Утро началось скомкано, выспаться хозяйке не дали, и в этом целиком и полностью была виновата Рита. Ну, что за баба такая! Кто разрешал будить и еще умывать прямо в кровати? По шее текли тонкие ручейки и неприятно холодили тело, от озноба Ольга поморщилась и окончательно проснулась.
- Ты что творишь, зараза такая? Ты зачем меня омываешь, я и сама могла спуститься, вот хорошенько бы выспалась, встала и спустилась, или подождать ты не догадалась, сразу за пытки взялась?
- Да не махай ты так своими ручищами, тазик мне с водой опрокинешь! На дворе уже полдень, мы с Елькой давно встали. Дрова в баню перетаскали, снега три бочки натопили, парную готовим, а ты все проспала. Дай, думаю, проверю, все ли с тобой хорошо, понятное дело, вчера в лесу натрудилась, отдых нужен, но ведь раньше ты всегда до обеда очухивалась, а сегодня вот не очухалась. Захожу, а ты стонешь во сне, жар у тебя, вот такая беда – заболела! Ельке пока ни слова не говорила, незачем раньше времени дитю переживать, может, ничего серьезного и нет у тебя, суток трое пролежишь, а на четвертый встанешь как ни в чем…
- Не тараторь ты, Ритка, сколько я тебя учила говорить членораздельно, ты слова жуешь, и половины из всего сказанного не разобрать!
Оля приподнялась на локти, Ритка ей подушку выше подтянула, и потрогала свой лоб. Не то чтобы горячий, он сейчас больше мокрый, как грудь и почти вся ее рубаха!
- Ты меня застудить хочешь, дура! Принеси сюда сухую одежду и помоги сменить простыни, что-то мне и правда не хорошо, захворала, голова кругом идет, пить охота…
- Я мигом бульон погрею и все сухое притащу, господи, горе то какое, ууу….
Рита схватила таз, мокрые тряпки и уже вся в слезах побежала вниз. Безвольная она баба, слабая и плаксивая, чуть что, сразу ревет. Когда захворал Константин Корнеевич, она также носилась с охами и вздохами. Всегда сразу о плохом думает, а надо бы о хорошем, но какой смысл об этом философствовать теперь, Риту уже не переделать, жизнь ее никогда в масле не катала. Да и Константина с того света уже не вернуть, нет такой силы у смертного. Вот господь бог смог бы, но ему до людских бед никакого дела нет. Хоть Ольгу и колотило по очереди то от озноба, то от жара, но она все равно слезла с кровати, уперлась голыми коленями в пол, который оказался неприятно холодным, и принялась шептать молитвы. Она еще ни дня не пропускала, а вчера вот забыла. Нужно было за обоих мужей у бога попросить, чтобы им там мягче лежалось.
Илья был ей хорошим мужем, любящим и трудолюбивым, а Константин Корнеевич после тяжелого периода, после смерти первого супруга и невыносимо длинной зимы, проведенной в одиночестве, стал ее отдушиной. Не совсем в одиночестве, конечно, с ребенком на руках, но это уже другое, по душам не поговоришь и дельного совета ни от кого ни услышишь. Оставалось только одно – жаловаться на тяжелую судьбу своей малышке, она все-все внимательно слушала и под мамкину речь засыпала. Сладкой она была лялькой, такой с маленьким носиком, ротиком, ножками и ручками. Костя тоже ее полюбил, причем как свою родную дочь, сказал, что раз всей душой прикипел к своей супруге, значит, дочка это его. Приятно было до слез, но Ольга реветь не любила, она стыдилась мокрых глаз, а когда ей было очень плохо или наоборот хорошо, то она просто сжимала губы и часто и глубоко дышала. С Костей ей жилось радостно.
Супруги думали об общем ребенке или детях, почему бы и нет, чем больше семья, тем лучше. Но пока не подрастет Еля, Константин рожать не разрешал. Слишком большая даже непосильная для них сейчас нагрузка, смотреть сразу за двумя малышами. Вот исполнится дочке три годика, тогда можно будет подумать, а пока надо ждать. Так и оттягивали, жили дружно, как одна семья, горя не ждали, а оно без стука в дверь пожаловало. Константина Корнеевича забрала корь. Слава богу, что только его одного забрала, остальных зараза не тронула. По сути это болезнь голодных детей и богатые семьи она трогает не часто, но если уже не повезло заразиться, во взрослом возрасте победить корь куда сложнее. Врач развел руками, супруга, падчерица и Ритка переболели еще в детстве, а Константин нет.
Перед тем, как устраивать похороны, Ольга написала письмо родным Скрябина. Они должны были знать, что их младшего сына уже нет в живых, вдруг захотят попрощаться и приедут. Но никто из его родных не появился, наверное, для своей семьи Константин умер не сейчас, а намного раньше, когда женился на простой крестьянке. Как там его матушка писала – никогда наша дворянская кровь не мешалась с…да-да именно так, вот стерва какая! Сын же, родной, носила его в своем чреве, потом рожала, растила и так бросить, даже не попрощаться!
Погоревали с Риткой и как-то потихоньку продолжили жить дальше. Только без Константина Корнеевича жизнь была уже не та. Ольге пришлось взять на себя все мужские обязанности, а все женские переложить на Ритку, но уже без зарплаты. Где она возьмет целый рубль в месяц? Но Рита на оплате и не настаивала, сказала, буду жить как подневольная крепостная, отныне стану прислуживать за тепло и еду.
- Не совсем дура, вижу, что нехорошее время настало, а мне идти ведь и некуда, своей крыши над головой то нет, и никогда не было. А твоя семья, Олюшка, стала мне как родная, я дочку твою с младенчества воспитывала и тебя столько лет знаю, ты мне теперь как сестра, во всем свете ближе никого нету.
Она была права во всем, кроме одного - никогда Ольга живого человека в неволе не держала, не по-человечески это. Но со временем она и к этому привыкла, и призналась себе, что так даже удобнее, всегда есть кто-то рядом, на подхвате, опять же за дочкой и хозяйством присмотр. В общем, как-то жили, пока не наступил этот год, кстати, за количество ушедших жизней его тогда прозвали смертоносным.
- С ума сошла сидеть на голом полу!? Ты не могла выждать время и помолиться после полного выздоровления? Мы собрались выхаживать тебя, ночи не спать, бульонами отпаивать, а она решила сама себя в могилу загнать!
- Не ори так, дочка услышит! – Ольга встала с коленей и покорно залезла на кровать. Рита была права, ей сейчас не стоит сидеть на сквозняке, к тому же она уже успела зачитать все известные ей молитвы.
Женщины в четыре руки перестелили кровать, потом Ольга переоделась во все чистое и сухое и с удовольствие выпила чашку отвара, которым снабдила ее заботливая Рита.
- Рецепт этого снадобья много лет назад передала мне одна знахарка, она тогда спасла меня от болезни, век буду ей благодарна и молюсь за ее здоровье каждое воскресенье.
- Ближе к сути, Рит! – Ольга укрылась.
- Травки все у нас во дворе растут, липа от воспаления горла, мята – успокоительное, ромашка для запаха, столовая ложка меда, чтобы пить было не противно и листик тысячелистника, он в этом списке главный воин против любой хвори.
- И ты ей поверила! – Оля расхохоталась, после сладкого чая на душе стало радостнее. – Оказывается, ты еще наивнее, чем я о тебе думала, от любой хвори, ага, так сразу и поверила! Иди лучше, посмотри, чем занимается Елька, у нее сейчас такой возраст, вчера хочу на зимний лес посмотреть, а завтра в берлогу к медведю полезет.
- Пшено она перебирает, там два мешка, до вечера баловаться не будет.
- Хо-о-рошо, - зевнула Ольга. – Меня дремота забирает, буду отдыхать, не тревожьте меня.
- Спи-спи, родная, тебе сейчас нужно больше отдыхать, а я за всем присмотрю, вечером Елю в баньку свожу, в парной прогрею, добела отмою, потом ужином накормлю. Ни о чем не беспокойся.
- Спасибо.
Один глаз уже закрывался, а второй еще держался, смотрел, как неуклюже по лестнице слезает Ритка. Она была похожа на белую гусыню, тело круглое, шея толстая со складками, голова небольшая, и на лице две черные капельки, то есть глаза, а нос вытянут. Красоты в этой женщине было мало, зато доброты, как в трех кормилицах, она то и компенсировала недостатки во внешности. На самом деле Ольга любила Риту, эта крестьянка была ей как старшая сестра, всегда готовая бросить все свои дела и примчаться на помощь к младшенькой. А ведь первое время Ольга была уверена, что Ритка здесь только ради рубля в месяц, но жизнь ей показала, как она заблуждалась. Рита себя не жалела и при этом никогда даже не заикалась о том, чтобы платили больше за переработки, за выходы в ночную смену и за неженский труд иногда. Она просто нашла себе новую семью и дом, в котором хочется не просто задержаться на время, а остаться жить навсегда. Она любила Елю, даже считала себя ее тетей, а почему бы и нет? Своих родственников у нее никого не осталось, а с личной жизнью как-то не сложилось, мужчины на нее не смотрели. Разве только пьяные, но такие ей и с приданным были не нужны. Годы летели, и однажды Ритка поняла, что уже поздно думать о замужестве и детях. Тогда то она и придумала искать себе работу, а нашел ее барин Константин Корнеевич. У дворян всегда было принято держать крепостных крестьян в неволе, и поэтому она решила, что будет жить и трудиться у Скрябиных за хлеб и воду, а оказалось, ей предложили достойную оплату и место за общим столом. Лучше и придумать было нельзя, вот так у нее снова появилась семья.
Второе пробуждение случилось, когда за окном уже вечерело. Ольга очнулась и почувствовала сильную слабость. В горле так крепко держалась боль, что даже закричать, позвать на помощь сил не нашлось. Женщина интуитивно покашляла, выпила стакан с отваром, который пока спала, приносила Рита, и попробовала встать. Захотелось посмотреть, что творится за окном, еще валит снег, или может, зима уже начала давать весне отступную? Еще Оля сильно соскучилась по дочери и смерть как хотела к ней прижаться, расцеловать, расспросить о чем-нибудь и услышать ее голосок. Ольга встала, шатнулась и двинулась к окну, виски сдавило тяжестью. Как нельзя, кстати, пришелся подоконник, спасибо Илюше, что настоял на своем и прибил, Ольга ухватилась за него обеими руками и только таким образом не свалилась на пол. Правда у нее не сразу получилось насладиться видом из окна потому, что вместо него перед глазами вращалась молочная каша, сначала быстро, а потом стала замедляться.
- Опять на ногах, и чем же тебя в кровати удержать можно?! А я думаю, пойду, посмотрю, что за шум наверху, вдруг, крысы от спячки проснулись.
Ритка хохотнула. Оля про себя шутку оценила, но тяги к радости не испытала. Ей бы поскорее оказаться в горизонтальном положении и снова уснуть, накрыв себя с головой, или нет - наоборот раскрыться и посидеть немного, посмотреть в потолок? Состояние было непонятное, хворое.
- Плохое дело, жар у тебя поднимается, - обеспокоено отметила Рита, обтирая лоб хозяйки влажной тряпкой. – Сейчас бульон принесу, только обязательно поешь, тебе нужны силы, и даже не думай отпираться, станешь вертеть носом, накормлю насильно, у меня опыт есть, я твою упрямую дочь три года с ложки кормила.
- С чего ты взяла? Я очень голодная и сама с охотой целую тарелку проглочу.
- Вот и славно! - обрадовалась Рита и сразу расстроилась. – Елю к тебе посылать? Она давно просится с матерью побыть, а я не пускаю, боюсь, что подхватит от тебя болезнь.
- А за себя не боишься, что хворь на тебя перекинется?
- Да мне то что? Старая, детей нет, мужа и родителей тоже, некому по мне горевать. Когда бог решит, так сразу и отправлюсь помирать, его воля, я не поспорю.
Ольга, соглашаясь, кивнула. Нет, ей было совсем не плевать, заболеет Ритка или нет, просто баба она упертая, ну скажешь ей, мол больше не ходи ко мне, не рискуй собой, но разве она послушает? Такие бабы, как Ритка никогда в беде не оставляют. А дочку лучше бы поберечь.
- Ельку пока не зови, ты права, мы с тобой старые и никому уже не нужные, а ей еще жизнь надо прожить, мир посмотреть.
На этих словах с лица Ольги сошла вся радость. И как дочка будет без нее, ну, если она сейчас от лихорадки помрет? Кто о ее девочке позаботится? Не Ритка же, это понятно, она хоть добрая и отзывчивая, а глупая и дела вести не умеет, она бестолковая, по пути все теряет и забывает.
Рита будто подслушала мысли женщины и предложила:
- Оль, а давай Скрябиным письмо напишем? Пусть приедут и поухаживают за овдовевшей невесткой, на внучку хоть разок посмотрят, и вообще столько лет с той свадьбы прошло, а вы так ни разу по-человечески и не поговорили, а?
- С дуба рухнула?! – от избытка чувств Ольга даже поднялась на локти и тут же обратно легла - в виски врезалось лезвие ножа. Поглаживая сломанную на части голову, ответила. – Эти СкряГины нам не родственники, в Елечке нет ни одной капельки их заносчивой крови! С чего бы они изменили себе и примчались помогать нам? Рит, не будь такой наивной, они над нашим письмом только посмеются, а я не хочу никому давать поводы лишний раз о себе посудачить.
Рита молча отжала тряпку в тазик и принялась протирать Ольге грудь, шею, плечи и лицо. Упрямая у нее хозяйка и гордая, а гордость это грех, так господь сказал, а Рита никому грешить не позволит. Вот посмотрит она за больной еще недельку, и если Ольге лучше не станет, то сама без спроса напишет письмо и отправит. Слава богу, адрес у нее есть, сохранился еще с прошлого раза. Ребенку опека нужна, хорошее воспитание, образование и еще не помешают деньги, родственнички у нее богатые, может им не жалко будет выделить копейку на неприкаянную сиротку. Скрябины хоть и с дворянской придурью, но тоже ведь люди.
- Это дело, конечно, не мое, а хозяйское, но все равно подумай. Ребенок твой и тебе решать сломать ему будущее или построить. Лучше второе – заблаговременно, так сказать, соломку подстелить.
- Да ну тебя, - Ольга махнула рукой и прикрыла сонные глаза.
- Подожди ты, не спи, куриный бульон принесу, съешь, тогда можно будет отдыхать.
Рита бросила тряпку в воду, обняла таз и ушла. Через минуту она вернулась с подносом, на котором оказалась тарелка с голубой каемкой и суповая ложка, все это она оставила и скрылась. Ольга с охотой принялась за еду, но к большему удивлению организм не дал уговорить и половину бульона. Нож в висках кто-то прокрутил и, предварительно переставив поднос с недоеденным супом на пол, женщина повернулась на бок и уснула.
Прошла неделя, но хозяйке лучше не становилось, а только хуже. Женщина истощала естественным образом - из-за отсутствия здорового аппетита, температура выжигала из нее соки и цвет, от чего Ольга превратилась в бледное приведение с голубыми впадинами вместо щек. Стало понятно, что если она прямо сейчас не пойдет на поправку, то ее жизнь не спасет уже ни один доктор, даже самый талантливый.
После обеда Рита прибрала со стола и проверила Елю. Девочка прокалывала иглой сухой горох и нанизывала его на нитку, а пока ребенок был занят, и вся работа по дому сделана еще с утра, можно было заняться своими делами. Ну, или почти своими. Вопреки разумениям своей хозяйки Рита собиралась написать-таки Скрябиным письмо. Она мысленно проверила себя, все ли задания на сегодня переделаны. Воды она натаскала целых четыре ведра, одно, чтобы наливать в умывальник, другое - для приготовления еды и еще два перелила в большой чан и поставила на печь – греться. Потом они вместе с девочкой ходили в погреб, где набрали, сколько нужно было мяса, яиц, картошки, свеклы и репы – все это рассчитывали на ужин и сразу на завтрак.
- Ты что творишь, зараза такая? Ты зачем меня омываешь, я и сама могла спуститься, вот хорошенько бы выспалась, встала и спустилась, или подождать ты не догадалась, сразу за пытки взялась?
- Да не махай ты так своими ручищами, тазик мне с водой опрокинешь! На дворе уже полдень, мы с Елькой давно встали. Дрова в баню перетаскали, снега три бочки натопили, парную готовим, а ты все проспала. Дай, думаю, проверю, все ли с тобой хорошо, понятное дело, вчера в лесу натрудилась, отдых нужен, но ведь раньше ты всегда до обеда очухивалась, а сегодня вот не очухалась. Захожу, а ты стонешь во сне, жар у тебя, вот такая беда – заболела! Ельке пока ни слова не говорила, незачем раньше времени дитю переживать, может, ничего серьезного и нет у тебя, суток трое пролежишь, а на четвертый встанешь как ни в чем…
- Не тараторь ты, Ритка, сколько я тебя учила говорить членораздельно, ты слова жуешь, и половины из всего сказанного не разобрать!
Оля приподнялась на локти, Ритка ей подушку выше подтянула, и потрогала свой лоб. Не то чтобы горячий, он сейчас больше мокрый, как грудь и почти вся ее рубаха!
- Ты меня застудить хочешь, дура! Принеси сюда сухую одежду и помоги сменить простыни, что-то мне и правда не хорошо, захворала, голова кругом идет, пить охота…
- Я мигом бульон погрею и все сухое притащу, господи, горе то какое, ууу….
Рита схватила таз, мокрые тряпки и уже вся в слезах побежала вниз. Безвольная она баба, слабая и плаксивая, чуть что, сразу ревет. Когда захворал Константин Корнеевич, она также носилась с охами и вздохами. Всегда сразу о плохом думает, а надо бы о хорошем, но какой смысл об этом философствовать теперь, Риту уже не переделать, жизнь ее никогда в масле не катала. Да и Константина с того света уже не вернуть, нет такой силы у смертного. Вот господь бог смог бы, но ему до людских бед никакого дела нет. Хоть Ольгу и колотило по очереди то от озноба, то от жара, но она все равно слезла с кровати, уперлась голыми коленями в пол, который оказался неприятно холодным, и принялась шептать молитвы. Она еще ни дня не пропускала, а вчера вот забыла. Нужно было за обоих мужей у бога попросить, чтобы им там мягче лежалось.
Илья был ей хорошим мужем, любящим и трудолюбивым, а Константин Корнеевич после тяжелого периода, после смерти первого супруга и невыносимо длинной зимы, проведенной в одиночестве, стал ее отдушиной. Не совсем в одиночестве, конечно, с ребенком на руках, но это уже другое, по душам не поговоришь и дельного совета ни от кого ни услышишь. Оставалось только одно – жаловаться на тяжелую судьбу своей малышке, она все-все внимательно слушала и под мамкину речь засыпала. Сладкой она была лялькой, такой с маленьким носиком, ротиком, ножками и ручками. Костя тоже ее полюбил, причем как свою родную дочь, сказал, что раз всей душой прикипел к своей супруге, значит, дочка это его. Приятно было до слез, но Ольга реветь не любила, она стыдилась мокрых глаз, а когда ей было очень плохо или наоборот хорошо, то она просто сжимала губы и часто и глубоко дышала. С Костей ей жилось радостно.
Супруги думали об общем ребенке или детях, почему бы и нет, чем больше семья, тем лучше. Но пока не подрастет Еля, Константин рожать не разрешал. Слишком большая даже непосильная для них сейчас нагрузка, смотреть сразу за двумя малышами. Вот исполнится дочке три годика, тогда можно будет подумать, а пока надо ждать. Так и оттягивали, жили дружно, как одна семья, горя не ждали, а оно без стука в дверь пожаловало. Константина Корнеевича забрала корь. Слава богу, что только его одного забрала, остальных зараза не тронула. По сути это болезнь голодных детей и богатые семьи она трогает не часто, но если уже не повезло заразиться, во взрослом возрасте победить корь куда сложнее. Врач развел руками, супруга, падчерица и Ритка переболели еще в детстве, а Константин нет.
Перед тем, как устраивать похороны, Ольга написала письмо родным Скрябина. Они должны были знать, что их младшего сына уже нет в живых, вдруг захотят попрощаться и приедут. Но никто из его родных не появился, наверное, для своей семьи Константин умер не сейчас, а намного раньше, когда женился на простой крестьянке. Как там его матушка писала – никогда наша дворянская кровь не мешалась с…да-да именно так, вот стерва какая! Сын же, родной, носила его в своем чреве, потом рожала, растила и так бросить, даже не попрощаться!
Погоревали с Риткой и как-то потихоньку продолжили жить дальше. Только без Константина Корнеевича жизнь была уже не та. Ольге пришлось взять на себя все мужские обязанности, а все женские переложить на Ритку, но уже без зарплаты. Где она возьмет целый рубль в месяц? Но Рита на оплате и не настаивала, сказала, буду жить как подневольная крепостная, отныне стану прислуживать за тепло и еду.
- Не совсем дура, вижу, что нехорошее время настало, а мне идти ведь и некуда, своей крыши над головой то нет, и никогда не было. А твоя семья, Олюшка, стала мне как родная, я дочку твою с младенчества воспитывала и тебя столько лет знаю, ты мне теперь как сестра, во всем свете ближе никого нету.
Она была права во всем, кроме одного - никогда Ольга живого человека в неволе не держала, не по-человечески это. Но со временем она и к этому привыкла, и призналась себе, что так даже удобнее, всегда есть кто-то рядом, на подхвате, опять же за дочкой и хозяйством присмотр. В общем, как-то жили, пока не наступил этот год, кстати, за количество ушедших жизней его тогда прозвали смертоносным.
- С ума сошла сидеть на голом полу!? Ты не могла выждать время и помолиться после полного выздоровления? Мы собрались выхаживать тебя, ночи не спать, бульонами отпаивать, а она решила сама себя в могилу загнать!
- Не ори так, дочка услышит! – Ольга встала с коленей и покорно залезла на кровать. Рита была права, ей сейчас не стоит сидеть на сквозняке, к тому же она уже успела зачитать все известные ей молитвы.
Женщины в четыре руки перестелили кровать, потом Ольга переоделась во все чистое и сухое и с удовольствие выпила чашку отвара, которым снабдила ее заботливая Рита.
- Рецепт этого снадобья много лет назад передала мне одна знахарка, она тогда спасла меня от болезни, век буду ей благодарна и молюсь за ее здоровье каждое воскресенье.
- Ближе к сути, Рит! – Ольга укрылась.
- Травки все у нас во дворе растут, липа от воспаления горла, мята – успокоительное, ромашка для запаха, столовая ложка меда, чтобы пить было не противно и листик тысячелистника, он в этом списке главный воин против любой хвори.
- И ты ей поверила! – Оля расхохоталась, после сладкого чая на душе стало радостнее. – Оказывается, ты еще наивнее, чем я о тебе думала, от любой хвори, ага, так сразу и поверила! Иди лучше, посмотри, чем занимается Елька, у нее сейчас такой возраст, вчера хочу на зимний лес посмотреть, а завтра в берлогу к медведю полезет.
- Пшено она перебирает, там два мешка, до вечера баловаться не будет.
- Хо-о-рошо, - зевнула Ольга. – Меня дремота забирает, буду отдыхать, не тревожьте меня.
- Спи-спи, родная, тебе сейчас нужно больше отдыхать, а я за всем присмотрю, вечером Елю в баньку свожу, в парной прогрею, добела отмою, потом ужином накормлю. Ни о чем не беспокойся.
- Спасибо.
Один глаз уже закрывался, а второй еще держался, смотрел, как неуклюже по лестнице слезает Ритка. Она была похожа на белую гусыню, тело круглое, шея толстая со складками, голова небольшая, и на лице две черные капельки, то есть глаза, а нос вытянут. Красоты в этой женщине было мало, зато доброты, как в трех кормилицах, она то и компенсировала недостатки во внешности. На самом деле Ольга любила Риту, эта крестьянка была ей как старшая сестра, всегда готовая бросить все свои дела и примчаться на помощь к младшенькой. А ведь первое время Ольга была уверена, что Ритка здесь только ради рубля в месяц, но жизнь ей показала, как она заблуждалась. Рита себя не жалела и при этом никогда даже не заикалась о том, чтобы платили больше за переработки, за выходы в ночную смену и за неженский труд иногда. Она просто нашла себе новую семью и дом, в котором хочется не просто задержаться на время, а остаться жить навсегда. Она любила Елю, даже считала себя ее тетей, а почему бы и нет? Своих родственников у нее никого не осталось, а с личной жизнью как-то не сложилось, мужчины на нее не смотрели. Разве только пьяные, но такие ей и с приданным были не нужны. Годы летели, и однажды Ритка поняла, что уже поздно думать о замужестве и детях. Тогда то она и придумала искать себе работу, а нашел ее барин Константин Корнеевич. У дворян всегда было принято держать крепостных крестьян в неволе, и поэтому она решила, что будет жить и трудиться у Скрябиных за хлеб и воду, а оказалось, ей предложили достойную оплату и место за общим столом. Лучше и придумать было нельзя, вот так у нее снова появилась семья.
Прода от 09.06.2020, 16:40
Второе пробуждение случилось, когда за окном уже вечерело. Ольга очнулась и почувствовала сильную слабость. В горле так крепко держалась боль, что даже закричать, позвать на помощь сил не нашлось. Женщина интуитивно покашляла, выпила стакан с отваром, который пока спала, приносила Рита, и попробовала встать. Захотелось посмотреть, что творится за окном, еще валит снег, или может, зима уже начала давать весне отступную? Еще Оля сильно соскучилась по дочери и смерть как хотела к ней прижаться, расцеловать, расспросить о чем-нибудь и услышать ее голосок. Ольга встала, шатнулась и двинулась к окну, виски сдавило тяжестью. Как нельзя, кстати, пришелся подоконник, спасибо Илюше, что настоял на своем и прибил, Ольга ухватилась за него обеими руками и только таким образом не свалилась на пол. Правда у нее не сразу получилось насладиться видом из окна потому, что вместо него перед глазами вращалась молочная каша, сначала быстро, а потом стала замедляться.
- Опять на ногах, и чем же тебя в кровати удержать можно?! А я думаю, пойду, посмотрю, что за шум наверху, вдруг, крысы от спячки проснулись.
Ритка хохотнула. Оля про себя шутку оценила, но тяги к радости не испытала. Ей бы поскорее оказаться в горизонтальном положении и снова уснуть, накрыв себя с головой, или нет - наоборот раскрыться и посидеть немного, посмотреть в потолок? Состояние было непонятное, хворое.
- Плохое дело, жар у тебя поднимается, - обеспокоено отметила Рита, обтирая лоб хозяйки влажной тряпкой. – Сейчас бульон принесу, только обязательно поешь, тебе нужны силы, и даже не думай отпираться, станешь вертеть носом, накормлю насильно, у меня опыт есть, я твою упрямую дочь три года с ложки кормила.
- С чего ты взяла? Я очень голодная и сама с охотой целую тарелку проглочу.
- Вот и славно! - обрадовалась Рита и сразу расстроилась. – Елю к тебе посылать? Она давно просится с матерью побыть, а я не пускаю, боюсь, что подхватит от тебя болезнь.
- А за себя не боишься, что хворь на тебя перекинется?
- Да мне то что? Старая, детей нет, мужа и родителей тоже, некому по мне горевать. Когда бог решит, так сразу и отправлюсь помирать, его воля, я не поспорю.
Ольга, соглашаясь, кивнула. Нет, ей было совсем не плевать, заболеет Ритка или нет, просто баба она упертая, ну скажешь ей, мол больше не ходи ко мне, не рискуй собой, но разве она послушает? Такие бабы, как Ритка никогда в беде не оставляют. А дочку лучше бы поберечь.
- Ельку пока не зови, ты права, мы с тобой старые и никому уже не нужные, а ей еще жизнь надо прожить, мир посмотреть.
На этих словах с лица Ольги сошла вся радость. И как дочка будет без нее, ну, если она сейчас от лихорадки помрет? Кто о ее девочке позаботится? Не Ритка же, это понятно, она хоть добрая и отзывчивая, а глупая и дела вести не умеет, она бестолковая, по пути все теряет и забывает.
Рита будто подслушала мысли женщины и предложила:
- Оль, а давай Скрябиным письмо напишем? Пусть приедут и поухаживают за овдовевшей невесткой, на внучку хоть разок посмотрят, и вообще столько лет с той свадьбы прошло, а вы так ни разу по-человечески и не поговорили, а?
- С дуба рухнула?! – от избытка чувств Ольга даже поднялась на локти и тут же обратно легла - в виски врезалось лезвие ножа. Поглаживая сломанную на части голову, ответила. – Эти СкряГины нам не родственники, в Елечке нет ни одной капельки их заносчивой крови! С чего бы они изменили себе и примчались помогать нам? Рит, не будь такой наивной, они над нашим письмом только посмеются, а я не хочу никому давать поводы лишний раз о себе посудачить.
Рита молча отжала тряпку в тазик и принялась протирать Ольге грудь, шею, плечи и лицо. Упрямая у нее хозяйка и гордая, а гордость это грех, так господь сказал, а Рита никому грешить не позволит. Вот посмотрит она за больной еще недельку, и если Ольге лучше не станет, то сама без спроса напишет письмо и отправит. Слава богу, адрес у нее есть, сохранился еще с прошлого раза. Ребенку опека нужна, хорошее воспитание, образование и еще не помешают деньги, родственнички у нее богатые, может им не жалко будет выделить копейку на неприкаянную сиротку. Скрябины хоть и с дворянской придурью, но тоже ведь люди.
- Это дело, конечно, не мое, а хозяйское, но все равно подумай. Ребенок твой и тебе решать сломать ему будущее или построить. Лучше второе – заблаговременно, так сказать, соломку подстелить.
- Да ну тебя, - Ольга махнула рукой и прикрыла сонные глаза.
- Подожди ты, не спи, куриный бульон принесу, съешь, тогда можно будет отдыхать.
Рита бросила тряпку в воду, обняла таз и ушла. Через минуту она вернулась с подносом, на котором оказалась тарелка с голубой каемкой и суповая ложка, все это она оставила и скрылась. Ольга с охотой принялась за еду, но к большему удивлению организм не дал уговорить и половину бульона. Нож в висках кто-то прокрутил и, предварительно переставив поднос с недоеденным супом на пол, женщина повернулась на бок и уснула.
Прошла неделя, но хозяйке лучше не становилось, а только хуже. Женщина истощала естественным образом - из-за отсутствия здорового аппетита, температура выжигала из нее соки и цвет, от чего Ольга превратилась в бледное приведение с голубыми впадинами вместо щек. Стало понятно, что если она прямо сейчас не пойдет на поправку, то ее жизнь не спасет уже ни один доктор, даже самый талантливый.
После обеда Рита прибрала со стола и проверила Елю. Девочка прокалывала иглой сухой горох и нанизывала его на нитку, а пока ребенок был занят, и вся работа по дому сделана еще с утра, можно было заняться своими делами. Ну, или почти своими. Вопреки разумениям своей хозяйки Рита собиралась написать-таки Скрябиным письмо. Она мысленно проверила себя, все ли задания на сегодня переделаны. Воды она натаскала целых четыре ведра, одно, чтобы наливать в умывальник, другое - для приготовления еды и еще два перелила в большой чан и поставила на печь – греться. Потом они вместе с девочкой ходили в погреб, где набрали, сколько нужно было мяса, яиц, картошки, свеклы и репы – все это рассчитывали на ужин и сразу на завтрак.
