— Она попыталась погладить его по руке, но Малиновский отдёрнул пальцы, будто обжёгся.
— Не надо меня жалеть! — резко проговорил он, и Настя готова была поклясться, что видела в тусклом свете настольной лампы слёзы в его глазах. — Так ты просто хочешь меня? — в его голосе послышались боль и обида, — без чувств и любви?
Настя, закусив губу и пряча глаза, кивнула. Любила ли она Малиновского? Она и сама не знала этого. Он поразил её сразу, как только она увидела его, когда Александр приехал на стационар. Высокий, широкоплечий, черноволосый и темноглазый, с уверенным взглядом властителя мира, Александр Владимирович гордо прошествовал к своему домику, даже не взглянув на стоявшую на крыльце Настю. У неё тогда мелькнула мысль, что с этим человеком будут проблемы, и интуиция, как и всегда, её не обманула.
Первые три дня она желала ему медленной мучительной смерти, затем наступило успокоение, а после пришло и влечение, странное, смешанное с болью и страданием. Настя изо всех сил старалась подавить в себе зарождающееся чувство, без конца твердила себе, что Малиновский женат и не стоит лезть в его семью, но он был так обаятелен, умён и так ненавязчиво ухаживал, что девятнадцатилетняя Настя, впервые вырвавшаяся из-под опеки родителей, совершенно потеряла голову. Но держалась, стойко держалась до того момента, когда они, встретившись случайно в городе, ехали вместе в автобусе, и Александр, сидя рядом с ней, взял её за руку, которую Настя, в порыве внезапно нахлынувших чувств, просунула под руку Малиновского. В тот момент она пропала, да так и не выбралась.
— Я не знаю, — тихо проговорила Настя. — Не знаю, что чувствую к вам. — Грудь словно сдавили невидимые тиски, а сердце сжала железная ладонь. — Наверное, вы правы.
— Настя, ну подумай сама, — продолжил Александр, завладевая разговором и беря свой любимый философский тон. — Я старше тебя на десять лет. Это сейчас не заметно, но потом будет бросаться в глаза. Тем более, я женат. — Он поднял руку с кольцом и показал ее притихшей Насте. — Видишь это? Я не хочу изменять своей жене.
У Насти вырвался нервный смешок.
«Ты уже изменил своей жене», — хотела сказать она, но удержалась и вместо этого проговорила: — Грош цена твоему кольцу, Саша! — она впервые назвала его на «ты» и по имени.
По лицу Малиновского скользнули явная обида и замешательство. Анастасия мстительно ухмыльнулась, а затем, смягчившись, добавила:
— Неужели я тебе совсем не нравлюсь?
— Скажем так, — немного помолчав, ответил Александр. — Я тебя хочу, но моральные устои, принятые в обществе, не позволяют мне этого, — пока он говорил, то внимательно смотрел на Настю, — устраивает такой ответ?
— Вполне. — К горлу подступили слёзы, но Анастасия усилием воли подавила рыдание. Она не собиралась плакать при нём.
— Вот и хорошо, — слегка улыбнулся Малиновский. — А теперь иди, не то Лия заметит твоё отсутствие.
Подтянув спортивные штаны и запахнув кофту, Настя встала с кровати и направилась к выходу. Чем она хуже других девушек, что оказывались в постели Александра Владимировича?
— А может быть, лучше? — тихо шепнул ей внутренний голос.
— Не надо меня жалеть! — резко проговорил он, и Настя готова была поклясться, что видела в тусклом свете настольной лампы слёзы в его глазах. — Так ты просто хочешь меня? — в его голосе послышались боль и обида, — без чувств и любви?
Настя, закусив губу и пряча глаза, кивнула. Любила ли она Малиновского? Она и сама не знала этого. Он поразил её сразу, как только она увидела его, когда Александр приехал на стационар. Высокий, широкоплечий, черноволосый и темноглазый, с уверенным взглядом властителя мира, Александр Владимирович гордо прошествовал к своему домику, даже не взглянув на стоявшую на крыльце Настю. У неё тогда мелькнула мысль, что с этим человеком будут проблемы, и интуиция, как и всегда, её не обманула.
Первые три дня она желала ему медленной мучительной смерти, затем наступило успокоение, а после пришло и влечение, странное, смешанное с болью и страданием. Настя изо всех сил старалась подавить в себе зарождающееся чувство, без конца твердила себе, что Малиновский женат и не стоит лезть в его семью, но он был так обаятелен, умён и так ненавязчиво ухаживал, что девятнадцатилетняя Настя, впервые вырвавшаяся из-под опеки родителей, совершенно потеряла голову. Но держалась, стойко держалась до того момента, когда они, встретившись случайно в городе, ехали вместе в автобусе, и Александр, сидя рядом с ней, взял её за руку, которую Настя, в порыве внезапно нахлынувших чувств, просунула под руку Малиновского. В тот момент она пропала, да так и не выбралась.
— Я не знаю, — тихо проговорила Настя. — Не знаю, что чувствую к вам. — Грудь словно сдавили невидимые тиски, а сердце сжала железная ладонь. — Наверное, вы правы.
— Настя, ну подумай сама, — продолжил Александр, завладевая разговором и беря свой любимый философский тон. — Я старше тебя на десять лет. Это сейчас не заметно, но потом будет бросаться в глаза. Тем более, я женат. — Он поднял руку с кольцом и показал ее притихшей Насте. — Видишь это? Я не хочу изменять своей жене.
У Насти вырвался нервный смешок.
«Ты уже изменил своей жене», — хотела сказать она, но удержалась и вместо этого проговорила: — Грош цена твоему кольцу, Саша! — она впервые назвала его на «ты» и по имени.
По лицу Малиновского скользнули явная обида и замешательство. Анастасия мстительно ухмыльнулась, а затем, смягчившись, добавила:
— Неужели я тебе совсем не нравлюсь?
— Скажем так, — немного помолчав, ответил Александр. — Я тебя хочу, но моральные устои, принятые в обществе, не позволяют мне этого, — пока он говорил, то внимательно смотрел на Настю, — устраивает такой ответ?
— Вполне. — К горлу подступили слёзы, но Анастасия усилием воли подавила рыдание. Она не собиралась плакать при нём.
— Вот и хорошо, — слегка улыбнулся Малиновский. — А теперь иди, не то Лия заметит твоё отсутствие.
Подтянув спортивные штаны и запахнув кофту, Настя встала с кровати и направилась к выходу. Чем она хуже других девушек, что оказывались в постели Александра Владимировича?
— А может быть, лучше? — тихо шепнул ей внутренний голос.
