Приняв такое решение, я как-то немного успокоилась. Я подъезжала уже к работе. Выйдя из машины, отправила сообщение:
— Я уже на месте, целую.
— Быстро ты, молодчина.
— Да, без пробок.
— Ну так вообще супер! Я все проверки прошел, завтра с утра домой, хотя, если успеют все подписать, может, и вечером отпустят.
— Замечательно! Рада за тебя!
— А я как рад, ты себе не представляешь.
— Да, могу тебя понять, дома уж точно лучше, чем в больнице.
— О да!
— Все будет хорошо!
— Да, обязательно, целую, моя вкусная девочка.
— И я тебя.
— Напиши мне, когда сможешь, хорошо.
— Да, конечно, обязательно, целую. Чтоб выписка прошла быстро и ты уже поскорее дома оказался.
— Спасибо, моя любимка.
Я послала целующий смайлик и оторвалась от телефона.
Пора и поработать немного, любовь любовью, а кушать хочется всегда, мои счета никто за меня не оплатит, и детей кормить мне самой.
Никто мне в этом не поможет, во всяком случае, на данном этапе моей жизни. Садясь в рабочее кресло, я уже была полностью собрана и готова разбираться в своей рабочей почте и сразу окунулась с головой в работу, откинув все мысли о встрече.
Правда уже скоро обед, там и поболтаем с Линкой, там ей и расскажу все.
Тут подошла ко мне Линка.
— Хочешь водички набрать?
— Ну да, давай только быстренько, а то я уже вижу, меня тут закидали.
— Ок. Ну что, как съездила?
— Все хорошо, давай уже на обеде я все расскажу, в принципе, нет много, о чем рассказывать. Все прекрасно, он в норме. Туда немного с пробками ехала, обратно за час домчалась.
— О, ну вообще классно.
— Да. Меня никто не искал?
— Да нет вроде, не слышала.
— Ну и прекрасно, значит, все в обычном режиме.
— Да, как всегда.
XXXX
«Ну вот я и дома», — подумал Саша, переступая порог своей квартиры. Какое счастье уже выписаться из больницы, хоть там и хороший уход, и они, можно сказать, спасли его от смерти, но долгое пребывание в больнице, даже самой лучшей, может кого угодно утомить, а он уж точно не любитель разлеживаться на больничной койке, и даже дома у него не было привычки продавливать диван и смотреть телевизор, это скорее были крайне редкие случаи его загруженной жизни. Если не работа, то активный отдых или спорт, без этого он не мог помыслить себя, а это вынужденное бездействие, когда все вокруг прыгают, уходят, приходят, заботятся, конечно, приятно, но слишком уж непривычно.
А когда слишком долго — уже становится невыносимым. Да, он был благодарен жене за ее заботу, детям, родственникам и друзьям, которые его все время навещали и не оставляли ни на один день, ни даже на один час скучать, но ему нужно было личное пространство, и такая забота уже порядком утомила.
Хотя он и не высказывался об этом, ведь все они очень переживали за него и хотели, естественно, проявить свою любовь по отношению к нему и заботу, он это прекрасно понимал, ценил и молчал. Может, это молчание в конечном итоге довело его сердце до такого состояния, ведь он всю жизнь все свои чувства и мысли запихивал глубоко.
Глубоко, и мало что высказывал вслух, это было или неуместно, или кого-то бы огорчило, или кого-то бы обидело, он не хотел этого, конечно, он не был мягким и покладистым во всем, и если это не касалось личных чувств, говорил.
Но не все, привык уже помалкивать и не высказываться напрямую. Только Алиска его чувствовала, она во многом была похожа на него, только более прямая и могла облекать в слова то, что он только думал и замалчивал, не решался высказать, а она решалась, и он с ней соглашался.
Она понимала, как он устал и как ему нужно это пространство, при всей любви к своей семье он был не похож на них, он был своего рода отщепенцем среди них. Они бы никогда не поняли его, если бы он высказал все то, про что молчал, да и ту жизнь, которую он вел. А ведь сейчас он уже не сможет так спокойно встречаться с Алисой, не сможет быть предоставленным себе, даже в качалку первое время нельзя будет ходить, все надо будет делать через разрешение врача, да и жена, дочка, мама начнут пристально смотреть за его здоровьем и образом жизни: что съел, куда пошел, сколько времени отсутствовал.
Они не будут подозревать другую женщину, они будут просто волноваться, что с ним что-то случилось и он где-то упал и отключился. В общем, этот приступ очень сильно испортил ему жизнь, и собственное сердце очень подвело его.
А может, это знак, что пора перестать молчать, пора что-то менять?
Эта мысль хоть и приходила все время в голову Саши, но он гнал ее, ему не хотелось ничего менять, не хотелось терять Алису, но и семью не хотелось терять.
Если бы не секс, все у них с Ингой было вполне нормально, они тоже понимали друг друга, у них был налаженный быт, общие друзья еще с юности, хорошие дети, которых они оба любили и заботились о них, ему, естественно, не хотелось ничего менять. Любовь к Алисе — это скорее телесное влечение, страсть, душевная близость, но налаженный быт — это совсем другое.
Тем более слишком много наворочено вокруг, это не так просто все это разрушать, да и Инга этого не переживет, она же как маленький ребенок, привыкла, что за ним как за каменной стеной, хотя последнее время, скорее, он был за ней как за каменной стеной, она проявила себя с другой стороны, она тоже все умела и даже без его помощи, так что есть о чем задуматься, может, не все так сложно, как он себе напридумывал и как на себя взвалил.
Время, пока он был в больнице, все нормально функционировало, да, конечно, немного Стас помогал, но все же ничего не обвалилось. Инга последнее время, конечно, сама не своя, но это можно понять: все заботы свалились на нее и даже забота о съеме для Стаса тоже была на ней, совсем не так планировали они его приезд, но вышло как вышло, и скорее он им помог, чем они ему, хотя, конечно, немного Карин и Инга помогали с квартирой и переводами.
И несмотря на это, хорошо, что он уже переехал, уж не знаю, как две хозяйки на одной кухне, но два взрослых мужика в одной небольшой квартире — тоже не шибко приятно и удобно, хотя он, может, сгладил бы излишнюю заботу о нем его женщин.
Ладно, потихоньку все придет в старое русло и наладится, конечно, придется соблюдать все предписания врачей и вести, может, немного другой образ жизни, хотя он всегда вел здоровый образ жизни, не курил, пил по праздникам и очень мало, спортом занимался, так что эти предписания никак не внове. А вот жизнь без стрессов, больше отдыхать и беречь себя — это надо будет сильно постараться.
Он лег на свою кровать, вытянулся и закрыл глаза, тут же возникло улыбающееся лицо Алисы, ее губы, руки, проводящие по нему, сразу появилась эрекция.
Прям как мальчишка, как же я хочу ее. Ничего не изменилось в этом плане. Хочется даже еще больше и еще мучительнее, раньше каждую неделю можно было видеться, а когда это случится в следующий раз — он не может знать.
Что же делать?
— Саша, хочешь кушать? — позвала Инга с кухни, она привезла его с больницы и пошла возиться на кухню. Дети еще не пришли, они были вдвоем.
— Да. Уже все готово?
— Да.
— А можно я сначала искупаюсь, а потом уже покушаю, все-таки хочется с себя больницу смыть.
— Да, конечно, а потом я уже все накрою. Иди освежись, я пока салат нарежу.
Он подошел и поцеловал ее в щеку.
— Спасибо, — сказал он с чувством признательности и ушел в ванну.
Инга вся внутренне сжалась, да, теплое чувство осталось, но она чувствовала себя преступницей.
«Не надо поддаваться панике, все будет хорошо, Сашка остался прежним, только сейчас ему требуется больше заботы, а не как раньше. А секс ему не нужен, он же, наверно, пока не может, я думаю, это лишняя нагрузка, так что буду этим отговариваться, я пока не могу, но надо все равно быть поласковей с ним. Как же это все сложно, надо снова привыкать жить вместе, и как в этом свете быть со Стасом, я не могу отказаться от него, но надо не выдать свои чувства и наши отношения, надо вести себя естественно, я никогда не умела играть, все эти женские штучки были не для меня. Что же теперь?
Как можно любить сразу двоих: Сашку как друга, брата, мужа, отца наших детей и Стаса как желанного мужчину, от которого все замирает внутри, стоит ему только прикоснуться, какие же это разные любови и как все перемешалось».
Саша вышел из ванной, такой посвежевший и приятно пахнущий.
В этот момент открылась дверь и ворвались Эрик с Карин.
— Папка! — завопил Эрик. — Ты наконец дома?! — И кинулся с объятиями к отцу. Конечно, они видели его почти каждый день в больнице, но так радостно было его уже увидеть дома, в привычной обстановке, в трусах, а не в больничном халате. Карин тоже обняла и поцеловала отца.
— Рада, что ты уже дома.
— А я-то уж как рад!
— Дети, идите мойте руки, — сказала Инга. — Я уже на всех накрою, вместе поедим.
— С удовольствием.
Они сели за общий стол, как будто не было этих долгих недель, пока Саша боролся с недугом и вся семья за него беспокоилась, все было как прежде, когда они дружной семьей собирались на ужин или обед в выходной.
«Как же это здорово, когда все вместе и дома», — подумали и Инга, и Саша про себя.
— Ну как вы тут справлялись? — спросил Саша, когда они все расселись.
— Да все нормально, — ответил Эрик.
— Учеба не сильно пострадала?
— Да нет, пап, мне Стас немного помог, и я сам тоже старался не запускать.
— Ну ты молодец! — потрепал Саша сына по плечу. — Карин, как у тебя дела?
— Все прекрасно. Родители, я начала встречаться с парнем.
— О, хорошая новость! У тебя, по-моему, давно уже не было парней, с которыми ты хотела бы сходить больше, чем на одно свидание.
— Да, это так, с этим я уже даже на три сходила.
— Ого, как у вас уже продвинулось! Ну и как, хороший парень? Как зовут, где познакомились, чем занимается, сколько ему лет? — засыпала Инга вопросами дочь.
— Ну если я уже сходила аж на три свидания, на мой взгляд, он хороший, с ним есть о чем поговорить, мне с ним интересно и приятно. Познакомились случайно у общих друзей. Ему 30 лет. У него есть свой маленький компьютерный магазинчик. Скоро я, надеюсь, вас с ним познакомлю.
— А как его зовут?
— Томер.
— Какие у него корни?
— Русско-марокканские, мама русская, папа марокканец.
— Гремучая смесь.
— Да, он взял от родителей все самое лучшее.
— А ты уже знакома с родителями?
— Ну да, так получилось, хотя это было не официальное знакомство как с подругой, а так сказать, в общей массе: мы просто всей компанией собрались у него дома, а тут его родители зашли.
— А он что, до сих пор с родителями живет?
— Ну не совсем с родителями, просто он живет в домике с отдельным входом, а родительский дом с другого входа, в общем, рядом, но отдельно.
— Ну очень рада за тебя, — сказала Инга, — а то ты уже давно ни с кем не встречалась.
— Да, это так, как-то не попадались стоящие ребята, с которыми хотелось бы провести больше, чем один день вместе.
— А с этим хочется?
— Да, хочется и очень, — улыбнулась Карин.
— Ну вот, моя девочка засияла, и на это приятно смотреть, хотя бы за это я уже благодарен этому парню, что в такое непростое для нашей семьи время появилось что-то хорошее, — сказал Саша.
Инга с тревогой посмотрела на Сашу, все-таки этот удар немного его подкосил, он как-то сник, решил, что теряет свое место в семье, всегда он был всем опорой, а сейчас как бы ушел в сторону и о нем надо заботиться, ему это тяжело дается.
— Да, папа, я счастлива, и твоя болезнь — это лишь проверка на прочность, и ты ее выдержал, и все мы тоже, это, по–моему, еще больше сплотило нашу семью, друзей и родственников, и мы понимаем, что если случится что-то, мы не одни, все помогут и поддержат.
Карин произнесла эту пламенную речь и обвела всех взглядом.
— Да, ты права, — сказала Инга и поцеловала дочку.
— Ты умничка! — сказал Саша и обнял своих женщин. Эрик тоже присоединился к объятиям, у него глаза были на мокром месте.
XXXX
Как же тяжело ждать, да, как водится, ждать и догонять — самое сложное.
А мне придется долго ждать, пока Саша сможет выбраться из плена заботы, пройдет еще много времени, я, конечно, терпеливая, но надо с этим что-то делать, чтоб совсем не сгореть изнутри.
Я ужасно скучаю по его рукам, губам и вообще по всему, что с ним связанно, не так уж много на самом деле этого «вместе» у нас есть, но то, что есть, все мое, и я это сохраню на дне своей души, в это никто не сможет сунуть свой нос. А как мне самой с этим жить, я сама для себя решу, пока что у меня, конечно, куча забот и хлопот, даже некогда вздохнуть, но сердце щемит и хочется увидеться очень сильно, да и тело по нему скучает.
Все, как всегда, в моей жизни: капля счастья и океан страданий и ожиданий, сейчас, конечно, нет страданий, я не могу сказать, что я заламываю руки и бьюсь в истерике в ожидании его сообщений, да, конечно, хочется увидеться, но это, естественно, не смертельно.
Вообще, конечно, интересно устроены человеческое сердце и душа, первая любовь на разрыв, ты думаешь, что сердце разорвется без любимого, вся жизнь делится на до и после, ты видишь только черное и белое, любимый в ореоле любви становится небожителем, рядом с которым ты просто падаешь ниц, готовая целовать его следы.
Вторая любовь тоже сильна, тебя тоже разрывает на части, особенно если все не так сладко, как хочется, ну, во всяком случае, у меня было именно так, месяц радости и эйфории, а потом расставание и невозможность видеться просто, можно сказать, под страхом смертной казни, на самом деле — просто под страхом разрушить свой брак. А что в итоге? Он все равно разрушился, да, может, это была очередная трещина в нашем здании под названием «брак», но на любовь на стороне тоже была наложено вето и даже больше мной самой, я ведь честная, я ведь не могу иначе.
А в итоге ни брака и ни любви, но все проходит, прошло и это, хотя до сих пор я не могу спокойно смотреть на тех, кого когда-то любила, хотя свою первую любовь я так и не могу найти в соцсетях, а может, и не нужно это, хотя мне бы было интересно на него посмотреть, каким он стал. Он не любил меня, но испытывал ко мне какие-то теплые чувства, я это точно знаю, просто он считал, что любовь — это что-то сильнее. Может, он и прав, но я-то любила как бешенная, до остановки сердца, до сумасшествия, а потом все прошло, закончилось, я сама с ним рассталась, и когда снова встретила, уже видела, какой он на самом деле, а не через призму своей любви.
Вторая бешеная любовь тоже закончилась, но очень долго мучила, я долго мечтала и жила этой любовью, но когда мы все-таки через много лет сделали то, о чем так мечтали и чего когда-то так хотели, у нас не пошло. Я хотела большего, а он не мог и не хотел, поэтому продолжать я не стала, мне не хотелось каждый раз снова чего-то ждать и надеяться на то, чего он мне все равно никогда не даст.
С Сашкой все совсем по-другому, все изначально было по-другому, все было легче и веселее, и телесное притяжение было взаимным и мгновенным, и любовь тоже была взаимной и сразу, но вот снова он не свободен и мне принадлежать не будет никогда. Я понимаю, никогда не говори никогда, но к чему надеяться на то, чего не будет? Это пустое, со второй любовью я уже жила надеждами, не хочу повторов, да, сейчас я не живу только им, я вижу мир и смотрю по сторонам, он не единственный свет в моем окошке, я могу дышать, и это хорошо, но как же я скучаю по нему, и это пока данность.
— Я уже на месте, целую.
— Быстро ты, молодчина.
— Да, без пробок.
— Ну так вообще супер! Я все проверки прошел, завтра с утра домой, хотя, если успеют все подписать, может, и вечером отпустят.
— Замечательно! Рада за тебя!
— А я как рад, ты себе не представляешь.
— Да, могу тебя понять, дома уж точно лучше, чем в больнице.
— О да!
— Все будет хорошо!
— Да, обязательно, целую, моя вкусная девочка.
— И я тебя.
— Напиши мне, когда сможешь, хорошо.
— Да, конечно, обязательно, целую. Чтоб выписка прошла быстро и ты уже поскорее дома оказался.
— Спасибо, моя любимка.
Я послала целующий смайлик и оторвалась от телефона.
Пора и поработать немного, любовь любовью, а кушать хочется всегда, мои счета никто за меня не оплатит, и детей кормить мне самой.
Никто мне в этом не поможет, во всяком случае, на данном этапе моей жизни. Садясь в рабочее кресло, я уже была полностью собрана и готова разбираться в своей рабочей почте и сразу окунулась с головой в работу, откинув все мысли о встрече.
Правда уже скоро обед, там и поболтаем с Линкой, там ей и расскажу все.
Тут подошла ко мне Линка.
— Хочешь водички набрать?
— Ну да, давай только быстренько, а то я уже вижу, меня тут закидали.
— Ок. Ну что, как съездила?
— Все хорошо, давай уже на обеде я все расскажу, в принципе, нет много, о чем рассказывать. Все прекрасно, он в норме. Туда немного с пробками ехала, обратно за час домчалась.
— О, ну вообще классно.
— Да. Меня никто не искал?
— Да нет вроде, не слышала.
— Ну и прекрасно, значит, все в обычном режиме.
— Да, как всегда.
XXXX
«Ну вот я и дома», — подумал Саша, переступая порог своей квартиры. Какое счастье уже выписаться из больницы, хоть там и хороший уход, и они, можно сказать, спасли его от смерти, но долгое пребывание в больнице, даже самой лучшей, может кого угодно утомить, а он уж точно не любитель разлеживаться на больничной койке, и даже дома у него не было привычки продавливать диван и смотреть телевизор, это скорее были крайне редкие случаи его загруженной жизни. Если не работа, то активный отдых или спорт, без этого он не мог помыслить себя, а это вынужденное бездействие, когда все вокруг прыгают, уходят, приходят, заботятся, конечно, приятно, но слишком уж непривычно.
А когда слишком долго — уже становится невыносимым. Да, он был благодарен жене за ее заботу, детям, родственникам и друзьям, которые его все время навещали и не оставляли ни на один день, ни даже на один час скучать, но ему нужно было личное пространство, и такая забота уже порядком утомила.
Хотя он и не высказывался об этом, ведь все они очень переживали за него и хотели, естественно, проявить свою любовь по отношению к нему и заботу, он это прекрасно понимал, ценил и молчал. Может, это молчание в конечном итоге довело его сердце до такого состояния, ведь он всю жизнь все свои чувства и мысли запихивал глубоко.
Глубоко, и мало что высказывал вслух, это было или неуместно, или кого-то бы огорчило, или кого-то бы обидело, он не хотел этого, конечно, он не был мягким и покладистым во всем, и если это не касалось личных чувств, говорил.
Но не все, привык уже помалкивать и не высказываться напрямую. Только Алиска его чувствовала, она во многом была похожа на него, только более прямая и могла облекать в слова то, что он только думал и замалчивал, не решался высказать, а она решалась, и он с ней соглашался.
Она понимала, как он устал и как ему нужно это пространство, при всей любви к своей семье он был не похож на них, он был своего рода отщепенцем среди них. Они бы никогда не поняли его, если бы он высказал все то, про что молчал, да и ту жизнь, которую он вел. А ведь сейчас он уже не сможет так спокойно встречаться с Алисой, не сможет быть предоставленным себе, даже в качалку первое время нельзя будет ходить, все надо будет делать через разрешение врача, да и жена, дочка, мама начнут пристально смотреть за его здоровьем и образом жизни: что съел, куда пошел, сколько времени отсутствовал.
Они не будут подозревать другую женщину, они будут просто волноваться, что с ним что-то случилось и он где-то упал и отключился. В общем, этот приступ очень сильно испортил ему жизнь, и собственное сердце очень подвело его.
А может, это знак, что пора перестать молчать, пора что-то менять?
Эта мысль хоть и приходила все время в голову Саши, но он гнал ее, ему не хотелось ничего менять, не хотелось терять Алису, но и семью не хотелось терять.
Если бы не секс, все у них с Ингой было вполне нормально, они тоже понимали друг друга, у них был налаженный быт, общие друзья еще с юности, хорошие дети, которых они оба любили и заботились о них, ему, естественно, не хотелось ничего менять. Любовь к Алисе — это скорее телесное влечение, страсть, душевная близость, но налаженный быт — это совсем другое.
Тем более слишком много наворочено вокруг, это не так просто все это разрушать, да и Инга этого не переживет, она же как маленький ребенок, привыкла, что за ним как за каменной стеной, хотя последнее время, скорее, он был за ней как за каменной стеной, она проявила себя с другой стороны, она тоже все умела и даже без его помощи, так что есть о чем задуматься, может, не все так сложно, как он себе напридумывал и как на себя взвалил.
Время, пока он был в больнице, все нормально функционировало, да, конечно, немного Стас помогал, но все же ничего не обвалилось. Инга последнее время, конечно, сама не своя, но это можно понять: все заботы свалились на нее и даже забота о съеме для Стаса тоже была на ней, совсем не так планировали они его приезд, но вышло как вышло, и скорее он им помог, чем они ему, хотя, конечно, немного Карин и Инга помогали с квартирой и переводами.
И несмотря на это, хорошо, что он уже переехал, уж не знаю, как две хозяйки на одной кухне, но два взрослых мужика в одной небольшой квартире — тоже не шибко приятно и удобно, хотя он, может, сгладил бы излишнюю заботу о нем его женщин.
Ладно, потихоньку все придет в старое русло и наладится, конечно, придется соблюдать все предписания врачей и вести, может, немного другой образ жизни, хотя он всегда вел здоровый образ жизни, не курил, пил по праздникам и очень мало, спортом занимался, так что эти предписания никак не внове. А вот жизнь без стрессов, больше отдыхать и беречь себя — это надо будет сильно постараться.
Он лег на свою кровать, вытянулся и закрыл глаза, тут же возникло улыбающееся лицо Алисы, ее губы, руки, проводящие по нему, сразу появилась эрекция.
Прям как мальчишка, как же я хочу ее. Ничего не изменилось в этом плане. Хочется даже еще больше и еще мучительнее, раньше каждую неделю можно было видеться, а когда это случится в следующий раз — он не может знать.
Что же делать?
— Саша, хочешь кушать? — позвала Инга с кухни, она привезла его с больницы и пошла возиться на кухню. Дети еще не пришли, они были вдвоем.
— Да. Уже все готово?
— Да.
— А можно я сначала искупаюсь, а потом уже покушаю, все-таки хочется с себя больницу смыть.
— Да, конечно, а потом я уже все накрою. Иди освежись, я пока салат нарежу.
Он подошел и поцеловал ее в щеку.
— Спасибо, — сказал он с чувством признательности и ушел в ванну.
Инга вся внутренне сжалась, да, теплое чувство осталось, но она чувствовала себя преступницей.
«Не надо поддаваться панике, все будет хорошо, Сашка остался прежним, только сейчас ему требуется больше заботы, а не как раньше. А секс ему не нужен, он же, наверно, пока не может, я думаю, это лишняя нагрузка, так что буду этим отговариваться, я пока не могу, но надо все равно быть поласковей с ним. Как же это все сложно, надо снова привыкать жить вместе, и как в этом свете быть со Стасом, я не могу отказаться от него, но надо не выдать свои чувства и наши отношения, надо вести себя естественно, я никогда не умела играть, все эти женские штучки были не для меня. Что же теперь?
Как можно любить сразу двоих: Сашку как друга, брата, мужа, отца наших детей и Стаса как желанного мужчину, от которого все замирает внутри, стоит ему только прикоснуться, какие же это разные любови и как все перемешалось».
Саша вышел из ванной, такой посвежевший и приятно пахнущий.
В этот момент открылась дверь и ворвались Эрик с Карин.
— Папка! — завопил Эрик. — Ты наконец дома?! — И кинулся с объятиями к отцу. Конечно, они видели его почти каждый день в больнице, но так радостно было его уже увидеть дома, в привычной обстановке, в трусах, а не в больничном халате. Карин тоже обняла и поцеловала отца.
— Рада, что ты уже дома.
— А я-то уж как рад!
— Дети, идите мойте руки, — сказала Инга. — Я уже на всех накрою, вместе поедим.
— С удовольствием.
Они сели за общий стол, как будто не было этих долгих недель, пока Саша боролся с недугом и вся семья за него беспокоилась, все было как прежде, когда они дружной семьей собирались на ужин или обед в выходной.
«Как же это здорово, когда все вместе и дома», — подумали и Инга, и Саша про себя.
— Ну как вы тут справлялись? — спросил Саша, когда они все расселись.
— Да все нормально, — ответил Эрик.
— Учеба не сильно пострадала?
— Да нет, пап, мне Стас немного помог, и я сам тоже старался не запускать.
— Ну ты молодец! — потрепал Саша сына по плечу. — Карин, как у тебя дела?
— Все прекрасно. Родители, я начала встречаться с парнем.
— О, хорошая новость! У тебя, по-моему, давно уже не было парней, с которыми ты хотела бы сходить больше, чем на одно свидание.
— Да, это так, с этим я уже даже на три сходила.
— Ого, как у вас уже продвинулось! Ну и как, хороший парень? Как зовут, где познакомились, чем занимается, сколько ему лет? — засыпала Инга вопросами дочь.
— Ну если я уже сходила аж на три свидания, на мой взгляд, он хороший, с ним есть о чем поговорить, мне с ним интересно и приятно. Познакомились случайно у общих друзей. Ему 30 лет. У него есть свой маленький компьютерный магазинчик. Скоро я, надеюсь, вас с ним познакомлю.
— А как его зовут?
— Томер.
— Какие у него корни?
— Русско-марокканские, мама русская, папа марокканец.
— Гремучая смесь.
— Да, он взял от родителей все самое лучшее.
— А ты уже знакома с родителями?
— Ну да, так получилось, хотя это было не официальное знакомство как с подругой, а так сказать, в общей массе: мы просто всей компанией собрались у него дома, а тут его родители зашли.
— А он что, до сих пор с родителями живет?
— Ну не совсем с родителями, просто он живет в домике с отдельным входом, а родительский дом с другого входа, в общем, рядом, но отдельно.
— Ну очень рада за тебя, — сказала Инга, — а то ты уже давно ни с кем не встречалась.
— Да, это так, как-то не попадались стоящие ребята, с которыми хотелось бы провести больше, чем один день вместе.
— А с этим хочется?
— Да, хочется и очень, — улыбнулась Карин.
— Ну вот, моя девочка засияла, и на это приятно смотреть, хотя бы за это я уже благодарен этому парню, что в такое непростое для нашей семьи время появилось что-то хорошее, — сказал Саша.
Инга с тревогой посмотрела на Сашу, все-таки этот удар немного его подкосил, он как-то сник, решил, что теряет свое место в семье, всегда он был всем опорой, а сейчас как бы ушел в сторону и о нем надо заботиться, ему это тяжело дается.
— Да, папа, я счастлива, и твоя болезнь — это лишь проверка на прочность, и ты ее выдержал, и все мы тоже, это, по–моему, еще больше сплотило нашу семью, друзей и родственников, и мы понимаем, что если случится что-то, мы не одни, все помогут и поддержат.
Карин произнесла эту пламенную речь и обвела всех взглядом.
— Да, ты права, — сказала Инга и поцеловала дочку.
— Ты умничка! — сказал Саша и обнял своих женщин. Эрик тоже присоединился к объятиям, у него глаза были на мокром месте.
XXXX
Как же тяжело ждать, да, как водится, ждать и догонять — самое сложное.
А мне придется долго ждать, пока Саша сможет выбраться из плена заботы, пройдет еще много времени, я, конечно, терпеливая, но надо с этим что-то делать, чтоб совсем не сгореть изнутри.
Я ужасно скучаю по его рукам, губам и вообще по всему, что с ним связанно, не так уж много на самом деле этого «вместе» у нас есть, но то, что есть, все мое, и я это сохраню на дне своей души, в это никто не сможет сунуть свой нос. А как мне самой с этим жить, я сама для себя решу, пока что у меня, конечно, куча забот и хлопот, даже некогда вздохнуть, но сердце щемит и хочется увидеться очень сильно, да и тело по нему скучает.
Все, как всегда, в моей жизни: капля счастья и океан страданий и ожиданий, сейчас, конечно, нет страданий, я не могу сказать, что я заламываю руки и бьюсь в истерике в ожидании его сообщений, да, конечно, хочется увидеться, но это, естественно, не смертельно.
Вообще, конечно, интересно устроены человеческое сердце и душа, первая любовь на разрыв, ты думаешь, что сердце разорвется без любимого, вся жизнь делится на до и после, ты видишь только черное и белое, любимый в ореоле любви становится небожителем, рядом с которым ты просто падаешь ниц, готовая целовать его следы.
Вторая любовь тоже сильна, тебя тоже разрывает на части, особенно если все не так сладко, как хочется, ну, во всяком случае, у меня было именно так, месяц радости и эйфории, а потом расставание и невозможность видеться просто, можно сказать, под страхом смертной казни, на самом деле — просто под страхом разрушить свой брак. А что в итоге? Он все равно разрушился, да, может, это была очередная трещина в нашем здании под названием «брак», но на любовь на стороне тоже была наложено вето и даже больше мной самой, я ведь честная, я ведь не могу иначе.
А в итоге ни брака и ни любви, но все проходит, прошло и это, хотя до сих пор я не могу спокойно смотреть на тех, кого когда-то любила, хотя свою первую любовь я так и не могу найти в соцсетях, а может, и не нужно это, хотя мне бы было интересно на него посмотреть, каким он стал. Он не любил меня, но испытывал ко мне какие-то теплые чувства, я это точно знаю, просто он считал, что любовь — это что-то сильнее. Может, он и прав, но я-то любила как бешенная, до остановки сердца, до сумасшествия, а потом все прошло, закончилось, я сама с ним рассталась, и когда снова встретила, уже видела, какой он на самом деле, а не через призму своей любви.
Вторая бешеная любовь тоже закончилась, но очень долго мучила, я долго мечтала и жила этой любовью, но когда мы все-таки через много лет сделали то, о чем так мечтали и чего когда-то так хотели, у нас не пошло. Я хотела большего, а он не мог и не хотел, поэтому продолжать я не стала, мне не хотелось каждый раз снова чего-то ждать и надеяться на то, чего он мне все равно никогда не даст.
С Сашкой все совсем по-другому, все изначально было по-другому, все было легче и веселее, и телесное притяжение было взаимным и мгновенным, и любовь тоже была взаимной и сразу, но вот снова он не свободен и мне принадлежать не будет никогда. Я понимаю, никогда не говори никогда, но к чему надеяться на то, чего не будет? Это пустое, со второй любовью я уже жила надеждами, не хочу повторов, да, сейчас я не живу только им, я вижу мир и смотрю по сторонам, он не единственный свет в моем окошке, я могу дышать, и это хорошо, но как же я скучаю по нему, и это пока данность.
