АЛЁНА. Что там нарисовано?
ЛЁНЯ. Это мой подарок бабушке на день рождения.
АЛЁНА. Я ничего не разглядела. Почему ты не дал его мне?
ЛЁНЯ. Это подарок бабушке на день рождения. Если она захочет, то сама покажет.
АЛЁНА. Мама?
Марина показывает рисунок издалека, кладёт его в книжный шкаф между книг.
АЛЁНА. Сговорились… Ладно, поглядим позже. А сейчас…
В гостиную открывается дверь. На пороге Пётр Петрович Демченко.
АЛЁНА (спокойным голосом). Папа приехал.
Пётр оглядывает комнату, подходит к дочери.
За ним в гостиную входит Николай.
Марина смотрит на часы, у неё в руках блистер с таблетками.
ПЁТР (тихо разговаривает с дочерью, затем отчётливо). Хорошо… Позже… (Подошёл к Марине, едва скользнул губами по её щеке.) Здравствуй, Марина.
МАРИНА. Здравствуй, Петя. Так неожиданно…Ты не собирался сегодня приезжать. Что-нибудь случилось?
ПЁТР. Пока, нет. Просто освободился, соскучился, решил тебе помочь, порадовать, так сказать. Ты радуешься?
МАРИНА. Конечно, мне приятно, но я бы и сама справилась.
ПЁТР. Ничего, вдвоём сподручнее… Как сама? Бледна что-то.
МАРИНА. Погода испортилась. Я неважно себя чувствую.
ПЁТР. Знаешь, я тоже сегодня, как-то внезапно, почувствовал себя не в своей тарелке. Будто кто-то долго ходил, ходил вокруг моей тарелки, присматривался и облизывался и вдруг выкинул меня из моей тарелки. А я люблю свою тарелку и никому не позволю из моей тарелки…
Возгласы: Петя!.. Деда!.. Папа!.. Что с ним?.. Лёня, воды!..
ПЁТР. Стоять! Смирно! Ничего не случилось. В моём доме ничего не может случиться без моего ведома… Здесь я решаю проблемы, я в ответе за ваши помыслы, за ваши поступки, я заключаю мир и объявляю войну… Я… Что, нагнал страху? Ладно, вольно всем!..
Мать, не нравишься ты мне…Иди к себе, приляг, отдохни…Марина! Слышишь? Иди к себе, приляг и отдохни…(Ждёт пока Марина не выйдет.) Николай, где ты? Как там у вас говорят: «Зашухарился?» Шучу… Давай, баню топи. Пойдём попозже попаримся. Так и быть, пройдусь хорошенько по твоим маслам.
НИКОЛАЙ. Баню? Я как раз, Пётр Петрович, колосники вычистил.(В сторону.) Шуточки твои…
ПЁТР. Хорошо, и мы очистимся от дерьма.
НИКОЛАЙ. Какого ещё дерьма?
ПЁТР. Обыкновенного. Коровьего или человеческого. Сюда ехал, машина буксанула в вонючей жиже… (Подходит к внуку.) Лёнчик. Здравствуй, дружок. Вижу, бодрячком, бодрячком... Ты со мной к машине, разгрузить поможешь, помыть. Лады?
ЛЁНЯ. Конечно, дед! Но машина должна быть заляпана в… этом…
ПЁТР. Не бойся, малыш, к тебе не пристанет. Вперёд, бегом марш!
Лёня с энтузиазмом убегает
АЛЁНА. Товарищ главнокомандующий, думаю, и мне надо будет кое-что сделать.
ПЁТР. По способностям, по заслугам, дочка… Приберись здесь, проветри. Накурено, пивом несёт…Прекращай уже кабак…
АЛЁНА. Как? А мне, казалось, для начала надо...
ПЁТР. Отставить разговоры! Я сейчас предельно ясно и громко выражался. Или повторить? Николай, ты ещё здесь? И чего ждём? Всё! Всё! За работу!
Алёна остаётся одна.
АЛЁНА. Ничего не понимаю. Такой мягкотелости я от отца не ожидала. Расчёт на нетерпимость характера к любому «отклонению от вертикали» не сработал. Неужели не поверил или не понял? Я, правда, лишь намекнула. Мне и теперь кроме слов нечего предъявить. Свидетелями телефонного разговора были я да Николай, а папа в последнее время к нам… недоверчив. Факты, веские доказательства нужны… Их нет... Разве, что… Лёнька. Почему бы ему не рассказать деду то, что случайно рассказал мне. Ага! Но, попробуй, заставь его. Стервецом вырос, мать ни во что не ставит, бабка на первом месте. А та, хороша, совсем забросила хозяйство: печь в бане не чищена, пирогов нет, избу-читальню устроила… Книгу и ту на место не убрала. (Алёна убирает книгу в шкаф, проводит пальцем по корешкам книг.) Пылища… А это?… Лёнькин рисунок…Он, оказывается, неплохо рисует, и рисует то, что мне надо. Отличный повод обсудить с дедом этот трогательный сюжет… И де мой Николай?
Алёна направляется к выходу из гостиной, но в дверях сталкивается
с отцом и Николаем, оба нагруженными коробками со спиртным.
ПЁТР. Поберегись! Куда убегаешь, дочь? Давай лучше покажи, где поставить, чтобы под ногами не путались, но и чтобы в доступе постоянном были. Сюда? Давай сюда… Николай, не кряхти, ставь рядом… Напиться что ли? Повод есть: моя жена именинница. Помню, лет двадцать пять назад…А что вы стоите, друг дружку подпираете? А что вы вообще здесь стоите? (Обращается к Алёне.) В доме что, идеальный порядок? (К Николаю.) Помог донести, спасибо. Но баня…
НИКОЛАЙ. Спокойно, начальник. Там всё чики-пуки. Я подбросил. Температура...
АЛЁНА (перебивает). Папа! Сейчас удобный момент. Надо поговорить. Я по телефону не смогла всё толково тебе объяснить, волновалась, до сих пор в шоке…
ПЁТР. А ты выйди из шока. Сядь здесь, оба сядьте… Слушаю.
Алёна и Николай садятся напротив Петра Петровича.
Алёна незаметно передала Николаю рисунок,
и тот с интересом стал его разглядывать.
АЛЁНА. Как и сказать не знаю… Мама…О, господи!.. Мама, с которой вы так долго…которую ты…
ПЁТР. Что ты мямлишь? Что мама?
АЛЁНА. Прости… В общем, мама тебе не верна… Ну, не то чтобы не верна… Прямой измены, возможно, ещё и не было, но её поведение с некоторых пор настораживает. Я молчала, понимая какой для тебя это будет болью, сама переживала, надеялась, что блажь пройдёт, веря в крепость нашей семьи, порядочность, справедливость. Но увлечение, именно увлечение, слово «любовь» я не произношу, затянулось. Видимо, влияние этого чужого человека на маму сильнее чувства долга, благодарности тебе за счастливые годы жизни рядом под одной крышей. Надо пока не поздно помочь маме не совершить фатальную ошибку: она собирается пойти на назначенное ею свидание. Она должна понять аморальность и низость похотливого влечения, а ты, я знаю, ты сумеешь простить её и наказать того мерзавца, кем бы он ни оказался.
ПЁТР. Кем бы он ни оказался с размером ноги сорок с половиной…
НИКОЛАЙ. Да причём здесь размер лаптя? Твоя баба…
ПЁТР. Тихо… Свидание точно назначено?
НИКОЛАЙ. Да мы с Алёнкой своими ушами слышали, как Марина Витальевна…
АЛЁНА. Кроме того, этот недомерок имел наглость появиться здесь вчера. И если бы не непредвиденный свидетель, Лёнька, неизвестно ещё чем дело кончилось. Прости, папа, тебе неприятны мои смелые предположения, но факт остаётся фактом: они встретились, говорили. Спроси у внука сам.
ПЁТР. Не сметь впутывать моего внука! Если хоть слово, полслова дойдёт до него…
НИКОЛАЙ. А собственно почему? Он взрослый и дела нашей семьи его напрямую касаются.
ПЁТР. Не торопись причислять себя к членам нашей семьи, Коля. И Боже тебя упаси…
НИКОЛАЙ. Больно ты грозен, Пётр Петрович. Басишь на тех, кто тебе глаза на правду открыл, а тех, кто изменяет и покрывает измену, тронуть боишься. Может потому, что не хозяин ты давно в своей хате, нищий сумасброд, страус с башкой в строительном песке. Вертят тобой как погремушкой жена гулящая да внук полуду…
АЛЁНА (испугано). Николай!.. Папа!
ПЁТР (спокойно). Пусть говорит. Я чужого мнения не боюсь. Ну, покажи, покажи, что ты там за козырь прячешь?
НИКОЛАЙ (отдаёт в руки Петру рисунок). В отличие от мальчишки я рисовать не умею. А тут всё так красочно и красноречиво.
АЛЁНА. Да, папа, это подарок маме на день рождения от Лёни. Фантазия, не больше, но эмоциональна, надо признать.
ПЁТР (рассматривает рисунок). Если это его подарок, то, как он у вас…
В дверях гостиной появляется Лёня.
Он возбуждён, слёзы в глазах.
ЛЁНЯ. Они украли его. Подлые, подлые, зачем вы украли мой подарок? Я не для вас, для неё. Ей можно, вам нельзя видеть. Вам нельзя так говорить про бабушку. Она чистая, честная, ей можно, нужно немного счастья, другого, не вашего. Вы гадкие. Я гадкий. Бабушка прости, я не знал, не думал… Я не сразу понял… Зачем я? Зачем вообще я? (Выбегает из дома.)
Присутствующие смотрят на
Петра Петровича Демченко. Пауза.
ПЁТР. Марина где?
АЛЁНА. Кажется, спит… Я?
ПЁТР. Да, иди… Советую вспомнить, что ты – мать… Поняла меня?
Алёна, не ответив, схватившись за голову, убегает.
НИКОЛАЙ (нейтральным тоном). Пётр Петрович, может и я?..
ПЁТР. Может, Коля, может. Но лучше нам не мелькать и не суетиться. Это экзамен для твоей будущей жены. Хочешь ведь в жёны Алёнку мою?
НИКОЛАЙ. Хочу.
ПЁТР. Вот пойдём и потолкуем об этом. В баню. Захвати там из коробочки. И стаканчики.
Прошло два часа. Стемнело. Дождь прекратился.
Чуть в стороне от ступенек на участок стоит Пётр Петрович. Он курит.
По ступеням спускается Марина, оглядывается. Замечает огонёк от сигареты.
МАРИНА (тихо). Рома, ты? Что так близко? Разве ты куришь?
ПЁТР (подходит ближе). Курю, Марина, курю. Ты легко оделась. Смотри, прохладно, комары.
МАРИНА. Ничего, я ненадолго…Ты не в бане?
ПЁТР. Как видишь.
МАРИНА. Что-то в этот раз быстро. Пар не лёгок?
ПЁТР. Да, тяжеловат был поначалу. Сейчас немного легче… Тебя проводить?
МАРИНА. Не надо.
ПЁТР. А может не надо идти?
МАРИНА. Хочешь остановить? Это бесполезно, Петя, прости. Даже ты – сильный, добрый, справедливый – не можешь удержать меня от нескольких десятков шагов навстречу… истинной себе. Я, нынешняя, не сумевшая реализоваться мадам, на которую осознанно обрекла юную и влюблённую, но слишком практичную девушку, не имею никакого морального права прикасаться к чистым забытым чувствам, примерять их на себя спустя годы... Я бы и не стала, но совесть, Петя, она осталась. Я обязана исправить и тем искупить, предупредить и тем погасить, ставшую смертельно опасной, волну от брошенного в любовь камня. Но, к сожалению, не убившего её, проклятую, навсегда… Меня уже ждут. Я пойду.
ПЁТР. Марина, погоди. Погоди, каяться. Ну, пошла какая-то там рябь, покачало на волнах, но лично у меня к жизни претензий нет. Теперь нет тем более. Не было и после нашего первого поцелуя аккурат на свадьбе, хотя я отлично понимал, почему выбран я, а не… он. Я говорил судьбе спасибо. Позже, я не канючил, видя, как тяжело ты притираешься ко мне, как ломаешь себя в моём присутствии, но упорно продолжал копить и лелеять, словно крупицы золота в тоннах шлиха, редкие ласковые взгляды, тёплые слова, пусть не любви, благодарности за счастье заботиться о тебе, о дочери, о внуке. Я верил: моё время придёт, и оно пришло – ты... привыкла ко мне, я продолжал любить и говорить небесам спасибо. Трудности, проблемы, тревоги – это делилось пополам. Успехи, достижения, радость – всё умножалось надвое. Но...
МАРИНА. Но два года назад...
ПЁТР. Именно. Моя крепость, возведённая вокруг зыбкого счастья, дала трещину, и никаким цементом её не замажешь... (Пауза.) Он почти не изменился, и я с ужасом поймал себя на мысли, что вы созданы друг для друга. А я, хоть ничего и не украл, но всё-таки вор. Клянусь, Марина, я хотел уйти. Было просто невыносимо, каким бы молодцом ты ни держалась, видеть твои страдания и постепенное отчуждение. Но не мог.
МАРИНА. Продолжал любить...
ПЁТР. Да, и это тоже. Как ты сказала: «Совесть, она осталась». Скажу без лишних слов: Николай.
МАРИНА. О, да! Не человек – фальшфейер, фальшпол, фальш-панель, насквозь фальшивый сукин сын. Ведь из-за него я должна...
ПЁТР. Марина, если причина только в этом поганце, не ходи, не рви душу. Он стал... неопасен.
МАРИНА. Вот сейчас не поняла.
ПЁТР. Позже объясню. Есть гораздо более важное дело. Кажется, Алёна сюда бежит.
Появляется Алёна. Она взволнована, запыхалась.
АЛЁНА. Папа, мама! Вот вы где. Я обыскалась, Лёнька пропал. И Николая что-то не вижу.
МАРИНА. Лёнчик? Как пропал, когда? Да вы что?!
ПЁТР (обхватил жену за плечи). Марина! Марина! Ну-ка, возьми себя в руки. Не пропал, а куда-то убежал немного расстроенным. Уверен, скоро вернётся, здоровым и весёлым... Скажи, есть у него здесь где-нибудь укромные, тайные места. Шалаш, землянка...
АЛЁНА. Я не знаю.
ПЁТР. Где уж тебе знать.
МАРИНА (всхлипывая). Есть, в лесу недалеко, шалашик. Он не говорил, но узнала... случайно.
ПЁТР. Ну, ясно, ясно... Сейчас возьму фонарик, и пойдём в гости.
МАРИНА. Да-да, конечно. Быстрее надо... Нет! Стойте! О, господи! Вон, кажется, Ленчик идёт!
Из темноты появляется Лёня. На нём чужая, не по размеру куртка,
в руках тонкий хлыст.
ЛЁНЯ. Добрый вечер всем! Что за общий сбор? Что-то случилось?
ПЁТР. Нет, ничего этакого. Просто вышли комаров подкормить, тебя встретить.
МАРИНА. Лёня, как ты… Как ты себя чувствуешь?
ЛЁНЯ. По-моему, я чувствую себя взрослым дураком.
ПЁТР. Знакомое чувство. Запомни его. Впрочем, оно имеет свойство периодически возвращаться.
ЛЁНЯ. Да, не забуду ничего. Уж поверьте... А где... дядя Коля?
АЛЁНА. Да, кто-нибудь видел Николая? Я начинаю волноваться. Папа, ты с ним в бане был. Он ещё там? Да? Пойду к нему.
ПЁТР. Да, он там. Но тебе идти туда не стоит... Мне тебя жаль, дочка, Колька-баян никогда не сможет стать твоим мужем. Судьба злая, случай... несчастный. Мы выпили, может лишнего, а он пару наподдавал... Сердце и встало... Не ходи, Алёна, он некрасивый сейчас.
АЛЁНА (убегая). Не верю, не единому слову не верю! Скорую надо!
ПЁТР. Скорую вызывать поздно, но ещё не поздно жить.
АЛЁНА (останавливается, оборачивается). Это ваша жизнь, не моя... не моя... не моя. (Уходит.)
МАРИНА. Надо бы за ней присмотреть. Я пойду, мало ли.
ПЁТР. Не бойся, жена, в нашей дочери очень сильна одна черта характера – практичность. И откуда она только взялась? Догадаться не сложно. Без обид. А вот с кого снял куртку наш обожаемый внук? Говори без утайки... Да, ладно здесь все свои. Спроси у бабушки.
МАРИНА. Тебе её дал Роман э-э Сергеевич? Верно? Ты его повстречал...
ЛЁНЯ. Случайно, совершенно случайно. Я к шалашу, есть у меня место такое, бежал. Плакал. А тут он. С машиной. Я его сразу узнал, он меня тоже. Ну, в общем... Сели в машину, поговорили… Всё, дальше рассказывать не буду. Скажу одно, мужик Роман Сергеевич классный. Точка… Проводил меня, куртку дал. Я сдуру, как ребёнок маленький, приглашал зайти к нам, познакомиться поближе. Он только грустно улыбнулся: «Да мы, считай, всю жизнь знакомы». Потом смотрю, его нет, но тут уже близко до дому было. Я напугал вас? Простите.
МАРИНА. Ничего. Главное, обошлось. И я, и дед, мы теперь совершенно спокойны. Мир, полный тревог и надежд, для тебя не закрылся, наоборот, все дороги лежат перед тобою, все звёзды зажглись. Выбирай любую.
ЛЁНЯ. Выбирать? Выбираю вон ту... Видите, в окне старого зимнего дома, где никто не живёт, яркий отблеск. Горит как звезда. Далёкая, недостижимая.
ПЁТР (сухо). Это лишь отражённый свет автомобильных фар... Всё, погас.
МАРИНА (не двигается, смотрит в темноту). Уехал.
КОНЕЦ
ЛЁНЯ. Это мой подарок бабушке на день рождения.
АЛЁНА. Я ничего не разглядела. Почему ты не дал его мне?
ЛЁНЯ. Это подарок бабушке на день рождения. Если она захочет, то сама покажет.
АЛЁНА. Мама?
Марина показывает рисунок издалека, кладёт его в книжный шкаф между книг.
АЛЁНА. Сговорились… Ладно, поглядим позже. А сейчас…
В гостиную открывается дверь. На пороге Пётр Петрович Демченко.
АЛЁНА (спокойным голосом). Папа приехал.
Пётр оглядывает комнату, подходит к дочери.
За ним в гостиную входит Николай.
Марина смотрит на часы, у неё в руках блистер с таблетками.
ПЁТР (тихо разговаривает с дочерью, затем отчётливо). Хорошо… Позже… (Подошёл к Марине, едва скользнул губами по её щеке.) Здравствуй, Марина.
МАРИНА. Здравствуй, Петя. Так неожиданно…Ты не собирался сегодня приезжать. Что-нибудь случилось?
ПЁТР. Пока, нет. Просто освободился, соскучился, решил тебе помочь, порадовать, так сказать. Ты радуешься?
МАРИНА. Конечно, мне приятно, но я бы и сама справилась.
ПЁТР. Ничего, вдвоём сподручнее… Как сама? Бледна что-то.
МАРИНА. Погода испортилась. Я неважно себя чувствую.
ПЁТР. Знаешь, я тоже сегодня, как-то внезапно, почувствовал себя не в своей тарелке. Будто кто-то долго ходил, ходил вокруг моей тарелки, присматривался и облизывался и вдруг выкинул меня из моей тарелки. А я люблю свою тарелку и никому не позволю из моей тарелки…
Возгласы: Петя!.. Деда!.. Папа!.. Что с ним?.. Лёня, воды!..
ПЁТР. Стоять! Смирно! Ничего не случилось. В моём доме ничего не может случиться без моего ведома… Здесь я решаю проблемы, я в ответе за ваши помыслы, за ваши поступки, я заключаю мир и объявляю войну… Я… Что, нагнал страху? Ладно, вольно всем!..
Мать, не нравишься ты мне…Иди к себе, приляг, отдохни…Марина! Слышишь? Иди к себе, приляг и отдохни…(Ждёт пока Марина не выйдет.) Николай, где ты? Как там у вас говорят: «Зашухарился?» Шучу… Давай, баню топи. Пойдём попозже попаримся. Так и быть, пройдусь хорошенько по твоим маслам.
НИКОЛАЙ. Баню? Я как раз, Пётр Петрович, колосники вычистил.(В сторону.) Шуточки твои…
ПЁТР. Хорошо, и мы очистимся от дерьма.
НИКОЛАЙ. Какого ещё дерьма?
ПЁТР. Обыкновенного. Коровьего или человеческого. Сюда ехал, машина буксанула в вонючей жиже… (Подходит к внуку.) Лёнчик. Здравствуй, дружок. Вижу, бодрячком, бодрячком... Ты со мной к машине, разгрузить поможешь, помыть. Лады?
ЛЁНЯ. Конечно, дед! Но машина должна быть заляпана в… этом…
ПЁТР. Не бойся, малыш, к тебе не пристанет. Вперёд, бегом марш!
Лёня с энтузиазмом убегает
АЛЁНА. Товарищ главнокомандующий, думаю, и мне надо будет кое-что сделать.
ПЁТР. По способностям, по заслугам, дочка… Приберись здесь, проветри. Накурено, пивом несёт…Прекращай уже кабак…
АЛЁНА. Как? А мне, казалось, для начала надо...
ПЁТР. Отставить разговоры! Я сейчас предельно ясно и громко выражался. Или повторить? Николай, ты ещё здесь? И чего ждём? Всё! Всё! За работу!
Алёна остаётся одна.
АЛЁНА. Ничего не понимаю. Такой мягкотелости я от отца не ожидала. Расчёт на нетерпимость характера к любому «отклонению от вертикали» не сработал. Неужели не поверил или не понял? Я, правда, лишь намекнула. Мне и теперь кроме слов нечего предъявить. Свидетелями телефонного разговора были я да Николай, а папа в последнее время к нам… недоверчив. Факты, веские доказательства нужны… Их нет... Разве, что… Лёнька. Почему бы ему не рассказать деду то, что случайно рассказал мне. Ага! Но, попробуй, заставь его. Стервецом вырос, мать ни во что не ставит, бабка на первом месте. А та, хороша, совсем забросила хозяйство: печь в бане не чищена, пирогов нет, избу-читальню устроила… Книгу и ту на место не убрала. (Алёна убирает книгу в шкаф, проводит пальцем по корешкам книг.) Пылища… А это?… Лёнькин рисунок…Он, оказывается, неплохо рисует, и рисует то, что мне надо. Отличный повод обсудить с дедом этот трогательный сюжет… И де мой Николай?
Алёна направляется к выходу из гостиной, но в дверях сталкивается
с отцом и Николаем, оба нагруженными коробками со спиртным.
ПЁТР. Поберегись! Куда убегаешь, дочь? Давай лучше покажи, где поставить, чтобы под ногами не путались, но и чтобы в доступе постоянном были. Сюда? Давай сюда… Николай, не кряхти, ставь рядом… Напиться что ли? Повод есть: моя жена именинница. Помню, лет двадцать пять назад…А что вы стоите, друг дружку подпираете? А что вы вообще здесь стоите? (Обращается к Алёне.) В доме что, идеальный порядок? (К Николаю.) Помог донести, спасибо. Но баня…
НИКОЛАЙ. Спокойно, начальник. Там всё чики-пуки. Я подбросил. Температура...
АЛЁНА (перебивает). Папа! Сейчас удобный момент. Надо поговорить. Я по телефону не смогла всё толково тебе объяснить, волновалась, до сих пор в шоке…
ПЁТР. А ты выйди из шока. Сядь здесь, оба сядьте… Слушаю.
Алёна и Николай садятся напротив Петра Петровича.
Алёна незаметно передала Николаю рисунок,
и тот с интересом стал его разглядывать.
АЛЁНА. Как и сказать не знаю… Мама…О, господи!.. Мама, с которой вы так долго…которую ты…
ПЁТР. Что ты мямлишь? Что мама?
АЛЁНА. Прости… В общем, мама тебе не верна… Ну, не то чтобы не верна… Прямой измены, возможно, ещё и не было, но её поведение с некоторых пор настораживает. Я молчала, понимая какой для тебя это будет болью, сама переживала, надеялась, что блажь пройдёт, веря в крепость нашей семьи, порядочность, справедливость. Но увлечение, именно увлечение, слово «любовь» я не произношу, затянулось. Видимо, влияние этого чужого человека на маму сильнее чувства долга, благодарности тебе за счастливые годы жизни рядом под одной крышей. Надо пока не поздно помочь маме не совершить фатальную ошибку: она собирается пойти на назначенное ею свидание. Она должна понять аморальность и низость похотливого влечения, а ты, я знаю, ты сумеешь простить её и наказать того мерзавца, кем бы он ни оказался.
ПЁТР. Кем бы он ни оказался с размером ноги сорок с половиной…
НИКОЛАЙ. Да причём здесь размер лаптя? Твоя баба…
ПЁТР. Тихо… Свидание точно назначено?
НИКОЛАЙ. Да мы с Алёнкой своими ушами слышали, как Марина Витальевна…
АЛЁНА. Кроме того, этот недомерок имел наглость появиться здесь вчера. И если бы не непредвиденный свидетель, Лёнька, неизвестно ещё чем дело кончилось. Прости, папа, тебе неприятны мои смелые предположения, но факт остаётся фактом: они встретились, говорили. Спроси у внука сам.
ПЁТР. Не сметь впутывать моего внука! Если хоть слово, полслова дойдёт до него…
НИКОЛАЙ. А собственно почему? Он взрослый и дела нашей семьи его напрямую касаются.
ПЁТР. Не торопись причислять себя к членам нашей семьи, Коля. И Боже тебя упаси…
НИКОЛАЙ. Больно ты грозен, Пётр Петрович. Басишь на тех, кто тебе глаза на правду открыл, а тех, кто изменяет и покрывает измену, тронуть боишься. Может потому, что не хозяин ты давно в своей хате, нищий сумасброд, страус с башкой в строительном песке. Вертят тобой как погремушкой жена гулящая да внук полуду…
АЛЁНА (испугано). Николай!.. Папа!
ПЁТР (спокойно). Пусть говорит. Я чужого мнения не боюсь. Ну, покажи, покажи, что ты там за козырь прячешь?
НИКОЛАЙ (отдаёт в руки Петру рисунок). В отличие от мальчишки я рисовать не умею. А тут всё так красочно и красноречиво.
АЛЁНА. Да, папа, это подарок маме на день рождения от Лёни. Фантазия, не больше, но эмоциональна, надо признать.
ПЁТР (рассматривает рисунок). Если это его подарок, то, как он у вас…
В дверях гостиной появляется Лёня.
Он возбуждён, слёзы в глазах.
ЛЁНЯ. Они украли его. Подлые, подлые, зачем вы украли мой подарок? Я не для вас, для неё. Ей можно, вам нельзя видеть. Вам нельзя так говорить про бабушку. Она чистая, честная, ей можно, нужно немного счастья, другого, не вашего. Вы гадкие. Я гадкий. Бабушка прости, я не знал, не думал… Я не сразу понял… Зачем я? Зачем вообще я? (Выбегает из дома.)
Присутствующие смотрят на
Петра Петровича Демченко. Пауза.
ПЁТР. Марина где?
АЛЁНА. Кажется, спит… Я?
ПЁТР. Да, иди… Советую вспомнить, что ты – мать… Поняла меня?
Алёна, не ответив, схватившись за голову, убегает.
НИКОЛАЙ (нейтральным тоном). Пётр Петрович, может и я?..
ПЁТР. Может, Коля, может. Но лучше нам не мелькать и не суетиться. Это экзамен для твоей будущей жены. Хочешь ведь в жёны Алёнку мою?
НИКОЛАЙ. Хочу.
ПЁТР. Вот пойдём и потолкуем об этом. В баню. Захвати там из коробочки. И стаканчики.
Прошло два часа. Стемнело. Дождь прекратился.
Чуть в стороне от ступенек на участок стоит Пётр Петрович. Он курит.
По ступеням спускается Марина, оглядывается. Замечает огонёк от сигареты.
МАРИНА (тихо). Рома, ты? Что так близко? Разве ты куришь?
ПЁТР (подходит ближе). Курю, Марина, курю. Ты легко оделась. Смотри, прохладно, комары.
МАРИНА. Ничего, я ненадолго…Ты не в бане?
ПЁТР. Как видишь.
МАРИНА. Что-то в этот раз быстро. Пар не лёгок?
ПЁТР. Да, тяжеловат был поначалу. Сейчас немного легче… Тебя проводить?
МАРИНА. Не надо.
ПЁТР. А может не надо идти?
МАРИНА. Хочешь остановить? Это бесполезно, Петя, прости. Даже ты – сильный, добрый, справедливый – не можешь удержать меня от нескольких десятков шагов навстречу… истинной себе. Я, нынешняя, не сумевшая реализоваться мадам, на которую осознанно обрекла юную и влюблённую, но слишком практичную девушку, не имею никакого морального права прикасаться к чистым забытым чувствам, примерять их на себя спустя годы... Я бы и не стала, но совесть, Петя, она осталась. Я обязана исправить и тем искупить, предупредить и тем погасить, ставшую смертельно опасной, волну от брошенного в любовь камня. Но, к сожалению, не убившего её, проклятую, навсегда… Меня уже ждут. Я пойду.
ПЁТР. Марина, погоди. Погоди, каяться. Ну, пошла какая-то там рябь, покачало на волнах, но лично у меня к жизни претензий нет. Теперь нет тем более. Не было и после нашего первого поцелуя аккурат на свадьбе, хотя я отлично понимал, почему выбран я, а не… он. Я говорил судьбе спасибо. Позже, я не канючил, видя, как тяжело ты притираешься ко мне, как ломаешь себя в моём присутствии, но упорно продолжал копить и лелеять, словно крупицы золота в тоннах шлиха, редкие ласковые взгляды, тёплые слова, пусть не любви, благодарности за счастье заботиться о тебе, о дочери, о внуке. Я верил: моё время придёт, и оно пришло – ты... привыкла ко мне, я продолжал любить и говорить небесам спасибо. Трудности, проблемы, тревоги – это делилось пополам. Успехи, достижения, радость – всё умножалось надвое. Но...
МАРИНА. Но два года назад...
ПЁТР. Именно. Моя крепость, возведённая вокруг зыбкого счастья, дала трещину, и никаким цементом её не замажешь... (Пауза.) Он почти не изменился, и я с ужасом поймал себя на мысли, что вы созданы друг для друга. А я, хоть ничего и не украл, но всё-таки вор. Клянусь, Марина, я хотел уйти. Было просто невыносимо, каким бы молодцом ты ни держалась, видеть твои страдания и постепенное отчуждение. Но не мог.
МАРИНА. Продолжал любить...
ПЁТР. Да, и это тоже. Как ты сказала: «Совесть, она осталась». Скажу без лишних слов: Николай.
МАРИНА. О, да! Не человек – фальшфейер, фальшпол, фальш-панель, насквозь фальшивый сукин сын. Ведь из-за него я должна...
ПЁТР. Марина, если причина только в этом поганце, не ходи, не рви душу. Он стал... неопасен.
МАРИНА. Вот сейчас не поняла.
ПЁТР. Позже объясню. Есть гораздо более важное дело. Кажется, Алёна сюда бежит.
Появляется Алёна. Она взволнована, запыхалась.
АЛЁНА. Папа, мама! Вот вы где. Я обыскалась, Лёнька пропал. И Николая что-то не вижу.
МАРИНА. Лёнчик? Как пропал, когда? Да вы что?!
ПЁТР (обхватил жену за плечи). Марина! Марина! Ну-ка, возьми себя в руки. Не пропал, а куда-то убежал немного расстроенным. Уверен, скоро вернётся, здоровым и весёлым... Скажи, есть у него здесь где-нибудь укромные, тайные места. Шалаш, землянка...
АЛЁНА. Я не знаю.
ПЁТР. Где уж тебе знать.
МАРИНА (всхлипывая). Есть, в лесу недалеко, шалашик. Он не говорил, но узнала... случайно.
ПЁТР. Ну, ясно, ясно... Сейчас возьму фонарик, и пойдём в гости.
МАРИНА. Да-да, конечно. Быстрее надо... Нет! Стойте! О, господи! Вон, кажется, Ленчик идёт!
Из темноты появляется Лёня. На нём чужая, не по размеру куртка,
в руках тонкий хлыст.
ЛЁНЯ. Добрый вечер всем! Что за общий сбор? Что-то случилось?
ПЁТР. Нет, ничего этакого. Просто вышли комаров подкормить, тебя встретить.
МАРИНА. Лёня, как ты… Как ты себя чувствуешь?
ЛЁНЯ. По-моему, я чувствую себя взрослым дураком.
ПЁТР. Знакомое чувство. Запомни его. Впрочем, оно имеет свойство периодически возвращаться.
ЛЁНЯ. Да, не забуду ничего. Уж поверьте... А где... дядя Коля?
АЛЁНА. Да, кто-нибудь видел Николая? Я начинаю волноваться. Папа, ты с ним в бане был. Он ещё там? Да? Пойду к нему.
ПЁТР. Да, он там. Но тебе идти туда не стоит... Мне тебя жаль, дочка, Колька-баян никогда не сможет стать твоим мужем. Судьба злая, случай... несчастный. Мы выпили, может лишнего, а он пару наподдавал... Сердце и встало... Не ходи, Алёна, он некрасивый сейчас.
АЛЁНА (убегая). Не верю, не единому слову не верю! Скорую надо!
ПЁТР. Скорую вызывать поздно, но ещё не поздно жить.
АЛЁНА (останавливается, оборачивается). Это ваша жизнь, не моя... не моя... не моя. (Уходит.)
МАРИНА. Надо бы за ней присмотреть. Я пойду, мало ли.
ПЁТР. Не бойся, жена, в нашей дочери очень сильна одна черта характера – практичность. И откуда она только взялась? Догадаться не сложно. Без обид. А вот с кого снял куртку наш обожаемый внук? Говори без утайки... Да, ладно здесь все свои. Спроси у бабушки.
МАРИНА. Тебе её дал Роман э-э Сергеевич? Верно? Ты его повстречал...
ЛЁНЯ. Случайно, совершенно случайно. Я к шалашу, есть у меня место такое, бежал. Плакал. А тут он. С машиной. Я его сразу узнал, он меня тоже. Ну, в общем... Сели в машину, поговорили… Всё, дальше рассказывать не буду. Скажу одно, мужик Роман Сергеевич классный. Точка… Проводил меня, куртку дал. Я сдуру, как ребёнок маленький, приглашал зайти к нам, познакомиться поближе. Он только грустно улыбнулся: «Да мы, считай, всю жизнь знакомы». Потом смотрю, его нет, но тут уже близко до дому было. Я напугал вас? Простите.
МАРИНА. Ничего. Главное, обошлось. И я, и дед, мы теперь совершенно спокойны. Мир, полный тревог и надежд, для тебя не закрылся, наоборот, все дороги лежат перед тобою, все звёзды зажглись. Выбирай любую.
ЛЁНЯ. Выбирать? Выбираю вон ту... Видите, в окне старого зимнего дома, где никто не живёт, яркий отблеск. Горит как звезда. Далёкая, недостижимая.
ПЁТР (сухо). Это лишь отражённый свет автомобильных фар... Всё, погас.
МАРИНА (не двигается, смотрит в темноту). Уехал.
КОНЕЦ
