Пролог:
Протянув угрюмому кондуктору, работавшему здесь со времен, когда она была семилетнем ребенком, деньги за проезд, Лена откинулась на спинку давно немытого сиденья электрички, некогда бежевого, а теперь цвета грязи на дороге. Кто то сзади кашльнул, на что пожилой кондуктор выразился, да натянул маску посильнее. Лена сама поправила смешную маску с мордой котика и слегка поежилась. Не то что бы она сильно боялась болезни, скорее внутри нее жил страх перед мамой, кторая при последней болезни Лены бросила ее одну в квартире, мотивируя это нуждой зароботой денег.
Лена знала, что на самом деле мама пережидала время ее болезни у подруги. Понимала и даже была готова простить ее, за то что бросила одну в самую страшную минуту ее жизни, только вот по ночам иногда тихо плакала под Бетховена. Лена сама по себе была человеком добрым и простым, "мягким", как иногда сочувствующе ее называли подруги.
Сельский пейзаж оказывал на нее успокаивающее действие; проплывающие на просторном небе розовые от заходящего солнца облака словно уносили ее далеко за пределы городской суеты. Лена прищурилась. В голове уже всплывал образ бабушкиного дома, горячего молока да наглой черной морды Мики. А джинсовка скорее напоминала Лене бабушкини теплые объятия, от чего она все сильнее закутывалась в нее.
В ушах еще звучала "Лунная соната", как телефонный звонок наглым образом прервал ее блаженство.
- Алло? Да да, это Лена Шутинко. Нет, место заказа было изменино: город N, дом по улице Волково 22. Что? Да да, это точный адрес. И вам спасибо. - она повесила трубку, уже предвкушая, как первым делом по приезду сядет читать новый роман "Укус со вкусом шоколада", который обещали доставить уже через двадцать минут.
Глава 1 Укус со вкусом молока.
Уже третий день я без вылазно засела за новый роман. Совесть слегка мучила, что я не помогаю бабушке должным образом, да и так за все это время с ней толком и не поговорила, но новая книга манила сильнее свежеиспеченного пирога и чувства долга.
"...разве я могу вот так оставить тебя, после всего, через что мы прошли?"
Прошептала я фальцетом, стараясь изобразить дрож волнения в голосе. В сравнении с тем, что получалось в голове, было, мягко сказать... словно говорила не прекрасная, холодная леди, а скорее умирающая в жутких муках женщина средних лет с театральным прошлым за плечами.
Но я не сдавалась.
"Ты, жалкое подобие величия, посмевшая посягнуть на славу рода Белых Роз! Кто ты, скрывающая свой лик за луной, за этой двуличной планетой?! Ты!..."
Я драматично оборвала мужественный, с легкой хриплой ноткой, голос главного злодея. Эх, и почему автор решила сделать Артура злодеем? Я так хотела, что бы они с Анжеликой остались вместе...
"Анжелика, одкуда ты?... Уже не важно. Встань ближе, мне понадобится твоя магия что бы уничтожить угрозу нашему роду раз и навсегда!"
Слова главного героя я произнесла напыщенно, даже фыркнула а конце. Наверное, он единственный кто был достоин моего голоса в лице озвучки своего персонажа. (В силу того, что мой голос сильно ужасен)
" И тут..."
И тут меня прервали. Ваш же телефон да экраном об край стола!
Все еще прибывая в мире "Укуса со вкусом шоколада" я накинула на себя потертый кардиган и медленнее, чем хотелось бы, спустилась с чердака. На последней ступенье я уже запыхалась...
Краем глаза оглядев себя в зеркале, перед тем, как пойти открывать дверь, я лишь грустно вздохнула. Семьдесят четыре киллограмма вздохнули вместе со мной и так же уныло прошли к входной деревянной двери.
За те три дня, что я провела у бабушки, я успела сильно расслабиться, потому что вместо того, что бы хоть в щель посмотреть, да спросить кто там, на худой конец, я просто со всех сил дернула за ручку и выпала в осадок, когда на другой стороне увидила высокую, одетую просто, но в брендовые вещи, иностранку с пепельными волосами.
Что она иностранка, я поняла услышав в ответ:
- Здеась живеат Льэна Щютенка? - при этих словах, она слегка спустила черные очки и глянула на меня серыми, словно грозовое небо в мае, глазами. Взгляд иностранки словно сканировал меня с макушки до пят по хуже любого рентгена.
- Д-да... - я почувствовала себя неуютно под проникновенным взглядом и ответить смогла лишь когда, завершив осмотр, женщина снова надела очки, полностью скрыв от меня свои серые глаза за черным стеклом.
- Долшно бить это ви. Чтоше, тем лютше. - она говорила с остановками, и временами не верно ставила акценты, однако звучала настолько уверенно и властно, что меня это даже немного позабавило. Теперь, когда я больше не видела ее глаз, мне она не казалась холодной и пугающей, скорее даже по своему интересной и смешной. Словно персонаж из книги.
Я даже скривила губы в подобии улыбки.
(Дальше текст от лица "иностранной гостьи" будет писаться нормальным звучанием. В первых репликах он был для того, что бы вы смогли лучше понять персонажа)
- Тогда это вы тот человек, что сделал заказ на последнюю книгу "Укус со вкусом шоколада" от автора Никки Левейн вторника прошлой недели?
- Да, это та... - я не успела договорить, меня бесцеремонно перебили. Симпатии к гостье у меня заметно поубавилось. Не люблю людей, которые не уважают чужое мнение.
- Пологаю, книга еще у вас? Что ж, вы обвиняетесь в краже авторского экземпляра и, согласно законам страны и издательства, должны будите понести наказание и выплатить штраф в размере...
Я могла лишь ошарашенно слушать и бесполезно моргать глазами. Что еще за "авторский экземпляр"? Какой такой закон издательства? Да, в стране за кражу пологается определенная статья, но каким боком меня касаются законы издательства, если я нигде не выкладывала и не продавала книгу автора без специального на то разрешения?! Разве это не называется "закон о правообладании"? Да, признаю: в книге, на первой странице, стояла подпись какого то человека и пара строк на незнакомом мне языке. Даже гугл переводчик не смог мне объяснить, что за язык был использован! Откуда мне было догадаться, что книга кому то до меня принадлежала?!
Желание оправдаться равноценно признанию вины, вот что мне всегда говорила в детстве бабушка, однако именно сейчас ее слова напрочь вылетели у меня из головы. Я все сильнее ощущала липкий страх и чувство нарастающего беспокойства, все больше придумывала себе глупых оправданий, вместо того, что бы взглянуть фактам в глаза и во всем хорошенько разобраться.
От страха сердце стало биться еще быстрее. А что, если мама узнает? Я ведь с ее карты оплачивала покупку...
Женщина, осознав по моему бегающему взгляду, что я ее больше не слушаю, прекратила свою речь и вновь пристально глянула на меня. В этот раз она не снимала очки, но даже сквозь линзы я ощутила этот требовательный, проникающий в самое сознание, взгляд.
То ли от жары, то ли от волнения, мне сильно захотелось пить. В горле пересохло, на лбу выступила испарина. Я думала, что вот вот потеряю сознание, однако что то изменилось вокруг: то ли воздух стал более прохладным - я даже ощутила легкий майский ветерок, несущий за собой аромат полей, - то ли солнце скрылось за проплывающим облаком...
Из блаженного состояния меня вырвал спокойный, и даже ласковый голос:
- Вы ведь такая молодая девушка! Вам точно не нужны проблемы... Думаю, мы вполне сможем с вами договориться, верно? - я глупо закивала. Женщина улыбнулась легкой, хищной улыбкой. - Вот и славно, вот и хорошо. Отдайте мне книгу и мы с вами все забудем. Забудем, как страшный, далекий сон...
Повинуясь странной силе я, все еще с расслабленно-мечтательным выражением на лице, направилась на чердак, даже не закрыв двери. Все это казалось мне до боли не правильным и странным, даже жутким, однако я отчего то не могла вымолвить и слова против.
Лестница, по которой я обычно встречаю каждую ступеньку с боем, вовсе никак не отозвалась на моих мышцах в этот раз. В голове звучала лишь одна мысль - надо найти и отдать книгу, и тогда все будет правильно, гармонично...
Однако, стоило мне только взять книгу в руки, как она засветилась красным и даже слегка обожгла мои руки.
Я вкрикнула, от боли и ужаса, попыталась отбросить книгу, но та словно приклеилась к моим горящим пальцам!
Я беспомощно огляделась по сторонам, ищя воды, которой нигде не было. Тут мой взгляд упал на стакан с колой, с прошлого вечера недопитой, и я тут же опрокинула его на руки.
Книга слегка пошипела, а потом легко отлипла от моих рук. И только тогда, не успев вдоволь насладиться свободой от боли, я вспомнила для чего шла за книгой и что теперь будет, когда владелица увидит ее в таком состоянии!
В ужасе бросив взгляд на пол, я была готова увидить прекрасную, в красном переплете, книгу, всю залитую липкой колой, но вместо этого не увидела и следов повреждения на месте! Даже колы на полу не было.
Я посмотрела на свои руки, было подумав, что это все в самом деле было лишь плодом моего воображения, как мое сердце сжалось от боли. Да, книга и в самом деле "обожгла" мои руки! На пальцах красовались полосы ожогов, сама кожа рук слегка обуглилась и выглядела просто ужасно.
К горлу поступила ташнота, на глазах выступили слезы. Только сейчас, взглянув на руки, я почувствовала боль и страх, что больше никогда не смогу выйти на люди или работать - что мама тогда скажет? А подруги в колледже?
Завернув книгу в плед, я быстро спустилась с лестницы и, не видя иностранки от застилающих слез глаз, что то буркнула на прощанье, и захлопнула дверь.
Не помню, сколько я так просидела: прижимая руки к груди и беззвучно плача. Очнуться смогла только когда в комнате стало уже совсем темно.
Надо наверное, промыть руки...
Пока промывала, подумала обработать руки спиртом или йодом, но когда капля спирта упала мне на открытую от ожога рану, возрадив притихшую было боль с новой силой, я, тихо взвыв, отбросила пузырек, как и саму идею, в дальний угол комнаты.
Послышался короткий "звяк", но он быстро утонул в шуме моих мыслей.
Когда же придет бабушка? Уже так поздно.
Наверное, она расстроится, когда узнает, что я ее плед, сшитый ею собственноручно из ласкутков, отдала той незнакомой женщине. И что пузырек со спиртом разбила. И что ничего не сделала за весь день...
Мысли навалились новой пугающей волной. Но я была даже не проив отдаться переживаниям, лишь бы только не думать и не смотреть на свои руки.
Не знаю, сколько часов я просидела на кухне вот так, думая о всем том, что ждет меня в преди.
Наконец, во дворе послышались причитания, загорелся свет во дворе, и уже через несколько секунд в дом вошла бабушка.
- Лен, что же это ты делаешь, а?! Почему плед на дворе перед домом воляется? Почему так темно? Лен, ты что, не дома? - голос звучал ворчливо, но совсем не зло.
- Я... я здесь. - тихо отозваласья я со стула кухни.
Кажется, бабуля такого не ожидала и подпрыгнула в темноте. Послышался странный звук, потом загорелся свет и она зашла на кухну - все в том же синем, в мелкую ромашку, платьеце и в голубых носках и резиновых шлепках.
- Ах! - воскликнула она, прижав руки к лицу и бысто подойдя ко мне, увидев сложенные на коленях руки.
Я только хотела начать извиняться, но бабушка твердо взяла меня за руку и повела в сторону старенького холодилника.
Достав оттуда банку молока, она вылила его в кастрюльку и опустила туда мои изуродованные руки. Она была очень серезна и сосредоточенна - ни одного причитания не сорвалось с ее губ.
Я не смогла сдержать блаженного вздоха... как же это было хорошо! Холодное молоко словно не только обвалакивало руки снаружи, но проникало глубоко под кожу, к самым нервам. По сравнению с молоком из холодильника, вода, что я использовала рание, была едва ли прохладной!
- Запомни, Лен, когда ожог серьезный, не всегда полезно промывать его водой. Тем более сейчас, когда вода в кране почти что горячая! Бак то за день на солнышке нагревается, а вот кефир или молоко из холодилника для кожи более щадящи. Ох ты же мое бедное солнышко! - и, видя вновь подступающие к глазам слезы: - Ну все все, хватит я говорю! Не плачь, сейчас такси вызову, поедем в город к твоей маме, на прием к врачу запишемся, если надо какую операцию - все оплтим, не беспокойся. Колледж заканчивать будешь, еще посмеешься над этим случаем!
Я вначале хотела отказаться от поездки к маме и в груди все тревожно сжималось от одной мысли о встречи с ней в таком состоянии сейчас, но бабушка смогла меня уговорить, аргументируя тем, что если сейчас не приступить к лечению, в будущем будет сложно все исправить.
Через час я уже с сумками садилась в такси. Бабушка поехала со мной, всю дорогу гладя меня по волосам и приобнимая за плечи. Водитель странно косился на нас по началу, но бабушка пару раз на него шикнула, и он перекрати. А вскоре и вовсе перестал обращать на нас внимание - включил радио и смотрел исключительно на дорогу.
Что то в атмосфере меня так успокоило, что уже через пятнадцать минут я спала, крепче младенца, в объятьях бабушки и под песню об "Огнегривом Льве", совершенно забыв обо всем на свете.
Обычно я такой человек, когда я сонная, или только только встала, я редко способна соображать здраво. Вот и когда мы приехали, я почти ничего не помню о том, как сорились мама с бабушкой, как бабушка, на прощанье поцеловав меня в лоб и еще раз пригладив волосы, сказав "прощай, Лен", уехала домой.
Утро встретило меня ссорой. Мама была зла, на всех: на меня, на бабушку, на новости, на кредиты... Она много говорила о том, что сейчас у нас все деньги уходят на мою учебу, и что я не могу позволять себе быть такой беспечной и дальше. Что я должна подумать и о ней тоже.
- Но мам, это вышло... - с трудом сдерживая слезы, зная о том, что мама их не выносит, я попыталась защититься, на что мама разразилась еще большей гневной речью, после чего, присев на стул и сжав вески изящными пальцами, замолчала.
В комнате сразу стало как то пугающе тихо и я сразу сжалась, словно тишина давила на меня, подобно тяжелому камню.
Взгляд упал на тонкую фигуру матери. Ее черные кудри изящно обрамляли овальное лицо без единой морщинки, голубые, миндалевидные глаза были сейчас закрыты, а изящные дуги бровей сведены к переносице. Она была в бардовом халате, видно, вчера мы застали ее во время принятия ванны...
Я не знаю, сколько мы так сидели. Час, или минут десять. После мама резко встала, и с лицом без единого следа былого гнева или беспокойства, стала собираться на работу.
Брючной костюм сидит на ней идеально, хоть и давно не новый, локоны приведены в порядок, на лице появились следы легкого макияжа. Так же молча она прошла к двери и покинула квартиру, даже не взглянув на меня.
Из размышлений меня вырвал телефонный звонок. Я с помощью локтя ответила и поставила на громкую связь.
- Ле-ен, ты там где с моей домашкой? - на том конце телефона послышался голос Маши.
Я секунду подумав, говорить ли ей о проблеме или нет, все же ответила:
- Прости, Маш, я не смогу придти сегодня в колледж, я... все еще у бабушки. Тут всего одна электричка, и та сломалась... - я начала врять. Вообще-то, обычно людям не нравится, когда им кто то лжет, однако Маша скорее любила слышать то, что ей хотелось, нежели правду. Я лишь уберегала себя от лишней беды.
