PR 27.05.2024 - 03.07.2024
Гуожи оказался прав. Не успела супружеская чета прилететь во Владивосток, как Ника первым делом отправилась в парикмахерскую. Огромных трудов стоило Владу убедить её оставить единственную длинную прядь с вплетёнными нитками и бусинками в первозданном виде. Ника сопротивлялась и хамила, огрызалась и дерзила, демонстративно хваталась за ножницы, но всё же сабу всеми правдами и неправдами удалось уломать супругу: прядь осталась.
Со стрижкой пикси ярко-синего цвета Ника очень напоминала мальчика-плохиша. Влад с грустью надолго попрощался с длинными волосами супруги и нежным образом женственной и милой омеги. Жена явно собиралась удариться во все тяжкие: купила чёрную прозрачную водолазку, чёрный кожаный пиджак и чёрные джинсы. Всё максимально безразмерное. И много цепей. К ужасу мужа, проколола бровь. Хотела сделать татуировку, но в последний момент передумала. Хотя и без татуировки она во всем своем максимально странном наряде походила скорее на альфу, чем на омегу. Всё девичье явно помахало в ней ручкой. Девушкой-омегой, особенно привлекательной и желанной, Ника быть не желала, а любые разговоры о детях у неё вызывали кривую усмешку и презрительное фырканье.
Влад лихорадочно размышлял, какие последствия будут после всего проделанного женой, но «откатов» почему-то не было. Вообще что бы ни делала в этот период Ника, никакого наказания от природы она не несла. То ли и правда косичка Гуожи срабатывала, как ретранслятор негативных последствий на дом-альфу лично, то ли у них как у пары и правда было особое послабление.
Днем Ника казалась непробиваемой и уверенной в себе женщиной, а ночью во сне плакала и билась в истерике. И категорически не подпускала к себе мужа, но Влад особо к ней и не рвался, зная, что она в положении. Ника по-прежнему оставалась в неведении на этот счет.
Потусив с неделю во Владивостоке и посетив все известные злачные места, супруги рванули Бурятию к матери Ники. Потому что отношения молодой пары приятелями саб-альфы, у которых они временно проживали, были, мягко скажем, ими не поняты. Друзья Влада были в недоумении, в первый момент решив, что саб, как говорится, «поехал крышей» в Лояне, раз решил жить с каким-то хамоватым мужиком, хотя всегда до этого предпочитал миловидных женственных девушек, с которыми в Приморье никаких проблем не было. Когда первый шок прошёл, и выяснилось, что Ника не альфа, не и-омега, а обычная девушка, вопросов стало ещё больше. Особенно когда всплыл факт разницы в возрасте, а ещё что где-то в Китае остался гипотетический третий супруг.
В общем, «тусовка» их не приняла, посчитав странными и лишними. Ни по возрасту, ни по взглядам с «молодёжью» они никак не пересекались.
В Кяхте Ника, к ужасу своему, обнаружила, что животное её матери – это ментальная лесная кошка. И истерически расхохоталась, потому что поняла: женщина, воспитывающая её, никак не может быть родственницей. Даже дальней.
– Ты кто? – холодно произнесла Ника. – Не ври. Ты мне не мать. Так где моя настоящая мать?
– Ника, – занервничала омега-кошка. – Зайчик мой, мать не та, кто родила, а та, кто воспитала...
– Но ты мне лгала! Значит, мои дедушки и бабушки – тоже «липа»?
– Нет. Это твои настоящие бабушки и дедушки, – упорствовала Лана. – Они действительно жили в Бурятии, но я долго не знала, что им вообще удалось сбежать из Лояна, а тем более, куда именно они эмигрировали. Но я тебя не рожала.
От ног Ники испуганно шарахнулась мамина любимица, толстая серая сибирская кошка по кличке Облачко, а следом за ней – лысый сфинкс Барсик.
– Кис-кис-кис, – позвал Облачко Влад. – Иди-ка сюда, красотка!
Но кошка с брезгливым мяуканьем убежала в туалетную комнату и спряталась в самый дальний угол под ванну. Сфинкс трусливо забился в шкаф и принялся оттуда недовольно шипеть.
– Что это с ними? – не поняла Ника. – За два месяца отвыкли совсем, что ли? А ведь так меня любили...
– Кошки терпеть не могут цитрусы, – с грустью пояснила мама Лана. – Даже мне тяжело рядом с вами находиться, что уж говорить о бедных животных. Значит, он всё-таки тебя нашёл, тот черноголовый волчонок. Ясно. Не уберегла я тебя от Отступника... Говорила же: не нужно тебе в Китай... Эх, Ника, Ника… И не исправишь же ничего. Метка на всю жизнь.
– Откуда ты знаешь, что мой дом-альфа – Отступник? – живо поинтересовалась Ника.
– Все очевидцы клановых разборок знают, что у Отступников ментальные волки только чёрного цвета, а запахи цитрусовые. В основном, лаймово-лимонные или со вкусами пряных трав. Это наследственные вещи, их нельзя изменить. Но можно «блокаторами» временно скрыть запах.
– Подождите, – заинтересовался Влад. – А когда вы видели волчонка? Почему именно волчонка? До консумации же неизвестно, какой у ребенка ментальный зверь. Его могут видеть только близкие родственники. Вы что, в родне с волками? Непохоже на то…
– Вообще-то иногда волк приходит и после сильной стрессовой ситуации, – пояснила мама Ники.
– А, точно, я забыл! – обрадовался Влад. – Тогда пазл сложился. И понятно, почему вы почувствовали запах, хотя дети обычно ничем не пахнут.
– Но тогда я подумала так же, как и ты, – призналась Лана. – Про консумацию. И жутко испугалась. Надо же, такой маленький, а уже... гм-м-м... Списала всё на эксперименты...
– Значит, вы тоже были в той лаборатории, – задумался Влад. – Интересно…
– Какой лаборатории? – мгновенно отреагировала Ника.
Лана потупилась:
– Прости, доченька... Я не хотела тебе ничего рассказывать. Это так страшно... Твоё счастье, что ты была совсем крошкой и ничего не помнишь. Твои родители...
– Они были подопытными образцами и, видимо, погибли, – дополнил Влад. – В той самой лаборатории, которая по всем бумагам считалась детским домом для трудных подростков. И где какое-то время жил наш лимонный дом-альфа.
– Да, – поёжилась Лана. – Он был очень странным мальчиком. Такой тяжёлый взгляд... Я всегда его боялась. Другие дети после издевательств кучковались, обнимались, утешали друг друга, а этот всегда сидел один и что-то пальцем рисовал на полу. А когда в один из дней я увидела его волчонка и учуяла запах, жутко испугалась. Потому что поняла, из какого он клана и даже в тот момент позлорадствовала: надо же, и потомков Чёрных волков обезьяны не пощадили. Его чаще других таскали на опыты, зачастую он возвращался полуживым или с таким сумасшедшим взглядом, что мне казалось, он слетел с катушек. Такой невменяемый, опасный, злой. Ненавидящий всё и всех. Взгляд убийцы. Вот я и решила, что люди, видимо, хотят его использовать в качестве донора биоматериала, специально сводят с самками, гормонально стимулируя раннее половое созревание... Но потом поняла, что это вряд ли. Волков же травили, убивали, пытали вне зависимости от клана. Зачем кому-то потенциально опасные дубли его генов? Они не нужны. Это лишнее. Скорее всего, волк к нему пришёл, когда мальчик был в пограничном состоянии между жизнью и смертью. Пришёл потому, что ребенку умирать было ещё рано. Сильный же у него волк, раз сумел вытащить!
– А вы его настоящее имя не помните? Может, фамилию? – уточнил Влад.
– Нет, сыночек, – с жалостью ответила Лана. – У нас не было имён и фамилий. Мы же расходный материал… Только номера. Волк числился как экспериментальный образец под номером 12945.
– Как грустно… – заметил Влад. – Вы знаете, что в китайском языке в смс-переписках число 12945 значит «Я тот, кто хочет любви»?
– Нет, – призналась Лана. – Не ищи совпадений там, где их нет. Да и не достоин он любви. Маленький злобный поджигатель! Кстати, именно из-за него ты нигде не найдёшь информации про лоянскую лабораторию. Все документы, подтверждающие факт её существования, сгорели.
– Это я как раз знаю, – понимающе кивнул головой Влад. – Гуожи мне рассказывал.
– Его теперь так зовут? – тихо спросила Лана.
– Да, – подтвердил Влад. – Ли Гуожи.
– Красиво. Значит, вчерашний волчонок превратился в матёрого волка. Интересное он себе выбрал имя. Явно не просто так. Символично получилось.
– А что насчёт настоящей семьи Ники? – произнёс Влад. – Может, хоть это вам известно?
– Ох, дорогой... Да не было никакой семьи, если ты имеешь в виду мужей её матери.
Влад согласно кивнул головой. Именно это он и имел в виду. Лана печально продолжила:
– Я и про Янмэй, маму Ники, знаю-то только потому, что она в детстве была моей подругой. Помню, что она была из рода Хе. И больше ничего. Пойми, уйятов-кроликов насильственно разводили, как животных. Бесконечно гормонально стимулировали на размножение. Бедная Янмэй раз в семь-восемь месяцев стабильно давала большой приплод, за раз по пять-шесть мальчиков, иногда даже по семь. Руководство очень злилось, что девочки у неё не получались: меняло омеге самцов, а после случки альф убивало, если все новые образцы оказывались мальчиками. Однажды Янмэй всё же умудрилась родить дочку, и в лаборатории страшно обрадовалось: наконец-то. Значит, они выбрали верный образец, это именно та самая самка, которая может рожать девочек. Девочку почти сразу увезли в другое место, а ещё через полгода у Янмэй родились близняшки, трое мальчишек и крохотная малышка. Той самой девочкой была ты, милая. Уйяты сразу поняли, что ты будущая доминантная самочка: такие омежки всегда рождаются в сопровождении трёх альфочек, но люди этого не знали. У нас не спрашивали, а мы рассказывать им не стали. Твои папы и мама на какое-то время получили передышку, но потом соотцов уничтожили на испытаниях нового лекарственного препарата от очередной мутированной разновидности гриппа. Главная цель же была достигнута. В лаборатории же думали, дело не в самцах, а в самке. Янмэй потом попытались какое-то время ещё поэксплуатировать, ускорить время родов и протекания беременности, но детей появлялось всё меньше и меньше, хилые они были. Умирали быстро. А всё произошло исключительно потому, что троица именно твоих родителей по нелепой иронии судьбы оказались истинными, и крольчиха поняла, что смысла в её дальнейшем существовании уже нет: доминантная омега родилась, а без мужей она попросту не хотела жить. И в конце концов Янмэй уничтожили как безнадёжно испорченный материал. Прости. Но это правда.
– То есть гипотетически у меня есть братья и сестра? – задумалась Ника.
– Это вряд ли, детка. Всё потомство Янмэй пропало через три года после твоего рождения. Но надо верить в лучшее.
Ника серьёзно расстроилась. Влад сочувственно молчал. Лана, немного подумав, добавила:
– Знаешь, когда вы вчетвером появились на свет, тот лимонный волчонок впервые за долгое время оживился, начал проявлять хоть к чему-то интерес, заулыбался. И всё время лез к твоей кроватке, норовил тебя потрогать. Но он же волк, а ты кролик! И я испугалась, что он хочет с тобой что-нибудь нехорошее сотворить, пока твою маму таскают на исследования. Время шло, а он всё не успокаивался. Возился с тобой. Кормил. Гулял. Играл. Но я понимала, что это вопрос времени. Глаза у волчонка уж больно жадные были. Когда тебе исполнилось четыре годика, лаборатория загорелась, и всех уйятов прогнали во двор. Мы же образцы, нас нельзя было потерять. Люди принялись спасать документы и оборудование. Волчонку тогда было лет одиннадцать-двенадцать. Он стоял, смотрел на пожар, насмешливо улыбаясь. И крепко держал тебя за руку, чтобы ты не вздумала туда побежать играть. Тебе пламя нравилось, такое яркое и тёплое. Другие дети, ровесники волчонка, тоже молча наблюдали, как расползается огонь по стенам, будто ничего интереснее в своей жизни не видели, словно под гипнозом. Я сразу поняла, что это его рук дело, больше такое провернуть было некому. Уж очень он был хитрый: сколько бы тебя отдельно от других детей ни запирали, он всегда оказывался в комнатке, где стояла твоя кроватка. Спал на полу прямо под ней. Били его за это, конечно, но он продолжал так делать каждую ночь.
Пока сотрудников лаборатории не было рядом, я вырвала тебя из рук волчонка. Он был очень на меня зол, рычал, царапался и кусался, но мне было всё равно на травмы, порезы и ушибы. Я сумела убежать, потому что боялась, что единственную чистокровную дочку моей подруги убьёт или возьмёт силой потомок Чёрного волка. А девочки-кролики слишком ценны для уйятов, чтобы их отдавать кому попало.
Потом я добралась до Хэйхэ, а оттуда – в Благовещенск. Он-то и был моей целью. Только река нас разделяла. А в России мне уже помогли потомки уйятов, которые сбежали раньше и сумели наладить нелегальный канал транспортировки земляков из Китая в Россию.
Мне дали новое имя, сделали новые документы... Даже годы рождения нам обеим подправили. Поверь, я не хотела, чтобы ты знала, как появилась на свет. И всегда искренне считала тебя своей дочкой. Даже назвала тебя, как всегда хотела назвать своего нерождённого первенца...
– Мам, прости, я не знала...
– Да ладно, что плакать по ушедшим дням. Значит, он всё же нашёл тебя. Очень жаль, что вы Истинные. Хотя я и тебя, паренёк, помню тоже, – обратилась Лана к Владу. – Сколько мы не виделись? Лет 15–16? Или меньше? Или больше? Не помню. Когда вас с матерью из речных камышей вытаскивали, от вас так сильно разило лимоном... Ты тогда совсем маленьким был... Но лимон... убийственный.
– Это потому, что Гуожи нас с мамой спас. Перевёз в лодке на другой берег, хотя ему был дан чёткий приказ нас расстрелять, – вздохнул Влад. – Он тогда в пограничной команде с гаммами, видимо, был. Рослый такой парень... А папу Балинду спасти не сумел. Папа Ян сам справился, доплыл позже. Но папа-дом... Он погиб. Да и Гуожи здорово досталось. Это я сейчас понимаю, что его организм на меня среагировал и неосознанно выпустил феромоны, привлекая, хотя старший был на «блокаторах». В общем, запах его и погубил: свои же подстрелили.
– А я тогда знатно испугалась, – призналась Лана. – Не знала, что и думать. Запах лимона. Плюс твои родители тоже волки, хоть и какие-то странные. К тому же в тот день всё пошло наперекосяк. Мы должны были принимать очередную партию беженцев, а китайским пограничникам каким-то чудом стало известно место погрузки. Стрельба, суета, бег, дым... Ужас, что творилось. Я думала, там, в камышах, и останусь лежать навсегда, молилась, чтобы выползти просто живой; неважно, в каком состоянии, но живой, потому что мне Нику надо было на ноги поднимать. Нельзя ей в общий детский дом было. Гляжу – вы с мамой в камышах шуршите. Ну я тебя на руки хвать, женщине шепчу, чтоб ползла за мной. Еле выбрались. Вывалялись в грязи, как свиньи, зато живые остались. Ты уже тогда принюхиваться ко мне стал, к матери категорически отказывался возвращаться. Плакал сильно, какого-то лимона звал. Вот я и испугалась. Мало ли, вдруг вы дальняя родня Чёрного волка.
– От вас приятно пахло жасмином, – смущённо пояснил Влад.
– А, так ты на запах дочурки так среагировал? Ясно, – задумчиво произнесла Лана. – Но он же был очень слабый, только формировался…
– Насколько я помню, он был очень сладкий и нежный. Как леденец.
Лана усмехнулась:
– Маленький да удаленький, да? Сразу унюхал будущую жену?
– Ну тогда я не знал, что это моя жена. Просто хотелось нюхать и нюхать. И полизать, и пожевать, чтобы лучше понять вкус. Говорю же: пахло, как конфета. Конфета с цветочным привкусом.
ЧАСТЬ I. УССУРИЙСКИЕ ЛАВ-СТОРИ
Глава 1. Отверженные
Гуожи оказался прав. Не успела супружеская чета прилететь во Владивосток, как Ника первым делом отправилась в парикмахерскую. Огромных трудов стоило Владу убедить её оставить единственную длинную прядь с вплетёнными нитками и бусинками в первозданном виде. Ника сопротивлялась и хамила, огрызалась и дерзила, демонстративно хваталась за ножницы, но всё же сабу всеми правдами и неправдами удалось уломать супругу: прядь осталась.
Со стрижкой пикси ярко-синего цвета Ника очень напоминала мальчика-плохиша. Влад с грустью надолго попрощался с длинными волосами супруги и нежным образом женственной и милой омеги. Жена явно собиралась удариться во все тяжкие: купила чёрную прозрачную водолазку, чёрный кожаный пиджак и чёрные джинсы. Всё максимально безразмерное. И много цепей. К ужасу мужа, проколола бровь. Хотела сделать татуировку, но в последний момент передумала. Хотя и без татуировки она во всем своем максимально странном наряде походила скорее на альфу, чем на омегу. Всё девичье явно помахало в ней ручкой. Девушкой-омегой, особенно привлекательной и желанной, Ника быть не желала, а любые разговоры о детях у неё вызывали кривую усмешку и презрительное фырканье.
Влад лихорадочно размышлял, какие последствия будут после всего проделанного женой, но «откатов» почему-то не было. Вообще что бы ни делала в этот период Ника, никакого наказания от природы она не несла. То ли и правда косичка Гуожи срабатывала, как ретранслятор негативных последствий на дом-альфу лично, то ли у них как у пары и правда было особое послабление.
Днем Ника казалась непробиваемой и уверенной в себе женщиной, а ночью во сне плакала и билась в истерике. И категорически не подпускала к себе мужа, но Влад особо к ней и не рвался, зная, что она в положении. Ника по-прежнему оставалась в неведении на этот счет.
Потусив с неделю во Владивостоке и посетив все известные злачные места, супруги рванули Бурятию к матери Ники. Потому что отношения молодой пары приятелями саб-альфы, у которых они временно проживали, были, мягко скажем, ими не поняты. Друзья Влада были в недоумении, в первый момент решив, что саб, как говорится, «поехал крышей» в Лояне, раз решил жить с каким-то хамоватым мужиком, хотя всегда до этого предпочитал миловидных женственных девушек, с которыми в Приморье никаких проблем не было. Когда первый шок прошёл, и выяснилось, что Ника не альфа, не и-омега, а обычная девушка, вопросов стало ещё больше. Особенно когда всплыл факт разницы в возрасте, а ещё что где-то в Китае остался гипотетический третий супруг.
В общем, «тусовка» их не приняла, посчитав странными и лишними. Ни по возрасту, ни по взглядам с «молодёжью» они никак не пересекались.
***
В Кяхте Ника, к ужасу своему, обнаружила, что животное её матери – это ментальная лесная кошка. И истерически расхохоталась, потому что поняла: женщина, воспитывающая её, никак не может быть родственницей. Даже дальней.
– Ты кто? – холодно произнесла Ника. – Не ври. Ты мне не мать. Так где моя настоящая мать?
– Ника, – занервничала омега-кошка. – Зайчик мой, мать не та, кто родила, а та, кто воспитала...
– Но ты мне лгала! Значит, мои дедушки и бабушки – тоже «липа»?
– Нет. Это твои настоящие бабушки и дедушки, – упорствовала Лана. – Они действительно жили в Бурятии, но я долго не знала, что им вообще удалось сбежать из Лояна, а тем более, куда именно они эмигрировали. Но я тебя не рожала.
От ног Ники испуганно шарахнулась мамина любимица, толстая серая сибирская кошка по кличке Облачко, а следом за ней – лысый сфинкс Барсик.
– Кис-кис-кис, – позвал Облачко Влад. – Иди-ка сюда, красотка!
Но кошка с брезгливым мяуканьем убежала в туалетную комнату и спряталась в самый дальний угол под ванну. Сфинкс трусливо забился в шкаф и принялся оттуда недовольно шипеть.
– Что это с ними? – не поняла Ника. – За два месяца отвыкли совсем, что ли? А ведь так меня любили...
– Кошки терпеть не могут цитрусы, – с грустью пояснила мама Лана. – Даже мне тяжело рядом с вами находиться, что уж говорить о бедных животных. Значит, он всё-таки тебя нашёл, тот черноголовый волчонок. Ясно. Не уберегла я тебя от Отступника... Говорила же: не нужно тебе в Китай... Эх, Ника, Ника… И не исправишь же ничего. Метка на всю жизнь.
– Откуда ты знаешь, что мой дом-альфа – Отступник? – живо поинтересовалась Ника.
– Все очевидцы клановых разборок знают, что у Отступников ментальные волки только чёрного цвета, а запахи цитрусовые. В основном, лаймово-лимонные или со вкусами пряных трав. Это наследственные вещи, их нельзя изменить. Но можно «блокаторами» временно скрыть запах.
– Подождите, – заинтересовался Влад. – А когда вы видели волчонка? Почему именно волчонка? До консумации же неизвестно, какой у ребенка ментальный зверь. Его могут видеть только близкие родственники. Вы что, в родне с волками? Непохоже на то…
– Вообще-то иногда волк приходит и после сильной стрессовой ситуации, – пояснила мама Ники.
– А, точно, я забыл! – обрадовался Влад. – Тогда пазл сложился. И понятно, почему вы почувствовали запах, хотя дети обычно ничем не пахнут.
– Но тогда я подумала так же, как и ты, – призналась Лана. – Про консумацию. И жутко испугалась. Надо же, такой маленький, а уже... гм-м-м... Списала всё на эксперименты...
– Значит, вы тоже были в той лаборатории, – задумался Влад. – Интересно…
– Какой лаборатории? – мгновенно отреагировала Ника.
Лана потупилась:
– Прости, доченька... Я не хотела тебе ничего рассказывать. Это так страшно... Твоё счастье, что ты была совсем крошкой и ничего не помнишь. Твои родители...
– Они были подопытными образцами и, видимо, погибли, – дополнил Влад. – В той самой лаборатории, которая по всем бумагам считалась детским домом для трудных подростков. И где какое-то время жил наш лимонный дом-альфа.
– Да, – поёжилась Лана. – Он был очень странным мальчиком. Такой тяжёлый взгляд... Я всегда его боялась. Другие дети после издевательств кучковались, обнимались, утешали друг друга, а этот всегда сидел один и что-то пальцем рисовал на полу. А когда в один из дней я увидела его волчонка и учуяла запах, жутко испугалась. Потому что поняла, из какого он клана и даже в тот момент позлорадствовала: надо же, и потомков Чёрных волков обезьяны не пощадили. Его чаще других таскали на опыты, зачастую он возвращался полуживым или с таким сумасшедшим взглядом, что мне казалось, он слетел с катушек. Такой невменяемый, опасный, злой. Ненавидящий всё и всех. Взгляд убийцы. Вот я и решила, что люди, видимо, хотят его использовать в качестве донора биоматериала, специально сводят с самками, гормонально стимулируя раннее половое созревание... Но потом поняла, что это вряд ли. Волков же травили, убивали, пытали вне зависимости от клана. Зачем кому-то потенциально опасные дубли его генов? Они не нужны. Это лишнее. Скорее всего, волк к нему пришёл, когда мальчик был в пограничном состоянии между жизнью и смертью. Пришёл потому, что ребенку умирать было ещё рано. Сильный же у него волк, раз сумел вытащить!
– А вы его настоящее имя не помните? Может, фамилию? – уточнил Влад.
– Нет, сыночек, – с жалостью ответила Лана. – У нас не было имён и фамилий. Мы же расходный материал… Только номера. Волк числился как экспериментальный образец под номером 12945.
– Как грустно… – заметил Влад. – Вы знаете, что в китайском языке в смс-переписках число 12945 значит «Я тот, кто хочет любви»?
– Нет, – призналась Лана. – Не ищи совпадений там, где их нет. Да и не достоин он любви. Маленький злобный поджигатель! Кстати, именно из-за него ты нигде не найдёшь информации про лоянскую лабораторию. Все документы, подтверждающие факт её существования, сгорели.
– Это я как раз знаю, – понимающе кивнул головой Влад. – Гуожи мне рассказывал.
– Его теперь так зовут? – тихо спросила Лана.
– Да, – подтвердил Влад. – Ли Гуожи.
– Красиво. Значит, вчерашний волчонок превратился в матёрого волка. Интересное он себе выбрал имя. Явно не просто так. Символично получилось.
– А что насчёт настоящей семьи Ники? – произнёс Влад. – Может, хоть это вам известно?
– Ох, дорогой... Да не было никакой семьи, если ты имеешь в виду мужей её матери.
Влад согласно кивнул головой. Именно это он и имел в виду. Лана печально продолжила:
– Я и про Янмэй, маму Ники, знаю-то только потому, что она в детстве была моей подругой. Помню, что она была из рода Хе. И больше ничего. Пойми, уйятов-кроликов насильственно разводили, как животных. Бесконечно гормонально стимулировали на размножение. Бедная Янмэй раз в семь-восемь месяцев стабильно давала большой приплод, за раз по пять-шесть мальчиков, иногда даже по семь. Руководство очень злилось, что девочки у неё не получались: меняло омеге самцов, а после случки альф убивало, если все новые образцы оказывались мальчиками. Однажды Янмэй всё же умудрилась родить дочку, и в лаборатории страшно обрадовалось: наконец-то. Значит, они выбрали верный образец, это именно та самая самка, которая может рожать девочек. Девочку почти сразу увезли в другое место, а ещё через полгода у Янмэй родились близняшки, трое мальчишек и крохотная малышка. Той самой девочкой была ты, милая. Уйяты сразу поняли, что ты будущая доминантная самочка: такие омежки всегда рождаются в сопровождении трёх альфочек, но люди этого не знали. У нас не спрашивали, а мы рассказывать им не стали. Твои папы и мама на какое-то время получили передышку, но потом соотцов уничтожили на испытаниях нового лекарственного препарата от очередной мутированной разновидности гриппа. Главная цель же была достигнута. В лаборатории же думали, дело не в самцах, а в самке. Янмэй потом попытались какое-то время ещё поэксплуатировать, ускорить время родов и протекания беременности, но детей появлялось всё меньше и меньше, хилые они были. Умирали быстро. А всё произошло исключительно потому, что троица именно твоих родителей по нелепой иронии судьбы оказались истинными, и крольчиха поняла, что смысла в её дальнейшем существовании уже нет: доминантная омега родилась, а без мужей она попросту не хотела жить. И в конце концов Янмэй уничтожили как безнадёжно испорченный материал. Прости. Но это правда.
– То есть гипотетически у меня есть братья и сестра? – задумалась Ника.
– Это вряд ли, детка. Всё потомство Янмэй пропало через три года после твоего рождения. Но надо верить в лучшее.
Ника серьёзно расстроилась. Влад сочувственно молчал. Лана, немного подумав, добавила:
– Знаешь, когда вы вчетвером появились на свет, тот лимонный волчонок впервые за долгое время оживился, начал проявлять хоть к чему-то интерес, заулыбался. И всё время лез к твоей кроватке, норовил тебя потрогать. Но он же волк, а ты кролик! И я испугалась, что он хочет с тобой что-нибудь нехорошее сотворить, пока твою маму таскают на исследования. Время шло, а он всё не успокаивался. Возился с тобой. Кормил. Гулял. Играл. Но я понимала, что это вопрос времени. Глаза у волчонка уж больно жадные были. Когда тебе исполнилось четыре годика, лаборатория загорелась, и всех уйятов прогнали во двор. Мы же образцы, нас нельзя было потерять. Люди принялись спасать документы и оборудование. Волчонку тогда было лет одиннадцать-двенадцать. Он стоял, смотрел на пожар, насмешливо улыбаясь. И крепко держал тебя за руку, чтобы ты не вздумала туда побежать играть. Тебе пламя нравилось, такое яркое и тёплое. Другие дети, ровесники волчонка, тоже молча наблюдали, как расползается огонь по стенам, будто ничего интереснее в своей жизни не видели, словно под гипнозом. Я сразу поняла, что это его рук дело, больше такое провернуть было некому. Уж очень он был хитрый: сколько бы тебя отдельно от других детей ни запирали, он всегда оказывался в комнатке, где стояла твоя кроватка. Спал на полу прямо под ней. Били его за это, конечно, но он продолжал так делать каждую ночь.
Пока сотрудников лаборатории не было рядом, я вырвала тебя из рук волчонка. Он был очень на меня зол, рычал, царапался и кусался, но мне было всё равно на травмы, порезы и ушибы. Я сумела убежать, потому что боялась, что единственную чистокровную дочку моей подруги убьёт или возьмёт силой потомок Чёрного волка. А девочки-кролики слишком ценны для уйятов, чтобы их отдавать кому попало.
Потом я добралась до Хэйхэ, а оттуда – в Благовещенск. Он-то и был моей целью. Только река нас разделяла. А в России мне уже помогли потомки уйятов, которые сбежали раньше и сумели наладить нелегальный канал транспортировки земляков из Китая в Россию.
Мне дали новое имя, сделали новые документы... Даже годы рождения нам обеим подправили. Поверь, я не хотела, чтобы ты знала, как появилась на свет. И всегда искренне считала тебя своей дочкой. Даже назвала тебя, как всегда хотела назвать своего нерождённого первенца...
– Мам, прости, я не знала...
– Да ладно, что плакать по ушедшим дням. Значит, он всё же нашёл тебя. Очень жаль, что вы Истинные. Хотя я и тебя, паренёк, помню тоже, – обратилась Лана к Владу. – Сколько мы не виделись? Лет 15–16? Или меньше? Или больше? Не помню. Когда вас с матерью из речных камышей вытаскивали, от вас так сильно разило лимоном... Ты тогда совсем маленьким был... Но лимон... убийственный.
– Это потому, что Гуожи нас с мамой спас. Перевёз в лодке на другой берег, хотя ему был дан чёткий приказ нас расстрелять, – вздохнул Влад. – Он тогда в пограничной команде с гаммами, видимо, был. Рослый такой парень... А папу Балинду спасти не сумел. Папа Ян сам справился, доплыл позже. Но папа-дом... Он погиб. Да и Гуожи здорово досталось. Это я сейчас понимаю, что его организм на меня среагировал и неосознанно выпустил феромоны, привлекая, хотя старший был на «блокаторах». В общем, запах его и погубил: свои же подстрелили.
– А я тогда знатно испугалась, – призналась Лана. – Не знала, что и думать. Запах лимона. Плюс твои родители тоже волки, хоть и какие-то странные. К тому же в тот день всё пошло наперекосяк. Мы должны были принимать очередную партию беженцев, а китайским пограничникам каким-то чудом стало известно место погрузки. Стрельба, суета, бег, дым... Ужас, что творилось. Я думала, там, в камышах, и останусь лежать навсегда, молилась, чтобы выползти просто живой; неважно, в каком состоянии, но живой, потому что мне Нику надо было на ноги поднимать. Нельзя ей в общий детский дом было. Гляжу – вы с мамой в камышах шуршите. Ну я тебя на руки хвать, женщине шепчу, чтоб ползла за мной. Еле выбрались. Вывалялись в грязи, как свиньи, зато живые остались. Ты уже тогда принюхиваться ко мне стал, к матери категорически отказывался возвращаться. Плакал сильно, какого-то лимона звал. Вот я и испугалась. Мало ли, вдруг вы дальняя родня Чёрного волка.
– От вас приятно пахло жасмином, – смущённо пояснил Влад.
– А, так ты на запах дочурки так среагировал? Ясно, – задумчиво произнесла Лана. – Но он же был очень слабый, только формировался…
– Насколько я помню, он был очень сладкий и нежный. Как леденец.
Лана усмехнулась:
– Маленький да удаленький, да? Сразу унюхал будущую жену?
– Ну тогда я не знал, что это моя жена. Просто хотелось нюхать и нюхать. И полизать, и пожевать, чтобы лучше понять вкус. Говорю же: пахло, как конфета. Конфета с цветочным привкусом.
