оклемалась уже? - Лапа удовлетворенно хмыкнул. - Вот и ладно. А сомлела, поди, от радости?
- Ребра, - просипела Эби, пока он не надумал снова ее тискать.
- Ребра? - на загорелом скуластом лице промелькнуло понимание, но здоровенная ручища как тянулась к ней, так и продолжала тянуться, изменив лишь направление. Через секунду грубые пальцы ухватили за подбородок. - Что, принцесса, недолго павой ходила? Пообломали тебя в холодной? Обломали - поломали.
Он гоготнул, довольный своей топорной шуткой, а шершавые пальцы скользнули вниз по шее девушки и забрались под растянутый ворот тюремного платья.
Эби не шевелилась.
- Гляди-ка, какая тихоня стала. Может, и поладим, да?
Девушка не ответила, и мужчина счел ее молчание знаком согласия. Ухмыльнулся.
- Ладно, так и быть, оставайся, - разрешил, словно Эби просила о чем-то. Отодвинулся от нее, с хрустом размял пальцы и заявил без обиняков: - Мэтт вряд ли когда вернется, не протянет весь срок - не с его здоровьем камень тесать. А я ему вроде как должен, вот и пригляжу за тобой. Только… отмойся что ли. Воняет от тебя, что от швали подзаборной.
Он брезгливо сплюнул прямо на пол и, забрав со стола лампу, вышел из комнаты.
«Дожила, - подумала Эби с тоской. - Даже Лапа от меня нос воротит».
Не то, чтобы ей хотелось обратного, совсем не хотелось, но обидно было от того, как повернулась жизнь…
Такой роскоши, как часы, у нее в комнате не имелось, а непрестанная боль растягивала каждую секунду, мешая ориентироваться во времени, но Эбигейл надеялась, что к тому моменту, как она решилась подняться с кровати, прошло не менее двух часов, и Лапа уже крепко спит.
Подтянув ко рту ворот, девушка закусила его зубами и медленно села, не проронив ни звука, лишь слезы брызнули из глаз. Встала. Подошла к шкафу и аккуратно приоткрыла дверцу. Вещи брала наощупь, не разбирая, и бросала на стол. После просто связала углы скатерти.
Добраться до тайника было сложнее. Пришлось сначала отодвинуть из угла сундук со старьем, а затем опуститься на пол, чтобы приподнять одну из досок… Но она справилась. Завернула деньги в платок и сунула в узелок с пожитками.
Прямо у двери отыскались туфли. Эби присела еще и за ними и долго стояла на четвереньках, переводя дух, прежде чем подняться.
Выждала еще немного, прислушиваясь к звукам старого дома, и с узлом в одной руке и туфлями в другой вышла в коридор.
По лестнице спускалась целую вечность. Узкие ступеньки скрипели, но не так громко, как рассохшиеся перила, которых девушка старалась даже не касаться. Ступала осторожно босыми ногами, чудом удерживая равновесие: шаг - вдох, шаг - выдох…
Но по-настоящему девушка вздохнула, когда уже оказалась на улице. Глянула с опаской на темные окна и зашагала скорее прочь: неважно куда, лишь бы подальше…
Она успела дойти до перекрестка и уже почти поверила в то, что ее нехитрый план удался, когда за спиной, знакомо взвизгнув петлями, хлопнула дверь лавки. Эби вздрогнула и, не оборачиваясь, пошла быстрее. Даже бежать пыталась, но острая боль тут же напомнила о том, что не стоит делать резких движений.
Тот, кто шел следом, зашелся гортанным булькающим смехом. Должно быть, его забавляли ее немощные потуги и утиная походка вперевалочку.
А затем смех резко стих, и цепкая лапа ухватила за шиворот.
- Сбежать надумала? - тряхнув девушку, прошипел ей на ухо преследователь. - Тварь неблагодарная!
- Пусти! - слабо пискнула Эби. - Пусти, а то закричу.
Услыхав ее нелепую угрозу, Март расхохотался: ночью в Освине кричать можно сколько угодно.
- Отпусти меня! - все же выкрикнула Эбигейл в отчаянии.
Ответом стала крепкая затрещина.
- Тебе, видать, не только ребра поломали, но и последние мозги отбили, - выговорил мужчина со злостью. - Я ж к тебе, дуре, по-хорошему… А тебе чего?
Последний вопрос был задан уже не ей.
Незнакомец, которому надвинутая на глаза широкополая шляпа ничуть не мешала ориентироваться в темноте, вышел из переулка и остановился в нескольких шагах от них. Длинный плащ скрывал его фигуру, но и ростом, и шириной плеч он значительно уступал державшему Эби громиле. Если она и питала какие-то надежды на то, что за нее вступятся, силы определенно были неравны.
- Проваливай подобру-поздорову, - рыкнул на чужака Лапа.
Тот не шевельнулся.
Склонил голову к плечу, словно присматривался, и приговорил медленно и бесстрастно:
- Отпустите девушку.
Голос у него был глухой, чуть хриплый и… знакомый…
Выронив узел с вещами, Эби прижала руку к груди, к тому месту, где сердце болезненно билось о ребра.
- Чего? - взревел Лапа.
Он хотел броситься на незнакомца, но видно, его останавливала мысль, что тогда придется выпустить свою добычу.
- Отпустите девушку, - повторил нежданный защитник. И тут же, верно, поняв, что к его просьбе не прислушаются, спросил, обратившись к Эби: - Можно я его ударю?
Она сглотнула подступившие слезы и кивнула:
- Можно.
Этого Март уже не стерпел. Оттолкнул Эбигейл и кинулся разъяренным быком на чужака. Размахнулся, ударил, метя в лицо… и сам зашипел от боли, схватившись за покалеченную руку. А в следующую секунду, получив кулаком в живот, со стоном корчился на мостовой.
Держась за бок, с новой силой разболевшийся после тычка, Эби подошла к спасителю. Робко ткнула пальцем в грудь. Не встретив сопротивления, стянула вниз шарф, закрывавший подбородок и тонкогубый неподвижный рот. Но лишь когда сдвинула шляпу и увидела неестественно блестящие немигающие глаза, поверила, что все это не сон.
Джек, которого тут быть никак не могло, но который тем не менее тут был, достал из-под плаща что-то сухое и сморщенное на колючей веточке и сунул девушке в руку.
- Я тебя нашел. Пойдем домой.
Эби покачала головой:
- Дома нет. Но мы пойдем… куда-нибудь…
На те деньги, что она достала из тайничка, можно снять комнатку в трактире. На месяц хватит, если не столоваться, а только пожить…
- Убью! - проревел в спину поднявшийся на ноги Лапа. - Обоих убью.
Только с мысли сбил.
- Ударь его еще раз, - попросила Эби механического человека. – Потом вещи мои подбери, и пойдем.
Освин Джек отыскал быстро. Помогли карты и компас в голове.
На самом деле не в голове - кристаллы с информацией находились в его груди, но Джек отчего-то привык считать, что все знания у него в голове, как и… мысли?
Да, мысли.
Они появлялись все чаще.
Иногда простые и понятные. Иногда странные, как та, что ему давно пора принять ванну и побриться…
В ванну ему нельзя, пострадают контактные соединения и смазка. А бриться… Он не сразу вспомнил, что это означает, а когда вспомнил, пришел к выводу, что и это ему ни к чему…
Нужно было искать Эбигейл.
Джек понял уже, что людей настораживает его облик, а потому старался выходить на улицы под вечер. В сумерках он почти не выделялся, а дни проводил в старом храме… он давно уже не бывал в храмах… Или никогда? Но знал откуда-то, что такое исповедь…
А где найти Эби - не знал.
Помнил ее рассказы о принадлежавшей родственнику хозяйственной лавке, о том, что она подрабатывала шитьем… Но лавок в Освине было огромное множество, швей - и того больше…
А люди… Здешние люди Джеку не нравились. Они неохотно делились информацией и вообще вели себя странно.
Какой-то человек порезал ему плащ и вспорол обшивку корпуса… Зачем? Джек отобрал у него нож и спросил, где ему найти швею Эбигейл… А тот убежал…
Но нужный дом Джек все равно отыскал. Только Эби там не было.
Он решил подождать.
Приходил, когда на улице темнело, и ждал.
Дождался…
Все, на что хватало ее сил, - просто идти. Не думать, куда, не строить планы, а лишь идти, опираясь на сильную, в прямом смысле стальную руку.
Оглядевшись через какое-то время, Эби поняла, что они уже не в Освине. Район был не из богатых, но почище того, в котором она прожила три года, и воняло тут не так сильно. Джек довел ее до двери под стершейся вывеской. Там снял с себя плащ и набросил ей на плечи. Наверное, подумал… если бы он мог думать, то подумал бы, что в тюремном платье ее не пустят в эту забегаловку… Эби сама была не в том состоянии, чтобы размышлять над чем-либо, а потому молча укуталась в плащ и вошла вслед за механическим кавалером в скудно освещенный зал трактира.
За столиками сидело несколько мужчин, и появление девушки не осталось незамеченным. Кто-то присвистнул, кто-то отпустил парочку сомнительных комплиментов, но Эби на свое счастье уже не разбирала слов. Стояла, прислонившись к стене, покуда не вернулся Джек, отходивший к стойке поговорить с трактирщиком, затем вцепилась в его руку, поднялась кое-как на второй этаж в темную комнатушку и рухнула без сил на жесткую кровать…
Уснула ли она или же по воле Творца милосердного лишилась сознания и провела ночь в беспамятстве, Эбигейл не поняла, а открыв поутру глаза, отдохнувшей себя не чувствовала. Боль в груди никуда не девалась, голова отяжелела, и во рту пересохло. Жар поднимался из легких и вырывался наружу с сиплым горячим дыханием. Вокруг все словно туманом заволокло.
- Доброе утро, - сказал, когда она заворочалась, Джек.
Механический человек сидел на табурете рядом с кроватью и, судя по всему, провел так целую ночь.
- Доброе, - простонала в ответ Эби.
Отчего бы не назвать утро добрым, если жива и на свободе?
Полежав еще минуту-две, девушка через силу села и огляделась. Сквозь застлавшую глаза дымку рассмотрела грязную каморку, в которой, кроме кровати и табурета, ничего и не было, маленькое оконце и дверь с массивной щеколдой.
- Где мы? - спросила она у Джека, удивляясь, что не задала этот вопрос еще вчера.
- В гостинице, - ответил ровный искусственный голос.
Видно, он не знал иного определения, раз уж именовал так громко убогую ночлежку.
- Как мы сюда попали? Вернее… откуда ты знал, что тут можно переночевать? - продолжила расспросы Эби. - Тебя послал кто-то?
На миг прокралась в душу надежда, что может быть… и была безжалостно изгнана воспоминаниями: не может.
- Никто не посылал, - эхом тоскливых дум отозвался Джек. - Я сам тебя нашел. Была ночь, ночью тебе надо спать, и я увидел это место на своих картах. Плохое место, мы найдем лучше, но тебе нужно поменять вид.
- Что поменять? - не поняла Эби. Налившаяся свинцом голова тянула опять на свалявшуюся подушку.
- Весь вид. Мы найдем хорошее место, только тебя туда не пустят… наверное… У меня есть такая мысль. Тебе нужно поменять одежду и сделать волосы как раньше.
- У тебя есть мысль? - удивилась девушка. Но тему развивать не стала, вернувшись к вопросам насущным: - Я не могу сделать волосы такими, какими они были раньше. Но могу их спрятать. И переоденусь. Но сначала нужно вымыться. Принесешь воды? Спроси у хозяина какой-нибудь таз. И мыло… Наверное, он попросит денег…
- У меня есть деньги, - сказал Джек.
- Откуда?
- Нашел. Лежали в кармане плаща. Три монеты. Одну отдал человеку за комнату, осталось две.
Он протянул на ладони два блестящих рейла, и Эби закашлялась, задохнувшись от возмущения: механический болван отдал целый рейл за койку в пыльном чулане! Трактирщик за такие деньги не то что мыла дать обязан, а и воды самолично натаскать. А после обед подать…
Стоило подумать об обеде, как Эби затошнило. То ли от голода, то ли наоборот - от нежелания есть. А Джек безмозглый - что с него взять? Хотя в «гостиницу» привести догадался. И о комнате договориться сумел. Наверное, мэтр Дориан его такому учил - на случай путешествий, например.
- Пойди, воды принеси, - повторила Эби. - Теплой. И мыло спроси. Денег больше не давай.
Пока он отлучался, она встала, чтобы поднять брошенный в углу узел и разобрать впопыхах собранные вещи. Платье серое, две сорочки, чулок один, передник, юбка старая… Слезы потекли из глаз и тут же высохли на горящих щеках. А когда Джек притащил уже воду и гнутую жестяную миску, Эби расплакалась по-настоящему.
- Что случилось? - спросил механический человек, которому до того она велела отвернуться. Вопрос, как и все, что он говорил, прозвучал равнодушно, и слез от этого лишь прибавилось.
- Я не могу его снять, - выдавила девушка. - Платье снять…
Руки не поднимались даже до уровня плеч, до того больно было.
Механический человек медленно развернулся. Стеклянные глаза блеснули, поймав проскользнувший в окно солнечный лучик.
- Ты хочешь его сохранить?
Тюремное рубище?
Эбигейл затрясла головой.
- Хорошо.
Джек приблизился к ней, взялся двумя руками за ворот и легко разорвал ветхую ткань. Затем расправился так же с рубашкой. Шагнул назад и замер. Протянул медленно руку, и неподвижные, затянутые в перчатку пальцы, скользнув по груди девушки, осторожно ткнулись в посиневший бок.
- Говорила, что не бьют…
- Отвернись, - попросила она, неловко прикрываясь руками, хоть и понимала, что Джек - не мужчина и даже не человек. - И не смотри больше.
Мыслей в голове у Джека прибавилось. И все, как одна, - странные.
Такого не должно было случиться. Матричное заклинание, с помощью которого информация записывалась на кристаллы-накопители и впоследствии анализировалась, не предполагало самопроизвольного возникновения принципиально новых знаний и навыков… Но откуда ему известно о матричном заклинании и кристаллах, Джек тоже не знал.
Кажется, Дориан рассказывал… Мэтр Дориан…
Кому рассказывал? Когда?
Джек помнил, как мэтр впервые запустил его. Зимой. На оконных рамах лежал снег, стекла покрылись морозным узором… Он не понимал тогда, что это узор, просто видел. Раньше он видел иначе, все сразу: и окна, и пол, и светящиеся шары под потолком… Но сейчас те узоры вспомнились четко. И как сковыривал ногтем белую изморозь и дышал на стекло, чтобы поглядеть на заснеженный сад… Только ногтей у него не было, как и дыхания. Воздух циркулировал внутри тела по трубкам, приводя в движение поршни, но никогда не выходил через ротовое отверстие…
А мэтр Дориан в первый раз почти ничего не говорил. Лишь несколько непонятных слов, когда Джек не удержал равновесия и упал, и нога у него согнулась в колене совсем не в ту сторону, в которую нужно. Позже, когда Джек уже умел говорить, он узнал, что такие слова не принято произносить в приличном обществе, но сейчас захотелповторить их вслух, увидев огромные синяки на теле Эби…
