Всем ашхабадцам – погибшим и выжившим в ночь с 5 на 6 октября 1948 года.
Город спал. Едва светила
Бледнолицая луна;
Словно колдовская сила
Мир объяла тишина.
Ночь глухая. Птиц не слышно,
дуновений ветерка,
арий кошек - ведь на крыше
еженочно шум и гам...
Огонька два-три дежурных, -
Здесь больница, там – завод…
Свет в ЦК, и многолюдно –
Заседание идет.
Мир затих, как после драки,
Тянет ароматом роз…
Где-то тявкают собаки,
И гугукнул паровоз.
Проурчит впотьмах «Победа»,
Прогрохочет грузовик,
Сторож ежится под пледом –
Клонит в сон… А город спит.
Спят казармы, спят заводы,
Школы, парки, детсады,
Будка с вывеской «Фруктводы»,
Спят депо и продсклады…
Спят музеи и больницы,
Спят театры и кино,
Дремлют зданий вереницы…
Утро всем ли суждено?
Коротко с тоской провыли
Псы утробно раз и два,
Чуя смерть, предупредили:
Приближается беда!
Ветер вдруг упругим стался,
Шквалом мусор вверх швырнул,
а из недр земных раздался
Низкий басовитый гул.
Пол подняло… опустило…
Вправо – влево… вверх и вниз…
В пыльном воздухе носило
Чистенький бумажный лист…
Глинобитные строенья,
Все – из старого сырца,
С тихим вздохом сожаленья
Пали, раня деревца.
Трансформаторные будки
затряслись в избытке сил...
и затихли. В каше жуткой
кто-то город отключил.
В промежутке средь ударов,
кто - диспетчер иль монтер, -
спас руины от пожаров,
превративших б их в костер...
Бунт стихий – итог печален:
Ни домов, ни площадей,
Слышно только из развалин
Стоны, крики, плач детей…
Из разрушенной "стеколки" -
лава огненной рекой...
после будут разнотолки:
что со сменою ночной?
Все ли там? - рядили судьи.-
завалило ли? сожгло?
Ведь советские же люди, -
долг для них главней всего!
Вот мелькнул один фонарик…
Голоса: - Есть кто живой?
Видно стало, как пожарник
С передавленной рукой
Тянет тело на дорогу…
Опустил. К груди приник…
Сердце слушал долго-долго…
И в бессилии поник…
Заревели паровозы,
Ревом тишину прошив,
Сообщая людям… звездам:
Город жил! И будет жив!
Расхватав ломы, лопаты,
Только жуткий страх осел,
Вышли первыми солдаты –
Все, из тех, кто уцелел…
Разбивали перекрытья…
-Тише… Тише! Не кричи!
-Кто-то стонет! – Это листья!...
Разбирают кирпичи…
Все вручную, все в потемках…
-Надо угол приподнять! –
Извлекли на свет ребенка, -
Жив – закрыла телом мать.
Через час с аэродрома
Подадут сигналы «SOS»…
Их сквозь утреннюю дрему
Еле разберет Свердловск…
- Тут старик в шкафу! – Не дышит?
Вроде жив! – Скорей фонарь!
Шкаф дубовый спас от крыши…
-Ломом бей! Еще ударь!
И выносят уцелевших, -
Не до мертвых, не собрать…
Ведь погибших и сгоревших
Много больше, раз так в пять.
Пыль над городом клубится…
Сколько лет ее копил
Город, ставший вдруг убийцей,
Ставший городом могил…
Грохот рядом… -Завалило!!!
Пыль столбом! Какой-то ад!
Под стеной похоронило
Трех соседей, двух солдат…
Ночь еще черна как вакса…
Пыльно, душно… спасу нет!
Площадь в центре – Карла Маркса, -
Вся – походный лазарет.
На матрасах и на сене,
Без воды и простыней,
Медики – и сами тени, -
Оперируют теней…
Застреляли – часто, гулко…
У Сбербанка? – Не поймешь!
Банды урок в закоулках
Вышли на ночной грабеж.
По-шакальи убивали
Обезумевших людей,
Из развалин выгребали
От посуды до гвоздей…
После виртуозов финки, -
Кто пограбить не дурак, -
Расстреляют всех на рынке,
Словно бешеных собак!
Нету, нету телефона,
Помощь вызвать до поры!
Но уже идут колонны
С Небитдага и Мары!
Завтра сядут самолеты,
Поезда придут, пыхтя,
Город окружат заботой,
Словно мать свое дитя…
Это завтра. А сегодня
Чаша выпита до дна…
В пыльном, темном небе тонет
Бледнолицая луна…
Город жив. И не сломила
Мощь растущих юных гор…
Сколько душ та ночь сгубила –
Неизвестно до сих пор!
Посреди жилых массивов –
Освященная земля:
Безымянные могилы
Жертв шестого октября!
Город спал. Едва светила
Бледнолицая луна;
Словно колдовская сила
Мир объяла тишина.
Ночь глухая. Птиц не слышно,
дуновений ветерка,
арий кошек - ведь на крыше
еженочно шум и гам...
Огонька два-три дежурных, -
Здесь больница, там – завод…
Свет в ЦК, и многолюдно –
Заседание идет.
Мир затих, как после драки,
Тянет ароматом роз…
Где-то тявкают собаки,
И гугукнул паровоз.
Проурчит впотьмах «Победа»,
Прогрохочет грузовик,
Сторож ежится под пледом –
Клонит в сон… А город спит.
Спят казармы, спят заводы,
Школы, парки, детсады,
Будка с вывеской «Фруктводы»,
Спят депо и продсклады…
Спят музеи и больницы,
Спят театры и кино,
Дремлют зданий вереницы…
Утро всем ли суждено?
Коротко с тоской провыли
Псы утробно раз и два,
Чуя смерть, предупредили:
Приближается беда!
Ветер вдруг упругим стался,
Шквалом мусор вверх швырнул,
а из недр земных раздался
Низкий басовитый гул.
Пол подняло… опустило…
Вправо – влево… вверх и вниз…
В пыльном воздухе носило
Чистенький бумажный лист…
Глинобитные строенья,
Все – из старого сырца,
С тихим вздохом сожаленья
Пали, раня деревца.
Трансформаторные будки
затряслись в избытке сил...
и затихли. В каше жуткой
кто-то город отключил.
В промежутке средь ударов,
кто - диспетчер иль монтер, -
спас руины от пожаров,
превративших б их в костер...
Бунт стихий – итог печален:
Ни домов, ни площадей,
Слышно только из развалин
Стоны, крики, плач детей…
Из разрушенной "стеколки" -
лава огненной рекой...
после будут разнотолки:
что со сменою ночной?
Все ли там? - рядили судьи.-
завалило ли? сожгло?
Ведь советские же люди, -
долг для них главней всего!
Вот мелькнул один фонарик…
Голоса: - Есть кто живой?
Видно стало, как пожарник
С передавленной рукой
Тянет тело на дорогу…
Опустил. К груди приник…
Сердце слушал долго-долго…
И в бессилии поник…
Заревели паровозы,
Ревом тишину прошив,
Сообщая людям… звездам:
Город жил! И будет жив!
Расхватав ломы, лопаты,
Только жуткий страх осел,
Вышли первыми солдаты –
Все, из тех, кто уцелел…
Разбивали перекрытья…
-Тише… Тише! Не кричи!
-Кто-то стонет! – Это листья!...
Разбирают кирпичи…
Все вручную, все в потемках…
-Надо угол приподнять! –
Извлекли на свет ребенка, -
Жив – закрыла телом мать.
Через час с аэродрома
Подадут сигналы «SOS»…
Их сквозь утреннюю дрему
Еле разберет Свердловск…
- Тут старик в шкафу! – Не дышит?
Вроде жив! – Скорей фонарь!
Шкаф дубовый спас от крыши…
-Ломом бей! Еще ударь!
И выносят уцелевших, -
Не до мертвых, не собрать…
Ведь погибших и сгоревших
Много больше, раз так в пять.
Пыль над городом клубится…
Сколько лет ее копил
Город, ставший вдруг убийцей,
Ставший городом могил…
Грохот рядом… -Завалило!!!
Пыль столбом! Какой-то ад!
Под стеной похоронило
Трех соседей, двух солдат…
Ночь еще черна как вакса…
Пыльно, душно… спасу нет!
Площадь в центре – Карла Маркса, -
Вся – походный лазарет.
На матрасах и на сене,
Без воды и простыней,
Медики – и сами тени, -
Оперируют теней…
Застреляли – часто, гулко…
У Сбербанка? – Не поймешь!
Банды урок в закоулках
Вышли на ночной грабеж.
По-шакальи убивали
Обезумевших людей,
Из развалин выгребали
От посуды до гвоздей…
После виртуозов финки, -
Кто пограбить не дурак, -
Расстреляют всех на рынке,
Словно бешеных собак!
Нету, нету телефона,
Помощь вызвать до поры!
Но уже идут колонны
С Небитдага и Мары!
Завтра сядут самолеты,
Поезда придут, пыхтя,
Город окружат заботой,
Словно мать свое дитя…
Это завтра. А сегодня
Чаша выпита до дна…
В пыльном, темном небе тонет
Бледнолицая луна…
Город жив. И не сломила
Мощь растущих юных гор…
Сколько душ та ночь сгубила –
Неизвестно до сих пор!
Посреди жилых массивов –
Освященная земля:
Безымянные могилы
Жертв шестого октября!
