Снежинки спали, смешно двигая во сне своими мелкими носами. Спящие, они были такие трогательные, такие забавные, такие беззащитные. Потеряшка, вероятно, куда-то бежала, потому что, тихо попискивая, дергала всеми своими конечностями. Ежик что-то ела, непрестанно чавкала и облизывалась. Солнышко, разбросав по подушке лапки, светила даже во сне. Красотка замерла в позе «я богиня», а Пухлик сердито свела бровки и громко храпела.
Полюбовавшись на своих снежных подружек, решила пойти в библиотеку, вспомнив, что там осталась книга с маминым дневником, а у меня за последние два дня суеты совсем не было возможности его почитать.
Натянув халат и засунув руки в карманы, моя ладонь вдруг дотронулась до плоского холодного медальона, того самого, благодаря которому я встретила Арвэна. Сердце пропустило удар. Мне вдруг так захотелось его увидеть, хоть глазком. Тем более, что ушла-то я, не простившись. Некрасиво как-то получилось.
Тихонько полезла в шкаф и стала натягивать на себя все теплые вещи, какие там были, помня, что в прошлый раз чуть было не окочурилась от холода. Выйдя в коридор, дрожащими руками схватила тонкий ромбик, поднесла к светильнику и…
Стою в центре огромной круглой площади, а вокруг… сверкающий яркими огнями город, длинные узкие улочки, запорошенные снегом булыжные мостовые, двухэтажные особняки с черепичными крышами и ползущим над ними тонкими струйками дыма. Сквозь крыши выглядывают туманные силуэты заснеженных гор. Вокруг снуют какие-то люди. На углу, сияя стеклянными витринами, маленький магазинчик, обвешенный бубликами, кренделями, цветными пряниками, с эпической надписью над крыльцом «Ватрушки от бабушки Хохлушки». В воздухе пахнет сдобой, ванилью и кофе. Прямо передо мной стоял какой-то памятник. Подняла глаза и обмерла.
С постамента на меня смотрел могучий викинг. Огромный. Бычья шея, косая сажень в плечах, по спине рассыпались волнистые пряди волос, перехваченные через лоб широким ободом с большой каменюкой посередине. Мужик напряженно смотрел куда-то вдаль, за плечами развевался длинный меховой плащ, в руках резной белый посох. Мощную, как ствол дерева, ногу обвивал ледяной змей. И глаза у этой змеюки мне почему-то показались до боли знакомыми. Я смотрела на словно сошедшего с картинки представителя Валгаллы, широко раскрыв рот и глаза.
- Колоритный дядька! – восхищенно сказала я стоящей рядом бабуле.
- Что ты, свенна, разве так можно про короля? - бабуля вытаращила глаза и смотрела на меня с благоговейным ужасом.
- А чего это вы ругаетесь? Ишь, моду взяли, чуть что, сразу свенна.
Бабуля вытаращила глаза еще больше.
- И откуда ж ты, дитятко, такая глупая? Свенна - это почтительное обращение к таким благородным девушкам, как ты. Ты ведь благородная девушка?
Ну, капец, это получается, я в прошлый раз Мальвина бабой обозвала. Благородной. Понятно тогда, чего разозлился.
Бабуля посмотрела на меня как-то подозрительно и опять спросила:
- А ты, деточка, что, не местная?
Как-то мне не хотелось палить контору, а уж если врать, то всем одинаково, поэтому я села на своего любимого коня и жалобно пожаловалась старушке:
- Не помню я ничего. Амнезия у меня.
Бабка оказалась жалостливая, всплеснув руками, стала причитать:
- Болезная, значит. А такая молоденькая. Жалко-то как. Пойдем, милая, я тебя чаем напою с плюшками.
Я посмотрела еще раз на памятник и спросила:
- Так этот товарищ, значит, король?
- Король деточка, король. Хороший был король! Мудрый, сильный, справедливый, - бабулька вдруг шморгнула носом, и глаза у нее как-то подозрительно на мокром месте оказались.
- А почему был? – я заинтересованно посмотрела на былинного богатыря со змеюкой на ноге.
- Так убила Эркара скользящая-то. Все зло от них. Ни души, ни сердца, - и лицо у бабушки мгновенно утратило доброжелательное выражение.
Слов нет… Чуть не ляпнула, глядя на статую: «Ну здравствуй, папа!» И только потом до меня стало доходить то, что она сказала. Культурный шок… То есть это не Эркар уничтожил мою маму, а она его. Это что еще за хрень такая несусветная?
А бабушка стала меня тянуть за руку и, указывая взглядом на приближающуюся к городу снежную бурю.
- Пойдем-ка, детка, в дом, ишь, король Арвэнгар лютует, третий день кого-то ищет, все кланы на ноги поднял.
- Сын этого, что ли, - я кивнула головой в сторону папенькиной статуйки.
- Что ты, дитятко! Не было у Эркара детей. Да и не передаётся власть ледяным королям по наследству. Их агорн выбирает, - бабуля продолжала меня тянуть в сторону магазина с плюшками и смешной вывеской.
- А этот новый король тоже хороший? - даже не знаю, зачем спросила.
- Хороший тоже, детка, токмо ветреный дюже, давеча у него помолвка должна была быть, так отменил… и лютует третий день, а че лютует-то, ежели сам отменил? Ветреный, как есть ветреный, - мурлыкала себе под нос бабка.
Бабулька оказалась хозяйкой бакалейной лавки, она усадила меня за столик, налила ароматного чая, всунула мне в руки ванильную булочку и, сев напротив, стала трещать, как сорока.
Болтун, конечно, находка для шпиона, поэтому, пока я ела, бабушка Хохлушка рассказала мне все, что я хотела знать. По их версии, оказывается, Эркар полюбил мою маму, а она захотела отобрать у него агорн, символ ледяных королей, и получить власть над королевством льдов. И вот этим самым агорном, понятия не имею, что это такое, она его и убила.
Сказать, что я была злая, значит, не сказать ничего. У меня руки чесались сделать какую-нибудь пакость. Поэтому когда я вышла на улицу и посмотрела на папенькино изваяние, мне почему-то очень захотелось дать ему в глаз снежком.
- Так, значит, все перекрутили, да? Мама, значит, во всем виновата? Ну, я вам покажу, кто такие скользящие, я вам устрою всемирное таянье ледников. И у меня даже на примете есть одна зеленоглазая зараза, которая мне поможет воплотить мой план в жизнь.
Я шла и пыхтела себе под нос, как тролль, а потому совершенно не заметила обледеневшего спуска с горки. Моя несчастная ножка подвернулась на скользком выступе, и в позе «А мы морские звезды, осторожно!» я раскорячкой поехала с горки вниз.
- Бум, - сказала моя бедная головушка, приложившись обо что-то твердое. Этим что-то оказались сапоги. Высокие белые сапоги. Ноги... выше были ноги… Красивые такие ноги... А дальше был ОН! Меня подняли в воздух, словно перышко, и, удерживая на вытянутых руках, сказали:
- Ты…
Он даже не сказал, а как-то выдохнул это «ты». И в этом «ты» было столько всего… Радость, нежность, надежда, восторг и что-то такое, от чего у меня перехватило дыхание и все, что я могла, просто смотреть на него и глупо улыбаться. Вот совершенно глупо. От уха и до уха.
Он опять все испортил. Красивые брови вдруг сошлись на переносице индейским жилищем, ну, вигвамом, в смысле, и он стал орать как резаный:
- Ты, ты где была? Ты где была, я тебя спрашиваю? - он схватил меня за плечи, тряс так… Уж не знаю, что он из меня собирался вытрясти. То ли снег, потому что его мне за шиворот набилось целая куча, пока я собой вытирала горку, то ли душу, то ли остатки разума.
- Ты хоть представляешь, что я чувствовал, когда искал твое бездыханное окоченевшее тело посреди ледяной пустыни? - надрывался совершенно злой Мальвин.
И вот пока он на меня кричал и тряс ,как мешок с дустом, я смотрела на него, такого сердитого, взъерошенного, такого красивого, и просто фанатела от счастья. Искал, переживал, волновался…
- А давай целоваться, - сказала я, все так же глупо улыбаясь.
Синеволосик впал в ступор. Даже кричать перестал. И лицо у него было такое… В общем, самое лучшее на свете лицо. А пока он зачарованно на меня смотрел, я его взяла и поцеловала.
И мир исчез. Просто взял и исчез куда-то. Растворился в бесконечной нежности нашего поцелуя. Утонул в синих как море глазах моего снежного принца. А он вдруг отпрянул от меня и посмотрел так, словно не мог поверить, что это действительно я. А потом… потом на меня обрушилась снежная буря. Меня целовали… неистово, безумно, страстно, лишая воли, разума, гордости. И губы… его губы… алчные, обжигающие, требовательные, они были везде, они плавили, они сводили с ума, они уносили меня куда-то далеко-далеко, где не было ни скользящих, ни ледяных королей, ни боли, ни ненависти, а только этот невероятный мужчина с синими, как море, глазами и его безумный поцелуй.
Буря осыпалась снежным дождем и меня несли... Я плохо соображала, зачем и куда меня несли. Я вообще в тот момент плохо соображала.
Арвэн, кажется, открыл дверь. О, нет! Он опять притащил меня в свой жуткий замок. Нам навстречу выбежал мерзкий Свин, и вот не понравилось мне, как он на меня смотрел. Да чего уж там, он мне вообще не нравился. Я ему еще темницу не припомнила. А я припомню, вот только поцелуюсь еще немного, и припомню.
Свин хотел что-то сказать Мальвину, но у него получилось только:
- Ва..
- Меня нет, - перебил его Арвэн.
- Да, Федя, нас нет, - подвякнула я, выглядывая из-за плеча моего снежного принца.
А Арвен стремительно покидал холл, унося меня куда-то наверх. Хотя я в общем-то догадывалась, куда именно. И мы шли, а лестница загоралась тысячами ярких огоньков, словно кто-то прокладывал для нас волшебную, ускользающую вдаль дорожку. И все мерцало вокруг - и стены, и воздух, и пол, и синие, как море, глаза, они тоже мерцали… Странно, тепло, завораживающе.
- Ты волшебник, - улыбнулась, восхищенно глядя на моего снежного принца.
- Я парень-мороз! Помнишь? - Арвэн тихо засмеялся, крепче прижимая меня к себе.
Меня вносят в спальню. Ярко вспыхивает огонь в камине, гаснут свечи, и комната погружается в полумрак. Меня опускают на пол и я что-то пытаюсь сказать, но не успеваю, потому что попадаю в плен… Неистовый плен его рук. И где-то далеко, словно во сне, я слышу нежный шепот. И тихий стон. Кажется, мой. И я понимаю, что одежды на мне становится все меньше и меньше. А Арвэна все больше и больше. Его руки. Его губы. Его дыханье. Он повсюду. Он как пожар. И я сгораю в этом огне, плавлюсь, как воск, я таю… Его ладони касаются моей обнаженной кожи подобно раскаленному железу, выжигая на мне свое клеймо. Воздуха… Его не хватает. Я задыхаюсь… Мою грудь сжимают настойчиво, требовательно, нежно… И я прихожу в себя.
- Э-э-э. Я вообще-то предложила целоваться, а не раздеваться.
Арвен прекратил стаскивать с меня платье и почему-то грустно вздохнул. Он уткнулся лбом в мои волосы и, тяжело дыша, спросил:
- Что же ты делаешь со мной, Снежная моя?
А что я? Что сразу я? Он вообще-то первый начал. Или я? Как-то я мигом поглупела, и в голове сумбур…
Подняла глаза и только сейчас заметила, что он выглядит очень уставшим. Бледный, под глазами пролегли тени, волосы буйными вихрами разметались по плечам. Такой строгий, собранный, такой красивый. Протянула руку и погладила его по щеке. Ладони мгновенно коснулись горячие губы, заставляя мое тело петь подобно струне.
- Где ты была? – тихий настойчивый вопрос вырывает меня из тумана грез.
Смотрю на него и понимаю, что врать так не хочется, а правду говорить нельзя. Не знаю почему, но точно понимаю, что нельзя.
- Я не помню.
- То есть как это не помнишь? – Арвэн смотрит на меня с какой-то смесью тревоги и недоумения.
- Я головой ударилась. Сильно. Ничего не помню.
Зря я это сказала. Меня мгновенно подхватили на руки и, уложив на кровать, стали покрывать легкими поцелуями волосы, глаза, губы…
- Тебе больно? Где болит, моя Снежная? – и взгляд такой… Я схожу с ума, когда он так на меня смотрит. И врать так стыдно. Но я ведь, кажется, на территории ледяных, а нам, скользящим, сюда нельзя. Да и у Арвэна могут быть неприятности, если узнают, что он был со мной.
- Нигде не болит. Я не помню. Я не знаю, - мямлю я, опуская глаза в пол.
- И меня не помнишь? - он обнимает мое лицо ладонями, заставляя смотреть в глаза.
- Тебя помню, - и дурацкая улыбка вновь ползет от уха и до уха. Глупый, разве можно тебя забыть.
Счастливый вздох, и меня обнимают крепко-крепко, а потом он просто ложится рядом, заключая в кольцо своих сильных рук, целуя волосы на затылке, убаюкивая, шепча что-то нежное, трепетное.
- Спи, - тихо шепчет мой принц. - Завтра поговорим.
Нет, я совершенно теряю рассудок, когда нахожусь рядом с этим мужчиной. Мне же домой надо. А я тут лежу, как медуза растеклась по кровати, и слюни пускаю. Ну и что мне ему сказать? Ляпнула первое, что взбрело в мою затуманенную от поцелуев голову:
- Мне домой надо, меня мама искать будет.
- Ты же не помнишь ничего. Какая мама? - Арвэн приподнялся на локте и посмотрел на меня, как на ребенка несмышленого.
- Нет, ну, гипотетически… У меня же должна быть мама. И она, наверное, волнуется, - настаивала я на своем.
- Найдем мы завтра твою маму, спи, моя Снежная, тебе отдохнуть надо. Самое главное, что я тебя нашел и больше никуда не отпущу.
Чего-то мне сразу поплохело от этого его «не отпущу».
- В смысле, не отпустишь? - уставилась я на Арвэна, хлопая глазами.
- В самом прямом. Ты моя! Я тебя так долго искал, Снежная. Никуда не пущу, – обнял так крепко, что кости захрустели, и сказал, как отрезал. Даже спорить с таким Арвэном страшно.
- А я убегу, - попыталась отшутиться я.
- Не убежишь на этот раз, - и улыбка у него ну вот просто запредельно счастливая стала. - Я тебя запру в замке.
Даже не знаю, почему на двери посмотрела. Шок… а не было дверей! На том месте, откуда он меня внес в спальню, была стена. Беленькая такая стена. Повсюду были одни стены. Ни входа, ни выхода. Окошко, правда, осталось. Ну, хорошо, хоть окошко оставил, буду потом правдоподобно врать, что через него вылезла. Я уж молчу, что мне двери, в принципе, вообще не нужны. Чего зря человека расстраивать. Тем более, мне нужно было, чтобы он уснул рядом спокойный и счастливый, а не караулил меня всю ночь.
- Ну ладно, не убегу, - состроила обреченную мину, а потом почему-то разозлилась. - Слушай, а ты с чего это решил, что я с тобой жить буду?
- Это не обсуждается, Снежная! - и он каким-то нехорошим жестом собственника вдруг сгреб меня в свои медвежьи объятья и прорычал:
- Ты моя!
- Да? И с чего это ты решил, что я твоя? - вспылила я, начиная злиться еще больше.
Это было подло. Одним легким движением он опрокинул меня, подмяв под себя и устраиваясь между ног, стал целовать. И это уже были поцелуи и ласки высшего пилотажа - жаркие, тягучие, бесстыжие, на грани фола, заставляющие выгибаться и стонать в его руках... И вдруг все прекратилось, а я лежала потерянная и разбитая, жадно хлопая губами, как выброшенная на лед рыба, ошалело глядя в нависшего надо мной мужчину.
- Еще аргументы нужны? - ехидно спросил Арвэн. - Может, повторим?
- Целоваться? - тупо спросила я.
- Раздеваться, - нагло предложил мой синеволосый диктатор.
- Не-не-не, не надо раздеваться, - хотя, в принципе, я уже и раздеться была не против, несмотря на то, что голой меня еще ни один мужчина не видел.
- Правильно, моя Снежная, до свадьбы - ни-ни, - засмеялся Арвэн, продолжая покрывать поцелуями мою грудь, плечи и ...
- А у нас еще и свадьба будет? - глупый вопрос, конечно, но я почему-то спросила.
- Конечно, моя Снежная, с утра лекарей вызову, пусть твою голову посмотрят, а потом - свадьба, - мурлыкал Арвэн, не отрывая губ от моей шеи.
Полюбовавшись на своих снежных подружек, решила пойти в библиотеку, вспомнив, что там осталась книга с маминым дневником, а у меня за последние два дня суеты совсем не было возможности его почитать.
Натянув халат и засунув руки в карманы, моя ладонь вдруг дотронулась до плоского холодного медальона, того самого, благодаря которому я встретила Арвэна. Сердце пропустило удар. Мне вдруг так захотелось его увидеть, хоть глазком. Тем более, что ушла-то я, не простившись. Некрасиво как-то получилось.
Тихонько полезла в шкаф и стала натягивать на себя все теплые вещи, какие там были, помня, что в прошлый раз чуть было не окочурилась от холода. Выйдя в коридор, дрожащими руками схватила тонкий ромбик, поднесла к светильнику и…
Стою в центре огромной круглой площади, а вокруг… сверкающий яркими огнями город, длинные узкие улочки, запорошенные снегом булыжные мостовые, двухэтажные особняки с черепичными крышами и ползущим над ними тонкими струйками дыма. Сквозь крыши выглядывают туманные силуэты заснеженных гор. Вокруг снуют какие-то люди. На углу, сияя стеклянными витринами, маленький магазинчик, обвешенный бубликами, кренделями, цветными пряниками, с эпической надписью над крыльцом «Ватрушки от бабушки Хохлушки». В воздухе пахнет сдобой, ванилью и кофе. Прямо передо мной стоял какой-то памятник. Подняла глаза и обмерла.
С постамента на меня смотрел могучий викинг. Огромный. Бычья шея, косая сажень в плечах, по спине рассыпались волнистые пряди волос, перехваченные через лоб широким ободом с большой каменюкой посередине. Мужик напряженно смотрел куда-то вдаль, за плечами развевался длинный меховой плащ, в руках резной белый посох. Мощную, как ствол дерева, ногу обвивал ледяной змей. И глаза у этой змеюки мне почему-то показались до боли знакомыми. Я смотрела на словно сошедшего с картинки представителя Валгаллы, широко раскрыв рот и глаза.
- Колоритный дядька! – восхищенно сказала я стоящей рядом бабуле.
- Что ты, свенна, разве так можно про короля? - бабуля вытаращила глаза и смотрела на меня с благоговейным ужасом.
- А чего это вы ругаетесь? Ишь, моду взяли, чуть что, сразу свенна.
Бабуля вытаращила глаза еще больше.
- И откуда ж ты, дитятко, такая глупая? Свенна - это почтительное обращение к таким благородным девушкам, как ты. Ты ведь благородная девушка?
Ну, капец, это получается, я в прошлый раз Мальвина бабой обозвала. Благородной. Понятно тогда, чего разозлился.
Бабуля посмотрела на меня как-то подозрительно и опять спросила:
- А ты, деточка, что, не местная?
Как-то мне не хотелось палить контору, а уж если врать, то всем одинаково, поэтому я села на своего любимого коня и жалобно пожаловалась старушке:
- Не помню я ничего. Амнезия у меня.
Бабка оказалась жалостливая, всплеснув руками, стала причитать:
- Болезная, значит. А такая молоденькая. Жалко-то как. Пойдем, милая, я тебя чаем напою с плюшками.
Я посмотрела еще раз на памятник и спросила:
- Так этот товарищ, значит, король?
- Король деточка, король. Хороший был король! Мудрый, сильный, справедливый, - бабулька вдруг шморгнула носом, и глаза у нее как-то подозрительно на мокром месте оказались.
- А почему был? – я заинтересованно посмотрела на былинного богатыря со змеюкой на ноге.
- Так убила Эркара скользящая-то. Все зло от них. Ни души, ни сердца, - и лицо у бабушки мгновенно утратило доброжелательное выражение.
Слов нет… Чуть не ляпнула, глядя на статую: «Ну здравствуй, папа!» И только потом до меня стало доходить то, что она сказала. Культурный шок… То есть это не Эркар уничтожил мою маму, а она его. Это что еще за хрень такая несусветная?
А бабушка стала меня тянуть за руку и, указывая взглядом на приближающуюся к городу снежную бурю.
- Пойдем-ка, детка, в дом, ишь, король Арвэнгар лютует, третий день кого-то ищет, все кланы на ноги поднял.
- Сын этого, что ли, - я кивнула головой в сторону папенькиной статуйки.
- Что ты, дитятко! Не было у Эркара детей. Да и не передаётся власть ледяным королям по наследству. Их агорн выбирает, - бабуля продолжала меня тянуть в сторону магазина с плюшками и смешной вывеской.
- А этот новый король тоже хороший? - даже не знаю, зачем спросила.
- Хороший тоже, детка, токмо ветреный дюже, давеча у него помолвка должна была быть, так отменил… и лютует третий день, а че лютует-то, ежели сам отменил? Ветреный, как есть ветреный, - мурлыкала себе под нос бабка.
Бабулька оказалась хозяйкой бакалейной лавки, она усадила меня за столик, налила ароматного чая, всунула мне в руки ванильную булочку и, сев напротив, стала трещать, как сорока.
Болтун, конечно, находка для шпиона, поэтому, пока я ела, бабушка Хохлушка рассказала мне все, что я хотела знать. По их версии, оказывается, Эркар полюбил мою маму, а она захотела отобрать у него агорн, символ ледяных королей, и получить власть над королевством льдов. И вот этим самым агорном, понятия не имею, что это такое, она его и убила.
Сказать, что я была злая, значит, не сказать ничего. У меня руки чесались сделать какую-нибудь пакость. Поэтому когда я вышла на улицу и посмотрела на папенькино изваяние, мне почему-то очень захотелось дать ему в глаз снежком.
- Так, значит, все перекрутили, да? Мама, значит, во всем виновата? Ну, я вам покажу, кто такие скользящие, я вам устрою всемирное таянье ледников. И у меня даже на примете есть одна зеленоглазая зараза, которая мне поможет воплотить мой план в жизнь.
Я шла и пыхтела себе под нос, как тролль, а потому совершенно не заметила обледеневшего спуска с горки. Моя несчастная ножка подвернулась на скользком выступе, и в позе «А мы морские звезды, осторожно!» я раскорячкой поехала с горки вниз.
- Бум, - сказала моя бедная головушка, приложившись обо что-то твердое. Этим что-то оказались сапоги. Высокие белые сапоги. Ноги... выше были ноги… Красивые такие ноги... А дальше был ОН! Меня подняли в воздух, словно перышко, и, удерживая на вытянутых руках, сказали:
- Ты…
Он даже не сказал, а как-то выдохнул это «ты». И в этом «ты» было столько всего… Радость, нежность, надежда, восторг и что-то такое, от чего у меня перехватило дыхание и все, что я могла, просто смотреть на него и глупо улыбаться. Вот совершенно глупо. От уха и до уха.
Он опять все испортил. Красивые брови вдруг сошлись на переносице индейским жилищем, ну, вигвамом, в смысле, и он стал орать как резаный:
- Ты, ты где была? Ты где была, я тебя спрашиваю? - он схватил меня за плечи, тряс так… Уж не знаю, что он из меня собирался вытрясти. То ли снег, потому что его мне за шиворот набилось целая куча, пока я собой вытирала горку, то ли душу, то ли остатки разума.
- Ты хоть представляешь, что я чувствовал, когда искал твое бездыханное окоченевшее тело посреди ледяной пустыни? - надрывался совершенно злой Мальвин.
И вот пока он на меня кричал и тряс ,как мешок с дустом, я смотрела на него, такого сердитого, взъерошенного, такого красивого, и просто фанатела от счастья. Искал, переживал, волновался…
- А давай целоваться, - сказала я, все так же глупо улыбаясь.
Синеволосик впал в ступор. Даже кричать перестал. И лицо у него было такое… В общем, самое лучшее на свете лицо. А пока он зачарованно на меня смотрел, я его взяла и поцеловала.
И мир исчез. Просто взял и исчез куда-то. Растворился в бесконечной нежности нашего поцелуя. Утонул в синих как море глазах моего снежного принца. А он вдруг отпрянул от меня и посмотрел так, словно не мог поверить, что это действительно я. А потом… потом на меня обрушилась снежная буря. Меня целовали… неистово, безумно, страстно, лишая воли, разума, гордости. И губы… его губы… алчные, обжигающие, требовательные, они были везде, они плавили, они сводили с ума, они уносили меня куда-то далеко-далеко, где не было ни скользящих, ни ледяных королей, ни боли, ни ненависти, а только этот невероятный мужчина с синими, как море, глазами и его безумный поцелуй.
Глава 4 Убегательная.
Буря осыпалась снежным дождем и меня несли... Я плохо соображала, зачем и куда меня несли. Я вообще в тот момент плохо соображала.
Арвэн, кажется, открыл дверь. О, нет! Он опять притащил меня в свой жуткий замок. Нам навстречу выбежал мерзкий Свин, и вот не понравилось мне, как он на меня смотрел. Да чего уж там, он мне вообще не нравился. Я ему еще темницу не припомнила. А я припомню, вот только поцелуюсь еще немного, и припомню.
Свин хотел что-то сказать Мальвину, но у него получилось только:
- Ва..
- Меня нет, - перебил его Арвэн.
- Да, Федя, нас нет, - подвякнула я, выглядывая из-за плеча моего снежного принца.
А Арвен стремительно покидал холл, унося меня куда-то наверх. Хотя я в общем-то догадывалась, куда именно. И мы шли, а лестница загоралась тысячами ярких огоньков, словно кто-то прокладывал для нас волшебную, ускользающую вдаль дорожку. И все мерцало вокруг - и стены, и воздух, и пол, и синие, как море, глаза, они тоже мерцали… Странно, тепло, завораживающе.
- Ты волшебник, - улыбнулась, восхищенно глядя на моего снежного принца.
- Я парень-мороз! Помнишь? - Арвэн тихо засмеялся, крепче прижимая меня к себе.
Меня вносят в спальню. Ярко вспыхивает огонь в камине, гаснут свечи, и комната погружается в полумрак. Меня опускают на пол и я что-то пытаюсь сказать, но не успеваю, потому что попадаю в плен… Неистовый плен его рук. И где-то далеко, словно во сне, я слышу нежный шепот. И тихий стон. Кажется, мой. И я понимаю, что одежды на мне становится все меньше и меньше. А Арвэна все больше и больше. Его руки. Его губы. Его дыханье. Он повсюду. Он как пожар. И я сгораю в этом огне, плавлюсь, как воск, я таю… Его ладони касаются моей обнаженной кожи подобно раскаленному железу, выжигая на мне свое клеймо. Воздуха… Его не хватает. Я задыхаюсь… Мою грудь сжимают настойчиво, требовательно, нежно… И я прихожу в себя.
- Э-э-э. Я вообще-то предложила целоваться, а не раздеваться.
Арвен прекратил стаскивать с меня платье и почему-то грустно вздохнул. Он уткнулся лбом в мои волосы и, тяжело дыша, спросил:
- Что же ты делаешь со мной, Снежная моя?
А что я? Что сразу я? Он вообще-то первый начал. Или я? Как-то я мигом поглупела, и в голове сумбур…
Подняла глаза и только сейчас заметила, что он выглядит очень уставшим. Бледный, под глазами пролегли тени, волосы буйными вихрами разметались по плечам. Такой строгий, собранный, такой красивый. Протянула руку и погладила его по щеке. Ладони мгновенно коснулись горячие губы, заставляя мое тело петь подобно струне.
- Где ты была? – тихий настойчивый вопрос вырывает меня из тумана грез.
Смотрю на него и понимаю, что врать так не хочется, а правду говорить нельзя. Не знаю почему, но точно понимаю, что нельзя.
- Я не помню.
- То есть как это не помнишь? – Арвэн смотрит на меня с какой-то смесью тревоги и недоумения.
- Я головой ударилась. Сильно. Ничего не помню.
Зря я это сказала. Меня мгновенно подхватили на руки и, уложив на кровать, стали покрывать легкими поцелуями волосы, глаза, губы…
- Тебе больно? Где болит, моя Снежная? – и взгляд такой… Я схожу с ума, когда он так на меня смотрит. И врать так стыдно. Но я ведь, кажется, на территории ледяных, а нам, скользящим, сюда нельзя. Да и у Арвэна могут быть неприятности, если узнают, что он был со мной.
- Нигде не болит. Я не помню. Я не знаю, - мямлю я, опуская глаза в пол.
- И меня не помнишь? - он обнимает мое лицо ладонями, заставляя смотреть в глаза.
- Тебя помню, - и дурацкая улыбка вновь ползет от уха и до уха. Глупый, разве можно тебя забыть.
Счастливый вздох, и меня обнимают крепко-крепко, а потом он просто ложится рядом, заключая в кольцо своих сильных рук, целуя волосы на затылке, убаюкивая, шепча что-то нежное, трепетное.
- Спи, - тихо шепчет мой принц. - Завтра поговорим.
Нет, я совершенно теряю рассудок, когда нахожусь рядом с этим мужчиной. Мне же домой надо. А я тут лежу, как медуза растеклась по кровати, и слюни пускаю. Ну и что мне ему сказать? Ляпнула первое, что взбрело в мою затуманенную от поцелуев голову:
- Мне домой надо, меня мама искать будет.
- Ты же не помнишь ничего. Какая мама? - Арвэн приподнялся на локте и посмотрел на меня, как на ребенка несмышленого.
- Нет, ну, гипотетически… У меня же должна быть мама. И она, наверное, волнуется, - настаивала я на своем.
- Найдем мы завтра твою маму, спи, моя Снежная, тебе отдохнуть надо. Самое главное, что я тебя нашел и больше никуда не отпущу.
Чего-то мне сразу поплохело от этого его «не отпущу».
- В смысле, не отпустишь? - уставилась я на Арвэна, хлопая глазами.
- В самом прямом. Ты моя! Я тебя так долго искал, Снежная. Никуда не пущу, – обнял так крепко, что кости захрустели, и сказал, как отрезал. Даже спорить с таким Арвэном страшно.
- А я убегу, - попыталась отшутиться я.
- Не убежишь на этот раз, - и улыбка у него ну вот просто запредельно счастливая стала. - Я тебя запру в замке.
Даже не знаю, почему на двери посмотрела. Шок… а не было дверей! На том месте, откуда он меня внес в спальню, была стена. Беленькая такая стена. Повсюду были одни стены. Ни входа, ни выхода. Окошко, правда, осталось. Ну, хорошо, хоть окошко оставил, буду потом правдоподобно врать, что через него вылезла. Я уж молчу, что мне двери, в принципе, вообще не нужны. Чего зря человека расстраивать. Тем более, мне нужно было, чтобы он уснул рядом спокойный и счастливый, а не караулил меня всю ночь.
- Ну ладно, не убегу, - состроила обреченную мину, а потом почему-то разозлилась. - Слушай, а ты с чего это решил, что я с тобой жить буду?
- Это не обсуждается, Снежная! - и он каким-то нехорошим жестом собственника вдруг сгреб меня в свои медвежьи объятья и прорычал:
- Ты моя!
- Да? И с чего это ты решил, что я твоя? - вспылила я, начиная злиться еще больше.
Это было подло. Одним легким движением он опрокинул меня, подмяв под себя и устраиваясь между ног, стал целовать. И это уже были поцелуи и ласки высшего пилотажа - жаркие, тягучие, бесстыжие, на грани фола, заставляющие выгибаться и стонать в его руках... И вдруг все прекратилось, а я лежала потерянная и разбитая, жадно хлопая губами, как выброшенная на лед рыба, ошалело глядя в нависшего надо мной мужчину.
- Еще аргументы нужны? - ехидно спросил Арвэн. - Может, повторим?
- Целоваться? - тупо спросила я.
- Раздеваться, - нагло предложил мой синеволосый диктатор.
- Не-не-не, не надо раздеваться, - хотя, в принципе, я уже и раздеться была не против, несмотря на то, что голой меня еще ни один мужчина не видел.
- Правильно, моя Снежная, до свадьбы - ни-ни, - засмеялся Арвэн, продолжая покрывать поцелуями мою грудь, плечи и ...
- А у нас еще и свадьба будет? - глупый вопрос, конечно, но я почему-то спросила.
- Конечно, моя Снежная, с утра лекарей вызову, пусть твою голову посмотрят, а потом - свадьба, - мурлыкал Арвэн, не отрывая губ от моей шеи.
