Глава 1
Мне девочка сказала:
Ты — мой Волшебный Фей.
О, нужно очень мало
Для полевых стеблей!
Им дай лишь каплю влаги,
Им дай один лишь луч,
И цвет расцветшей саги
В безгласности певуч.
Светлоголовке малой
Я сказку рассказал.
Я был пред тем усталый,
Пред тем я духом пал.
Из слез моих незримых,
Из смеха уст моих,
Я слил — о серафимах
Прозрачно-светлый стих.
И цвет раскрылся алый
В устах мечты моей,
И я — не мрак усталый,
А я — Волшебный Фей.
К. Бальмонт. «Фей»
Утро добрым не бывает. Эту нехитрую истину я усвоила еще в детстве, когда родители стали отводить меня пять дней в неделю в детский сад. Ну как можно назвать добрым утро, когда ты плетешься по улице, зеваешь на ходу и мечтаешь вернуться в теплую постельку, а маме уже пора на работу, и тебя тащат, словно бычка на веревочке?
Теперь, отучившись и выйдя замуж, я все чаще убеждалась, что фразу «доброе утро» придумал изощренный садист. Вот и сейчас за дверью что-то гремело. Судя по звукам, там сошлись в неравном бою сразу три былинных богатыря. А может, напились и не могут найти выход, отчаянно пытаются выбраться и то и дело налетают на стены. Беда только, что былинных богатырей в нашем доме не водилось.
- Прибью, - зевая, угрюмо пообещала я. Вылезать из кровати не хотелось, но нужно было идти и наводить порядок. – Если снова Васька зачинщик…
Кощей, в одних шортах, хмыкнул, поднимаясь со своей половины:
- Лежи. Мы сами разберемся.
- Знаю я, как вы разберетесь, - проворчала я, провожая его взглядом. Чадолюбивый, он наказывал детей крайне редко, что приводило к их практически полной безнаказанности.
- Была б твоя воля, они б у тебя только и делали, что зубрили правила и таблицу умножения, - заявил он мне как-то. Я тогда только плечами пожала: идеальное наказание. И мозговую активность стимулирует, и детей на какое-то время усмиряет.
Грохот прекратился. Гадая, что же все-таки там произошло, я, в длинной ночнушке, заставила себя подняться и стала передвигать ноги по направлению к двери.
В коридоре Кощей негромко отчитывал Даню, Лизу и Василису. Десятилетние двойняшки и их четырехлетняя сестра стояли, понурив головы, косились на притворившегося ветошью Ваську и молчали.
- Что опять не поделили? – вмешалась я в процесс воспитания. – Кого без завтрака оставлять?
Слаженный вздох был мне ответом. Эта троица явно играла на нервах у отца, зная, что тот их в обиду не даст. В принципе, так и получилось бы, но на улице раздался вдруг жуткий грохот, а затем – вой.
- И кого там убивают? – сцедив зевоту в кулак, мрачно спросила я пространство.
Во дворе мы появились всей компанией, включая тихушника Ваську.
Высокая широкая деревянная конструкция, стоявшая на земле, больше всего напоминала лично мне граненый стакан. Правда, использовалась она для других нужд.
- Неужто разбудила? – ухмыльнулась явно довольная своим эффектным поведением Юлька, сидевшая внутри «стакана». – Увы, этот обормот так и не наладил мне ступу.
Обормотом моя дражайшая подружка любя называла своего мужа Соловья.
- Почему ступа? Есть же машина, на худой конец – лошадь, - проворчала я, наблюдая, как Юлька, одетая в удобные джинсы и длинную широкую кофту, вылезает наружу.
- Не пристало правильно бабе Яге на лошади скакать, - заявила Юлька, крепко обнимаю довольных ее появлением мелких.
- Джинсы носить бабе Яге тоже не пристало, - сообщил Кощей.
Юлька только отмахнулась от него, словно от назойливой мухи.
- Я у вас поживу недельки две, на худой конец – три, - любезно просветила она нас, - пока желание прибить этого, - взгляд на любопытных детей, - не утихнет.
- Какая у вас бурная семейная жизнь, - язвительно откликнулся Кощей. Он предпочитал общаться с Юлькой как можно реже, считая, что это полезно для здоровья.
- Ну, не все же Дашке дворец разносить, надо и мне потренироваться, - хохотнула Юлька.
Дворец обычно разносила не я, а Ника на пару с Ванькой, но исправлять любимую подругу я не стала.
Со стороны кухни сначала громыхнуло, затем повалил сизый туман.
- Это Ника, она готовить учится, - выдал Данька.
Я подавила вздох. Следующие недели обещали быть очень насыщенными.
За завтраком мы собрались через час. Довольно улыбавшаяся Ника щеголяла ярко-красным платьем и ярко-синим синяком под глазом. Ванька, обряженный в штаны, рубашку и кафтан, все серого цвета, посматривал на нее так же, как частенько смотрел на меня Кощей: с жалостью и пониманием, что от этой красавицы ему никуда не деться. Мы с Юлькой появились в нежно-лиловых платьях с глубоким декольте и открытыми плечами. Кощей, то и дело нырявший в «мое» декольте, был одет в черный классический костюм – явно собирался в очередную краткосрочную командировку на Землю. А может, и долгосрочную, Юлька же обещала подольше задержаться.
Младшие завтракали в своих комнатах, под присмотром нянек.
- И что там так знатно громыхнуло? – когда Ваня с Никой поздоровались с Юлькой, поинтересовалась я. – Кого ты чуть не прибила?
- Шидра под руку полезла, - сморщила нос повзрослевшая и похорошевшая Ника. – Я перепутала ингредиенты.
- Шидра хоть жива? – с мягкой иронией уточнил Кощей.
- Обижаешь, пап, - надулась Ника.
Папой она начала называть Кощея вместе с двойняшками. Едва те заговорили, она решилась показать свою привязанность к отчиму. О Финисте все эти годы Ника и слышать не желала, твердила, что отец не тот, кто родил, а тот, кто воспитал.
В двери обеденного зала проскользнули шушиндра, жар-птица и Васька.
- Вот и мелкая пакостница, - Юлька погладила шушиндру по рыжей шерстке. – Что ж ты, Шидра, хозяйке готовить мешаешь?
- Р-р-р-р-я-у, - довольно мурлыкнула помесь кота и зайца.
Глава 2
Тонкий, узкий, длинный ход
В глубь земли мечту ведет.
Только спустишься туда,
Встретишь замки изо льда.
Чуть сойдешь отсюда вниз,
Разноцветности зажглись,
Смотрит чей-то светлый глаз,
Лунный камень и алмаз.
Там опал снежит, а тут
Расцветает изумруд.
И услышишь в замках тех
Флейты, лютни, нежный смех.
И увидишь чьих-то ног
Там хрустальный башмачок.
Льды, колонны, свет, снега,
Нежность, снежность, жемчуга.
Тонкий, узкий, длинный ход
В этот светлый мир ведет.
К. Бальмонт. «Светлый мир»
Мясной суп, жареная рыба, свежие и квашеные овощи, колбасная и сырная нарезка, на десерт – пирожки с малиновым и клубничным вареньем и сладкий чай – все было съедено за полчаса. Я специально поинтересовалась у Ники, нет ли среди блюд ее неудачного эксперимента. Дочь надулась, но меня успокоила:
- Он сразу в ведро отправился. Ничего, в следующий раз точно получится!
Я не стала уточнять, что именно, в душе мечтая, чтобы Ника все же признала тот факт, что не всем дано стать шеф-поваром. Пока что она упрямо твердила, что обязательно научится готовить перед свадьбой. А так как до свадьбы оставалось месяца два-три, не больше, я заранее жалела несчастного Ваньку, которому достанется такая хозяюшка.
Кощей сбежал сразу же после завтрака: какая-то жутко важная встреча на Земле прямо-таки тащила его подальше от дома. Мы с Юлькой понимающе ухмыльнулись: мужчины, им только повод дай из дома поскорей сбежать.
- И что опять у вас приключилось? – мы с Юлькой уселись в уютной гостиной, обставленной мягкой мебелью нежно-голубого цвета.
Мебель переправил с Земли Кощей, когда я затеяла очередной ремонт. Теперь это была одна из моих любимых комнат: яркие занавески на окнах, в цветочек, комфортабельная обстановка, в холодную погоду включавшийся электрический камин в углу – еще одна вещица, переправленная с Земли, - и жизнь прекрасна, особенно когда в руке – чашка кофе, сдобренного молоком или коньяком, под настроение.
- Да козлина он, - досадливо дернула плечом Юлька, делая приличный глоток зеленого чая из чашки. – Вот знала же, не надо было за него выходить!
- Ты так каждый год твердишь, - ухмыльнулась я, наслаждаясь кофе, на этот раз – с молоком, - и ничего, потом миритесь.
В ответ – вся родословная Соловья, выданная в бранном ключе. Ругаться Юлька умела отменно, я каждый раз приходила в восхищение, вот и сейчас заслушалась.
- А по делу? – когда подруга выдохлась, спросила я.
- По делу – он собирается свою родню привезти к нам, на месяц! Понимаешь, всю родню. Их там человек тридцать!
Я представила себе и бедлам, и возможные последствия, и уточнила:
- Зачем? Должен быть повод. Соловей, конечно, как и Кощей, бывает с дурниной, но не настолько же.
- У его родителей юбилей – золотая свадьба, - дернула плечом Юлька. - И справлять обязательно у нас, в доме старшего сына. Традиции у них такие, видите ли!
Я вспомнила Юлькин мат и мысленно согласилась с каждым словом, порадовавшись в данный момент, что Кощей – сирота. Такую ораву я точно не выдержала бы и двух суток.
- А дети?
- А что дети? Они еще мелкие, им десять и восемь, если помнишь. Им вся эта чехарда по кайфу. Я их с любимым папашей оставила и приказала, пока эта толпа не уедет, меня домой не звать.
Через пару часов, напившись чая и кофе, немного помыв кости своим благоверным, мы с Юлькой переместились в мою личную «лабораторию», как называла я это место.
Не химик ни разу, столкнувшись с необходимостью куда-то выплескивать свою силу, я прочитала уйму книг по технике безопасности и оснастила помещение вентиляцией, поставила огнеупорные столы, забила шкафы ретортами, колбами и прочей посудой, установила треноги и перегонные кубы, в общем, потрудилась на славу. Кощей, когда впервые попал сюда после «обновлений», долго ловил челюсть у пола, а потом самолично накладывал на все, находившееся в комнате, разнообразные охранные заклятия.
- Знаю я тебя, - проворчал он, закончив, - технику поставила новую, заклинания не освоила, как рванет – всем весело будет.
Тогда я на него обиделась, как же так, сам велел всю лишнюю энергию скидывать в зелья, а доверия мне, молодой ведьме, оказывать не желает. Но уже на следующий день пришло понимание, что без наложенных заклинаний вся моя огнеупорная мебель после некоторых экспериментов расплавилась бы в одночасье, что уж говорить о посуде.
- Колбы, колбы, колбы. Нет, чтобы, как нормальной ведьме, котелком пользоваться, - проворчала Юлька, усевшись на удобный диванчик у дальней стены. – Позоришь ты, Юлька, славное племя ведьм.
- Это мне говорит баба Яга в джинсах, - вернула я шпильку. – Так, чем займемся? Кого травить будем?
- Пихто в деревню звал. Им там нужны какие-то настойки, вот сейчас и наварим.
Я с сомнением покосилась на свою посуду, перевела взгляд на горевшую энтузиазмом Юльку, вспомнила Глашку и шестиногого теленка и подавила вздох. Чувствую, после Юлькиных сегодняшних экспериментов в деревню к древнему старосте деду Пихто я еще лет двадцать не покажусь.
Юлька работала бодро, да еще и мной помыкала. То ей ту травку подай, то эту, то вон ту, что под потолком каким-то образом оказалась.
- Хорошо хоть лягушачьи лапки в состав не входят, - проворчала я, встряхнув закупоренную колбу с получившимся ярко-оранжевым зельем. – Юль, ты уверена, что это варево никого на тот свет не отправит?
- Не трусь, - ухмыльнулась Юлька, - я не первый год бабой Ягой работаю. Сейчас еще одно сварим и в ступе к Пихто полетим.
Перспектива быть замешанной в массовых крестьянских отравлениях меня не порадовала, но Юлька, когда хотела, могла быть очень упертой.
Глава 3
Сегодня майские жуки
Не в меру были громки.
И позабыли червяки
Мне осветить потемки.
Пошла бранить я Светляка,
Чтоб не давать поблажки.
Споткнулась вдруг у стебелька
Ромашки или кашки.
И вот лежу я и гляжу,
Кто черный там крадется.
Никак ума не приложу,
А сердце бьется, бьется.
И молвил кто-то грубо так:
«Послушай-ка, гляди-ка».
Тут лампочку зажег Светляк,
И вижу я — улитка.
Ползет, расставила рога,
Вся мокрая такая.
К. Бальмонт. «Беспорядки у Феи».
Читая сказки Нике, я всегда полагала, что ступа – средство передвижения, рассчитанное на одного человека. Как оказалось, Юльке одной летать было скучно, и в ее ступу, благодаря наложенным на нее заклинаниям, могло поместиться два-три человека. Поэтому, когда я направилась к конюшне и предложила встретиться в деревне, Юлька кивнула на свой агрегат:
- Залезай. Вместе полетим. Да не трусь ты, она выдержит.
«Она-то, может, и выдержит, - подумала я, скептически осматривая ступу, - а вот что станет с моей нервной системой».
Порадовавшись, что предусмотрительно сменила домашнее платье на штаны и рубаху из плотной ткани синего цвета, я кое-как залезла внутрь, прислонилась к одной из стенок, вопросительно посмотрела на Юльку.
- Абракадабра, - красуясь, произнесла та. Ступа осталась на земле. – Да влетай ты, зараза!
После такого обращения ступе ничего не оставалась, как подняться в воздух.
Летели недолго, минут пять-семь. В лицо бил холодный ветер, не стеснявшийся трепать не заколотые волосы. Я читала про себя детские стишки, ловила сердце где-то в районе пяток и жалела, что согласилась на такую авантюру. Все же мне было намного проще передвигаться по земле, чем парить над облаками.
Сели мы неподалеку от деревни. Юлька бодро выпрыгнула из ступы, я с сомнением посмотрела вниз, попробовала разогнуться и поняла, что ни ноги, ни руки слушаться хозяйку не желают.
- Дашка, что ты там застряла? – позвала Юлька, поправляя на плече холщовую сумку с настойками.
- Приклеилась, - честно ответила я. – Юль, я с места сойти не могу.
- Трусиха, - весело фыркнула Юлька. – Смотри, Дашка, пойду одна. А к тебе в гости отправлю Глашку с ее шестиногим быком.
Угроза подействовала: едва представив себе рядом со ступой чудо местной селекции, я с трудом, но все же перекинула одну ногу через край ступы, наклонилась вперед и через пару секунд встретилась с землей. Мое многострадальное тело к подобной жесткой встрече готово не было – я вскрикнула от боли.
- Из ступы вылазят, а не выпадают, горе ты мое горькое, - проворчала Юлька, подавая мне руку и помогая подняться.
Пока я, пошатываясь, стояла на одном месте и привыкала к новым ощущениям, Юлька провела руками в нескольких миллиметрах от моего тела, вверх-вниз.
- Вроде ничего не сломала, - сообщила она. – Эх, Дашка, голова твоя садовая, идти-то сможешь?
Я снова вспомнила шестиногого быка и его не всегда трезвую хозяйку и храбро кивнула: рядом с Юлькой было не так страшно.
Деревня ни капли не изменилась за последние годы: те же крытые соломой крыши, тот же густой частокол, отделявший участки друг от друга и от дороги. Единственное, на этот раз никто не распугивал воем народ.
- Явились, наконец-то, - сморщенный дед, лет семидесяти-восьмидесяти, не меньше, одетый в кафтан, штаны и сапоги, все – коричневого цвета, показался из небольшого деревянного домика, - я уж думал, помру, вас дожидаючись.
- Не ворчи, Пихто, - небрежно отмахнулась от него Юлька, - пациенты где?
- Та туточки, где ж еще им быть, родимым, - дед кивнул на домик, из которого вышел, - у двоих живот пучит, один с головой мается, еще один спать толком давно не может.
Странные диагнозы, особенно последний, Юльку не насторожили. Она храбро потянула на себя деревянную скрипучую дверь, зашла в избу. Я юркнула следом.
Четыре лавки у стен, три стула и стол – посередине комнаты, вот и вся обстановка.
