С ним бывало такое. Нечасто, но бывало. В минуты особенно сильного волнения, когда сердце выбивало по рёбрам безумный ритм, ладони потели, а воздух превращался в горький удушливый дым, Морис бежал. Неважно куда, лишь бы оказаться подальше от того места, где его застал приступ. Иногда хватало нескольких минут, чтобы успокоиться, иногда – нескольких часов. Тогда он переводил дух и неспешным прогулочным шагом, словно так и задумывалось с самого начала, возвращался домой. Мот вздыхала, качала головой и говорила какой уж раз, что если он не желает обращаться с этим к целителям, впредь станет привязывать его к себе.
Лучше бы так и сделала.
Морис огляделся, пытаясь вспомнить, как попал на эту безлюдную улочку, застроенную неуклюжими домишками в один-два этажа, но – увы. Родной город, за двадцать семь лет жизни исхоженный вдоль и поперёк, он знал как свои пять пальцев, и мог бы вернуться домой даже с закрытыми глазами. Тут же не разобрался бы и по карте.
Миллард. Они приехали сюда вчера вечером. Сегодня в полдень открылась выставка. Сейчас?.. Морис достал часы: скоро пять. Ещё час-полтора, и на улицах стемнеет. Похолодает ещё сильнее. Возможно, пойдёт дождь, март в этом году выдался ненастный…
А в галерее обещали банкет. Быть может, кто-то из ценителей заинтересуется его работами, захочет поговорить. Или даже купить. Конечно, экспозиция продлится несколько дней, но отсутствие Мориса могут счесть неуважением. Если заметят. Он ведь не единственный художник, приехавший представлять свои работы. И там осталась Мот, она придумает, что сказать…
- Эй, мистер! Заблудились?
По спине прошёл нехороший холодок. Таким голосом не предлагают помощь. Да и компания, приближающаяся к нему, даже отдалённо участливых прохожих не напоминала.
- Немой, что ли? – насмешливо сплюнул вышагивающий впереди парень в сдвинутом набекрень картузе.
Худое небритое лицо живописало историю многочисленных попоек и драк, насыщенной ночной жизни и сомнительных приключений. Находись они в его мастерской, Морис с удовольствием запечатлел бы это лицо. Не для выставок, нет… Хотя, быть может… Только вряд ли этот человек собирался заказать ему свой портрет. Как и его товарищи, один из которых уже запустил в карман руку, и та вынырнула наружу, сжимая короткий нож.
А улица оставалась такой же пустой и равнодушной.
- У меня есть деньги, - пробормотал Морис, понимая, что момент, когда можно было ещё сбежать, безнадёжно упущен.
- Мы видим, что есть, - молодчик в картузе продемонстрировал гнилые зубы. – Но вы не переживайте, мистер, это ненадолго.
Денег было не жаль. Но ведь и часы отберут. А часы подарила Мот, прошлой весной, на годовщину свадьбы. В эту он собирался купить ей серьги. Но так и не выбрал какие, а осталось уже меньше месяца…
И избить могут. Просто так, даже если он отдаст всё. Хотят – по ним видно. Денег им мало, развлечения нужны. Если нос сломают или рёбра – ничего. А если руки…
Морис осторожно выставил вперёд ладонь. Хотел попросить, если этих людей возможно о чём-то просить, чтобы отпустили его восвояси…
- …мать!
Почти приблизившийся к нему человек вдруг отлетел назад и упал спиной на мостовую. Второй тут же повторил его путь. Третий, тот что с ножом, ринулся было вперёд, на Мориса, но будто наткнулся на невидимую стену, а в следующий миг неведомая силы вырвала нож из его руки и приставила к горлу.
- Не надо, - жалобно просипел оборванец. – М-мистер маг… мы это…
Нож упал со звоном, но подбирать его хозяин не собирался. Попятился к поднимающимся с земли приятелям, и через секунду ничего не понимающий Морис смотрел уже на их быстро удаляющиеся спины.
- Маг? – прошептал он ошарашено. Поднёс к лицу ладонь, показавшуюся сейчас чужой. – Я – маг?
Из-за спины послышался смех.
Морис резко обернулся. У стены ближайшего к нему дома стоял мальчишка лет десяти-одиннадцати. Может, больше, – Морис в таком не очень разбирался. Видно, вышел из подворотни и теперь непонятно над чем смеялся.
Хотя нет, понятно. Над Морисом и хохотал.
- Маг? – спросил сквозь смех. – Ох, повеселили, мистер. А ну, намагичте чего-нибудь! Я посмотрю. Хоть что-нибудь! Вот такое хотя бы.
Мальчишка взмахнул рукой, и шляпа Мориса подпрыгнула вверх и повисла в футе от его головы. Он сперва потянулся поймать её, а потом уже понял всё и с удивлением и неверием уставился на весельчака.
- Так это ты… маг?
- Ну не вы же! – мальчишка сверкнул белозубой улыбкой.
Морис смутился. С магами ему встречаться приходилось, но со взрослыми магами. С серьёзными, солидными, одетыми в строгие костюмы. А этот – мало, что ребёнок, так и выглядит таким же оборванцем, как те, кого он прогнал: старая куртка ему велика, штаны напротив коротки и не скрывают худых лодыжек, сбитые ботинки, кажется, по размеру, но это – единственное их достоинство.
- Спасибо, - сказал Морис, решив, что за помощь всё равно нужно поблагодарить.
Поймал свою шляпу и натянул почти на глаза.
- Пожалуйста, - беспечно откликнулся маленький маг. – Папироской не угостите?
Морис достал портсигар. Протянул спасителю, но, спохватившись, отдёрнул руку.
- Мне уже двенадцать, - заявил мальчишка гордо.
Видимо, с этого возраста магам уже можно курить.
- Я еще ребятам возьму пару штук, ага?
- Каким? – Морис огляделся, но никаких ребят поблизости не было.
- Своим, - ответил мальчишка. – Мы на соседней улице живём. Специализированный воспитательный дом для одарённых. А я тут… мимо проходил…
- Сбежал? – догадался по бегающему взгляду Морис.
- Не-а. Погулять вышел. Только спроситься забыл. Но я вернусь, мистер, не беспокойтесь. Там хоть кормят. И вы возвращайтесь. Туда, откуда пришли. Здесь район не очень дружелюбный. Если хотите, провожу, чтобы больше никто не пристал.
- Куда проводишь? – Морис растерялся, вспомнив, что сам не знает, откуда пришёл. – Я… заблудился…
Мальчишка опять усмехнулся:
- Чудак вы, мистер. Вы ж сказали, что у вас деньги есть. Вот до извозчика и провожу. Скажете, куда вам надо, туда и довезут. Только я перекурю сперва, ага? – он сунул в зубы сигарету. – У вас спички есть?
- Есть. А ты разве не можешь?.. – Морис щелкнул пальцами.
- Не-а, не могу. Я же не пиротик. Телекенетик. Это другое. Такое вот.
Он вытянул вперёд руку. Десяток камушков подскочил с мостовой и закружился над открытой ладонью. Морису почудилось что-то знакомое в этом кружении и, присмотревшись, он с удивлением узнал модель солнечной системы. Совсем как в столичном планетарии, только маленькая… и из камней…
- Вам преподают астрономию? – удивился он.
- Нет, - мальчишка раздражённо махнул рукой, и камушки-планеты разлетелись по дороге. – Нас не учат… бесполезному. Сам в библиотеке в книжке нашёл. Про планеты и другое. Лорд один свои книги приюту передал, там много всего…
- А почему не учат? – спросил Морис, достав спички.
Мальчишка вздохнул:
- Маги магам рознь – не знали? Кому-то дар в развлечение. Кому-то – на жизнь зарабатывать. – Затянулся, выдохнул белое облачко и заулыбался опять: - Я не буду корабли в порту разгружать или камни на стройке тягать, что бы они себе ни думали. Не одной магией жить можно. Я художником буду!
- Кем? – Морис решил, что ослышался.
- Художником. Не верите? Я рисую, знаете как?
- Как?
Маленький маг посмотрел в его глаза, внимательно и долго. Кивнул, что-то решив для себя, и сунул руку под куртку.
- Вот так, - протянул Морису потрёпанный блокнот. – Тут дом наш. И ребята. А это с одной книжки срисовал… Похоже получилось, правда!
- Верю, - кивнул Морис.
Он рассматривал карандашные рисунки и думал о том, что ему в двенадцать подобное удавалось намного лучше. Но ведь у него были учителя. Родители. Дом, куда хотелось вернуться не только потому, что там кормят.
- У тебя хорошо получается, - похвалил он, возвращая блокнот. – Но если хочешь стать настоящим художником нужно ещё учиться. Есть множество нюансов. Свет и тень… Пропорции… Вот ты часто рисуешь людей, но…
- Вы в этом сечёте, мистер? – перебил недоверчиво мальчишка.
- Да, я… секу немного…
- И что не так с моими людьми?
- Поищи в вашей библиотеке анатомический атлас, - посоветовал Морис, хоть и не был уверен, что в воспитательном доме отыщется подобная книга. – Посмотри на строение тел, мышц… существуют определённые пропорции… И ещё. Покажи руки.
Он показал. Худые. Грязные. С обгрызенными ногтями… С узкими ладонями и тонкими чуткими пальцами…
- У тебя руки художника, - уверил Морис. – Береги их.
- Без проблем, мистер. Вы же видели, драться я могу и без рук.
…Вечером, рассказывая Мот о своих приключениях, Морис набросал по памяти карандашный портрет: худенькое вытянутое лицо, тонкие губы, прищуренные глаза, чуть длинноватый нос с горбинкой.
Рисунок остался без подписи, ведь имени своего спасителя, художник не спросил…
- Всё будет хорошо, - тихонько всхлипывала Мот, прижимаясь влажной от слёз щекой к его лицу. – Всё будет хорошо, родной. Говорят, это лучшая лечебница в Арлоне и самый лучший доктор…
Докторов в его жизни было немало. Каждый уверял, что он – лучший, и обещал помочь. Морис давно уже не верил этим обещаниям. Хватит. Так всё состояние уйдёт на целителей и лекарства, и ничего не останется детям и жене… Вернее, вдове.
Только Мот становиться вдовой никак не желала. Возила его от одного светила к другому, а дети активно её в этом поддерживали. И не запретишь. Сыну уже тридцать, дочери – двадцать три. Мот и подавно – взрослая самостоятельная женщина. Она всегда была такой, взрослой и самостоятельной, даже когда Морис ещё жил в мальчишеских мечтах. Если бы не она, не было бы ни одной выставки, ни одной проданной картины. Сына и дочери. И самого Мориса, быть может, уже не было бы, ведь те доктора, по которым она его таскала, кое-как всё же поддерживали в нём жизнь, заставляя биться недужное сердце…
Теперь – всё. Конец.
Морис знал это совершенно точно. Трое целителей, не сговариваясь, сказали, что помочь сможет только операция, а оперировать его, в его возрасте и с длинным перечнем сопутствующих заболеваний, никто не возьмётся.
Но нет же, нашёлся чудак. То ли мечтатель, каким сам Морис был когда-то, то ли мерзавец, решивший заработать на чужой беде. Хотелось взглянуть ему в глаза, чтобы понять, но когда Мориса уложили на стол и вкололи что-то, комната с белым потолком закружилась и подёрнулась туманом, сквозь который не видно было уже ничьих глаз… Только руки…
- Сколько пальцев? – спросил чужой хриплый голос.
Пальцы были длинные и тонкие, а сколько – Морис сосчитать не успел…
Возвращаясь в сознание, он всё ещё пытался вспомнить, сколько же их было. Два? Три? Все пять? А потом вдруг понял, что это неважно. Ведь главное в настоящем моменте было другое – «возвращаясь в сознание»…
Возвращаясь!
- О полном успехе говорить пока рано, - слышался издалека тот же хриплый голос, - но прогноз благоприятный…
«Наверное, три», - подумал Морис, засыпая.
Когда он проснулся, рядом сидела Мот, держала его за руку и рассказывала, что уже телеграфировала детям, и завтра оба они будут здесь. Но утром, когда Морис открыл глаза, не было ни детей, ни самой Мот, а только незнакомая сиделка и тарелка с бульоном…
Мот появилась к полудню. Она сама сказала, что уже полдень, и что она говорила с доктором, и прогнозы по-прежнему благоприятные, а Морис задавался вопросом, отчего она никогда не хотела ему позировать. Она ведь такая красивая. До сих пор. Морщины ничуть её не портят, а седина даже к лицу…
- Я тебя нарисую, - пообещал он ей, безмолвно шевеля губами.
- И я тебя люблю, - ответила она.
Потом приехали дети. Улыбались. Тоже говорили что-то о докторе и благоприятных прогнозах, но Морису это было неинтересно, и он уснул.
- Два, - сказал, проснувшись. – Совершенно точно, два.
- Нет, - не согласилась сиделка. – Доктор сказал, что хватит и одного.
- Пальца? – удивился Морис.
- Месяца, - сказала она. – Через месяц будете полностью здоровы.
- А как же прогнозы? – спросил он.
- Прогнозы наилучшие, - ответил хриплый мужской голос. – Конечно, не стоило так тянуть с операцией, но, тем не менее…
- А пальцев сколько? – поинтересовался Морис.
- У меня – десять, - рассмеялся доктор. – И это – только на руках. Ещё десять на ногах, но вам я их не покажу.
А те, что на руках он охотно продемонстрировал. Все десять. Тонкие, длинные, с аккуратно подпиленными ногтями.
- У вас руки художника, - сказал Морис, посмотрев в прищуренные серые глаза.
- Мне говорили, - улыбнулся доктор. – Однажды.
- И что?..
- Что я сделал? – уточнил он. Стоявший под окном стул сам по себе передвинулся ближе к кровати, и доктор сел, забросив ногу на ногу. – Раздобыл анатомический атлас.
- Правда? – не поверил Морис.
- Конечно, правда. Большой, иллюстрированный… Начал изучать и немного, хм, увлёкся. Так что художником всё-таки не стал. Но рисовать по-прежнему люблю. Если сейчас позволите себя осмотреть, даже покажу свои художества…
Морис позволил. Потому что было интересно взглянуть на художества. И потому что грудь под повязкой почти не болела. Ни снаружи, ни внутри. И прогнозы наилучшие…
- Только не смейтесь, - попросил доктор, достав из внутреннего кармана пиджака небольшой блокнот. – Техника у меня всё так же хромает, да и пропорции, невзирая на знание анатомии, выдержать удаётся не всегда…
- Это неважно, - уверил Морис. Из блокнота на него смотрел единорог, а с соседней странички улыбалась белокурая красавица. – Совершенно неважно. Главное, в ваших работах есть жизнь.
Он коснулся легонько своей груди. Определённо есть.
29.09.2017г.
Лучше бы так и сделала.
Морис огляделся, пытаясь вспомнить, как попал на эту безлюдную улочку, застроенную неуклюжими домишками в один-два этажа, но – увы. Родной город, за двадцать семь лет жизни исхоженный вдоль и поперёк, он знал как свои пять пальцев, и мог бы вернуться домой даже с закрытыми глазами. Тут же не разобрался бы и по карте.
Миллард. Они приехали сюда вчера вечером. Сегодня в полдень открылась выставка. Сейчас?.. Морис достал часы: скоро пять. Ещё час-полтора, и на улицах стемнеет. Похолодает ещё сильнее. Возможно, пойдёт дождь, март в этом году выдался ненастный…
А в галерее обещали банкет. Быть может, кто-то из ценителей заинтересуется его работами, захочет поговорить. Или даже купить. Конечно, экспозиция продлится несколько дней, но отсутствие Мориса могут счесть неуважением. Если заметят. Он ведь не единственный художник, приехавший представлять свои работы. И там осталась Мот, она придумает, что сказать…
- Эй, мистер! Заблудились?
По спине прошёл нехороший холодок. Таким голосом не предлагают помощь. Да и компания, приближающаяся к нему, даже отдалённо участливых прохожих не напоминала.
- Немой, что ли? – насмешливо сплюнул вышагивающий впереди парень в сдвинутом набекрень картузе.
Худое небритое лицо живописало историю многочисленных попоек и драк, насыщенной ночной жизни и сомнительных приключений. Находись они в его мастерской, Морис с удовольствием запечатлел бы это лицо. Не для выставок, нет… Хотя, быть может… Только вряд ли этот человек собирался заказать ему свой портрет. Как и его товарищи, один из которых уже запустил в карман руку, и та вынырнула наружу, сжимая короткий нож.
А улица оставалась такой же пустой и равнодушной.
- У меня есть деньги, - пробормотал Морис, понимая, что момент, когда можно было ещё сбежать, безнадёжно упущен.
- Мы видим, что есть, - молодчик в картузе продемонстрировал гнилые зубы. – Но вы не переживайте, мистер, это ненадолго.
Денег было не жаль. Но ведь и часы отберут. А часы подарила Мот, прошлой весной, на годовщину свадьбы. В эту он собирался купить ей серьги. Но так и не выбрал какие, а осталось уже меньше месяца…
И избить могут. Просто так, даже если он отдаст всё. Хотят – по ним видно. Денег им мало, развлечения нужны. Если нос сломают или рёбра – ничего. А если руки…
Морис осторожно выставил вперёд ладонь. Хотел попросить, если этих людей возможно о чём-то просить, чтобы отпустили его восвояси…
- …мать!
Почти приблизившийся к нему человек вдруг отлетел назад и упал спиной на мостовую. Второй тут же повторил его путь. Третий, тот что с ножом, ринулся было вперёд, на Мориса, но будто наткнулся на невидимую стену, а в следующий миг неведомая силы вырвала нож из его руки и приставила к горлу.
- Не надо, - жалобно просипел оборванец. – М-мистер маг… мы это…
Нож упал со звоном, но подбирать его хозяин не собирался. Попятился к поднимающимся с земли приятелям, и через секунду ничего не понимающий Морис смотрел уже на их быстро удаляющиеся спины.
- Маг? – прошептал он ошарашено. Поднёс к лицу ладонь, показавшуюся сейчас чужой. – Я – маг?
Из-за спины послышался смех.
Морис резко обернулся. У стены ближайшего к нему дома стоял мальчишка лет десяти-одиннадцати. Может, больше, – Морис в таком не очень разбирался. Видно, вышел из подворотни и теперь непонятно над чем смеялся.
Хотя нет, понятно. Над Морисом и хохотал.
- Маг? – спросил сквозь смех. – Ох, повеселили, мистер. А ну, намагичте чего-нибудь! Я посмотрю. Хоть что-нибудь! Вот такое хотя бы.
Мальчишка взмахнул рукой, и шляпа Мориса подпрыгнула вверх и повисла в футе от его головы. Он сперва потянулся поймать её, а потом уже понял всё и с удивлением и неверием уставился на весельчака.
- Так это ты… маг?
- Ну не вы же! – мальчишка сверкнул белозубой улыбкой.
Морис смутился. С магами ему встречаться приходилось, но со взрослыми магами. С серьёзными, солидными, одетыми в строгие костюмы. А этот – мало, что ребёнок, так и выглядит таким же оборванцем, как те, кого он прогнал: старая куртка ему велика, штаны напротив коротки и не скрывают худых лодыжек, сбитые ботинки, кажется, по размеру, но это – единственное их достоинство.
- Спасибо, - сказал Морис, решив, что за помощь всё равно нужно поблагодарить.
Поймал свою шляпу и натянул почти на глаза.
- Пожалуйста, - беспечно откликнулся маленький маг. – Папироской не угостите?
Морис достал портсигар. Протянул спасителю, но, спохватившись, отдёрнул руку.
- Мне уже двенадцать, - заявил мальчишка гордо.
Видимо, с этого возраста магам уже можно курить.
- Я еще ребятам возьму пару штук, ага?
- Каким? – Морис огляделся, но никаких ребят поблизости не было.
- Своим, - ответил мальчишка. – Мы на соседней улице живём. Специализированный воспитательный дом для одарённых. А я тут… мимо проходил…
- Сбежал? – догадался по бегающему взгляду Морис.
- Не-а. Погулять вышел. Только спроситься забыл. Но я вернусь, мистер, не беспокойтесь. Там хоть кормят. И вы возвращайтесь. Туда, откуда пришли. Здесь район не очень дружелюбный. Если хотите, провожу, чтобы больше никто не пристал.
- Куда проводишь? – Морис растерялся, вспомнив, что сам не знает, откуда пришёл. – Я… заблудился…
Мальчишка опять усмехнулся:
- Чудак вы, мистер. Вы ж сказали, что у вас деньги есть. Вот до извозчика и провожу. Скажете, куда вам надо, туда и довезут. Только я перекурю сперва, ага? – он сунул в зубы сигарету. – У вас спички есть?
- Есть. А ты разве не можешь?.. – Морис щелкнул пальцами.
- Не-а, не могу. Я же не пиротик. Телекенетик. Это другое. Такое вот.
Он вытянул вперёд руку. Десяток камушков подскочил с мостовой и закружился над открытой ладонью. Морису почудилось что-то знакомое в этом кружении и, присмотревшись, он с удивлением узнал модель солнечной системы. Совсем как в столичном планетарии, только маленькая… и из камней…
- Вам преподают астрономию? – удивился он.
- Нет, - мальчишка раздражённо махнул рукой, и камушки-планеты разлетелись по дороге. – Нас не учат… бесполезному. Сам в библиотеке в книжке нашёл. Про планеты и другое. Лорд один свои книги приюту передал, там много всего…
- А почему не учат? – спросил Морис, достав спички.
Мальчишка вздохнул:
- Маги магам рознь – не знали? Кому-то дар в развлечение. Кому-то – на жизнь зарабатывать. – Затянулся, выдохнул белое облачко и заулыбался опять: - Я не буду корабли в порту разгружать или камни на стройке тягать, что бы они себе ни думали. Не одной магией жить можно. Я художником буду!
- Кем? – Морис решил, что ослышался.
- Художником. Не верите? Я рисую, знаете как?
- Как?
Маленький маг посмотрел в его глаза, внимательно и долго. Кивнул, что-то решив для себя, и сунул руку под куртку.
- Вот так, - протянул Морису потрёпанный блокнот. – Тут дом наш. И ребята. А это с одной книжки срисовал… Похоже получилось, правда!
- Верю, - кивнул Морис.
Он рассматривал карандашные рисунки и думал о том, что ему в двенадцать подобное удавалось намного лучше. Но ведь у него были учителя. Родители. Дом, куда хотелось вернуться не только потому, что там кормят.
- У тебя хорошо получается, - похвалил он, возвращая блокнот. – Но если хочешь стать настоящим художником нужно ещё учиться. Есть множество нюансов. Свет и тень… Пропорции… Вот ты часто рисуешь людей, но…
- Вы в этом сечёте, мистер? – перебил недоверчиво мальчишка.
- Да, я… секу немного…
- И что не так с моими людьми?
- Поищи в вашей библиотеке анатомический атлас, - посоветовал Морис, хоть и не был уверен, что в воспитательном доме отыщется подобная книга. – Посмотри на строение тел, мышц… существуют определённые пропорции… И ещё. Покажи руки.
Он показал. Худые. Грязные. С обгрызенными ногтями… С узкими ладонями и тонкими чуткими пальцами…
- У тебя руки художника, - уверил Морис. – Береги их.
- Без проблем, мистер. Вы же видели, драться я могу и без рук.
…Вечером, рассказывая Мот о своих приключениях, Морис набросал по памяти карандашный портрет: худенькое вытянутое лицо, тонкие губы, прищуренные глаза, чуть длинноватый нос с горбинкой.
Рисунок остался без подписи, ведь имени своего спасителя, художник не спросил…
***
- Всё будет хорошо, - тихонько всхлипывала Мот, прижимаясь влажной от слёз щекой к его лицу. – Всё будет хорошо, родной. Говорят, это лучшая лечебница в Арлоне и самый лучший доктор…
Докторов в его жизни было немало. Каждый уверял, что он – лучший, и обещал помочь. Морис давно уже не верил этим обещаниям. Хватит. Так всё состояние уйдёт на целителей и лекарства, и ничего не останется детям и жене… Вернее, вдове.
Только Мот становиться вдовой никак не желала. Возила его от одного светила к другому, а дети активно её в этом поддерживали. И не запретишь. Сыну уже тридцать, дочери – двадцать три. Мот и подавно – взрослая самостоятельная женщина. Она всегда была такой, взрослой и самостоятельной, даже когда Морис ещё жил в мальчишеских мечтах. Если бы не она, не было бы ни одной выставки, ни одной проданной картины. Сына и дочери. И самого Мориса, быть может, уже не было бы, ведь те доктора, по которым она его таскала, кое-как всё же поддерживали в нём жизнь, заставляя биться недужное сердце…
Теперь – всё. Конец.
Морис знал это совершенно точно. Трое целителей, не сговариваясь, сказали, что помочь сможет только операция, а оперировать его, в его возрасте и с длинным перечнем сопутствующих заболеваний, никто не возьмётся.
Но нет же, нашёлся чудак. То ли мечтатель, каким сам Морис был когда-то, то ли мерзавец, решивший заработать на чужой беде. Хотелось взглянуть ему в глаза, чтобы понять, но когда Мориса уложили на стол и вкололи что-то, комната с белым потолком закружилась и подёрнулась туманом, сквозь который не видно было уже ничьих глаз… Только руки…
- Сколько пальцев? – спросил чужой хриплый голос.
Пальцы были длинные и тонкие, а сколько – Морис сосчитать не успел…
Возвращаясь в сознание, он всё ещё пытался вспомнить, сколько же их было. Два? Три? Все пять? А потом вдруг понял, что это неважно. Ведь главное в настоящем моменте было другое – «возвращаясь в сознание»…
Возвращаясь!
- О полном успехе говорить пока рано, - слышался издалека тот же хриплый голос, - но прогноз благоприятный…
«Наверное, три», - подумал Морис, засыпая.
Когда он проснулся, рядом сидела Мот, держала его за руку и рассказывала, что уже телеграфировала детям, и завтра оба они будут здесь. Но утром, когда Морис открыл глаза, не было ни детей, ни самой Мот, а только незнакомая сиделка и тарелка с бульоном…
Мот появилась к полудню. Она сама сказала, что уже полдень, и что она говорила с доктором, и прогнозы по-прежнему благоприятные, а Морис задавался вопросом, отчего она никогда не хотела ему позировать. Она ведь такая красивая. До сих пор. Морщины ничуть её не портят, а седина даже к лицу…
- Я тебя нарисую, - пообещал он ей, безмолвно шевеля губами.
- И я тебя люблю, - ответила она.
Потом приехали дети. Улыбались. Тоже говорили что-то о докторе и благоприятных прогнозах, но Морису это было неинтересно, и он уснул.
- Два, - сказал, проснувшись. – Совершенно точно, два.
- Нет, - не согласилась сиделка. – Доктор сказал, что хватит и одного.
- Пальца? – удивился Морис.
- Месяца, - сказала она. – Через месяц будете полностью здоровы.
- А как же прогнозы? – спросил он.
- Прогнозы наилучшие, - ответил хриплый мужской голос. – Конечно, не стоило так тянуть с операцией, но, тем не менее…
- А пальцев сколько? – поинтересовался Морис.
- У меня – десять, - рассмеялся доктор. – И это – только на руках. Ещё десять на ногах, но вам я их не покажу.
А те, что на руках он охотно продемонстрировал. Все десять. Тонкие, длинные, с аккуратно подпиленными ногтями.
- У вас руки художника, - сказал Морис, посмотрев в прищуренные серые глаза.
- Мне говорили, - улыбнулся доктор. – Однажды.
- И что?..
- Что я сделал? – уточнил он. Стоявший под окном стул сам по себе передвинулся ближе к кровати, и доктор сел, забросив ногу на ногу. – Раздобыл анатомический атлас.
- Правда? – не поверил Морис.
- Конечно, правда. Большой, иллюстрированный… Начал изучать и немного, хм, увлёкся. Так что художником всё-таки не стал. Но рисовать по-прежнему люблю. Если сейчас позволите себя осмотреть, даже покажу свои художества…
Морис позволил. Потому что было интересно взглянуть на художества. И потому что грудь под повязкой почти не болела. Ни снаружи, ни внутри. И прогнозы наилучшие…
- Только не смейтесь, - попросил доктор, достав из внутреннего кармана пиджака небольшой блокнот. – Техника у меня всё так же хромает, да и пропорции, невзирая на знание анатомии, выдержать удаётся не всегда…
- Это неважно, - уверил Морис. Из блокнота на него смотрел единорог, а с соседней странички улыбалась белокурая красавица. – Совершенно неважно. Главное, в ваших работах есть жизнь.
Он коснулся легонько своей груди. Определённо есть.
29.09.2017г.
