PR 26.11.2024 г. – 02.06.2025 гг.
Все упоминаемые в истории кей-поп клипы размещены в пабликах ВК и ТГ «СЛАВА КЭТ © АВТОР, КНИГИ, ДВА КОТА». Приятного просмотра.
Предельное мерило ценности человека — не то, как он ведет себя в часы уюта и удобства, а то, как он держится во времена борьбы и противоречий.
Мартин Лютер Кинг
Актёрская труппа «Муза» с самыми скорбными минами изучала списки участников, прошедших во второй тур юмористического фестиваля популярного телепроекта «Время любителей».
Их не было.
НЕ ПРОШЛИ.
Опять.
Да что ж такое…
Коля устало плюхнулся на сцену:
– Мы снова в пролёте. Как обычно. Блин, как же я устал бесконечно проигрывать, вы бы знали. МЫ НИКОГДА НЕ ПРОБЬЁМ ЭТОТ ДУРАЦКИЙ БАРЬЕР ТЕЛЕКАСТИНГА.
– Потому что нищеброды. Всё упирается в деньги и связи, – согласился Алексей. – Если бы нам хватило денег на нужную декорацию...
– Пробьём! – воодушевлённо пообещал администратор Владислав. – Декорация ни при чём. Просто нужно больше трудиться, и…
– Заткнись. Мы шесть лет пашем, без выходных, как ломовые лошади… Лёха прав. Без денег и связей мы в этот проект не пройдём.
– Семь, – поправил очки Вова.
– Да, семь, если считать времена первого курса. Я устал. В жопу это «Время любителей». Я просто устал. Я устал годами не видеть семью. Я устал от безденежья. Я устал спать всем скопом на полу в тухлой комнатёнке с тараканами. Устал жрать лапшу быстрого приготовления и дерьмовые дешёвые паштеты вместо нормального мяса. Я УСТАЛ!!! ПРОСТО УСТАЛ!!! Я не вывожу!!! Что я скажу жене и ребёнку? Ребятки, ваш папа опять в жопе? Денег нет, но вы держитесь? Ленка просто со мной разведётся, и будет права! Кто потерпит рядом с собой ТАКОЕ? И ТАК долго?
Колька бурно разрыдался.
– Неужели тольяттинские бухгалтерши лучше, чем мы? Чем выпускники сельскохозяйственного ПТУ? Чем быкующие гопари с окраин Тагила? Почему их взяли, а нас нет? Жюри нас знает. Мы стабильны. И каждый раз…
– У нас нет денег на сезон, всё верно, – пояснил всё это время молчавший Роман. – Мы можем наскрести финансирование на фестиваль, но не на конкурсные туры. Но не это главная причина. Мы сырые, как проект. Янис так всем говорил публично. Он не видит в нас перспектив, хоть и понимает, что у нас неплохие скетчи и актёрские находки.
Колька продолжал истерично верещать:
– Это просто нечестно!!! Нечестно! Вы как хотите, но я ухожу. Меня достало надеяться хрен пойми, на что. Не попадём мы в телек, смиритесь! И наш сраный маленький никому не нужный театр ликвидируют… потому что зрители просто не приходят на спектакли! Мы убыточны для бюджета города! Убыточны!!! Ай, в задницу всё! Вы как хотите, но я иду к бате на поклон. Пусть устраивает на завод. Мне нужны деньги. Много денег. Квартира. Мне надоело, что супруга живёт с моими родаками в «однушке»… а меня с ней даже рядом нет! Потому что я в этой бомжарне опять проиграл жирным тёткам с деревянными счётами в руках!!!
Артём принялся стаскивать с себя пуанты. Ноги ныли и болели, в последнем номере парню пришлось особенно тяжело. Это актёр, читающий стихотворение на сцене, не перетрудился. А он… тот, чьего лица зритель привычно не увидит; тот, кто просто красивый задний фон… устал. Он устал гораздо сильнее всех этих нелепых актёров, но он не ныл.
Боль и незаметность были привычными. Он любитель. Фон. Самый обычный красивый фон, НА ФОНЕ которого выступают другие, более профессиональные и опытные артисты, вот такой каламбур. Причём делают это хреново, видимо, раз не могут попасть даже на всероссийский телефестиваль, не говоря уж о большем.
– Будем ещё тренироваться, – вздохнул парень, потирая натруженную лодыжку.
– Не будем! – верещал Коля. – В жопу эти телевизионные конкурсы! Я хочу к жене! К ребёнку! Я даже не знаю, как он вообще сейчас выглядит! Что я за отец такой!!!
– Коль, не истери, – жёстко произнёс Сашка. – У меня голова раскалывается. Ребят, есть идея. Хорошая идея. Честное слово, в этот раз всё можно исправить.
– Ещё одна ИДЕЯ? – саркастически изрёк Лёша. – Мэр нам денег на очередного всезнающего Нурлана не даст. И хлебобулочный завод тоже ни копеечки не выделит. Удиви.
– Не паясничай. Я тоже общался с Янисом. Режиссёром телепроекта «Время любителей». Но в отличие от Лёши, вне камер. Не бесплатно. Он пояснил, что к чему. Проблема не совсем в деньгах, Рома прав. Янис подсказал, как найти спонсоров. Но дело в том, что они у нас появятся только после первого эфира: никто не хочет вкладываться в развитие неизвестного проекта. Кот в мешке никому не интересен.
– И сколько ты ему заплатил за эту очевидную вещь? – язвительно произнёс Лёша.
– «Пятнашку» за пятиминутную консультацию.
– Ты охренел???
– Лёш, не выражайся. Это не всё. Янис нас хвалил. Более того, сказал, что мы МОЖЕМ стрельнуть. Проблема в том, что с нами этим любительским самопровозглашенным модным режиссёрам будет тяжело. Поэтому каждый раз отказ. Нас боятся. Мы же профи. Мы говорим с ними на разных языках. Они недавние выходцы именно этого телепроекта, а за нами серьёзная актёрская школа. Конфликт налицо. Но это не главное… Янис утверждает, что наша проблема не в тексте, а в самой конструкции выступления. Проще говоря, мы не умеем хорошо упаковать все имеющиеся у нас плюсы.
– Так а он на что? Он режиссёр или кто?
– Он работает только с теми, кто в проекте. Но Янис честно сказал, что лично никому не помогает, потому что… ну не важно. Ему тяжело приходится. Руководитель проекта – чувак нестабильный, у него мысли скачут, как блохи. Он вечно хочет попробовать что-то принципиально новое. То стендап, то рэп-батлы... Янис не успевает перестраиваться. Короче, как «красиво» для эфира он сделает, это факт. Но с точки зрения «смешно» – пас. И есть ещё одна сложность. Картинка в эфире благодаря стараниям Яниса будет огонь, но оценивают жюри живое выступление в зале. Понимаете проблему?
– Нам нужен режиссёр, который сечёт юмористическую тему, и с огромным опытом работы в театре?
– Бинго. И у Яниса такой есть на примете. Режиссёр капец крутой, если верить словам Яниса. Очень дорогой. И с театрами на одной ноге, и с телеэфирами на «ты».
– Мы его не потянем, раз он профи, – заметила Оля.
Сашка с хитрецой взглянул на хореографа.
– А может, и потянем, заюш. Янис сказал, что… Короче, этот кадр жутко любит «обиженок». Тех, кто «чуть-чуть не дотянул», но больше всего тех, кого просто жестоко слили по разным причинам, а на словах похвалили и пожелали успеха. Личный пунктик. Мы по критериям этого любителя обиженок подходим под это определение. К тому же Янис уверял, что сама наша цель – привлечь внимание к разрушенному театру раритетной постройки – режиссёру понравится. Он любит фанатиков своего дела. И обожает доводить до ума неформатные, но интересные проекты. Правда, есть одно «но».
– Какое? – перестал истерить Коля.
– Он не будет возиться с откровенным говном, это конкретная цитата Яниса. Чувак этот должен видеть перспективу в том, с чем работает. Изначальную перспективу. То бишь если ему покажется, что мы слабы, он за нас не возьмётся ни за какие коврижки. Его не купишь. Но можно убедить. Актёрской игрой и хорошими текстами.
– Я так понимаю, он сейчас где-то тут?
– Да. Янис расстарался, пообещал чуток подпоить, чтобы тот, кто нас спасёт, стал подобрее. За это я ещё около «двадцатки» выложил чисто на алкоголь, но это не траты, а выгодные вложения. Поэтому хватит наматывать сопли на кулак, поднимаем архивы, репетируем вообще всё. И не удивляемся, если режиссёр будет каждого актёра, певца и танцора мучить поодиночке. Он просто изучает возможности коллектива. Это не желание поиздеваться или обидеть, а обычный тест. Я думаю, минут за пять он определится. Москвичи не любят долго рассусоливать.
Артём улыбнулся:
– Знаешь, Саш, а это даже классно. Пусть он нас посмотрит. Мы получим объективную оценку со стороны, стоит ли мучиться дальше. Если он скажет, что мы как проект – отборное дерьмо, а у нас нет будущего, значит, так и есть. Мы просто разбежимся, кто куда, с чистой совестью. Займёмся нормальной работой.
– Мне это нравится, – оживился Коля. – Я в теме. Хоть какая-то определённость. Впервые за долгое время.
Актёры, столпившиеся на сцене, с понятным интересом разглядывали, как Янис, горделивый засранец, с таким апломбом регулярно обсирающий все любительские коллективы, сейчас вьюном вился вокруг пьяно шатающейся персоны в кожанке и кепке.
– Ну и пахен от этого режиссёра, конечно, – призналась Оля, невольно отшатываясь. – Такое ощущение, что он неделю бухал, не просыхая. И ещё больше курил.
– Возможно, так и есть. Многие режиссёры на подобных фестивалях пьют, как черти, – охотно согласился администратор Влад и начал возбуждённо шептать: – Я таких подробностей могу тебе порассказать, как отдыхает так называемая московская элита... Короче, однажды я попал на «Кинотавр» ассистентом…
Владелец кожанки пьяно плюхнулся на кресло второго ряда, уложил ноги в грязных кедах на предыдущее сидение, поправил ворот чёрной водолазки и чиркнул зажигалкой, поджигая сигарету. Оля выпучила глаза:
– И чё… Правильный Янис не скажет, что тут не курят? Никак не прокомментирует? И даже шапку не попросит снять?
– Прикинь.
– Ребятки очень перспективные, – льстиво уверял Янис, преданно заглядывая в глаза московской знаменитости. – Упёртые, как и ты в своё время. Но материал у них сырой. Необработанный. Они профи, не любители. Реальные актёры. Много лет безуспешно штурмуют наш кастинг. И денег у них нет. Короче, безденежные талантливые профи. Всё, как ты любишь.
Режиссёр выпустил изо рта струю вонючего табачного дыма прежде, чем ответить. Надвинув на глаза кепку, он недовольно пробурчал:
– Бла-бла-бла. Слова, слова… Слова не дела. Пусть начинают.
Артём, услышав первые интонации своеобразного голоса незнакомца, ахнул.
Это, блин, не незнакомец.
Это незнакомка.
Женщина.
Это чудовище в чёрном свитере и коричневом кожаном пиджаке – женщина.
Какой кошмар.
– А вы точно профи, а не очередной фуфел? – недоверчиво произнёс Алексей. – Антона Реутова, к примеру, я знаю. Нурлана, Аяза и Артура Мелентьевых тоже. А вас, простите, нет.
– Золотце, так это же правильно, – усмехнулась женщина. – Те, кто реально стоят за успехом проекта, обычно не видны. Виден лишь тот, кого выбрали в качестве условного выразителя мнений. В вашем случае – это фронтмен. А ещё видно тех, кто хочет быть в объективе телекамер. Я не хочу. Усёк? Не суди о моём опыте по частоте мелькания в телеке. Я не Аяз, мне это всё не нужно. Меня никто не знает в лицо из тех, кто не в теме, и в этом моя свобода.
Режиссёр безучастно смотрела на сцену. Сменялись миниатюры, вокальные номера, пантомимы, но она ни на что не реагировала. Даже не шевелилась. Честно говоря, у Артёма сложилось впечатление, что эта пьянчуга просто спит, накрытая козырьком своей кепки, и их труды напрасны.
Но он ошибался.
– Фигня всё это, – снова чиркнула зажигалкой спустя какое-то время женщина. – Такое вязкое и сладкое выхолощенное говно, что даже обсуждать нечего. Варенье из отборнейшего говна. Такое и мухи не едят, поэтому кастинг ребята и завалили. Точка. Янис, ты больной, я не пойму? Перспективу от неперспективы отличить не можешь? Таких вторичных коллективов, где вещает один токсичный неприятный лидер, а остальные – тупо безголосая массовка, как грязи.
– Нин, я тебе зуб даю, перспектива есть. Просто они показывают последние номера. Свежайшие. Которые писали под новый фестиваль. С учётом рекомендаций нанятого модного автора, этого, как его…
– Нурлана, что ли? Или Азика? Их стиль.
– Да. Нурлана.
Режиссёр ожесточённо сплюнула:
– Тогда не удивлена. Он только говно и создаёт. Сладкое привычное коммерческое говно. Шпарит чётко по однажды удачно сработавшему шаблону. Так, ну проблему я поняла. Парни, клювами не щёлкаем, вспоминаем, что было до ценных правок Нурика. Поднимаем архивы. Самые первые.
– Они же слабые, – не выдержал Артём. – Мы только пробовали себя. Учились.
– Не вякай, балеринка. Я хочу видеть и понимать, есть у вас развитие или нет. Усёк, малец? Янис, по-братски, сгоняй за минералкой. Голова с бодуна болит. И таблеточку какую-нибудь принеси.
– Ага. Ща соображу.
Желание общаться с этой стервой у ребят поубавилось, причём даже у изначально лояльно настроенного Сашки. Артём так вообще разъярился. С чего бы это он «балеринка» и «малец»? Универ закончил. Три года в конторах разных городских отработал. На сталелитейном заводе, между прочим, в том числе. Не малец он. Взрослый парень. Придумает тоже.
Смотрела архивы и в тексте, и на сцене тётка недолго.
– Херня какая-то, – зевнула она. – Такое ощущение, что… блин… тексты ваши как то письмо из мультика, написанное попеременно разными людьми. Вот пёсик Шарик строчил, вот дядя Фёдор, вот кот Матроскин. И вот кот Матроскин как раз умный, он начал нормально, но какой-то гадский Тузик не дал ему закончить красивую мысль. И в каждой вашей миниатюре так. Мысль идёт-идёт-идёт и – вжух! магия! – пропадает. Ваш типа главный актёр начинает неоправданно пафосно финалить или вообще внезапно идёт музыкальная отбивка. Признавайтесь, правки к тексту платного автора сами вносили? Меня конкретно интересует вольная цитата из «Войны и мира» про сражение. Что за внезапное улучшение?
– Это мой текст, – обиделся Вовка. – Мой! Платный автор писал только финальный монолог и миниатюру про путану. И я не цитировал Толстого. Это плод моих личных размышлений!
Женщина внимательно посмотрела на него и принялась грызть ноготь, размышляя вслух:
– А мысли очень похожи. Что ж, такое и впрямь бывает. Умные люди могут мыслить одинаково. Глубоко. Красиво. Это… интересно. А ну, очкарик, ещё что-нибудь расскажи.
– Что вам рассказать?
– Что угодно. Стих, анекдот. Байку. Новость из газеты. Тембр у тебя прикольный.
– Я похож на клоуна?
– Раз всерьёз собрался участвовать в ЮМОРИСТИЧЕСКОЙ ПЕРЕДАЧЕ с такими странными мыслями в авторском тексте, то да.
– Я не хочу разговаривать с вами в таком тоне, – спокойно, но твёрдо ответил Владимир. – То, что вы режиссёр, ещё не повод...
– Я хочу, – прервала его женщина, но в глазах её слишком отчётливо читалось одобрение. – Этого достаточно. Но я и так всё поняла. Ты и есть тот самый легендарный последний ученик-универсал Таргына Азаматовича, верно?
Вовка широко улыбнулся:
– Да. Я Владимир. Владимир Перов. Можно просто Вова.
– Чудно. К тебе, Вова, вопросов нет. Значит, автор тут ты. Прекрасно. От души отлегло. Отойди в сторону, с тобой всё ясно.
– А вы лично знакомы с моим покойным педагогом?
Женщина причмокнула губами и зло сощурилась:
– Даже слишком хорошо.
– Но он никогда не брал учениц.
– Ну ещё бы. Место бабы на кухне, я в курсе. Шурпа, бешбармак, самса, все дела. Это мой отец. И я его ненавижу. Он сволочь, абьюзер, отморозок, каких мало, но шикарный профессионал, не могу этого не признать.
Вовка поперхнулся.
– Так какой козёл твой текст на самом интересном прервал? Нурик?
– Мы сами всё корректировали.
– Я исправил, – внезапно признался Саша.
– Зачем?
– Длинно. Нудно. Нужен драйв.
– Не всегда, – прекратила грызть ноготь женщина. – Так. Ладно, с авторами у вас всё нормально. Это главное. С этим можно работать. Теперь вопросы по актёрам. Кто отвечал за разводку миниатюр?
Все упоминаемые в истории кей-поп клипы размещены в пабликах ВК и ТГ «СЛАВА КЭТ © АВТОР, КНИГИ, ДВА КОТА». Приятного просмотра.
Глава 1. Сокрушительный провал. 7 января 2022 года
Предельное мерило ценности человека — не то, как он ведет себя в часы уюта и удобства, а то, как он держится во времена борьбы и противоречий.
Мартин Лютер Кинг
Актёрская труппа «Муза» с самыми скорбными минами изучала списки участников, прошедших во второй тур юмористического фестиваля популярного телепроекта «Время любителей».
Их не было.
НЕ ПРОШЛИ.
Опять.
Да что ж такое…
Коля устало плюхнулся на сцену:
– Мы снова в пролёте. Как обычно. Блин, как же я устал бесконечно проигрывать, вы бы знали. МЫ НИКОГДА НЕ ПРОБЬЁМ ЭТОТ ДУРАЦКИЙ БАРЬЕР ТЕЛЕКАСТИНГА.
– Потому что нищеброды. Всё упирается в деньги и связи, – согласился Алексей. – Если бы нам хватило денег на нужную декорацию...
– Пробьём! – воодушевлённо пообещал администратор Владислав. – Декорация ни при чём. Просто нужно больше трудиться, и…
– Заткнись. Мы шесть лет пашем, без выходных, как ломовые лошади… Лёха прав. Без денег и связей мы в этот проект не пройдём.
– Семь, – поправил очки Вова.
– Да, семь, если считать времена первого курса. Я устал. В жопу это «Время любителей». Я просто устал. Я устал годами не видеть семью. Я устал от безденежья. Я устал спать всем скопом на полу в тухлой комнатёнке с тараканами. Устал жрать лапшу быстрого приготовления и дерьмовые дешёвые паштеты вместо нормального мяса. Я УСТАЛ!!! ПРОСТО УСТАЛ!!! Я не вывожу!!! Что я скажу жене и ребёнку? Ребятки, ваш папа опять в жопе? Денег нет, но вы держитесь? Ленка просто со мной разведётся, и будет права! Кто потерпит рядом с собой ТАКОЕ? И ТАК долго?
Колька бурно разрыдался.
– Неужели тольяттинские бухгалтерши лучше, чем мы? Чем выпускники сельскохозяйственного ПТУ? Чем быкующие гопари с окраин Тагила? Почему их взяли, а нас нет? Жюри нас знает. Мы стабильны. И каждый раз…
– У нас нет денег на сезон, всё верно, – пояснил всё это время молчавший Роман. – Мы можем наскрести финансирование на фестиваль, но не на конкурсные туры. Но не это главная причина. Мы сырые, как проект. Янис так всем говорил публично. Он не видит в нас перспектив, хоть и понимает, что у нас неплохие скетчи и актёрские находки.
Колька продолжал истерично верещать:
– Это просто нечестно!!! Нечестно! Вы как хотите, но я ухожу. Меня достало надеяться хрен пойми, на что. Не попадём мы в телек, смиритесь! И наш сраный маленький никому не нужный театр ликвидируют… потому что зрители просто не приходят на спектакли! Мы убыточны для бюджета города! Убыточны!!! Ай, в задницу всё! Вы как хотите, но я иду к бате на поклон. Пусть устраивает на завод. Мне нужны деньги. Много денег. Квартира. Мне надоело, что супруга живёт с моими родаками в «однушке»… а меня с ней даже рядом нет! Потому что я в этой бомжарне опять проиграл жирным тёткам с деревянными счётами в руках!!!
Артём принялся стаскивать с себя пуанты. Ноги ныли и болели, в последнем номере парню пришлось особенно тяжело. Это актёр, читающий стихотворение на сцене, не перетрудился. А он… тот, чьего лица зритель привычно не увидит; тот, кто просто красивый задний фон… устал. Он устал гораздо сильнее всех этих нелепых актёров, но он не ныл.
Боль и незаметность были привычными. Он любитель. Фон. Самый обычный красивый фон, НА ФОНЕ которого выступают другие, более профессиональные и опытные артисты, вот такой каламбур. Причём делают это хреново, видимо, раз не могут попасть даже на всероссийский телефестиваль, не говоря уж о большем.
– Будем ещё тренироваться, – вздохнул парень, потирая натруженную лодыжку.
– Не будем! – верещал Коля. – В жопу эти телевизионные конкурсы! Я хочу к жене! К ребёнку! Я даже не знаю, как он вообще сейчас выглядит! Что я за отец такой!!!
– Коль, не истери, – жёстко произнёс Сашка. – У меня голова раскалывается. Ребят, есть идея. Хорошая идея. Честное слово, в этот раз всё можно исправить.
– Ещё одна ИДЕЯ? – саркастически изрёк Лёша. – Мэр нам денег на очередного всезнающего Нурлана не даст. И хлебобулочный завод тоже ни копеечки не выделит. Удиви.
– Не паясничай. Я тоже общался с Янисом. Режиссёром телепроекта «Время любителей». Но в отличие от Лёши, вне камер. Не бесплатно. Он пояснил, что к чему. Проблема не совсем в деньгах, Рома прав. Янис подсказал, как найти спонсоров. Но дело в том, что они у нас появятся только после первого эфира: никто не хочет вкладываться в развитие неизвестного проекта. Кот в мешке никому не интересен.
– И сколько ты ему заплатил за эту очевидную вещь? – язвительно произнёс Лёша.
– «Пятнашку» за пятиминутную консультацию.
– Ты охренел???
– Лёш, не выражайся. Это не всё. Янис нас хвалил. Более того, сказал, что мы МОЖЕМ стрельнуть. Проблема в том, что с нами этим любительским самопровозглашенным модным режиссёрам будет тяжело. Поэтому каждый раз отказ. Нас боятся. Мы же профи. Мы говорим с ними на разных языках. Они недавние выходцы именно этого телепроекта, а за нами серьёзная актёрская школа. Конфликт налицо. Но это не главное… Янис утверждает, что наша проблема не в тексте, а в самой конструкции выступления. Проще говоря, мы не умеем хорошо упаковать все имеющиеся у нас плюсы.
– Так а он на что? Он режиссёр или кто?
– Он работает только с теми, кто в проекте. Но Янис честно сказал, что лично никому не помогает, потому что… ну не важно. Ему тяжело приходится. Руководитель проекта – чувак нестабильный, у него мысли скачут, как блохи. Он вечно хочет попробовать что-то принципиально новое. То стендап, то рэп-батлы... Янис не успевает перестраиваться. Короче, как «красиво» для эфира он сделает, это факт. Но с точки зрения «смешно» – пас. И есть ещё одна сложность. Картинка в эфире благодаря стараниям Яниса будет огонь, но оценивают жюри живое выступление в зале. Понимаете проблему?
– Нам нужен режиссёр, который сечёт юмористическую тему, и с огромным опытом работы в театре?
– Бинго. И у Яниса такой есть на примете. Режиссёр капец крутой, если верить словам Яниса. Очень дорогой. И с театрами на одной ноге, и с телеэфирами на «ты».
– Мы его не потянем, раз он профи, – заметила Оля.
Сашка с хитрецой взглянул на хореографа.
– А может, и потянем, заюш. Янис сказал, что… Короче, этот кадр жутко любит «обиженок». Тех, кто «чуть-чуть не дотянул», но больше всего тех, кого просто жестоко слили по разным причинам, а на словах похвалили и пожелали успеха. Личный пунктик. Мы по критериям этого любителя обиженок подходим под это определение. К тому же Янис уверял, что сама наша цель – привлечь внимание к разрушенному театру раритетной постройки – режиссёру понравится. Он любит фанатиков своего дела. И обожает доводить до ума неформатные, но интересные проекты. Правда, есть одно «но».
– Какое? – перестал истерить Коля.
– Он не будет возиться с откровенным говном, это конкретная цитата Яниса. Чувак этот должен видеть перспективу в том, с чем работает. Изначальную перспективу. То бишь если ему покажется, что мы слабы, он за нас не возьмётся ни за какие коврижки. Его не купишь. Но можно убедить. Актёрской игрой и хорошими текстами.
– Я так понимаю, он сейчас где-то тут?
– Да. Янис расстарался, пообещал чуток подпоить, чтобы тот, кто нас спасёт, стал подобрее. За это я ещё около «двадцатки» выложил чисто на алкоголь, но это не траты, а выгодные вложения. Поэтому хватит наматывать сопли на кулак, поднимаем архивы, репетируем вообще всё. И не удивляемся, если режиссёр будет каждого актёра, певца и танцора мучить поодиночке. Он просто изучает возможности коллектива. Это не желание поиздеваться или обидеть, а обычный тест. Я думаю, минут за пять он определится. Москвичи не любят долго рассусоливать.
Артём улыбнулся:
– Знаешь, Саш, а это даже классно. Пусть он нас посмотрит. Мы получим объективную оценку со стороны, стоит ли мучиться дальше. Если он скажет, что мы как проект – отборное дерьмо, а у нас нет будущего, значит, так и есть. Мы просто разбежимся, кто куда, с чистой совестью. Займёмся нормальной работой.
– Мне это нравится, – оживился Коля. – Я в теме. Хоть какая-то определённость. Впервые за долгое время.
Глава 2. Знакомство с режиссёром
Актёры, столпившиеся на сцене, с понятным интересом разглядывали, как Янис, горделивый засранец, с таким апломбом регулярно обсирающий все любительские коллективы, сейчас вьюном вился вокруг пьяно шатающейся персоны в кожанке и кепке.
– Ну и пахен от этого режиссёра, конечно, – призналась Оля, невольно отшатываясь. – Такое ощущение, что он неделю бухал, не просыхая. И ещё больше курил.
– Возможно, так и есть. Многие режиссёры на подобных фестивалях пьют, как черти, – охотно согласился администратор Влад и начал возбуждённо шептать: – Я таких подробностей могу тебе порассказать, как отдыхает так называемая московская элита... Короче, однажды я попал на «Кинотавр» ассистентом…
Владелец кожанки пьяно плюхнулся на кресло второго ряда, уложил ноги в грязных кедах на предыдущее сидение, поправил ворот чёрной водолазки и чиркнул зажигалкой, поджигая сигарету. Оля выпучила глаза:
– И чё… Правильный Янис не скажет, что тут не курят? Никак не прокомментирует? И даже шапку не попросит снять?
– Прикинь.
– Ребятки очень перспективные, – льстиво уверял Янис, преданно заглядывая в глаза московской знаменитости. – Упёртые, как и ты в своё время. Но материал у них сырой. Необработанный. Они профи, не любители. Реальные актёры. Много лет безуспешно штурмуют наш кастинг. И денег у них нет. Короче, безденежные талантливые профи. Всё, как ты любишь.
Режиссёр выпустил изо рта струю вонючего табачного дыма прежде, чем ответить. Надвинув на глаза кепку, он недовольно пробурчал:
– Бла-бла-бла. Слова, слова… Слова не дела. Пусть начинают.
Артём, услышав первые интонации своеобразного голоса незнакомца, ахнул.
Это, блин, не незнакомец.
Это незнакомка.
Женщина.
Это чудовище в чёрном свитере и коричневом кожаном пиджаке – женщина.
Какой кошмар.
– А вы точно профи, а не очередной фуфел? – недоверчиво произнёс Алексей. – Антона Реутова, к примеру, я знаю. Нурлана, Аяза и Артура Мелентьевых тоже. А вас, простите, нет.
– Золотце, так это же правильно, – усмехнулась женщина. – Те, кто реально стоят за успехом проекта, обычно не видны. Виден лишь тот, кого выбрали в качестве условного выразителя мнений. В вашем случае – это фронтмен. А ещё видно тех, кто хочет быть в объективе телекамер. Я не хочу. Усёк? Не суди о моём опыте по частоте мелькания в телеке. Я не Аяз, мне это всё не нужно. Меня никто не знает в лицо из тех, кто не в теме, и в этом моя свобода.
***
Режиссёр безучастно смотрела на сцену. Сменялись миниатюры, вокальные номера, пантомимы, но она ни на что не реагировала. Даже не шевелилась. Честно говоря, у Артёма сложилось впечатление, что эта пьянчуга просто спит, накрытая козырьком своей кепки, и их труды напрасны.
Но он ошибался.
– Фигня всё это, – снова чиркнула зажигалкой спустя какое-то время женщина. – Такое вязкое и сладкое выхолощенное говно, что даже обсуждать нечего. Варенье из отборнейшего говна. Такое и мухи не едят, поэтому кастинг ребята и завалили. Точка. Янис, ты больной, я не пойму? Перспективу от неперспективы отличить не можешь? Таких вторичных коллективов, где вещает один токсичный неприятный лидер, а остальные – тупо безголосая массовка, как грязи.
– Нин, я тебе зуб даю, перспектива есть. Просто они показывают последние номера. Свежайшие. Которые писали под новый фестиваль. С учётом рекомендаций нанятого модного автора, этого, как его…
– Нурлана, что ли? Или Азика? Их стиль.
– Да. Нурлана.
Режиссёр ожесточённо сплюнула:
– Тогда не удивлена. Он только говно и создаёт. Сладкое привычное коммерческое говно. Шпарит чётко по однажды удачно сработавшему шаблону. Так, ну проблему я поняла. Парни, клювами не щёлкаем, вспоминаем, что было до ценных правок Нурика. Поднимаем архивы. Самые первые.
– Они же слабые, – не выдержал Артём. – Мы только пробовали себя. Учились.
– Не вякай, балеринка. Я хочу видеть и понимать, есть у вас развитие или нет. Усёк, малец? Янис, по-братски, сгоняй за минералкой. Голова с бодуна болит. И таблеточку какую-нибудь принеси.
– Ага. Ща соображу.
Глава 3. Концепт
Желание общаться с этой стервой у ребят поубавилось, причём даже у изначально лояльно настроенного Сашки. Артём так вообще разъярился. С чего бы это он «балеринка» и «малец»? Универ закончил. Три года в конторах разных городских отработал. На сталелитейном заводе, между прочим, в том числе. Не малец он. Взрослый парень. Придумает тоже.
Смотрела архивы и в тексте, и на сцене тётка недолго.
– Херня какая-то, – зевнула она. – Такое ощущение, что… блин… тексты ваши как то письмо из мультика, написанное попеременно разными людьми. Вот пёсик Шарик строчил, вот дядя Фёдор, вот кот Матроскин. И вот кот Матроскин как раз умный, он начал нормально, но какой-то гадский Тузик не дал ему закончить красивую мысль. И в каждой вашей миниатюре так. Мысль идёт-идёт-идёт и – вжух! магия! – пропадает. Ваш типа главный актёр начинает неоправданно пафосно финалить или вообще внезапно идёт музыкальная отбивка. Признавайтесь, правки к тексту платного автора сами вносили? Меня конкретно интересует вольная цитата из «Войны и мира» про сражение. Что за внезапное улучшение?
– Это мой текст, – обиделся Вовка. – Мой! Платный автор писал только финальный монолог и миниатюру про путану. И я не цитировал Толстого. Это плод моих личных размышлений!
Женщина внимательно посмотрела на него и принялась грызть ноготь, размышляя вслух:
– А мысли очень похожи. Что ж, такое и впрямь бывает. Умные люди могут мыслить одинаково. Глубоко. Красиво. Это… интересно. А ну, очкарик, ещё что-нибудь расскажи.
– Что вам рассказать?
– Что угодно. Стих, анекдот. Байку. Новость из газеты. Тембр у тебя прикольный.
– Я похож на клоуна?
– Раз всерьёз собрался участвовать в ЮМОРИСТИЧЕСКОЙ ПЕРЕДАЧЕ с такими странными мыслями в авторском тексте, то да.
– Я не хочу разговаривать с вами в таком тоне, – спокойно, но твёрдо ответил Владимир. – То, что вы режиссёр, ещё не повод...
– Я хочу, – прервала его женщина, но в глазах её слишком отчётливо читалось одобрение. – Этого достаточно. Но я и так всё поняла. Ты и есть тот самый легендарный последний ученик-универсал Таргына Азаматовича, верно?
Вовка широко улыбнулся:
– Да. Я Владимир. Владимир Перов. Можно просто Вова.
– Чудно. К тебе, Вова, вопросов нет. Значит, автор тут ты. Прекрасно. От души отлегло. Отойди в сторону, с тобой всё ясно.
– А вы лично знакомы с моим покойным педагогом?
Женщина причмокнула губами и зло сощурилась:
– Даже слишком хорошо.
– Но он никогда не брал учениц.
– Ну ещё бы. Место бабы на кухне, я в курсе. Шурпа, бешбармак, самса, все дела. Это мой отец. И я его ненавижу. Он сволочь, абьюзер, отморозок, каких мало, но шикарный профессионал, не могу этого не признать.
Вовка поперхнулся.
– Так какой козёл твой текст на самом интересном прервал? Нурик?
– Мы сами всё корректировали.
– Я исправил, – внезапно признался Саша.
– Зачем?
– Длинно. Нудно. Нужен драйв.
– Не всегда, – прекратила грызть ноготь женщина. – Так. Ладно, с авторами у вас всё нормально. Это главное. С этим можно работать. Теперь вопросы по актёрам. Кто отвечал за разводку миниатюр?
