Без дополнительных просёлочных дорог,
Объединённых в развитую сеть.
На правду, если посмотреть,
В них сам Творец невольно заблудиться мог.
К нему и легче, и быстрей
Идти без дорогущих костылей,
Надеясь на возлюбленного сына.
Агава убеждённость возмутила:
– Давай-ка, обойдёмся без детей,
Не исполняющих пророчеств.
Однако, если, – продолжал еврей, –
Мой замысел услышать хочешь,
Брось хныкать о торговцах в храмах.
Сюда нас занесло недаром.
Обставить можно положенье делово:
Через факирство-волшебство,
Ну, скажем, Сомова Сергея,
Возможно выйти на Творца.
Здесь благодатная для встреч земля.
Иван соломинкой ткнул в бок еврея.
– Ты что?
От пара охренел? Иль бес навеял сон?
За каждым фокусом стоит не познанный закон
Физической основы мироздания.
Конечно, Бог построил здание,
Но по гостям не ходит он.
И что бы ты ни говорил…
– Ушами надо слушать.
Ты, Ваня, важный фактор пропустил
Про заключённый тайный договор.
И, стало быть, они общались напрямую.
– А я тебе, балбес, толкую…
– Я буду спать. Мне вреден на ночь спор.
«Каков гусёнок, Моисеев сын!
Ко мне затылком повернулся,
Чтоб я с религией своей заткнулся.
Но, скажем прямо, удивил:
Про бабу Сомов, помню, говорил,
Да мало ли что говорит про женский пол мужчина.
Мне интересна не она, мне интересен тот,
Кто время, как тростинку гнёт,
И ездит на осле в одном застиранном белье,
Как будто Третий Горизонт –
Цветущая равнина.
Кто он? Удачливый рыбак простой?
Гончарный мастер, банщик, пекарь,
Печник, сапожник, гастроном, столяр, портной,
Заядлый садовод, аптекарь?
Осла – заразы – укротитель?..
…Учёный…Праведник…
…Неординарный человек…
…Спаситель…»
Иван не смог поднять усталых век.
7
– Не буду к сеновалу привыкать.
Приятно пахнет, но меня как будто били.
К тому же одеяло дать забыли.
Я попрошу у Сомова кровать
Поставить в маленькой отдельной комнатушке.
Агав с ворчанием стал руки мыть в кадушке.
– Иван, на шею мне полей.
И принеси махровый полотенец.
«Смотрю, освоился в раю еврей,
Ведёт себя, как местный уроженец.
Да, Бог с ним. Что ж, пора вставать.
Я выспался, и мне понравилась душистая кровать».
– Держи, рушник. А хочешь, я тебе намылю шею?
Ты что, Агав, как каменный застыл?
– Я брежу. Я глазам своим не верю.
Ведь, правда, Ваня? Сид… Вчера он мёртвым был.
– Мертвее не бывает.
– Ага. Он вместе с Сомовым сюда шагает!
Иван в кадушку уронил рушник.
Сид не был пеплом, из пепла он возник.
Живёхонький, хотя немного бледен.
Но в голове не видно сквозняка.
– Привет, ребята! Вы наверняка,
Взамен своих нравоучительных обеден
Готовились устроить что-то вроде тризн.
Не время вспоминать про догматизм.
Мне Сомов предлагает молоко,
И свежую краюху хлеба.
Агав, поднявший руки в небо,
Благоговейно прошептал:
– Ещё одно… Ещё одно…
Петрович к Сиду подошёл, обнял.
– Какое в биографии сальтО загнулось…
Вчера Сергей от спешки удержал,
Чтоб я не сотворил большую глупость.
А так бы ты над озером летал.
Пойдём под сень берёз за стол,
Нам есть о чём поговорить.
Сергей из деликатности ушёл
Кормить осла морковкой.
– Иван, не знаю, как и быть.
Про Сомова хочу тебе сказать,
Но почему-то мне неловко
Холодному уму над чувством волю дать.
Известный физик, открывший полую Луну,
Полно регалий и наград не только за петлю
Возвратной памяти. Ему
Присущий осторожный на науку взгляд –
Семь раз отмерь и делай –
Воистину граничил с фанатичной верой.
Других учил и сам творил не наугад…
Вчера я трупом был, а он пять лет назад.
Пропал и умер на каком-то Горизонте.
А делать выводы, меня увольте.
Я сам сейчас из редких исключений.
А может, хватит нам на …опу приключений?
– Согласен.
– А я нет.
– Что, мужики, серьёзный держите совет?
Прижав к груди бидончик с молоком
И с корочкой пахучий каравай,
Сергей приблизился к сидящим за столом.
– Ну, раз такое дело – разливай!
По-разному на каждого из вас
Влияет сила здешнего контента.
Кто любит молоко,
Кто любит квас,
А кто-то, то и то одновременно.
Не в принципах моих вас заставлять, неволить.
И даже, если б захотел себе позволить,
Я не могу нарушить взятых обязательств,
Поскольку связан рядом обстоятельств.
Итак.
Желающим уйти я помогу подняться на Второй,
Потом на Первый. Дальше путь домой.
Мои возможности на этом прекратятся.
Советую по космосам не шляться,
Жить жизнью честной, скромной и с семьёй.
Кто хочет здесь прожить,
Тот выберет не праздный путь.
Себя кормить, поить, одеть, обуть…
По списку род занятий далеко неполный.
Но гарантирую, что труд здоровый
Позволит многого увидеть суть.
Прощайте! Хотя бы редко вспоминайте
Сергея Сомова и умного, упрямого осла.
Наденьте безделушки-амулеты.
Не сомневайтесь, на вопросы есть ответы.
Есть сила, что однажды вас спасла.
8
Над аэровокзальной суетой
Пропел стандартный мелодичный гонг,
И тотчас голос с сексуальной глубиной
Отчётливо и нежно замурчал:
– Челнок Селена – Первый Горизонт
В срок прибыл на семнадцатый причал.
Платформа-лифт до уровня «Песчаный грунт»
Опустится через одиннадцать минут.
Встречающих и представителей «Весны»
В эрайвел-финиш-холл прошу пройти,
Куда выходит регистрационный коридор
Двенадцать-бис, зелёный тач-колор.
Обратный таймер шаттла – три часа,
Включая пасс-контроль и чек-багаж.
Спасибо!
Дили-донг!
– Наверно, это наш. Ещё один прыжок,
И навсегда прощай Луна.
В расстёгнутой «аляске» невысокий человек,
Чуть-чуть сутулясь, будто тяжесть на плечах,
Смотрел на эскалаторов разбег,
Бетон и сталь в неоновых лучах.
«Похоже как у нас, а всё же по-другому.
В логичной простоте расчётливый уют.
Надраено, начищено, в «толчке» спускают воду.
Инеты, чёртушки, туда-сюда снуют.
А люди? Их, конечно, очень много.
Но нет толпы и нет очередей.
Скорее по привычке вспоминают Бога.
Грешат во всю, а жизнь… идёт вольней».
– Ещё есть время, предлагаю подкрепиться.
Да, что с тобой? Ты бледен, друг.
– Устал. Мутит. Пойду умыться.
– Иди. Я закажу тебе индийский лёгкий суп.
– Индийский? Лёгкий? Не смеши.
Но напоследок для души, пожалуй, что-то с карри…
Мужчина,
Тот, что говорил о ресторане,
Похлопал по тщедушному плечу:
– Прорвёмся. Я тебя за столиком, короче, жду,
Где есть народная меню-программа.
О! Не успел сказать, пошла контекстная реклама.
На уровень «Песчаный грунт» отведать острого зовут.
9
Зайдя в клиентский зал
Кафешки под названием «Посошок»,
Он испытал, как сам себе сказал,
Культур-логический, и любопытства шок.
Довольно тесное пространство
Включало разношерстное убранство
Всех главных этносов в истории Земли.
К примеру, весь сыхеюань, конечно не смогли
Впихнуть. Но не было и дилетантства.
Глаз гостя постоянно натыкался
На незнакомые или известные ему дворы.
Мужчина мимо проходил и удивлялся:
– Чудны, Творец, дела твои!
Прости, но в этой пестроте не вижу толка.
Со школы знаю о пяти народах только,
И то им договариваться сложно.
А здесь? Немыслимо. Невероятно. Невозможно.
Что может вместе их держать?
В чём корень возражений моей те?зе?..
Ну, надо ж! Знакомый интерьер в разрезе!
Изба. Избу душой могу понять.
Изба скорее походила на трактир:
Столы раздвинуты, у каждого – массивные скамьи.
Места все заняты, но был в углу один,
Зажатый между фикусом и к нужнику дверьми.
Там в одиночестве серьёзный мужичок
Неторопливо ел окрошку на кефире.
Картошечка печёная в мундире,
Горбушка чёрного и зелени пучок
Простую трапезу логично дополняли.
– Любезный…г-мм…гражданин, нельзя ли
Составить вам компанию в пристрастии
К классическому роскому меню?
Потухший взгляд сменился на участие.
– Пожалуйста. Я только не пойму:
Раз вам по вкусу русская окрошка,
Зачем, надеюсь, не нарочно
Менять её национальность?
Прошу понять мою принципиальность:
Мы с ней с единых берегов.
– Не будем бычиться из-за нелепых пустяков.
Допустим, у меня особый говор.
Важнее, как её готовил местный повар.
– Согласен. Как вас величать?
– По документам я – Степан.
– Степан? Прекрасно. Леви Дан.
Что? Не похож на русского,
И мой последний ужин понарошку?
Степан, заказывайте роскую окрошку.
В ответ мужчина понимающе кивал.
Вдруг замер весь, едва не закричал,
Как будто через сердце пропустили ток:
Последний ужин… «Посошок»…
Дан видел всё и продолжал:
– Я выиграл, сначала загадал,
Что кто-то должен был ко мне подсесть.
Я вижу, вы случайно оказались здесь.
Последний шаттл для вас не катафалк.
И если страха нет с покойником поесть…
Степан руками замахал, его прервал:
– Несчастный! Пусть не имею я седин,
Не знаю вашу жизнь и всех причин,
Но чтобы добровольно в петлю лезть,
Отречься надо от всего, что свято есть,
Забыть, что жив Спаситель Сын.
– Я совершенно трезв, Степан.
Хотя и принял бы на грудь стакан.
Нет сумасбродства. Я вполне в уме…
А что до ценностей, они всегда при мне.
Дан пальцами провёл по жилистым вискам,
Большим залысинам. Сцепил их на затылке.
Взгляд что-то лихорадочно искал.
Сложились губы в горестной ухмылке.
– Наука – современный идол – обещает нам,
Что лучшие, счастливые мгновенья,
Не пропадают, а хранятся где-то там.
Настанет час умиротворений,
Когда в нефрит нас пеплом запакуют.
Мол, в бесконечном цикле повторений
Проблем для нас не существует.
– Вы в это верите?
– Верить я обязан.
К тому же, Договором связан.
Практичный мир. Практичный Договор.
В обмен на социальную стабильность –
Позволить молодым раскрыть себя, как личность,
Уйти без принуждения на задний двор.
– А ежели, не все потенциалы…
– Вот, самое оно, и в точку вы попали.
Не страшно потерять с родными и друзьями связь,
Ведь с ними все счастливые фрагменты.
Обидно, нитка жизни порвалась,
А с ней, аутентичности патенты.
Увы, уже не я, уже другие,
Исправят жёсткость современных мер.
– Да-а, в вашем прогрессивном мире
Вы натворили всяких дел.
И я, обычный инженер,
В нём жизнь прожить бы не хотел.
Для вас религия – железки, провода,
Научный храм общественного типа.
А жизнь не больше, чем белковая среда.
Легко доводите себя до суицида,
Хватаясь за соломинку. А рядом плот
По бесконечному течению плывёт.
Гордитесь, что изобрели
Взамен нескованных движений
Одобренные властью костыли…
Слов не хватает вне печатных выражений…
Послушайте, как мыслю я.
Дух творчества и мне знаком,
И радость нового мне не чужда?.
Не вскладчину, а собственным умом
Дойду до замысла Творца.
Он точно расставляет вешки
В стремлении себя познать…
Мы чудесами их привыкли называть.
– Я в чудеса не верю.
– Естественно, конечно…
Ни в чудеса, ни в россказни про рай…
Последний, между тем, совсем недалеко.
Ну, скажем, не совсем.
Но дверь в него – не дверь в сарай.
Чтобы дойти, не каждому дано.
– Ты что, Степан, туда проездом?
– Проездом – да, но не туда – обратно.
– Всё то, что сказано – невероятно,
Насколько у людей фантазия сильна.
Поведай,
Мне информация сейчас особенно полезна,
Ведь в крохотную кучку пепла…
– В том есть твоя и общая беда.
Я сам хотел погибшего согласно ведам сжечь.
Спаситель коротко и чётко запретил:
«Не сметь!»
На следующее утро друга воскресил.
А-а, есть неверие в рассказ.
Что ж. Мой друг немного сам не свой,
В сортире он, блюёт сейчас,
Но подойдёт сюда достаточно живой.
К тому же, есть совет Спасителя не лгать,
Другим завраться повод не давать.
– Спаситель, говоришь. И лично ты знаком.
Он, кстати, родом не из «дома хлеба»?
– Иронию оставьте на потом…
Простите, Дан… Нет чёткого ответа.
Он обещал и он пришёл.
– А был ли ослик?
Спросила девушка с соседнего стола.
Степан ответил:
– Каверзный вопросик.
Касательно упрямого осла,
То был осёл.
Но не в животном длинноухом дело.
Я сердцем, хоть не сразу принял очевидность,
И чувствам уступил. Душа давно хотела
Убрать посредников бесстыдность.
Свершился поворот.
Внезапно зазвучал орган.
Под шарканье подошв на выход тянется народ.
– Степан, – Дан Леви крепко руку жмёт,
– Не стану лгать, что безразличны миражи,
Твои фантазии. Ты там… кому-нибудь скажи:
Жизнь вечная – не карусель. Она совсем не Dolce Vita.
Пусть остановят нашу канитель
И взоры обратят на тонны лунного нефрита.
10
Взяв новых «смертников» в недолгий каботаж,
Шаттл отвалил от орбитального гиганта –
Искусственного спутника для финиша и старта
В удобной точке равновесия L-два Лагранж.
Наружное кольцо на сотню километров
Пестрело пирсами для разнотипных кораблей,
Строительными доками с десятками скелетов,
Слепящих мини-солнцами от сварочных лучей.
Параболы антенн диспетчерских отделов;
Жилые комплексы в прозрачных пузырях;
Бесчисленные шлюзы, башни разных форм, размеров;
Военный арсенал в защитных кожухах.
В центральной части – шар энергетической обвязки,
Соединённый фермами с кольцом.
Сеть траволаторов и магистральные развязки
Опутали амбициозный космодром.
В эфире слышались короткие команды,
«Добро пожаловать!», «Семь футов под кормой!»
«Куда ты прёшь?», «Матчасть учите, практиканты!»
Смех, ругань, музыка и анекдоты с бородой.
Привычный ритм космической парковки.
От предназначенной для дальних перелётов бровки
Немного старомодный лайнер отошёл,
На малых маневровых развернулся
И, как пловец от стенки, оттолкнулся –
Пилот с молитвою завёл
Ионно-плазменный движок,
Чтоб совершить на маршевом прыжок
До терминала на орбите Марса.
Ни лайнера, ни эмигрантов… Запашок
Взаимной неприязни только и остался.
На полпути до пункта назначенья
Через кингстон командной рубки
В довольно смелой для полёта юбке
Прошла девица без следов смущенья
На миловидном, чуть нахмуренном лице.
Фигурка, ножки, ноготки… Она ва-а-ще
Приятное производила впечатленье.
Вся вахтенная смена вместе с капитаном
Одновременно отвернулись от экранов,
Рассматривая гостью с головы до пят.
– Привет, ребята! Раздели – одевайте!
И больше на меня не отвлекайтесь.
Работайте! Вам говорят.
Взбешённый капитан едва не прикусил язык.
В своих владеньях ОН приказывать привык.
– Послушай, цыпочка, вон с мостика долой.
Иначе я ремнём пройдусь по голой ж..пе.
Твои клиенты ждут тебя в салоне.
Туды и растуды, и в глотку, и в печонку…
Девица поманила капитана головой:
– А ну-ка, отойдём, крикун, в сторонку.
Не бойся...Молодец… Расстёгивай мне блузку.
Смотри… Не торопись… Вот здесь…
Мужчина покраснел. Напрягся весь.
Внезапно вытянулся в струнку,
Скорей, в басовую струну.
– Простите, мисс. Как говорится, чем служить могу?
Мне за себя сейчас неловко.
Знак Департамента и вдруг…татуировка.
– Расслабьтесь. Это просто временная мода
На опознавательный значок…
Радиста мне,
И экстренный закрытый связь-канал.
Направленный пучок
Несущихся фотонов содержал
Секретный текст такого рода:
«Защитный Департамент Провинции ЕЭС.
Секьюрити отдел.
Подразделение Внешних Эмигрантских Дел.
Отправка: время, дата. Тип: экспресс.
Агент: Оливия Гужильска,
Текущее задание: «Последнее рагу»
Служебная записка.
Согласно правилам по рангу довожу
О главных фактах, имевшим место быть.
Среди желающих отбыть
К местам сознательных мучений,
Услышан мной приватный разговор,
Порой переходящий в жаркий спор,
Объединённых в развитую сеть.
На правду, если посмотреть,
В них сам Творец невольно заблудиться мог.
К нему и легче, и быстрей
Идти без дорогущих костылей,
Надеясь на возлюбленного сына.
Агава убеждённость возмутила:
– Давай-ка, обойдёмся без детей,
Не исполняющих пророчеств.
Однако, если, – продолжал еврей, –
Мой замысел услышать хочешь,
Брось хныкать о торговцах в храмах.
Сюда нас занесло недаром.
Обставить можно положенье делово:
Через факирство-волшебство,
Ну, скажем, Сомова Сергея,
Возможно выйти на Творца.
Здесь благодатная для встреч земля.
Иван соломинкой ткнул в бок еврея.
– Ты что?
От пара охренел? Иль бес навеял сон?
За каждым фокусом стоит не познанный закон
Физической основы мироздания.
Конечно, Бог построил здание,
Но по гостям не ходит он.
И что бы ты ни говорил…
– Ушами надо слушать.
Ты, Ваня, важный фактор пропустил
Про заключённый тайный договор.
И, стало быть, они общались напрямую.
– А я тебе, балбес, толкую…
– Я буду спать. Мне вреден на ночь спор.
«Каков гусёнок, Моисеев сын!
Ко мне затылком повернулся,
Чтоб я с религией своей заткнулся.
Но, скажем прямо, удивил:
Про бабу Сомов, помню, говорил,
Да мало ли что говорит про женский пол мужчина.
Мне интересна не она, мне интересен тот,
Кто время, как тростинку гнёт,
И ездит на осле в одном застиранном белье,
Как будто Третий Горизонт –
Цветущая равнина.
Кто он? Удачливый рыбак простой?
Гончарный мастер, банщик, пекарь,
Печник, сапожник, гастроном, столяр, портной,
Заядлый садовод, аптекарь?
Осла – заразы – укротитель?..
…Учёный…Праведник…
…Неординарный человек…
…Спаситель…»
Иван не смог поднять усталых век.
7
– Не буду к сеновалу привыкать.
Приятно пахнет, но меня как будто били.
К тому же одеяло дать забыли.
Я попрошу у Сомова кровать
Поставить в маленькой отдельной комнатушке.
Агав с ворчанием стал руки мыть в кадушке.
– Иван, на шею мне полей.
И принеси махровый полотенец.
«Смотрю, освоился в раю еврей,
Ведёт себя, как местный уроженец.
Да, Бог с ним. Что ж, пора вставать.
Я выспался, и мне понравилась душистая кровать».
– Держи, рушник. А хочешь, я тебе намылю шею?
Ты что, Агав, как каменный застыл?
– Я брежу. Я глазам своим не верю.
Ведь, правда, Ваня? Сид… Вчера он мёртвым был.
– Мертвее не бывает.
– Ага. Он вместе с Сомовым сюда шагает!
Иван в кадушку уронил рушник.
Сид не был пеплом, из пепла он возник.
Живёхонький, хотя немного бледен.
Но в голове не видно сквозняка.
– Привет, ребята! Вы наверняка,
Взамен своих нравоучительных обеден
Готовились устроить что-то вроде тризн.
Не время вспоминать про догматизм.
Мне Сомов предлагает молоко,
И свежую краюху хлеба.
Агав, поднявший руки в небо,
Благоговейно прошептал:
– Ещё одно… Ещё одно…
Петрович к Сиду подошёл, обнял.
– Какое в биографии сальтО загнулось…
Вчера Сергей от спешки удержал,
Чтоб я не сотворил большую глупость.
А так бы ты над озером летал.
Пойдём под сень берёз за стол,
Нам есть о чём поговорить.
Сергей из деликатности ушёл
Кормить осла морковкой.
– Иван, не знаю, как и быть.
Про Сомова хочу тебе сказать,
Но почему-то мне неловко
Холодному уму над чувством волю дать.
Известный физик, открывший полую Луну,
Полно регалий и наград не только за петлю
Возвратной памяти. Ему
Присущий осторожный на науку взгляд –
Семь раз отмерь и делай –
Воистину граничил с фанатичной верой.
Других учил и сам творил не наугад…
Вчера я трупом был, а он пять лет назад.
Пропал и умер на каком-то Горизонте.
А делать выводы, меня увольте.
Я сам сейчас из редких исключений.
А может, хватит нам на …опу приключений?
– Согласен.
– А я нет.
– Что, мужики, серьёзный держите совет?
Прижав к груди бидончик с молоком
И с корочкой пахучий каравай,
Сергей приблизился к сидящим за столом.
– Ну, раз такое дело – разливай!
По-разному на каждого из вас
Влияет сила здешнего контента.
Кто любит молоко,
Кто любит квас,
А кто-то, то и то одновременно.
Не в принципах моих вас заставлять, неволить.
И даже, если б захотел себе позволить,
Я не могу нарушить взятых обязательств,
Поскольку связан рядом обстоятельств.
Итак.
Желающим уйти я помогу подняться на Второй,
Потом на Первый. Дальше путь домой.
Мои возможности на этом прекратятся.
Советую по космосам не шляться,
Жить жизнью честной, скромной и с семьёй.
Кто хочет здесь прожить,
Тот выберет не праздный путь.
Себя кормить, поить, одеть, обуть…
По списку род занятий далеко неполный.
Но гарантирую, что труд здоровый
Позволит многого увидеть суть.
Прощайте! Хотя бы редко вспоминайте
Сергея Сомова и умного, упрямого осла.
Наденьте безделушки-амулеты.
Не сомневайтесь, на вопросы есть ответы.
Есть сила, что однажды вас спасла.
8
Над аэровокзальной суетой
Пропел стандартный мелодичный гонг,
И тотчас голос с сексуальной глубиной
Отчётливо и нежно замурчал:
– Челнок Селена – Первый Горизонт
В срок прибыл на семнадцатый причал.
Платформа-лифт до уровня «Песчаный грунт»
Опустится через одиннадцать минут.
Встречающих и представителей «Весны»
В эрайвел-финиш-холл прошу пройти,
Куда выходит регистрационный коридор
Двенадцать-бис, зелёный тач-колор.
Обратный таймер шаттла – три часа,
Включая пасс-контроль и чек-багаж.
Спасибо!
Дили-донг!
– Наверно, это наш. Ещё один прыжок,
И навсегда прощай Луна.
В расстёгнутой «аляске» невысокий человек,
Чуть-чуть сутулясь, будто тяжесть на плечах,
Смотрел на эскалаторов разбег,
Бетон и сталь в неоновых лучах.
«Похоже как у нас, а всё же по-другому.
В логичной простоте расчётливый уют.
Надраено, начищено, в «толчке» спускают воду.
Инеты, чёртушки, туда-сюда снуют.
А люди? Их, конечно, очень много.
Но нет толпы и нет очередей.
Скорее по привычке вспоминают Бога.
Грешат во всю, а жизнь… идёт вольней».
– Ещё есть время, предлагаю подкрепиться.
Да, что с тобой? Ты бледен, друг.
– Устал. Мутит. Пойду умыться.
– Иди. Я закажу тебе индийский лёгкий суп.
– Индийский? Лёгкий? Не смеши.
Но напоследок для души, пожалуй, что-то с карри…
Мужчина,
Тот, что говорил о ресторане,
Похлопал по тщедушному плечу:
– Прорвёмся. Я тебя за столиком, короче, жду,
Где есть народная меню-программа.
О! Не успел сказать, пошла контекстная реклама.
На уровень «Песчаный грунт» отведать острого зовут.
9
Зайдя в клиентский зал
Кафешки под названием «Посошок»,
Он испытал, как сам себе сказал,
Культур-логический, и любопытства шок.
Довольно тесное пространство
Включало разношерстное убранство
Всех главных этносов в истории Земли.
К примеру, весь сыхеюань, конечно не смогли
Впихнуть. Но не было и дилетантства.
Глаз гостя постоянно натыкался
На незнакомые или известные ему дворы.
Мужчина мимо проходил и удивлялся:
– Чудны, Творец, дела твои!
Прости, но в этой пестроте не вижу толка.
Со школы знаю о пяти народах только,
И то им договариваться сложно.
А здесь? Немыслимо. Невероятно. Невозможно.
Что может вместе их держать?
В чём корень возражений моей те?зе?..
Ну, надо ж! Знакомый интерьер в разрезе!
Изба. Избу душой могу понять.
Изба скорее походила на трактир:
Столы раздвинуты, у каждого – массивные скамьи.
Места все заняты, но был в углу один,
Зажатый между фикусом и к нужнику дверьми.
Там в одиночестве серьёзный мужичок
Неторопливо ел окрошку на кефире.
Картошечка печёная в мундире,
Горбушка чёрного и зелени пучок
Простую трапезу логично дополняли.
– Любезный…г-мм…гражданин, нельзя ли
Составить вам компанию в пристрастии
К классическому роскому меню?
Потухший взгляд сменился на участие.
– Пожалуйста. Я только не пойму:
Раз вам по вкусу русская окрошка,
Зачем, надеюсь, не нарочно
Менять её национальность?
Прошу понять мою принципиальность:
Мы с ней с единых берегов.
– Не будем бычиться из-за нелепых пустяков.
Допустим, у меня особый говор.
Важнее, как её готовил местный повар.
– Согласен. Как вас величать?
– По документам я – Степан.
– Степан? Прекрасно. Леви Дан.
Что? Не похож на русского,
И мой последний ужин понарошку?
Степан, заказывайте роскую окрошку.
В ответ мужчина понимающе кивал.
Вдруг замер весь, едва не закричал,
Как будто через сердце пропустили ток:
Последний ужин… «Посошок»…
Дан видел всё и продолжал:
– Я выиграл, сначала загадал,
Что кто-то должен был ко мне подсесть.
Я вижу, вы случайно оказались здесь.
Последний шаттл для вас не катафалк.
И если страха нет с покойником поесть…
Степан руками замахал, его прервал:
– Несчастный! Пусть не имею я седин,
Не знаю вашу жизнь и всех причин,
Но чтобы добровольно в петлю лезть,
Отречься надо от всего, что свято есть,
Забыть, что жив Спаситель Сын.
– Я совершенно трезв, Степан.
Хотя и принял бы на грудь стакан.
Нет сумасбродства. Я вполне в уме…
А что до ценностей, они всегда при мне.
Дан пальцами провёл по жилистым вискам,
Большим залысинам. Сцепил их на затылке.
Взгляд что-то лихорадочно искал.
Сложились губы в горестной ухмылке.
– Наука – современный идол – обещает нам,
Что лучшие, счастливые мгновенья,
Не пропадают, а хранятся где-то там.
Настанет час умиротворений,
Когда в нефрит нас пеплом запакуют.
Мол, в бесконечном цикле повторений
Проблем для нас не существует.
– Вы в это верите?
– Верить я обязан.
К тому же, Договором связан.
Практичный мир. Практичный Договор.
В обмен на социальную стабильность –
Позволить молодым раскрыть себя, как личность,
Уйти без принуждения на задний двор.
– А ежели, не все потенциалы…
– Вот, самое оно, и в точку вы попали.
Не страшно потерять с родными и друзьями связь,
Ведь с ними все счастливые фрагменты.
Обидно, нитка жизни порвалась,
А с ней, аутентичности патенты.
Увы, уже не я, уже другие,
Исправят жёсткость современных мер.
– Да-а, в вашем прогрессивном мире
Вы натворили всяких дел.
И я, обычный инженер,
В нём жизнь прожить бы не хотел.
Для вас религия – железки, провода,
Научный храм общественного типа.
А жизнь не больше, чем белковая среда.
Легко доводите себя до суицида,
Хватаясь за соломинку. А рядом плот
По бесконечному течению плывёт.
Гордитесь, что изобрели
Взамен нескованных движений
Одобренные властью костыли…
Слов не хватает вне печатных выражений…
Послушайте, как мыслю я.
Дух творчества и мне знаком,
И радость нового мне не чужда?.
Не вскладчину, а собственным умом
Дойду до замысла Творца.
Он точно расставляет вешки
В стремлении себя познать…
Мы чудесами их привыкли называть.
– Я в чудеса не верю.
– Естественно, конечно…
Ни в чудеса, ни в россказни про рай…
Последний, между тем, совсем недалеко.
Ну, скажем, не совсем.
Но дверь в него – не дверь в сарай.
Чтобы дойти, не каждому дано.
– Ты что, Степан, туда проездом?
– Проездом – да, но не туда – обратно.
– Всё то, что сказано – невероятно,
Насколько у людей фантазия сильна.
Поведай,
Мне информация сейчас особенно полезна,
Ведь в крохотную кучку пепла…
– В том есть твоя и общая беда.
Я сам хотел погибшего согласно ведам сжечь.
Спаситель коротко и чётко запретил:
«Не сметь!»
На следующее утро друга воскресил.
А-а, есть неверие в рассказ.
Что ж. Мой друг немного сам не свой,
В сортире он, блюёт сейчас,
Но подойдёт сюда достаточно живой.
К тому же, есть совет Спасителя не лгать,
Другим завраться повод не давать.
– Спаситель, говоришь. И лично ты знаком.
Он, кстати, родом не из «дома хлеба»?
– Иронию оставьте на потом…
Простите, Дан… Нет чёткого ответа.
Он обещал и он пришёл.
– А был ли ослик?
Спросила девушка с соседнего стола.
Степан ответил:
– Каверзный вопросик.
Касательно упрямого осла,
То был осёл.
Но не в животном длинноухом дело.
Я сердцем, хоть не сразу принял очевидность,
И чувствам уступил. Душа давно хотела
Убрать посредников бесстыдность.
Свершился поворот.
Внезапно зазвучал орган.
Под шарканье подошв на выход тянется народ.
– Степан, – Дан Леви крепко руку жмёт,
– Не стану лгать, что безразличны миражи,
Твои фантазии. Ты там… кому-нибудь скажи:
Жизнь вечная – не карусель. Она совсем не Dolce Vita.
Пусть остановят нашу канитель
И взоры обратят на тонны лунного нефрита.
10
Взяв новых «смертников» в недолгий каботаж,
Шаттл отвалил от орбитального гиганта –
Искусственного спутника для финиша и старта
В удобной точке равновесия L-два Лагранж.
Наружное кольцо на сотню километров
Пестрело пирсами для разнотипных кораблей,
Строительными доками с десятками скелетов,
Слепящих мини-солнцами от сварочных лучей.
Параболы антенн диспетчерских отделов;
Жилые комплексы в прозрачных пузырях;
Бесчисленные шлюзы, башни разных форм, размеров;
Военный арсенал в защитных кожухах.
В центральной части – шар энергетической обвязки,
Соединённый фермами с кольцом.
Сеть траволаторов и магистральные развязки
Опутали амбициозный космодром.
В эфире слышались короткие команды,
«Добро пожаловать!», «Семь футов под кормой!»
«Куда ты прёшь?», «Матчасть учите, практиканты!»
Смех, ругань, музыка и анекдоты с бородой.
Привычный ритм космической парковки.
От предназначенной для дальних перелётов бровки
Немного старомодный лайнер отошёл,
На малых маневровых развернулся
И, как пловец от стенки, оттолкнулся –
Пилот с молитвою завёл
Ионно-плазменный движок,
Чтоб совершить на маршевом прыжок
До терминала на орбите Марса.
Ни лайнера, ни эмигрантов… Запашок
Взаимной неприязни только и остался.
На полпути до пункта назначенья
Через кингстон командной рубки
В довольно смелой для полёта юбке
Прошла девица без следов смущенья
На миловидном, чуть нахмуренном лице.
Фигурка, ножки, ноготки… Она ва-а-ще
Приятное производила впечатленье.
Вся вахтенная смена вместе с капитаном
Одновременно отвернулись от экранов,
Рассматривая гостью с головы до пят.
– Привет, ребята! Раздели – одевайте!
И больше на меня не отвлекайтесь.
Работайте! Вам говорят.
Взбешённый капитан едва не прикусил язык.
В своих владеньях ОН приказывать привык.
– Послушай, цыпочка, вон с мостика долой.
Иначе я ремнём пройдусь по голой ж..пе.
Твои клиенты ждут тебя в салоне.
Туды и растуды, и в глотку, и в печонку…
Девица поманила капитана головой:
– А ну-ка, отойдём, крикун, в сторонку.
Не бойся...Молодец… Расстёгивай мне блузку.
Смотри… Не торопись… Вот здесь…
Мужчина покраснел. Напрягся весь.
Внезапно вытянулся в струнку,
Скорей, в басовую струну.
– Простите, мисс. Как говорится, чем служить могу?
Мне за себя сейчас неловко.
Знак Департамента и вдруг…татуировка.
– Расслабьтесь. Это просто временная мода
На опознавательный значок…
Радиста мне,
И экстренный закрытый связь-канал.
Направленный пучок
Несущихся фотонов содержал
Секретный текст такого рода:
«Защитный Департамент Провинции ЕЭС.
Секьюрити отдел.
Подразделение Внешних Эмигрантских Дел.
Отправка: время, дата. Тип: экспресс.
Агент: Оливия Гужильска,
Текущее задание: «Последнее рагу»
Служебная записка.
Согласно правилам по рангу довожу
О главных фактах, имевшим место быть.
Среди желающих отбыть
К местам сознательных мучений,
Услышан мной приватный разговор,
Порой переходящий в жаркий спор,
