- Да! – вслух закричал он, видя, как в барьере появилась брешь достаточно широкая, чтобы в нее мог пройти человек. – Готово!
- Ты справился? – сонным голосом спросила его подруга.
- Да, все сделано, - Трегорана пошатывало от навалившейся слабости, но он излучал гордость. - Я перенаправил сигнальные линии выше и ниже, скрепив их тройным узлом. Пришлось перерезать пару защитных лучей, но это не так важно, восстановлю их, когда гости уйдут.
- Ты лучший! – Этаара бросилась юноше на шею и принялась жарко целовать.
Он с трудом отстранил ее.
- Дай мне передохнуть. Этот барьер выжал меня, словно солнце – финик, лежащий на песке.
Девушка засмеялась, чуть отстраняясь от него.
- Ой, какая же я глупая. Конечно, езжай домой, я позабочусь об остальном. Отца ждет отличный сюрприз!
Разум молодого человека, затуманенный от усталости, уже не был способен правильно воспринимать входящую информацию, оттого и не придал значения ни выражению лица девушки, ни произнесенным ею словам. Вместо этого он сел на своего скакуна и, совершенно не ощущая ничего вокруг себя, отправился назад.
Умное животное само довезло юношу до виллы, где он спешился, не в силах поставить скакуна в конюшню, с трудом добрался до своей комнаты и, не раздеваясь, рухнул на кровать, провалившись в сон еще до того, как голова его коснулась подушки.
- Брат, что с нами будет? – мальчик десяти-двенадцати лет от роду держал за руку другого, которому на вид можно было дать от тринадцати до пятнадцати лет.
Оба они были наги и стояли на помосте рядом с десятком таких же напуганных и голых детей.
Внизу расхаживал пузатый фариец, во все горло расхваливающий свой товар.
- А вот мальчики, нежнейшие тимберские мальчики! Они могут работать у вас в доме днем, и греть вашу постель ночью! Приходите и покупайте, не тяните, товар скоро закончится!
- Не знаю, Трегоран - ответил тот, что постарше. – Ничего хорошего.
Рядом с ними заплакал еще один раб – невысокий худенький парнишка с черными, как смоль волосами.
- Не реви, - старший положил ему руку на плечо. – Мы еще живы. Справимся.
- Мама, хочу к маме, - тихонько всхлипывал он.
Младший аккуратно, чтобы не заметил надсмотрщик, пододвинулся к нему и успокаивающе обнял.
- Верь Элаиксу, мы справимся, он никогда никого не обманывал.
- Мне страшно…
Младший сглотнул.
- Ничего не бойся, мы с тобой.
- Откуда они? - раздался сухой чуть надтреснутый голос.
Трое мальчиков, почувствовавшие на себе чужой взгляд, как по команде обернулись. Возле торговца стоял высокий седовласый мужчина, через все лицо которого наискось шел шрам. Он был одет в простую тогу, не носил ни плаща, ни украшений, но трое дюжих раба за его спиной всем своим видом говорили, что этому мужчине не стоит хамить.
Торговец расплылся в широкой улыбке.
- Пилла, друг мой, как я рад тебя видеть!
Седовласый не улыбнулся.
- Откуда они? – повторил он свой вопрос, смерив толстяка презрительным взглядом.
На коротки миг лицо того искривилось в злобной гримесе, а потом приняло прежнее выражение. Лишь в патоке с медом, льющимися изо рта работорговца, пару раз проскочили опасные нотки.
- Трофеи из Тимберии.
- И много у тебя их?
- Десять мальчиков и три девочки, извини, их разобрали в первую очередь. Если бы ты написал раньше…
- Неважно, - оборвал его Пилла. – Они будут работать. Сколько взрослых?
- Еще два десятка.
- Все свежие?
- Да, привезли только вчера. Каждый – здоров и славно потрудится на плантациях высокочтимой госпожи Люсилии и достойнейшего господина Навиния.
- Сколько умеет говорить?
Торговец на миг задумался.
- Из детей человеческий язык понимают только эти трое, - он указал в сторону дрожащих мальчиков. – Они из благородных семей. Взрослые, увы, тупые варвары.
Он всплеснул руками и неодобрительно поцокал языком.
- Хорошо. Возьму этих троих, и десяток мужчин. Их выберу сам.
- Как тебе будет угодно, друг мой. Сейчас рабов выведут для осмотра, - он хлопнул в ладоши и помощники торопливо побежали в рабский сарай, чтобы вытащить на свет пленных тимберцев – места на помосте было немного, а потому ушлый торговец выставил лишь самый лучший свой товар: красивых девушек и мальчиков.
Пилла внимательно проверял каждого раба. Он был строг, замечал каждый недостаток, и всеми правдами и неправдами старался сбить цену. Торг длился долго – торговец, почуявший деньги, не желал терять ни сестерция. Наконец, стороны пришли к компромиссу, и когда все необходимые формальности были улажены, Пилла, жестом приказав одному из своих охранников взять цепь, которой были скованы его покупки, приказал:
- Идем.
- Кто нас купил? – задал вопрос Трегоран.
Пилла остановился. Развернулся и неспешно, даже лениво занес руку для удара.
- Не смей! – рванулся вперед Элаикс, заслоняя собой зажмурившегося брата. – Если ты его ударишь, господа будут недовольны!
Рука опустилась.
- Какой умный мальчик, - проворчал мужчина. – Ладно, прощаю на первый раз.
Он повернулся и пошел, бурча что-то под нос, а скорбная вереница двигалась следом. Шли долго, петляя по широким улицам. Передохнуть получилось лишь тогда, когда они оказались за пределами городских стен – возле небольшого каравана, состоявшего из десятка телег и фургонов. Здесь общую цепь сняли, и каждый раб остался в личных кандалах.
- Вам сюда, - указал Пилла на одну из телег. – Садитесь.
Пилла дождался, пока мальчики заберутся, и после этого продолжил.
- Как зовут?
- Элаикс, - представился старший.
- Трегоран, - ответил младший.
- Шилмиан, - всхлипнув, произнес третий.
- Вы говорите по-фарийски, хорошо, это ваш пропуск в поместье, если будете умными и послушными. Сможете прислуживать господам, хотя сперва придется поработать на полях, - произнес Пилла. – Но если окажетесь хорошими рабами, со временем получите свободу, как я. Но пока этого не произошло, помните: вы – никто. У вас больше нет страны, нет дома и нет семей. Ваша жизнь отныне в руках господ. Вы хотели узнать, кому принадлежите? Что ж, вас купили благородные патриции Навиний и Люсилия Коррилы, да будут боги благосклонны к ним. Все понятно?
Мальчики переглянулись. Что тут могло быть неясного?
Пилла правильно истолковал их молчание и пошел к другой телеге, потом к еще одной, и еще, и так далее. Возле каждой он останавливался, говорил с рабами, парочке хорошенько врезал – видимо, для острастки. Он зорко следил за всем караваном, пресекая малейшее неповиновение со стороны рабов, и ждал.
Время тянулось медленно, неспешно, приходили какие-то люди, которые загружали на телеги еду, одежду, разные предметы и украшения, других людей.
- Ты понимаешь, что это значит? – спросил Элаикс на тимберском.
- Да, - шепнул ему в ответ Трегоран. – Богатая госпожа послала слугу за покупками.
- Десять возов?
- Она очень богата.
- Мне она уже не нравится.
- Мне тоже, но что мы можем сделать? Нужно прикидываться и вести себя покорно. Тогда, может, сбежим. Поэтому прошу тебя, брат, будь спокойнее.
Элаикс скрипнул зубами.
- Тогда ты – не трусь.
Они переглянулись и впервые за долгое время улыбнулись друг другу. Ждать пришлось долго, но, наконец, Пилла забрался в телегу рядом с детьми и громогласно возвестил:
- Можно трогаться!
Путь до виллы занял много времени. Сперва они ехали по широкой дороге, запруженной людом, затем – свернули на узкую, ведущую в оливковую рощу. За рощей на обширных лугах Трегоран увидил огромные стада, сопровождаемые конными пастухами и целыми сворами громадных и очень злобных собак.
- Скот госпожи, - перехватил его взгляд заметно повеселевший Пилла, который, кажется, уже предвкушал возвращение домой. – Роща тоже ее. Как и вся земля на два дня пути отсюда.
Трегоран, хоть и был ребенком, но многое помнил из того, что рассказывали жрецы. Например, он знал, что фарийцы чтут мужчин больше, чем женщин, и поэтому ему было непонятно, отчего же вольноотпущенник старательно избегает упоминать хозяина, которому, по идее, все и принадлежало. Да, он был ребенком, но у него уже хватало ума не озвучивать подобные вопросы вслух, а потому мальчик промолчал, почтительно склонив голову. Кажется, их надсмотрщика это устроило, потому что тот не стал ругаться, и даже принялся насвистывать какую-то веселую песенку.
Несколько раз они встречали отряды вооруженных мужчин. В каждом из них было не меньше десятка человек, и всех, как и пастухов, сопровождали псы, настолько большие, что у мальчиков от страха сводило скулы.
- Это быки какие-то, - шепнул Элаикс себе под нос, но Трегоран его услышал.
- Плохо.
- И еще как.
- О чем вы? – чуть слышно подал голос третий мальчик, успевший немного успокоиться.
- Ты ведь Шилмиан?
- Угу.
- Держись нас, мы с братом не собираемся задерживаться у фарийцев, - прошептал Элаикс. Говорил он настолько уверенно, что даже Трегоран почувствовал облегчение. Шилмиан же расцвел от радости.
- Скажи, ты откуда?
- Из Неназываемого города, - шмыгнул носом парень.
- Жрец?
- Должен был им стать.
Когда эти слова были произнесены, разговор как-то сам собой затих на некоторое время, и повисла тягучая тишина, нарушаемая лишь Пиллой, скрипом колес, да окриками охраны.
Наконец они подъехали к вилле. Она была способна вырвать вздох восхищения даже у видавшего виды человека. Огромное длинное здание, облицованное мрамором и выстроенное на невысоком рукотворном холме. Его центральная часть с многочисленными колоннами, удерживавшими крытый свод, вела в просторный сад, за которым различались контуры больших входных дверей. Флигели – длинные и вытянутые в разные стороны, - украшались многочисленными статуями, каждая из которых находилась в специально отведенной для нее выемке.
У подножия виллы примостились десятки разных построек: ремесленные мастерские, кухни, бараки для рабов, бани и многое, многое другое.
Получался своеобразный мир в мире, предназначенный для жизни и увеселения всего двух человек.
У широкой дороги, ведущей к колоннам, раскинулся огромных размеров двор, в центре которого бил самый настоящий фонтан. Тут было людно, как на базаре – кто-то куда-то бежал, кто-то с кем-то спорил, и все были заняты просто до невозможности. Телеги с грохотом закатились на каменные плиты и остановились.
Тотчас же вокруг них засуетились люди самого разного возраста и цвета кожи. Все они были одеты в грубые робы и носили ошейники. Одни люди принимали тюки и уносили их, другие распрягали лошадей, третьи, собирали рабов по группам и отводили их куда-то. Пилла жестом приказал мальчикам выбираться.
Едва только они выбрались, как увидели странную парочку – женщину и мужчину средних лет, неспешно подходящих к телегам.
Пышнотелая фарийка выглядела лет на сорок. Она была одета в роскошное платье, украшенное золотой нитью. Ее пальцы унизывали перстни с ярко блестящими в лучах полуденного солнца драгоценными камнями, а волосы – уложенные в сложную прическу и сильно напудренные – поддерживали золотые заколки. Следы былой красоты еще были заметны на ее лице и расплывшемся теле, но безжалостное время не собиралось давать своей жертве ни единого шанса, сколь бы хорошо та не маскировалась. Морщины в уголках глаз, тонкие сеточки сосудов на руках и ступнях, едва прикрытых изящными сандалиями, незаметные на первый взгляд складки кожи на шее – все свидетельствовало о том, что неумолимая старость уже стучится в двери этой несомненно богатой и влиятельной патрицианки.
Ее спутником был широкоплечий, облаченный в белоснежную тогу мужчина. Он был красив и неплохо сохранился, несмотря на возраст – могучие мышцы вздымались на руках и живот почти не выпирал из-под ткани. Все портило выражение изнеженности и пресыщенности, ни на миг не пропадавшее с его лица.
Трегоран сразу понял, что это – хозяева.
- Какой у нас сегодня хороший улов, дорогая, – скучным голосом произнес стареющий красавец. – Я вижу, наш верный Пилла совершил множество прекрасных покупок.
- О да, - хихикнула женщина. – Таких милых и свеженьких.
И она указала на мальчиков.
- Ну-ка, ну-ка, - по-отечески улыбаясь, Навиний подошел к ним и ласково погладил Трегорана по щеке. – Какая же прелесть. Эх, дорогая, кажется, нам и правда следовало отправить парочку своих людей в эту варварскую страну. Какие прелестные мальчики, так и хочется купить их всех, из них, думаю, получатся превосходные работники. Впрочем, не тощеваты ли? Смогут ли хорошо обрабатывать поля?
- Приятно слышать, дорогой супруг, что ты наконец-то осознал мою правоту, - совершенно беззлобно хихикнула Люсилия. – А что касается работы, скажи, у нас хотя бы один раб отлынивал от нее?
- Твоя правда, душенька, - Навиний подошел к дрожавшему точно лист на ветру Шилмиану. - Но как ты думаешь, быть может, нам стоит забрать этих милых мальчиков в дом?
- Не рано ли? – усомнилась патрицианка. – Они еще слишком дики и неотесанны, не умеют жить среди людей.
Патриций скривил губы.
- И опять ты права…
Повисшая в его словах недосказанность очень не понравилась Трегорану, который сжался и постарался стать еще незаметней, а фариец подошел к Элаиксу, который бросил на него испепеляющий взгляд.
- Вот этого точно неплохо будет укротить, - он перевел взгляд на Трегорана. – Братья?
- Да, господин, - пролепетал тот.
- Хорошо, пойдет с братом. А что с этим, душенька?
Он указал на Шилмиана, который, как и Трегоран, побледнел, точно покойник.
Фарийка подошла к мальчику и задрала его подбородок, заглядывая в глаза, после чего проверила зубы и пощупала мышцы рук.
- Тебе хочется передать этого милого мальчика в дом, душа моя? – улыбнулась она. – Почему бы и нет? Пилла!
Вольноотпущенник тотчас же возник за ее плечом.
- Да, госпожа, - склонился он, стараясь при этом избегать взгляда Навиния.
- Ты понял, что нужно?
- Да, госпожа, - голос Пиллы был сладок, точно мед. – Я все исполню, не сомневайтесь.
Навиний шутливо похлопал слугу по щеке и радостно рассмеялся.
- Что бы мы делали без тебя, ума не приложу!
- Спасибо господин, вы очень добры ко мне.
- Ну-ну, ты заслуживаешь похвалу.
Навиний взял Люсилию под руку, и неспеша направился к вилле.
Пилла же схватил Шилмиана за руку и потащил его куда-то, но Трегоран заметил взгляд вольноотпущенника, и ему стало не по себе. В глазах Пиллы читалась ненависть к бывшему хозяину и желание его крови.
Трегоран проснулся мокрый от пота. Все его тело дрожало, а из глаз текли слезы. Юноша тихо застонал, закрывая лицо ладонями. Опять этот сон! Кошмарные видения из прошлого, не отпускающие даже здесь. Впрочем, сон этот никогда еще не был настолько ярким и образным. Бедолага Шилмиан, рынок, и этот, третий… Как там его? А, неважно!
Юноша решил проверить кое-что и напрягся, призывая в памяти лицо Пиллы. Оно возникло перед его глазами с пугающей четкостью – сухие тонкие губы, родинка под глазом, копна седых волос…Шрам…Длинные тонкие пальцы, такие крепкие и жесткие…Руки занесена для удара, а губы шевелятся, выкрикивая ругательство…
Трегоран с трудом подавил рвущийся наружу вопль и яростно хлестнул себя сперва по одной щеке, потом – по другой. Полегчало, в голове прояснилось, и он стал понимать, где находится.
- Ох, с этой памятью нужно быть осторожнее, - пробормотал юноша, и замер.
Что-то было не так. Сразу же волна страха взметнулась из глубин его сознания, угнездившись стаей скользких угрей в желудке. Ученик чародея сглотнул.
- Ты справился? – сонным голосом спросила его подруга.
- Да, все сделано, - Трегорана пошатывало от навалившейся слабости, но он излучал гордость. - Я перенаправил сигнальные линии выше и ниже, скрепив их тройным узлом. Пришлось перерезать пару защитных лучей, но это не так важно, восстановлю их, когда гости уйдут.
- Ты лучший! – Этаара бросилась юноше на шею и принялась жарко целовать.
Он с трудом отстранил ее.
- Дай мне передохнуть. Этот барьер выжал меня, словно солнце – финик, лежащий на песке.
Девушка засмеялась, чуть отстраняясь от него.
- Ой, какая же я глупая. Конечно, езжай домой, я позабочусь об остальном. Отца ждет отличный сюрприз!
Разум молодого человека, затуманенный от усталости, уже не был способен правильно воспринимать входящую информацию, оттого и не придал значения ни выражению лица девушки, ни произнесенным ею словам. Вместо этого он сел на своего скакуна и, совершенно не ощущая ничего вокруг себя, отправился назад.
Умное животное само довезло юношу до виллы, где он спешился, не в силах поставить скакуна в конюшню, с трудом добрался до своей комнаты и, не раздеваясь, рухнул на кровать, провалившись в сон еще до того, как голова его коснулась подушки.
***
- Брат, что с нами будет? – мальчик десяти-двенадцати лет от роду держал за руку другого, которому на вид можно было дать от тринадцати до пятнадцати лет.
Оба они были наги и стояли на помосте рядом с десятком таких же напуганных и голых детей.
Внизу расхаживал пузатый фариец, во все горло расхваливающий свой товар.
- А вот мальчики, нежнейшие тимберские мальчики! Они могут работать у вас в доме днем, и греть вашу постель ночью! Приходите и покупайте, не тяните, товар скоро закончится!
- Не знаю, Трегоран - ответил тот, что постарше. – Ничего хорошего.
Рядом с ними заплакал еще один раб – невысокий худенький парнишка с черными, как смоль волосами.
- Не реви, - старший положил ему руку на плечо. – Мы еще живы. Справимся.
- Мама, хочу к маме, - тихонько всхлипывал он.
Младший аккуратно, чтобы не заметил надсмотрщик, пододвинулся к нему и успокаивающе обнял.
- Верь Элаиксу, мы справимся, он никогда никого не обманывал.
- Мне страшно…
Младший сглотнул.
- Ничего не бойся, мы с тобой.
- Откуда они? - раздался сухой чуть надтреснутый голос.
Трое мальчиков, почувствовавшие на себе чужой взгляд, как по команде обернулись. Возле торговца стоял высокий седовласый мужчина, через все лицо которого наискось шел шрам. Он был одет в простую тогу, не носил ни плаща, ни украшений, но трое дюжих раба за его спиной всем своим видом говорили, что этому мужчине не стоит хамить.
Торговец расплылся в широкой улыбке.
- Пилла, друг мой, как я рад тебя видеть!
Седовласый не улыбнулся.
- Откуда они? – повторил он свой вопрос, смерив толстяка презрительным взглядом.
На коротки миг лицо того искривилось в злобной гримесе, а потом приняло прежнее выражение. Лишь в патоке с медом, льющимися изо рта работорговца, пару раз проскочили опасные нотки.
- Трофеи из Тимберии.
- И много у тебя их?
- Десять мальчиков и три девочки, извини, их разобрали в первую очередь. Если бы ты написал раньше…
- Неважно, - оборвал его Пилла. – Они будут работать. Сколько взрослых?
- Еще два десятка.
- Все свежие?
- Да, привезли только вчера. Каждый – здоров и славно потрудится на плантациях высокочтимой госпожи Люсилии и достойнейшего господина Навиния.
- Сколько умеет говорить?
Торговец на миг задумался.
- Из детей человеческий язык понимают только эти трое, - он указал в сторону дрожащих мальчиков. – Они из благородных семей. Взрослые, увы, тупые варвары.
Он всплеснул руками и неодобрительно поцокал языком.
- Хорошо. Возьму этих троих, и десяток мужчин. Их выберу сам.
- Как тебе будет угодно, друг мой. Сейчас рабов выведут для осмотра, - он хлопнул в ладоши и помощники торопливо побежали в рабский сарай, чтобы вытащить на свет пленных тимберцев – места на помосте было немного, а потому ушлый торговец выставил лишь самый лучший свой товар: красивых девушек и мальчиков.
Пилла внимательно проверял каждого раба. Он был строг, замечал каждый недостаток, и всеми правдами и неправдами старался сбить цену. Торг длился долго – торговец, почуявший деньги, не желал терять ни сестерция. Наконец, стороны пришли к компромиссу, и когда все необходимые формальности были улажены, Пилла, жестом приказав одному из своих охранников взять цепь, которой были скованы его покупки, приказал:
- Идем.
- Кто нас купил? – задал вопрос Трегоран.
Пилла остановился. Развернулся и неспешно, даже лениво занес руку для удара.
- Не смей! – рванулся вперед Элаикс, заслоняя собой зажмурившегося брата. – Если ты его ударишь, господа будут недовольны!
Рука опустилась.
- Какой умный мальчик, - проворчал мужчина. – Ладно, прощаю на первый раз.
Он повернулся и пошел, бурча что-то под нос, а скорбная вереница двигалась следом. Шли долго, петляя по широким улицам. Передохнуть получилось лишь тогда, когда они оказались за пределами городских стен – возле небольшого каравана, состоявшего из десятка телег и фургонов. Здесь общую цепь сняли, и каждый раб остался в личных кандалах.
- Вам сюда, - указал Пилла на одну из телег. – Садитесь.
Пилла дождался, пока мальчики заберутся, и после этого продолжил.
- Как зовут?
- Элаикс, - представился старший.
- Трегоран, - ответил младший.
- Шилмиан, - всхлипнув, произнес третий.
- Вы говорите по-фарийски, хорошо, это ваш пропуск в поместье, если будете умными и послушными. Сможете прислуживать господам, хотя сперва придется поработать на полях, - произнес Пилла. – Но если окажетесь хорошими рабами, со временем получите свободу, как я. Но пока этого не произошло, помните: вы – никто. У вас больше нет страны, нет дома и нет семей. Ваша жизнь отныне в руках господ. Вы хотели узнать, кому принадлежите? Что ж, вас купили благородные патриции Навиний и Люсилия Коррилы, да будут боги благосклонны к ним. Все понятно?
Мальчики переглянулись. Что тут могло быть неясного?
Пилла правильно истолковал их молчание и пошел к другой телеге, потом к еще одной, и еще, и так далее. Возле каждой он останавливался, говорил с рабами, парочке хорошенько врезал – видимо, для острастки. Он зорко следил за всем караваном, пресекая малейшее неповиновение со стороны рабов, и ждал.
Время тянулось медленно, неспешно, приходили какие-то люди, которые загружали на телеги еду, одежду, разные предметы и украшения, других людей.
- Ты понимаешь, что это значит? – спросил Элаикс на тимберском.
- Да, - шепнул ему в ответ Трегоран. – Богатая госпожа послала слугу за покупками.
- Десять возов?
- Она очень богата.
- Мне она уже не нравится.
- Мне тоже, но что мы можем сделать? Нужно прикидываться и вести себя покорно. Тогда, может, сбежим. Поэтому прошу тебя, брат, будь спокойнее.
Элаикс скрипнул зубами.
- Тогда ты – не трусь.
Они переглянулись и впервые за долгое время улыбнулись друг другу. Ждать пришлось долго, но, наконец, Пилла забрался в телегу рядом с детьми и громогласно возвестил:
- Можно трогаться!
Путь до виллы занял много времени. Сперва они ехали по широкой дороге, запруженной людом, затем – свернули на узкую, ведущую в оливковую рощу. За рощей на обширных лугах Трегоран увидил огромные стада, сопровождаемые конными пастухами и целыми сворами громадных и очень злобных собак.
- Скот госпожи, - перехватил его взгляд заметно повеселевший Пилла, который, кажется, уже предвкушал возвращение домой. – Роща тоже ее. Как и вся земля на два дня пути отсюда.
Трегоран, хоть и был ребенком, но многое помнил из того, что рассказывали жрецы. Например, он знал, что фарийцы чтут мужчин больше, чем женщин, и поэтому ему было непонятно, отчего же вольноотпущенник старательно избегает упоминать хозяина, которому, по идее, все и принадлежало. Да, он был ребенком, но у него уже хватало ума не озвучивать подобные вопросы вслух, а потому мальчик промолчал, почтительно склонив голову. Кажется, их надсмотрщика это устроило, потому что тот не стал ругаться, и даже принялся насвистывать какую-то веселую песенку.
Несколько раз они встречали отряды вооруженных мужчин. В каждом из них было не меньше десятка человек, и всех, как и пастухов, сопровождали псы, настолько большие, что у мальчиков от страха сводило скулы.
- Это быки какие-то, - шепнул Элаикс себе под нос, но Трегоран его услышал.
- Плохо.
- И еще как.
- О чем вы? – чуть слышно подал голос третий мальчик, успевший немного успокоиться.
- Ты ведь Шилмиан?
- Угу.
- Держись нас, мы с братом не собираемся задерживаться у фарийцев, - прошептал Элаикс. Говорил он настолько уверенно, что даже Трегоран почувствовал облегчение. Шилмиан же расцвел от радости.
- Скажи, ты откуда?
- Из Неназываемого города, - шмыгнул носом парень.
- Жрец?
- Должен был им стать.
Когда эти слова были произнесены, разговор как-то сам собой затих на некоторое время, и повисла тягучая тишина, нарушаемая лишь Пиллой, скрипом колес, да окриками охраны.
Наконец они подъехали к вилле. Она была способна вырвать вздох восхищения даже у видавшего виды человека. Огромное длинное здание, облицованное мрамором и выстроенное на невысоком рукотворном холме. Его центральная часть с многочисленными колоннами, удерживавшими крытый свод, вела в просторный сад, за которым различались контуры больших входных дверей. Флигели – длинные и вытянутые в разные стороны, - украшались многочисленными статуями, каждая из которых находилась в специально отведенной для нее выемке.
У подножия виллы примостились десятки разных построек: ремесленные мастерские, кухни, бараки для рабов, бани и многое, многое другое.
Получался своеобразный мир в мире, предназначенный для жизни и увеселения всего двух человек.
У широкой дороги, ведущей к колоннам, раскинулся огромных размеров двор, в центре которого бил самый настоящий фонтан. Тут было людно, как на базаре – кто-то куда-то бежал, кто-то с кем-то спорил, и все были заняты просто до невозможности. Телеги с грохотом закатились на каменные плиты и остановились.
Тотчас же вокруг них засуетились люди самого разного возраста и цвета кожи. Все они были одеты в грубые робы и носили ошейники. Одни люди принимали тюки и уносили их, другие распрягали лошадей, третьи, собирали рабов по группам и отводили их куда-то. Пилла жестом приказал мальчикам выбираться.
Едва только они выбрались, как увидели странную парочку – женщину и мужчину средних лет, неспешно подходящих к телегам.
Пышнотелая фарийка выглядела лет на сорок. Она была одета в роскошное платье, украшенное золотой нитью. Ее пальцы унизывали перстни с ярко блестящими в лучах полуденного солнца драгоценными камнями, а волосы – уложенные в сложную прическу и сильно напудренные – поддерживали золотые заколки. Следы былой красоты еще были заметны на ее лице и расплывшемся теле, но безжалостное время не собиралось давать своей жертве ни единого шанса, сколь бы хорошо та не маскировалась. Морщины в уголках глаз, тонкие сеточки сосудов на руках и ступнях, едва прикрытых изящными сандалиями, незаметные на первый взгляд складки кожи на шее – все свидетельствовало о том, что неумолимая старость уже стучится в двери этой несомненно богатой и влиятельной патрицианки.
Ее спутником был широкоплечий, облаченный в белоснежную тогу мужчина. Он был красив и неплохо сохранился, несмотря на возраст – могучие мышцы вздымались на руках и живот почти не выпирал из-под ткани. Все портило выражение изнеженности и пресыщенности, ни на миг не пропадавшее с его лица.
Трегоран сразу понял, что это – хозяева.
- Какой у нас сегодня хороший улов, дорогая, – скучным голосом произнес стареющий красавец. – Я вижу, наш верный Пилла совершил множество прекрасных покупок.
- О да, - хихикнула женщина. – Таких милых и свеженьких.
И она указала на мальчиков.
- Ну-ка, ну-ка, - по-отечески улыбаясь, Навиний подошел к ним и ласково погладил Трегорана по щеке. – Какая же прелесть. Эх, дорогая, кажется, нам и правда следовало отправить парочку своих людей в эту варварскую страну. Какие прелестные мальчики, так и хочется купить их всех, из них, думаю, получатся превосходные работники. Впрочем, не тощеваты ли? Смогут ли хорошо обрабатывать поля?
- Приятно слышать, дорогой супруг, что ты наконец-то осознал мою правоту, - совершенно беззлобно хихикнула Люсилия. – А что касается работы, скажи, у нас хотя бы один раб отлынивал от нее?
- Твоя правда, душенька, - Навиний подошел к дрожавшему точно лист на ветру Шилмиану. - Но как ты думаешь, быть может, нам стоит забрать этих милых мальчиков в дом?
- Не рано ли? – усомнилась патрицианка. – Они еще слишком дики и неотесанны, не умеют жить среди людей.
Патриций скривил губы.
- И опять ты права…
Повисшая в его словах недосказанность очень не понравилась Трегорану, который сжался и постарался стать еще незаметней, а фариец подошел к Элаиксу, который бросил на него испепеляющий взгляд.
- Вот этого точно неплохо будет укротить, - он перевел взгляд на Трегорана. – Братья?
- Да, господин, - пролепетал тот.
- Хорошо, пойдет с братом. А что с этим, душенька?
Он указал на Шилмиана, который, как и Трегоран, побледнел, точно покойник.
Фарийка подошла к мальчику и задрала его подбородок, заглядывая в глаза, после чего проверила зубы и пощупала мышцы рук.
- Тебе хочется передать этого милого мальчика в дом, душа моя? – улыбнулась она. – Почему бы и нет? Пилла!
Вольноотпущенник тотчас же возник за ее плечом.
- Да, госпожа, - склонился он, стараясь при этом избегать взгляда Навиния.
- Ты понял, что нужно?
- Да, госпожа, - голос Пиллы был сладок, точно мед. – Я все исполню, не сомневайтесь.
Навиний шутливо похлопал слугу по щеке и радостно рассмеялся.
- Что бы мы делали без тебя, ума не приложу!
- Спасибо господин, вы очень добры ко мне.
- Ну-ну, ты заслуживаешь похвалу.
Навиний взял Люсилию под руку, и неспеша направился к вилле.
Пилла же схватил Шилмиана за руку и потащил его куда-то, но Трегоран заметил взгляд вольноотпущенника, и ему стало не по себе. В глазах Пиллы читалась ненависть к бывшему хозяину и желание его крови.
***
Трегоран проснулся мокрый от пота. Все его тело дрожало, а из глаз текли слезы. Юноша тихо застонал, закрывая лицо ладонями. Опять этот сон! Кошмарные видения из прошлого, не отпускающие даже здесь. Впрочем, сон этот никогда еще не был настолько ярким и образным. Бедолага Шилмиан, рынок, и этот, третий… Как там его? А, неважно!
Юноша решил проверить кое-что и напрягся, призывая в памяти лицо Пиллы. Оно возникло перед его глазами с пугающей четкостью – сухие тонкие губы, родинка под глазом, копна седых волос…Шрам…Длинные тонкие пальцы, такие крепкие и жесткие…Руки занесена для удара, а губы шевелятся, выкрикивая ругательство…
Трегоран с трудом подавил рвущийся наружу вопль и яростно хлестнул себя сперва по одной щеке, потом – по другой. Полегчало, в голове прояснилось, и он стал понимать, где находится.
- Ох, с этой памятью нужно быть осторожнее, - пробормотал юноша, и замер.
Что-то было не так. Сразу же волна страха взметнулась из глубин его сознания, угнездившись стаей скользких угрей в желудке. Ученик чародея сглотнул.
