Звонок уже очень давно не работал, да и он и не понадобился. Ева тихонечко вошла, открыв дверь своим ключом. В квартире царила тишина. Даже слышен был тихий ход секундной стрелки в старых китайских часиках, стоящих на кухне.
Ева вздохнула. Значит дома никого нет. Ну, и слава богу. Может, все ещё обойдется...
— Явилась, — послышался позади неё стальной женский голос, который она узнает и во сне, и в бреду. — Не прошло и недели, как ты почтила нас своим присутствием.
— Мам, я… — попыталась все объяснить Ева, но не тут-то было.
— Молчать! Я все знаю, — не смотря на то, что говорила она необыкновенно тихо, девушка просто вся сжалась, от ощущения ужаса, который холодом расползался внутри. Лучше бы она орала как всегда. — Мне все равно, где ты была! Тебя не было дома. Ты не потрудилась позвонить и сказать где ты и что с тобой. Из этого я делаю вывод, что ты считаешь себя достаточно взрослой, что бы не считаться с мнением родителей.
— Мам… — лицо Евы пылало, а голос дрожал от еле сдерживаемых слез, из-за того, сколько желчи и спокойствия одновременно было в её словах.
— Я тебе не мать! — гаркнула женщина в сердцах, но тут же снова взяла себя в руки. — Господь свидетель я пыталась воспитать тебя нормальным человеком… Но я не люблю тебя! И никогда не любила! Лучше бы я сделала аборт или отдала тебя кому-нибудь! Но тогда было другое время. Я бы опозорилась так, что и до конца жизни не отмыться.
Женщина замолчала, отвернувшись от своей дочери. Ева глотала слезы, стараясь не разреветься в голос. В душе тлела надежда что это конец, что сейчас мать успокоится и наконец, отпустит. Но это было не все:
— Ева, я долго тебя терпела, хотя твой вид… Знаешь, когда ты была маленькой, то я иногда стояла с подушкой у твоей кровати… Я бы хотела, что бы тебя никогда не существовало. Но это невозможно. Я больше не могу и не хочу тебя видеть. Собирай свои вещи, и уходи туда, где ты была эти два дня. Тебя больше не будут терпеть в этом доме!
Ева на мгновенье забыла, что нужно дышать. Неужели она не ослышалась? Мама действительно сказала эти слова?
— Мама… — Ева потянулась к ней рукой, но женщина отпрянула от неё, словно кипятком ошпаренная.
— Не трогай меня! Ты! Ублюдок! Уходи! Убирайся! Проваливай! Не называй меня своей матерью! Никогда!
Больше говорить она не могла. Женщина, которую Ева столько лет подряд называла мамой схватила бедняжку за шиворот и, с невероятной для её возраста и комплекции силой, вытолкала за дверь, тут же закрыв её на несколько оборотов.
— Мама? Мама! Мама! Мамочка!
Ева рыдала и молотила руками в дверь, пока не поняла бесполезность того, что она делает. Эта дверь для неё закрылась навсегда. Девушка обессилено оперлась спиной об дверь и тихо сползла по ней на пол. Какое-то время она ещё плакала. Потом начала думать о том, что же теперь делать дальше? Куда теперь идти?
Это вопрос стал особенно остро, когда она вышла на улицу. Не май месяц все-таки. А у неё не гроша. Даже сюда она приехала за счет Ани.
Ева пошла вдоль улицы. Мысли разбегались. Все случилось слишком неожиданно.
У неё не было родственников, способных приютить её, не было и друзей, никого, кроме Ани. Оставалось идти к ней. Пешком, почти на другой конец города. В пальто. По этому холоду.
Дорога была длинной. И дала ей время подумать над тем положением в котором она оказалась. Прежде всего, нужно было решить вопрос с жильем. Жить ей негде. Совершеннолетие наступит через несколько месяцев, и ей нужно только продержаться это время, чтобы не загреметь в интернат. Работа пока есть, да и какие-то сбережения то же есть. Как-нибудь выкрутится. Аня ведь вообще детдомовская, и ничего, выжила.
Ева старалась не думать о том, как с ней поступила мать… в этот момент она даже резко остановилась посреди дороги. Нет! Она больше не будет называть её матерью. София Вячеславовна. Только так, другого обращения женщина поступившая так с нею не заслуживает.
Ева отчаянно пыталась заставить себя ненавидеть её. Но не могла. Она не могла злиться. Ей было слишком больно...
К тому моменту, как Ева наконец добралась до дома Ани был уже глубокий вечер, почти ночь. К вечеру холод стал ещё сильнее. Осенние сапожки и пальтишко её уже не спасали. Приходилось пару раз останавливаться, что бы чуток передохнуть и согреться в подъездах. Слава богу, что её никто не выгнал.
По даже это не помогло. Ева чувствовала, что её начинает лихорадить.
Слава богу, дверь подъезда, в котором живет Аня была не заперта. Уже войдя внутрь Ева поняла, что не может вспомнить, на каком этаже живет её подруга. Она вообще плохо соображала. Все словно плыло, руки ноги были как ватные. Где-то на заднем плане мелькнула мысль, что видимо у неё жар.
Думать было больше некогда. Пришлось идти. Вперед. Что бы просто увидеть нужную дверь.
Искомая квартира нашлась на третьем этаже. Ева подошла к ней и села рядом. Сейчас, она немного передохнет. Сейчас, она встанет и позвонит. Или постучит. Только на минутку прикроет глаза… Спать нельзя. Но она лишь на мгновенье прикроет глаза...
Как и обычно рабочая смена Ани закончилась поздним вечером. Сегодня даже ещё более поздним, чем обычно. Пришлось поработать и за себя и за Еву. Николаеч, их зам. администратора, даром, что постоянно орет, мужик в принципе нормальный. Выслушал и разрешил Еве не приходить на работу неделю, пока она не поправится.
Но на сегодня в срочном порядке подмену найти не удалось, поэтому пришлось Ане самой делать за неё работу. Не впервой в принципе. Да и не трудно хорошему человеку услугу оказать. Ева её чаще подменяла, когда Аня с похмелья вообще не приходила на работу. А девчонка, несмотря на то, что завтра в школу, работала за двоих. И не жаловалась. Никогда. Это Аню и удивляло. Почти год они проработали вместе, прежде чем она узнала, что твориться дома у напарницы. И то для этого девочку пришлось напоить.
Ане как сейчас вспомнился тот сабантуй, что они устроили по случаю дня рождения одной из поваров. Ева долго отпиралась, и не хотела пить. Пока именинница почти силком не влила в неё вино. И бедняжку почти мгновенно сильно развезло. Она начала лепетать про мать, что ей попадет… Аня тогда по наивности думала, что напарница преувеличивает. Ну отругают родители, что выпила немного. Ну не убьют же её за это? Аня даже решила отвести девушку домой, чтобы во-первых, точно добралась домой, во-вторых, чтобы объяснить её строгим предкам, что та выпила всего бокал.
Там-то она и узнала, что Ева отнюдь не преувеличивала.
До конца своих дней Ане будет вспоминаться, как её вышвырнули из того дома, даже не дав сказать ни слова. Зато София Вячеславовна, мать напарницы не молчала, и Аня много интересного узнала про себя, а ещё больше про Еву. Конечно, она выросла в детдоме и не знает, какие отношение в семье между родителями и детьми, но до этого момента свято верила в то, что нормальная мать никогда дочке не скажет: "Да лучше бы ты не родилась!". В тот момент выросшая в детдоме девушка даже порадовалась, что не знала своей родни.
В размышлениях о превратностях чужой судьбы, девушка не заметила как добралась до двери любимого подъезда. Стоило его увидеть, где и силы взялись! Аня бодренько забежала к себе на этаж, и чуть не споткнулась на последней ступеньке, увидев сидящую просто на полу в подъезде напарницу, такую бледную, что бедняжку без труда можно было спутать с трупом.
— Господи боже, Ева!
Ане показалось, что девушка просто спит, поэтому она попыталась разбудить неожиданную гостью. Но та лишь бормотала в ответ что-то невразумительное. Неудивительно. Ведь её лоб и щеки на ощупь были такими горячими, что на них можно было яичницу жарить.
Аня быстренько открыла дверь своей квартиры и втянула больную подругу внутрь. Там она затащила её на диван и раздела. Что делают в таких случаях? Господи, Анне не приходилось ухаживать за больными. Тем более в таком тяжелом состоянии.
Аня посмотрела на свою больную подругу, и приняла единственное разумное решение в данной ситуации.
— Алло? Скорая? У меня дома человек в тяжелом состоянии. Адрес? Конечно, продиктую, пишите. И поторопитесь, ей очень плохо.
Последнее, что Ева помнила, прежде чем уснуть — лестничная площадка. Сон был таким спокойным и приятным… Ощущение тепла, словно одеяло окутывало её со всех сторон. Замечательное чувство полной расслабленности и невесомости. Еве так не хотелось, что бы оно прошло. Но к сожалению, сон закончился, и пришла суровая реальность, в которую её вернул знакомый голос:
— Ева, очнись, я тебя очень прошу! Мне нужно, что бы ты пришла в себя! Ева, давай, девочка, ты сможешь, просыпайся!
Ева слышала этот голос довольно часто, пока спала. Но только сейчас при его звуках она действительно начала просыпаться. Девушке захотелось сладко потянуться… Но тело плохо слушалось. Руки и ноги были будто ватные. Не было сил, даже что бы пальцы в кулак сжать! В ноздри ударил знакомый больничный запах, вызывая слабую головную боль. Такая иногда появляется, если слишком долго спишь. Что же с ней такое?
— Евочка, милая, слава богу! Ты живая! — бледное и озабоченное лицо Ани напугало прикованную к постели девушку больше, чем собственная немочь. Поэтому она задала вполне естественный в такой ситуации вопрос:
— А?
Аня истерично засмеялась, и у неё на глаза навернулись слезы. Вытерла их рукавом, продолжая смеяться.
— Ну, вот что ты за человек, такой?! — шутя возмутилась красавица блондинка поведением подруги. — Ева, ты трехзначные числа в уме можешь помножить! И это было самое умное, что ты смогла из себя выдавить?
Еве стало стыдно, хоть она до конца и не понимала, что же тут происходит. Ей трудно было соображать, но оглянувшись, девушка все же спросила:
— Почему я опять в больнице? Ань? Меня опять машина сбила?
Её подруга тихо рассмеялась. А потом поправила подушку и рассказала:
— Нет, машина тебя не сбивала. Просто мать выгнала тебя из дому и ты по тому собачьему холоду в мороз поплела ко мне домой. То что кафе где мы обе пока ещё работаем намного ближе и там ты смогла бы попросить у меня денег на проезд и ключи от квартиры, ты, конечно, же не сообразила. И вот, жутко промерзнув, пока шла, ты заболела, и чуть богу душу не отдала, прямо у меня на лестничной площадке.
Ева слушала её с такими перепуганными глазами, что Ане стало жаль бедняжку:
— Да не смотри ты на меня так! Я ж не твоя… гм-м!… матушка, прости господи. Убивать тебя не стану! Ну, с кем не бывает. Просто напугала ты всех, конечно, до потери пульса. Хуже всего, что ты не совершеннолетняя. Пришлось ехать к тебе домой и выбивать письменное разрешение. Там у нас состоялся весьма занимательный разговор. Софья… тьфу ты, забыла как там её дальше, рассказала мне, как выгнала тебя из дому, и что ей твои проблемы до лампочки. Ну и многое в этом же ключе. Но все же подписала разрешение мне от её имени решать как тебя лечить, и разрешила забрать твою одежду...
— А деньги? — почему-то вспомнила Ева.
Не то что бы она была таким меркантильным человеком, просто при всей романтичности и наивности её натуры, она все же имела более рациональный и логично мыслящий ум, который тут же подсказал недостающее в цепочке звено. А это слово само сорвалось с губ.
— Какие деньги? — удивилась Аня.
— Ну, я все время пока работала, почти всю свою зарплату откладывала. Она хранилась у меня дома, в старой автомобильной аптечке, — объяснила Ева неуверенным голосом.
— Ну, она мне ничего не сказала про деньги, и ничего не дала. Одежду забрать разрешила, и то уже много. Может твоя мать про них не знает? — предположила Анна.
Девушка слабо покачала головой:
— Она не могла не знать про них. Они всегда там лежали! Про них все знали...
Ева осеклась увидев, каким взглядом смотрит на неё подруга и мгновенно все поняла. Сочувствие, жалость, понимание… Ей стало ужасно больно и ужасно стыдно… Её обокрали… Те, кого она считала семьей… Девушка глотнула комок подступивший к горлу. Сейчас нельзя распускать сопли, не время! Тем более сама виновата. Впредь, будет умнее. Впредь, будет знать, что никому, никому! Нельзя верить. Все предают...
Ева посмотрела на свою лучшую, на свою единственную подругу.
Нет, не все! Но она больше не будет так легко доверять свою жизнь другим и так легко в неё кого-нибудь впускать. Полагаться можно только на себя. Постаравшись придать своему голосу как можно больше твердости, Ева сказала:
— Им это так с рук не сойдет!
— Естественно! — улыбнулась Анна, сидя на краешке кровати умудряясь, закинув ногу за ногу, одной из них покачивать, и при этом не упасть. — Мы им это с рук не спустим. Поставим тебя на ноги, а то ты под капельницей пока лежишь, и пойдем выбивать из них твои деньги. И знаешь, что?
Аня вопросительно приподняла бровь. Сейчас вид у неё был слегка беспечный, но за все время знакомства с ней Ева довольно неплохо изучила характер подруги. И эта "беспечность" не предвещала ничего хорошего.
— Отдадут, как миленькие. Никуда они не денутся. Сами не захотят — заставим.
Ева невольно вздохнула. Вся эта ситуация тяжело давалась ей. Скоро она пойдет требовать деньги у людей, которых ещё вчера считала своей семьей, родными, близкими… Пускай, у них в семье были проблемы и не понимание. Пускай её там не любили… Но эта была единственная семья которую она знала.
А теперь ей предстояло остаться одной. Совсем одной. Справиться ли она? Словно услышав её мысленный вопрос, Аня ободряюще сказала:
— Не бойся, стажер! Прорвемся, и не так плохо было. Ты не одна, - и ободряюще похлопала по руке.
Стажер. Ева невольно хмыкнула. Её так полгода называли все в кафе. И только Аня по сей день называет так постоянно. Она для неё, наверное, навсегда, останется стажером. Хотя в одном её напарница права. Ева не одна. Можно попробовать повоевать.
Правда, к тому моменту, как она добралась до матери и до разговора с нею её решительность слегка поубавилась. Неделя времени прошла все-таки. И если бы не Аня которая буквально силком пригнала её под дверь родного подъезда, то Ева может и плюнула бы на эти деньги, потратив силы на то, чтобы заработать их снова.
Конечно, об университете пришлось бы забыть… Но что делать?
А вот её подруга была с ней категорически не согласна.
И вот теперь они подошли к деревянным дверям квартиры, в которой прошли детство и юность Евы, что бы добиваться справедливости. Пришли довольно поздно в семь вечера, по нескольким причинам. Во-первых, днем Аня работала, первая смена. Во-вторых они потратили довольно много времени, пока Еву выписали из больницы, пока перевезли все её вещи домой и обустроили там. Пока девушка лежала в больнице, подруга сделала для неё дубликат ключей, что бы больше не приходилось мерзнуть под дверью. Вроде бы простой жест, но когда Аня дала ей их, то у Евы появилось щемящее чувство в сердце и ком подкатил к горлу. До этого момента никто не оказывал её такого доверия. Но эти чувства пришлось отложить подальше, потому что следующей остановкой стал её бывший дом.
Ну, и ещё одна причина по которой они пришли именно в это время — как правило, ближе к шести-семи часам дома собирались вся семья. А значит, говорить можно будет не только с матерью, но и с остальными. Слабо верилось, но может они её поддержат?
Ева вздохнула. Значит дома никого нет. Ну, и слава богу. Может, все ещё обойдется...
— Явилась, — послышался позади неё стальной женский голос, который она узнает и во сне, и в бреду. — Не прошло и недели, как ты почтила нас своим присутствием.
— Мам, я… — попыталась все объяснить Ева, но не тут-то было.
— Молчать! Я все знаю, — не смотря на то, что говорила она необыкновенно тихо, девушка просто вся сжалась, от ощущения ужаса, который холодом расползался внутри. Лучше бы она орала как всегда. — Мне все равно, где ты была! Тебя не было дома. Ты не потрудилась позвонить и сказать где ты и что с тобой. Из этого я делаю вывод, что ты считаешь себя достаточно взрослой, что бы не считаться с мнением родителей.
— Мам… — лицо Евы пылало, а голос дрожал от еле сдерживаемых слез, из-за того, сколько желчи и спокойствия одновременно было в её словах.
— Я тебе не мать! — гаркнула женщина в сердцах, но тут же снова взяла себя в руки. — Господь свидетель я пыталась воспитать тебя нормальным человеком… Но я не люблю тебя! И никогда не любила! Лучше бы я сделала аборт или отдала тебя кому-нибудь! Но тогда было другое время. Я бы опозорилась так, что и до конца жизни не отмыться.
Женщина замолчала, отвернувшись от своей дочери. Ева глотала слезы, стараясь не разреветься в голос. В душе тлела надежда что это конец, что сейчас мать успокоится и наконец, отпустит. Но это было не все:
— Ева, я долго тебя терпела, хотя твой вид… Знаешь, когда ты была маленькой, то я иногда стояла с подушкой у твоей кровати… Я бы хотела, что бы тебя никогда не существовало. Но это невозможно. Я больше не могу и не хочу тебя видеть. Собирай свои вещи, и уходи туда, где ты была эти два дня. Тебя больше не будут терпеть в этом доме!
Ева на мгновенье забыла, что нужно дышать. Неужели она не ослышалась? Мама действительно сказала эти слова?
— Мама… — Ева потянулась к ней рукой, но женщина отпрянула от неё, словно кипятком ошпаренная.
— Не трогай меня! Ты! Ублюдок! Уходи! Убирайся! Проваливай! Не называй меня своей матерью! Никогда!
Больше говорить она не могла. Женщина, которую Ева столько лет подряд называла мамой схватила бедняжку за шиворот и, с невероятной для её возраста и комплекции силой, вытолкала за дверь, тут же закрыв её на несколько оборотов.
— Мама? Мама! Мама! Мамочка!
Ева рыдала и молотила руками в дверь, пока не поняла бесполезность того, что она делает. Эта дверь для неё закрылась навсегда. Девушка обессилено оперлась спиной об дверь и тихо сползла по ней на пол. Какое-то время она ещё плакала. Потом начала думать о том, что же теперь делать дальше? Куда теперь идти?
Это вопрос стал особенно остро, когда она вышла на улицу. Не май месяц все-таки. А у неё не гроша. Даже сюда она приехала за счет Ани.
Ева пошла вдоль улицы. Мысли разбегались. Все случилось слишком неожиданно.
У неё не было родственников, способных приютить её, не было и друзей, никого, кроме Ани. Оставалось идти к ней. Пешком, почти на другой конец города. В пальто. По этому холоду.
Дорога была длинной. И дала ей время подумать над тем положением в котором она оказалась. Прежде всего, нужно было решить вопрос с жильем. Жить ей негде. Совершеннолетие наступит через несколько месяцев, и ей нужно только продержаться это время, чтобы не загреметь в интернат. Работа пока есть, да и какие-то сбережения то же есть. Как-нибудь выкрутится. Аня ведь вообще детдомовская, и ничего, выжила.
Ева старалась не думать о том, как с ней поступила мать… в этот момент она даже резко остановилась посреди дороги. Нет! Она больше не будет называть её матерью. София Вячеславовна. Только так, другого обращения женщина поступившая так с нею не заслуживает.
Ева отчаянно пыталась заставить себя ненавидеть её. Но не могла. Она не могла злиться. Ей было слишком больно...
К тому моменту, как Ева наконец добралась до дома Ани был уже глубокий вечер, почти ночь. К вечеру холод стал ещё сильнее. Осенние сапожки и пальтишко её уже не спасали. Приходилось пару раз останавливаться, что бы чуток передохнуть и согреться в подъездах. Слава богу, что её никто не выгнал.
По даже это не помогло. Ева чувствовала, что её начинает лихорадить.
Слава богу, дверь подъезда, в котором живет Аня была не заперта. Уже войдя внутрь Ева поняла, что не может вспомнить, на каком этаже живет её подруга. Она вообще плохо соображала. Все словно плыло, руки ноги были как ватные. Где-то на заднем плане мелькнула мысль, что видимо у неё жар.
Думать было больше некогда. Пришлось идти. Вперед. Что бы просто увидеть нужную дверь.
Искомая квартира нашлась на третьем этаже. Ева подошла к ней и села рядом. Сейчас, она немного передохнет. Сейчас, она встанет и позвонит. Или постучит. Только на минутку прикроет глаза… Спать нельзя. Но она лишь на мгновенье прикроет глаза...
******
Как и обычно рабочая смена Ани закончилась поздним вечером. Сегодня даже ещё более поздним, чем обычно. Пришлось поработать и за себя и за Еву. Николаеч, их зам. администратора, даром, что постоянно орет, мужик в принципе нормальный. Выслушал и разрешил Еве не приходить на работу неделю, пока она не поправится.
Но на сегодня в срочном порядке подмену найти не удалось, поэтому пришлось Ане самой делать за неё работу. Не впервой в принципе. Да и не трудно хорошему человеку услугу оказать. Ева её чаще подменяла, когда Аня с похмелья вообще не приходила на работу. А девчонка, несмотря на то, что завтра в школу, работала за двоих. И не жаловалась. Никогда. Это Аню и удивляло. Почти год они проработали вместе, прежде чем она узнала, что твориться дома у напарницы. И то для этого девочку пришлось напоить.
Ане как сейчас вспомнился тот сабантуй, что они устроили по случаю дня рождения одной из поваров. Ева долго отпиралась, и не хотела пить. Пока именинница почти силком не влила в неё вино. И бедняжку почти мгновенно сильно развезло. Она начала лепетать про мать, что ей попадет… Аня тогда по наивности думала, что напарница преувеличивает. Ну отругают родители, что выпила немного. Ну не убьют же её за это? Аня даже решила отвести девушку домой, чтобы во-первых, точно добралась домой, во-вторых, чтобы объяснить её строгим предкам, что та выпила всего бокал.
Там-то она и узнала, что Ева отнюдь не преувеличивала.
До конца своих дней Ане будет вспоминаться, как её вышвырнули из того дома, даже не дав сказать ни слова. Зато София Вячеславовна, мать напарницы не молчала, и Аня много интересного узнала про себя, а ещё больше про Еву. Конечно, она выросла в детдоме и не знает, какие отношение в семье между родителями и детьми, но до этого момента свято верила в то, что нормальная мать никогда дочке не скажет: "Да лучше бы ты не родилась!". В тот момент выросшая в детдоме девушка даже порадовалась, что не знала своей родни.
В размышлениях о превратностях чужой судьбы, девушка не заметила как добралась до двери любимого подъезда. Стоило его увидеть, где и силы взялись! Аня бодренько забежала к себе на этаж, и чуть не споткнулась на последней ступеньке, увидев сидящую просто на полу в подъезде напарницу, такую бледную, что бедняжку без труда можно было спутать с трупом.
— Господи боже, Ева!
Ане показалось, что девушка просто спит, поэтому она попыталась разбудить неожиданную гостью. Но та лишь бормотала в ответ что-то невразумительное. Неудивительно. Ведь её лоб и щеки на ощупь были такими горячими, что на них можно было яичницу жарить.
Аня быстренько открыла дверь своей квартиры и втянула больную подругу внутрь. Там она затащила её на диван и раздела. Что делают в таких случаях? Господи, Анне не приходилось ухаживать за больными. Тем более в таком тяжелом состоянии.
Аня посмотрела на свою больную подругу, и приняла единственное разумное решение в данной ситуации.
— Алло? Скорая? У меня дома человек в тяжелом состоянии. Адрес? Конечно, продиктую, пишите. И поторопитесь, ей очень плохо.
******
Последнее, что Ева помнила, прежде чем уснуть — лестничная площадка. Сон был таким спокойным и приятным… Ощущение тепла, словно одеяло окутывало её со всех сторон. Замечательное чувство полной расслабленности и невесомости. Еве так не хотелось, что бы оно прошло. Но к сожалению, сон закончился, и пришла суровая реальность, в которую её вернул знакомый голос:
— Ева, очнись, я тебя очень прошу! Мне нужно, что бы ты пришла в себя! Ева, давай, девочка, ты сможешь, просыпайся!
Ева слышала этот голос довольно часто, пока спала. Но только сейчас при его звуках она действительно начала просыпаться. Девушке захотелось сладко потянуться… Но тело плохо слушалось. Руки и ноги были будто ватные. Не было сил, даже что бы пальцы в кулак сжать! В ноздри ударил знакомый больничный запах, вызывая слабую головную боль. Такая иногда появляется, если слишком долго спишь. Что же с ней такое?
— Евочка, милая, слава богу! Ты живая! — бледное и озабоченное лицо Ани напугало прикованную к постели девушку больше, чем собственная немочь. Поэтому она задала вполне естественный в такой ситуации вопрос:
— А?
Аня истерично засмеялась, и у неё на глаза навернулись слезы. Вытерла их рукавом, продолжая смеяться.
— Ну, вот что ты за человек, такой?! — шутя возмутилась красавица блондинка поведением подруги. — Ева, ты трехзначные числа в уме можешь помножить! И это было самое умное, что ты смогла из себя выдавить?
Еве стало стыдно, хоть она до конца и не понимала, что же тут происходит. Ей трудно было соображать, но оглянувшись, девушка все же спросила:
— Почему я опять в больнице? Ань? Меня опять машина сбила?
Её подруга тихо рассмеялась. А потом поправила подушку и рассказала:
— Нет, машина тебя не сбивала. Просто мать выгнала тебя из дому и ты по тому собачьему холоду в мороз поплела ко мне домой. То что кафе где мы обе пока ещё работаем намного ближе и там ты смогла бы попросить у меня денег на проезд и ключи от квартиры, ты, конечно, же не сообразила. И вот, жутко промерзнув, пока шла, ты заболела, и чуть богу душу не отдала, прямо у меня на лестничной площадке.
Ева слушала её с такими перепуганными глазами, что Ане стало жаль бедняжку:
— Да не смотри ты на меня так! Я ж не твоя… гм-м!… матушка, прости господи. Убивать тебя не стану! Ну, с кем не бывает. Просто напугала ты всех, конечно, до потери пульса. Хуже всего, что ты не совершеннолетняя. Пришлось ехать к тебе домой и выбивать письменное разрешение. Там у нас состоялся весьма занимательный разговор. Софья… тьфу ты, забыла как там её дальше, рассказала мне, как выгнала тебя из дому, и что ей твои проблемы до лампочки. Ну и многое в этом же ключе. Но все же подписала разрешение мне от её имени решать как тебя лечить, и разрешила забрать твою одежду...
— А деньги? — почему-то вспомнила Ева.
Не то что бы она была таким меркантильным человеком, просто при всей романтичности и наивности её натуры, она все же имела более рациональный и логично мыслящий ум, который тут же подсказал недостающее в цепочке звено. А это слово само сорвалось с губ.
— Какие деньги? — удивилась Аня.
— Ну, я все время пока работала, почти всю свою зарплату откладывала. Она хранилась у меня дома, в старой автомобильной аптечке, — объяснила Ева неуверенным голосом.
— Ну, она мне ничего не сказала про деньги, и ничего не дала. Одежду забрать разрешила, и то уже много. Может твоя мать про них не знает? — предположила Анна.
Девушка слабо покачала головой:
— Она не могла не знать про них. Они всегда там лежали! Про них все знали...
Ева осеклась увидев, каким взглядом смотрит на неё подруга и мгновенно все поняла. Сочувствие, жалость, понимание… Ей стало ужасно больно и ужасно стыдно… Её обокрали… Те, кого она считала семьей… Девушка глотнула комок подступивший к горлу. Сейчас нельзя распускать сопли, не время! Тем более сама виновата. Впредь, будет умнее. Впредь, будет знать, что никому, никому! Нельзя верить. Все предают...
Ева посмотрела на свою лучшую, на свою единственную подругу.
Нет, не все! Но она больше не будет так легко доверять свою жизнь другим и так легко в неё кого-нибудь впускать. Полагаться можно только на себя. Постаравшись придать своему голосу как можно больше твердости, Ева сказала:
— Им это так с рук не сойдет!
— Естественно! — улыбнулась Анна, сидя на краешке кровати умудряясь, закинув ногу за ногу, одной из них покачивать, и при этом не упасть. — Мы им это с рук не спустим. Поставим тебя на ноги, а то ты под капельницей пока лежишь, и пойдем выбивать из них твои деньги. И знаешь, что?
Аня вопросительно приподняла бровь. Сейчас вид у неё был слегка беспечный, но за все время знакомства с ней Ева довольно неплохо изучила характер подруги. И эта "беспечность" не предвещала ничего хорошего.
— Отдадут, как миленькие. Никуда они не денутся. Сами не захотят — заставим.
Ева невольно вздохнула. Вся эта ситуация тяжело давалась ей. Скоро она пойдет требовать деньги у людей, которых ещё вчера считала своей семьей, родными, близкими… Пускай, у них в семье были проблемы и не понимание. Пускай её там не любили… Но эта была единственная семья которую она знала.
А теперь ей предстояло остаться одной. Совсем одной. Справиться ли она? Словно услышав её мысленный вопрос, Аня ободряюще сказала:
— Не бойся, стажер! Прорвемся, и не так плохо было. Ты не одна, - и ободряюще похлопала по руке.
Стажер. Ева невольно хмыкнула. Её так полгода называли все в кафе. И только Аня по сей день называет так постоянно. Она для неё, наверное, навсегда, останется стажером. Хотя в одном её напарница права. Ева не одна. Можно попробовать повоевать.
Правда, к тому моменту, как она добралась до матери и до разговора с нею её решительность слегка поубавилась. Неделя времени прошла все-таки. И если бы не Аня которая буквально силком пригнала её под дверь родного подъезда, то Ева может и плюнула бы на эти деньги, потратив силы на то, чтобы заработать их снова.
Конечно, об университете пришлось бы забыть… Но что делать?
А вот её подруга была с ней категорически не согласна.
И вот теперь они подошли к деревянным дверям квартиры, в которой прошли детство и юность Евы, что бы добиваться справедливости. Пришли довольно поздно в семь вечера, по нескольким причинам. Во-первых, днем Аня работала, первая смена. Во-вторых они потратили довольно много времени, пока Еву выписали из больницы, пока перевезли все её вещи домой и обустроили там. Пока девушка лежала в больнице, подруга сделала для неё дубликат ключей, что бы больше не приходилось мерзнуть под дверью. Вроде бы простой жест, но когда Аня дала ей их, то у Евы появилось щемящее чувство в сердце и ком подкатил к горлу. До этого момента никто не оказывал её такого доверия. Но эти чувства пришлось отложить подальше, потому что следующей остановкой стал её бывший дом.
Ну, и ещё одна причина по которой они пришли именно в это время — как правило, ближе к шести-семи часам дома собирались вся семья. А значит, говорить можно будет не только с матерью, но и с остальными. Слабо верилось, но может они её поддержат?
