Рождественский подарок любимым и дорогим читателям.
С любовью и признательностью, ваша Саша.
АНГЕЛ НА ТВОЁМ ПОДОКОННИКЕ
Александра Снежная
Она рисовала пальцем узоры на стекле, бездумно повторяя морозный рисунок, расписавший окно. А Габриэль, со скепсисом наблюдая за её бессмысленными движениями, отрешённо размышлял, что люди всё же странные и непостижимые для его сознания существа. Они в основном тратят свою жизнь на совершеннейшую ерунду – пустое и бесполезное созерцание улицы за окном, иррациональную ругань друг с другом, ненужную суету. Или как эта, что изо дня в день глупо ждёт момента, когда по парку напротив пройдёт крепкий светловолосый парень, не просто не подозревающий о её существовании, но даже не замечающий её попыток попасться ему на глаза.
Он не запомнил бы её лица, попади она ему под ноги на своей громоздкой коляске. Возможно, извинился бы и как ни в чём не бывало пошагал дальше, не заметив ни лихорадочного блеска в её глазах, ни нервно сжимающихся и разжимающихся пальцев. Потому что для него она была пустым местом – таким же, как десятки деревьев, растущих в парке, или дорожка, по которой он каждый день совершал свой путь из дома в университет и обратно.
Милосердный бог, да этот самовлюблённый нарцисс не обращал на неё внимания даже тогда, когда она была здорова и, подкарауливая его за углом, семенила за ним следом, словно бездомная собачонка, наивными, широко распахнутыми глазами восхищённо следя за каждым его жестом! А теперь – и подавно!
Глупые люди почему-то чаще всего делают неправильный выбор, влюбляясь в кого-то, совершенно не подходящего им ни по духу, ни по характеру, ни по образу мыслей, а потом начинают страдать от одиночества, безответности или непонимания.
Ещё один парадокс. Но... не будь его, ангелы-хранители остались бы без работы.
Хотя какая это работа – наблюдать за совершенно заурядной и до скукоты правильной девчонкой, от которой проблем-то не больше, чем от окна, на котором она сейчас так самозабвенно вырисовывала пальчиком вензеля.
Попотеть Габриэлю пришлось лишь раз, спасая её из страшной аварии, что забрала жизнь у её родителей, а саму приковала к инвалидному креслу. Но в том не было её вины - только пьяного водителя внедорожника, выскочившего на встречку и отделавшегося переломом руки и нескольких рёбер. В дорогих машинах ведь и безопасность соответствующая, а вот в старенькой девятке, которую покойный отец девчонки ласково называл «Дуней», шансов не было никаких ни у кого.
Зато шанс появился у мелкой сероглазой дурочки с забавным в прямом смысле этого слова именем Забава, когда верховному архангелу в наказание за провал с предыдущим подопечным взбрело в голову наградить Габриэля этим «счастьем» и сказать, что она его последний человеческий шанс. И если ангел не справится – его понизят и переведут охранять кошек и собак.
Кошек Габриэль боялся ещё больше, чем угроз Верховного.
Лохматые своенравные существа, вечно линяющие, мстительно гадящие хозяевам в тапки, истошно орущие под окнами по весне и совершенно не отличающие красного сигнала светофора от зелёного, были потенциальными самоубийцами. С такими ни сна, ни покоя, не говоря уже о «поговорить».
То ли дело пьяницы! Благодатный материал! С такими в момент их душевного расстройства можно и пофилософствовать, и пообщаться на любую тему. А поутру они если и вспомнят беседу с ангелом, то спишут её либо на некачественный самогон, либо на перебор с его количеством.
На самогоне Габриэль и погорел.
У бойкой грудастой бабы из 151 микрорайона, которую местный «бомонд» алкашей ласково величал «Свет Ильинишной», продукт двойной перегонки был чистым, как слеза, и крепким, аки яйца у железного человека. Так, по крайней мере, утверждал Нил Семёнович – меценат и философ, а по совместительству грузчик в продуктовом магазине на углу Первомайской и Гагарина, за которым Габриэль успешно присматривал почитай как десять человеческих лет. С тех самых пор, как померла его супруга – незабвенная Марья Филипповна, и кандидат философских наук стал топить тоску и одиночество поначалу в бокале вина, потом в стакане водки. Ну а когда казёнка после увольнения с работы по причине пьянства стала дорогим удовольствием, Семёныч перешёл на национальный натурпродукт, выпивая его не удовольствия ради, а исключительно с целью «самопознания и достижения дзэна».
По достижению Семёнычем этого, так сказать, дзэна Габриэль и являл ему свой строгий ангельский лик – естественно, для того, чтобы провести с мужчиной воспитательную беседу о вреде алкоголизма и безвозвратности утраченного времени. На что идеологически подкованный Нил неизменно приглашал любезного собеседника присесть в уютное мягкое кресло с потёртой и вылинявшей обивкой, наливал рюмку самогона и коварно поднимал первый тост за здоровье… Всевышнего!
И как тут откажешь? ОН же всё видит! Подумает, что Габриэль здоровья ему не желает – и обидится. И Габриэль пил. Вкуса и запаха он, конечно, не чувствовал, ну нет у ангелов присущих людям рецепторов, а вот пьянел почему-то всегда исправно. Забористый, видать, у Ильинишны был самогон!
После третьей рюмки статус-кво между ангелом и смертным претерпевал существенный апгрэйд, и общение переходило на новый уровень.
Господь всемогущий, какие только темы они не обсуждали! Спорили до хрипоты, доказывая собственную точку зрения, но неизменно прощались друзьями, желая друг другу здравия и благоденствия.
Вот после одного из таких прощаний Габриэль и заявился на сонм ангелов в совершенно непрезентабельном виде, и на возмущённое замечание архангела Метатрона пространно заметил, что изменение индивидуального поведения, происходящего в результате накопления опыта взаимодействия между индивидами, называется схизмогенезом, а не вопиющим безобразием! А после этого рассказал всему высокому собранию ангелов о бренности бытия, безликости социума, продажности политиков и божьем попустительстве.
За что, собственно, и был сослан в ангелы-хранители к непьющей, не злоупотребляющей, неподверженной вредным привычкам, со всех сторон положительной Забаве Семицветовой девятнадцати лет от роду.
Той самой, что сейчас, углядев за окном объект своих тайных воздыханий, резко подтянулась, опираясь руками на подоконнике, перенося на него из кресла своё худенькое тело.
Руки у неё были сильные. До аварии девчонка занималась спортивной гимнастикой и даже имела неплохие результаты, о чём в прежние времена свидетельствовали выставленные за стеклянной дверкой в серванте её многочисленные награды. Конечно, сейчас от них толку не было никакого – одни хлопоты. И, видимо, для того, чтобы не стирать с них ежедневно пыль, хозяйка и закинула их с глаз подальше в кладовку. А вот руки теперь служили Забаве верой и правдой, компенсируя ограниченные возможности передвижения.
Засмотревшись на её руки, Габриэль и упустил момент, когда девушка вдруг резко дёрнула поворотную щеколду окна и распахнула створку, жадно хватая морозный воздух искусанными почти до крови губами.
Взгляд у неё был какой-то расфокусированный и совершенно пустой, какого ангел-хранитель за подопечной ранее не замечал. Иногда она, правда, впадала в задумчивость и отрешённо глядела в одну точку, но затем неизменно хватала тетрадку, что-то торопливо и сумбурно туда записывая мелким кудрявым почерком, который Габриэль при всём уважении к девушке разбирал едва наполовину. И было это что-то про другие миры, обязательно волшебные и с наличием разных рас нелюдей.
Всю эту ерунду про драконов, эльфов и магов Забава потом бережно переносила на свой старенький комп и удовлетворённо сверкала синими глазами, по несколько раз перечитывая написанное.
Сейчас явно был другой случай, потому что девчонка записывать ничего не собиралась. Она смотрела куда-то вниз, как смотрят сумасшедшие или самоубийцы.
И только Габриэль успел об этом подумать, как девушка опасно качнулась, перенося вес своего тела вперёд, и судорожно вцепилась тонкими пальцами в оконную раму. Холодный ветер вмиг запорошил русые косы девушки хрупкими снежинками, почему-то делая её похожей на Снегурочку из человеческих сказок.
Она тяжело дышала, и вырывающееся из её рта облачко пара морозным инеем оседало на густых ресницах. Круглые, словно стеклянные бусинки, слезы вдруг выкатились из глаз Забавы, прокладывая на её щеках блестящие дорожки.
Словно в замедленной раскадровке, Габриэль увидел, как чёрные зрачки сужаются в маленькие точки, и за секунду до того момента, когда ситуация из разряда критических перешла в непоправимую, ангел совершенно ясно понял, что произойдёт дальше.
Сложенные за спиной крылья дёрнулись, сбрасывая Габриэля с насиженного подоконника, хлопнули над головой, пуская воздушную волну в лицо девушки, свесившейся из окна уже почти наполовину, и прежде чем она успела совершить ужаснейшую глупость, ангел, являя ей свой лик, сердито поинтересовался:
– Далеко собралась?
Нет, определённо с пьяницами Габриэлю работать нравилось больше! По крайней мере, они всегда смотрели на него с пиететом и уважением. А по тому, как открылся рот Забавы и в ужасе распахнулись глаза, можно было подумать, что узрела она самого настоящего чёрта!
Отшатнувшись от собственного ангела-хранителя словно от какой бесовщины, девушка подвернула руку, потеряла координацию и грохнулась с подоконника на пол, по пути падения опрокинув свою инвалидную коляску.
Конечно, это было вопиющим нарушением протокола, за которое Габриэля потом, несомненно, накажут, но способ, который он выбрал, чтобы остановить свою подопечную от греха ещё более страшного, чем его собственный проступок, был единственным шансом её спасти.
Видимо, при падении она сильно ушиблась, потому что так и осталась лежать на полу, тихо постанывая и беззащитно поджав к животу ампутированные после аварии почти до колен ноги.
Спланировав на крыльях, Габриэль опустился на подоконник и, нагнув голову, шагнул в проем окна, легко спрыгивая на пол и подхватывая Забаву на руки.
– И что за дурость, ей богу? – проворчал он, развеивая мешающие развернуться в тесной кухне крылья и переходя с девушкой в большую комнату к мягкому дивану, очутившись на котором, она издала болезненный звук, сподвигнув Габриэля на очередную тираду:
– Что, больно? – прищурился он, абсолютно точно не испытывая в этот момент никакого сочувствия к несостоявшейся самоубийце. Жалость в таких случаях причиняла им лишь ещё больший вред. – Так это ты всего лишь с метровой высоты навернулась, а вот если бы выпала из окна своей квартиры, то тогда вариантов у тебя было бы несколько. Четвёртый этаж абсолютной гарантии моментальной смерти совершенно не даёт. Ты могла бы, конечно, получить травмы, несовместимые жизнью, но всё равно умерла бы не сразу и в страшных мучениях. А в худшем случае ты отделалась бы переломом позвоночника, и своё довольно манёвренное кресло сменила бы на жёсткую больничную койку в каком-нибудь пансионате для инвалидов. До конца своих дней! То ещё удовольствие! Так чем тебе твоя жизнь не нравится?
– Вы кто? – вероятно, придя в себя от первоначального шока, хлопнула огромными синими глазищами девушка.
– Ангел, – для пущей убедительности вновь явил свои крылья Габриэль. – Не заметно?
– К-какой ещё ангел? – осознавая весь ужас положения, пролепетала Забава.
– Так-так – сложил на груди руки Габриэль. – То есть драконы, гоблины и орки – это у нас в порядке вещей, а ангелы-хранители – нонсенс? Дискриминация!
– Ангелы-хранители... – с совершенно глупым выражением лица повторила девушка, и в глазах её отразился такой комичный ужас, что Габриэль не удержался и насмешливо фыркнул:
– Это такие создания высшего порядка, призванные охранять и защищать дурёх вроде тебя, у которых в голове две извилины, и те почти прямые. Ну, так я повторюсь: чем жизнь-то тебе твоя не угодила? И сколько раз мне ещё нужно её спасать?
Похоже, девчонку основательно заклинило, потому что выглядела она определённо как музейная статуя, застывшая с тем выражением лица, которое ей придал скульптор.
– Спасать? – широко распахивая глаза, взмахнула густыми ресницами она.
– Спасать, – передразнил её Габриэль. – Я её из рук самoй Костлявой вытащил, а она меня под протокол подвести собралась! Меня из-за тебя, между прочим, до охраны котов и собак могут понизить.
– Вы какой-то неправильный ангел, – сразила наповал своим заявлением Габриэля девушка, опасливо прижимаясь спиной к диванной подушке.
Не знай Гарбиэль, что Забава намеренно и мухи не обидит, счёл бы это за оскорбление. Нет, конечно, годы общения с Семёнычем несколько изменили манеру поведения Габриэля, но не настолько кардинально, чтобы счесть его невежей и хамом.
– Очень интересно, – он демонстративно сложил на груди руки и скрестил крылья за спиной. – А правильный в твоём понимании – это какой?
У девушки дёрнулись щека и глаз, выдавая крайнюю степень нервозности, но зато острый язык не подкачал:
– В моём представлении ангелы великодушны, мудры, тактичны и милосердны, – нахально заявила мелкая козявка таким тоном, словно Габриэль отродясь всеми этими качествами не обладал.
Это, право слово, было обидно! И Габриэль, привыкший к совершенно откровенным дискуссиям с Нил Семёновичем, возмущённо выдал:
– По-твоему, милосерднее было бы позволить тебе сейчас упасть или погибнуть в той страшной автокатастрофе?
Что-то обжигающее и пронзительное живым мотыльком забилось в широко распахнутых глазах Забавы. С лица её схлынули краски, а взгляд приобрёл какую-то обречённость.
– Так это вы?.. Зачем?.. – прошептала она. – Зачем вы это сделали? – и от отчаяния, звенящего в её голосе, ангелу, совершенно не испытывающему человеческих чувств, захотелось хоть на миг влезть в шкуру девчонки, чтобы понять, что вообще ею сейчас движет.
– Потому что жизнь бесценна! – растерянно озвучил прописную истину Габриэль, не понимая, что происходит, и почему девушка снова плачет.
– Разве это жизнь? – она отчаянно ударила ладонями по своим ногам и устремила на Габриэля затопленный сверкающими слезами взгляд. – Кому я такая нужна? Почему вы не спасли моих близких? Почему позволили умереть родителям и бабушке? Зачем оставили меня одну?
Вопросы сыпались на ангела как горох, и столько горечи звучало в каждом сказанном слове, что Габриэлю стало ужасно стыдно, хотя и вины его в том вроде бы совершенно не было.
– Прости, но я не нёс ответственность за жизнь твоих родителей, – высказался в своё оправдание Габриэль. – У них были свои ангелы-хранители. И если они не спасли твоих мать и отца, то только потому, что их время, отмеренное творцом, вышло. Богу тоже нужны хорошие люди, – мягко заметил он.
– Богу? – всхлипнула девушка. – Мне они нужны больше, чем вашему богу! За что? За что он так со мной? Что плохого я ему сделала?
– Это ошибочное и предвзятое убеждение людей – во всех бедах винить Всевышнего и считать, будто он вас за что-то наказывает. Вы сами совершаете ошибки, а потом сетуете на высшие силы за то, что они не остановили вас вовремя!
