Пролог
— И почему все вокруг постоянно говорят, что «детство — самое счастливое время?» — погрузившись в мысли, Лука не заметила лужу грязной воды и левую ногу в момент пробрала холодная липкая сырость.
Худощавая девочка тринадцати лет, с густыми черными волосами и ярко-синими глазами, одетая в поношенную коричневую куртку, слегка великоватую, пробиралась сквозь разрушенное здание. Не по годам мозолистые руки, явно натренированные постоянным карабканьем, сжимали лямки увесистого рюкзака, набитого дорожным скарбом и удивительными находками. Он тяжело оттягивал плечи, придавая ребенку неестественную для этих лет напряженность.
Из-за преждевременно сгустившихся сумерек пропустить лужу было несложно. Однако позволить себе пропустить провал в наполовину обвалившемся бетонном полу, на высоте большей, чем летают редкие здешние птицы, было никак нельзя.
Безмолвно выругавшись и немного подумав, девчонка едва слышно присвистнула. Спустя мгновение почти не производя шума, из комнаты впереди показалась белоснежная морда с черными, как угольки, глазами и носом. Пес был почти величиной с девочку. Хоть и тринадцатилетнюю, не отличающуюся каким-то выдающимся ростом, но всё же девчонку-человека.
Поджарая, с глубокими мудрыми глазами, собака тихо подошла, понюхала мокрый ботинок и еле заметно фыркнула склонив голову набок в характерном вопрошающем жесте.
— Знаю, знаю, — на лице Луки проступил легкий румянец. — я должна быть осторожнее. Я задумалась. Но похоже это даже к лучшему — ночь сегодня будет ранняя и темная, сейчас будем спускаться. Дай только…
Не успела она закончить, как собака, качнув большой головой, сделала пару коротких шагов и встала, аккурат напротив примостившейся между лестничных пролетов Луки. На спине, или правильнее сказать на боках, у зверя были навьючены две увесистые, но при этом совсем не объемные сумки, одной из которых она повернулась прямиком к ребенку.
— Спасибо, Йоко — улыбнулась Лука. — ты всегда знаешь, что мне нужно еще до того, как я успею сказать. Понять бы только — откуда?
Ответа, ожидаемо, не последовало и путница, расстегнув мягко шуршащий металлический замoк, опоясывающий всю сумку, запустила руку в раскрывшееся отверстие.
Внутрь сумки, каким-то непостижимым образом, помещалось намного, намного больше вещей, чем казалось снаружи. Лука, хотя и давно привыкла к этому факту, каждый раз доставая необходимое, просовывала руку внутрь, с некоторой опаской, стараясь как можно скорее достать все необходимое.
Быстро сменив носки на сухую и теплую пару, Лука откинула с лица прядь черных как смоль волос и обвела взглядом открывающийся с лестничного пролёта пейзаж.
В радиусе пары километров вокруг них раскинулось две дюжины старых, полуразрушенных бетонных башен, каждая из которых была уникальна в своей неповторимой форме — в одной из таких находилась и она сама.
Никто из ныне живущих не пытался их измерить, но на взгляд Луки, в самой большой было по меньшей мере полкилометра высоты.
Подножия гигантов находились на небольшом, километров тридцать в поперечнике, возвышенном плато, где воздушные, разреженные леса утопали в буйной зелени лета.
На каменистых прогалинах, которые часто проглядывались среди деревьев из желтоватого глинистого грунта торчали лавровые и можжевеловые кусты.
Дальше, везде вокруг, покуда доставал взгляд, всё было покрыто черной от мрака сумерек водой. Водная гладь казалась монолитной и бесконечно глубокой в своем жутковатом спокойствии.
И только на западном горизонте утопало в закатной дымке розовеющее солнце, с каждым мгновением все глубже погружаясь в необъятный океан.
Бережно убрав промокшие вещи в «собачью сумку», Лука осторожно поднялась на ноги.
— Пойдем. Только не спеша, уже темнеет и я не хочу свалиться с Башни Зари в свой день рождения.
Эта реплика, конечно, была обращена ребенком к самой себе — Йоко, несмотря на свои размеры и не самый удобный, по мнению Луки, способ передвижения на четырех ногах, на любой поверхности держалась удивительно уверенно, умудряясь перевозить на себе груз, который взрослый мужчина и поднял бы с трудом, не издавая при этом ни шороха.
Пара двинулась вспять, осторожно ступая между лужиц и торчащих металлических прутьев, протискиваясь в заваленные расколотым бетоном и заросшие мхом проемы или, если места было недостаточно, карабкаясь снаружи строения, по скрипящим, но на удивление устойчивым, остаткам фасада.
За сегодняшнее восхождение они успели преодолеть чуть больше восьми этажей, а задержаться в поисках добычи только на последних двух — все, что ниже седьмого уже давно подчистую вынесли бесконечно идущие через Башни паломники и торговцы со своими слугами. Взбираться выше они, как правило, не решались — подъем становился сложнее и опаснее с каждым этажом, а привычная добыча из Башен — древние “стекляшки” да “зеленые пластины” — не стоили того, чтобы рисковать ради них здоровьем.
К тому же, странствующие торговцы, как и их свита, редко обладали достаточными навыками и снаряжением, чтобы самостоятельно предпринимать поисковые экспедиции за любыми, пусть даже самыми редкими, материалами — для них всегда было проще купить.
Но девочка — совсем другое дело. Лука выросла в тени этих гигантов и все сказки, что она впитывала с самого детства, одна краше другой рассказывали о древних гигантах, построивших Башни, скрытых сокровищах, героях и секретах.
Ничего, впрочем, удивительного — «племя» в котором она растёт, если такое громкое слово применимо для общины из трёх человек и ребёнка, выживает только благодаря Башням и затерянным в них «сокровищам» — они исследуют, выносят и продают всё, что удается найти.
Иногда попадаются тонкие прямоугольные коробочки, в которых, если их разобрать, можно найти крошечные стекляшки особой формы, позволяющие фокусировать солнечный свет в одной точке и почти мгновенно добывать огонь — даже на расстоянии! Или куски отражающего стекла, которое очень ценится повсюду на архипелаге.
Но в основном, почти в каждой вылазке удается добыть магниты, зеленые пластины с нанесенным на них узорами из необычных металлов или куски особо прочного стекла правильной формы — это и составляет основу промысла девочки и ее «соплеменников».
Луке нравилось, чем живет ее община — ремесло, хоть и не такое предсказуемое, как рыбное фермерство, или выращивание съедобных водорослей — позволяло чаще быть одной и изучать те крупицы мира, что остались от прошлого, о котором, почему-то, ничего неизвестно. Да и рыбу она, какая ирония в мире затопленном водой, терпеть не может.
К тому же, желающие составить конкуренцию в вылазках на Башни находятся редко — немногочисленные племена архипелага, на котором стоят Башни, хоть и слывут «прогрессивными», в сравнении с соседями — в большинстве своем испытывают священный ужас, от этих мрачных колоссов. И стараются без лишней необходимости к ним не приближаться, оставляя работу по извлечению из Башен хоть чего-то полезного изгоям, как Лука и ее племя.
Добравшись до третьего этажа, Лука облегченно вздохнула — дальнейший путь обещал быть значительно легче. Нижние этажи активно использовались для ночлега и укрытия многочисленными путниками, которым не было дела, до местных суеверий. Там было, можно даже сказать, ухоженно и уютно — случайные постояльцы нередко задерживались в Башнях по несколько дней, пережидая очередную бурю, и старались организовать себе хоть сколько-нибудь комфортное пребывание.
Сегодня Башня Зари была пуста и молчалива — никто кроме Луки не почтил ее своим присутствием. Быстро и без новых знакомств, преодолев последние пролеты, искательница оказалась у подножия каменного колосса. Влажный и прохладный ветерок, который совсем не ощущался внутри здания, мягко окутал Луку свежестью — наступили сумерки.
Девочка нежно потрепала собаку за холку и пара, неспешно ступая по мягкой траве, направилась к лагерю.
***
— Потуши! Потуши огонь, глупая ты старуха! — кричал Алтан на женщину, дремавшую в дальнем конце комнаты.
Реакции не последовало. Бабуля Шер, мирно сопела, откинувшись в древнем качающемся кресле. Было бы странно ожидать, что девяностолетняя, да к тому же почти глухая, она позволит кому-то так легко выдернуть себя из крепкого сна — единственного, что в последнее время приносит ей удовольствие.
Это делало ситуацию затруднительной. Алтан парализован ниже пупка, а казан на самодельной плите-«буржуйке» уже начал всерьез коптить — клубы густого сизого дыма медленно ползут к потолку, и комната стремительно наполняется запахом горящего жира.
Даже если Алтан сумеет ползком, на руках, добраться до плиты — подняться на достаточную высоту, чтобы закрыть воздушные заслонки, ему все равно не под силу.
— Господи, как же глупо будет умереть от бабулиного супа, пережив, хоть и не без последствий, падение сквозь всю Башню Скорби. — Алтан скорчил саркастическую гримасу.
Единственным вариантом осталось попробовать разбудить бабулю Шер физически, во что бы то ни стало добравшись до нее раньше, чем огонь из-под казана выберется за пределы плиты.
Собрав в своих крепких жилистых руках все силы, Алтан оттолкнулся от кресла в нужную сторону и, преодолев «по воздуху» не более полуметра, плашмя приземлился на холодные, растрескавшиеся каменные блоки.
— Могло быть и лучше. — сквозь зубы проскрипел он и пыхтя пополз в сторону дремлющей старухи. — Просыпайся старая, просыпайся. Если хочешь наконец умереть — пожалуйста, а меня с собой забирать не нужно, я бы еще поползал. — истерически захохотал Алтан. — ПРО-СЫ-ПАЙ-СЯ!!!
Ухватиться. Подтянуться. Оттолкнуться.
Каждый дюйм под ладонями кажется метром, а каждый камень норовит расцарапать грудь и живот. Ухватиться. Подтянуться. Оттолкнуться.
Еще пара взмахов и толчков, и рука Алтана ухватит иссохшую старушечью лодыжку. Так близко.
Из-за двери послышались быстрые шаги, раздался лай и в комнату, словно белая шерстяная молния, влетела собака. Через пару мгновений за ней показалась и задыхающаяся от спринта девочка — с выносливостью зверя сложно тягаться.
Пока Лука, остолбенело оценивала внезапно представшую перед ней картину — молящий, словно на полотнах древности, растянувшись на грязном полу, тянет иссохшую руку к вожделенному спасению — Йоко, в мгновение ока, метнулась к спящей старухе и нежно, но очень настойчиво, с рыком потянула ее за рукав.
— Прочь, поди прочь, я не буду тебя кормить — сквозь сон пробормотала бабуля.
— Да какого хрена ты встала, Лука! Потуши этот чертов огонь, пока мы все не превратились в бабулин суп — растянувшийся на полу Алтан гневно окликнул сестру.
Наваждение спало, Лука в три больших прыжка преодолела комнату и, схватив первую подвернувшуюся тряпку, сдернула коптящий казан на пол, после чего быстро задвинула воздушные заслонки и накрыла угли закопченной металлической крышкой.
— Прости. — Лука помогла Алтану подняться обратно в кресло. — Эта сцена показалась мне странно знакомой и я, залипла что-ли? Прости.
— Главное, что мы все целы. А старая бы не проснулась, даже если бы сама горела, что б её. — Алтан набросил на ноги привычное покрывало и укоризненно нахмурил густые черные брови.
— Щщщёрт бы вас взял, молодежь, — проскрипела старуха, не спеша открывая глаза. — опять игры затеяли? В соообственном доме не дают старухе подремать…
— Как думаешь, каковы шансы, что она нас услышит и вообще поймет, что произошло? — Парень растянул тонкие губы в ухмылке.
Лука со вздохом поставила рюкзак с добычей на пол, задумчиво взъерошила рукой свои жесткие черные волосы и огляделась. Кажется, ничего серьезного не произошло — разве что ужин превратился в угли, а потолок, и без того покрытый слоем копоти, стал еще чернее.
Их теперешний лагерь находился в небольшом здании, между двух Башен, которое так удачно сохранилось в расщелине укрытой с трех сторон холмистым ландшафтом и только выходом смотрящее в древний, густой и влажный лес, безраздельно властвующий здесь с самого начала времен.
Похоже, раньше это здание было чем-то вроде склада — там сохранилось множество арматуры и рам, на которых вероятно некогда стояли стеллажи.
В одной из таких рам Алтан, при помощи бабули и благого мата, как смог организовал кухню, частично изолировав ее от остального пространства.
Остальное же окружение не сильно отличалось от любого другого их лагеря, за последние несколько лет: кресла с металлическими ножками, недостатка в которых в башнях не испытывали — предтечи, похоже, очень любили сидеть группами в одном месте; бетонные блоки, отколовшиеся от некогда монолитных перекрытий, служили столами и кроватями, в зависимости от размера и формы; отгороженный стеной туалет; а под небольшим люком в полу защищенная ниша для скарба, который приносили из Башен Лука или Морден. И главное — крыша, прочная и целая, заросшая мхом и дарящая тишину и сухость.
Изгои. Смотрители Башен — так они сами себя называют — трое взрослых, ребенок и собака. Группа регулярно меняла свое местоположение, «выработав» очередную Башню до момента, когда подниматься выше становилось слишком опасно или просто невозможно, из-за обвалившихся перекрытий — они передвигалась к следующей, наиболее перспективной. Около трех лет, в среднем, требовалось чтобы полностью исследовать и опустошить очередного колосса. И ни разу, никому из команды, не удалось забраться дальше, чем на 42 этаж.
— Эээххееей, кто это у нас такой вымахал красавец? — глядя в пустоту где-то за плечом Алтана просвистела старуха, окончательно проснувшись.
— Жрать хочу, — устало пробормотал Алтан, не обращая на нее внимания — а старая сожгла все к чертям. Нам это дня на три было. Ты, может, принесла чего?
— Нет, откуда? Я же на разработке была. Но на восьмом этаже мне сегодня подвернулось большое зеркало, почти в локоть, грязное правда. Если отмыть, можно хорошо сменять на месячный запас улиток, а может и крабов — пустые водоросли доконали. Поможешь?
— Чем смогу. — Алтан потянулся за тряпкой. — Давай сюда свое сокровище, принеси еще воды и обнови, заодно, сборный бак под крышей. Сегодня был дождь, наверняка он уже полон.
***
— Ты же знаешь, Морден, к Таинству Перехода допускаются все, достигшие четырнадцати лет, даже чужаки. Как бы мы ни относились к девчонке — она имеет на это право.
Но даже среди сулдаров племени, которые с рождения постигают ремесло воды, только половина доходит до конца, а четверть и вовсе гибнет. Ты обрекаешь ее на смерть.
— Вряд ли мое мнение имеет здесь большое значение, — Морден поднялся с плетеного из морской лозы кресла. — Девочка настроена слишком серьезно. А старейшины единственные, у кого могут быть ответы на ее вопросы.
— Ты мог бы и сам прикоснуться к Таинству. Неужели ребенок справится лучше? — на Мордена смотрели два улыбающихся синих глаза, на круглом загорелом лице, обрамленном черными, как смоль, жесткими волосами. Но рот говорящего вместо улыбки скривился в жутковатом оскале.
— Я не могу. И ты знаешь об этом, Расул. Ладно, вернемся к этому позже, у меня еще есть год на то, чтобы переубедить, либо подготовить её. Спасибо за чай, урожай этого года впервые получился не настолько соленый, мне даже нравится.
