- Скука смертная, - мажор закончил есть, зевнул, прикрыв рот, - как тут можно жить, да еще и постоянно? Тут же свихнуться можно…
Он не договорил: с улицы послышались крики, шум, характерные звуки драки. О, о драке Алиса могла и писать, и рассказывать, сколь угодно долго. В ее родном дворе дрались постоянно, часто даже стенка на стенку, причем обычно – по совершенно выдуманным причинам. И вот теперь она, не вставая со стула, способна была определить, кто дерется. Мужики, точно мужики. Они не орали при драке, дрались аккуратно, берегли силы, стараясь заехать противнику куда подальше, так, чтобы потом встать не мог. Это не визжавшие каждый раз бабы. Нет, кто-то и сейчас визжал за окном, но явно на периферии, не в эпицентре драки.
Виталик мысленно костерил отца на чем свет стоит с самого утра. Сначала не выспался, затем пришлось тащиться в магазин и с тоской смотреть на то, что называлось выбором. Хотя какой там выбор. Два вида продуктов, один из которых почти пропал, точно выбором назвать было нельзя. Выбор – это когда все свежее, и хотя бы пять разновидностей. А не вот это вот убожество.
Трава на участке, все росшая и росшая, тоже мешала Виталику радоваться жизни. В некоторых местах она доставала Виталику по пояс. И как с ней справляться своими силами, он понятия не имел. Разве что покосить. Но, блин, обычной, деревянной косы Виталик боялся. Сильно боялся. Пару раз взмахнет той деревяшкой, и прощай, руки-ноги. Свои, к сожалению. А рвать это все вручную… Так убиться же можно!
Еда особо не помогла. Да, кикимора приготовила все съедобное. Но сидеть на бутербродах и картошке, когда дома ждали суши, роллы, китайская и итальянская кухни доставкой из ресторанов… В общем, Виталик съел картошку, но только чтобы утолить голод.
И настроение осталось все таким же отвратным.
- Скука смертная, - Виталик закончил есть, зевнул, прикрыв рот, - как тут можно жить, да еще и постоянно? Тут же свихнуться можно…
Договорить он не успел: на улице послышался шум, грохот, потом завизжала какая-то баба.
Да, похоже, в этот раз Виталик ошибся. Иногда в этой дыре все же бывали развлечения. Своеобразные, конечно, та же драка…
От нечего делать Виталик отправился вслед за кикиморой на улицу. Она первая подскочила со своего места и похромала смотреть, кто там кого избивает.
Все оказалось просто и незамысловато: двое местных пьянчуг, одетые как бомжи, не поделили бабу, выглядевшую так же ужасно, как и они, и «употреблявшую» явно не первый год. Теперь один из них «красовался» синяком под левым глазом, а другой – разбитой губой и свернутым набок носом. Баба визжала и причитала, рвалась на части, не зная, кому из них помогать первым.
Шокированный увиденным, Виталик вернулся в кухню.
- Отомри, - язвительно проговорила кикимора, возвращаясь на свое место. – Ты ж как та статуя, даже смотришь в одну точку.
Виталик поморщился. Вот же дура набитая. Прямо как та, с улицы.
- Это что, единственное развлечение здесь? Драться из-за бабы? Да она же страшная, как смертный грех.
- Ну простите, господин «голубая кровь, белая кость», - все так же язвительно ответила кикимора. – Мы – люди простые, точно не аристократы. Как можем, так и развлекаемся.
Встала со стула, ушла. Похоже, обиделась. На что только? Дура набитая.
Надо мною, кроме твоего взгляда, не властно лезвие ни одного ножа.
Владимир Маяковский
У Алисы с каждым часом все сильней чесались руки. Так и хотелось впиться пальцами в горло этого наглеца. И придушить. Ну, по крайней мере, попробовать. Слишком высокомерной сволочью он был.
«Это что, единственное развлечение здесь? Драться из-за бабы? Да она же страшная, как смертный грех».
Вот его, козла, спросить забыли, с кем кому и из-за кого драться!
Алиса терпеть не могла, когда обсуждали внешность, все равно чью. Для нее это было, как красная тряпка для быка. Сама далеко не красавица, она считала, что каждый человек на этой планете достоин нормальной, счастливой жизни, вне зависимости от того, как он выглядит и где живет.
В общем, триггернуло ее нехило. И чтобы хоть как-то отвлечься, Алиса оделась и отправилась на участок – воевать с травой. Будет рвать ее пучками и представлять себе, как на месте этих пучков в ее ладонях оказывается горло сволочного мажора. Может, быстрей успокоится.
Не тут-то было. Этот козлина скоро присоединился к ней, правда, на другом конце участка. Но его макушка все же то и дело мелькала среди зарослей.
Алиса вся ушла в себя, рвала траву, то и дело наклоняясь, в красках рисовала мысленно картину удушения наглой сволочи и даже табличку на могилку придумала. А вот когда сзади раздался голос той самой наглой сволочи, Алиса подпрыгнула от неожиданности.
- Ходить нормально не пробовал? – буркнула она, недовольно взглянув на мажора.
Тот ухмыльнулся.
- Уши чисть вовремя, скакать не будешь. Там у тебя возле забора живность лежит. Живая, как ни странно. Что делать будешь? Топить?
Алиса сдвинула брови к переносице. Какая, блин…
- Котята или щенки? – дошло до нее наконец-то.
- Один котенок. Глаза открыты, голодный, но живой.
- Веди! – вскинулась сердобольная Алиса. – Какой топить, изверг?! Его накормить надо!
Мажор, не стесняясь, покрутил пальцем у виска:
- Потом куда денешь?
Но ответа ждать не стал, повернулся, пошел вглубь участка.
Алиса едва поспевала за ним, так быстро и широко он шагал. И когда подошли к забору, она уже запыхалась.
- Слабачка, - фыркнул мажор.
Алиса не слушала его. Вот еще, много чести.
Все свое внимание она обратила на маленький серенький комочек, пищавший у забора.
На первый взгляд котенку было не больше двух-двух с половиной месяцев. Какая сволочь подкинула его сюда?! А если бы Алиса с мажором не вышли на участок? Или мажор не заметил бы котенка?! Уроды! Алиса, не раздумывая, нагнулась, подняла котенка, прижала легонькое тельце к груди.
Надо было срочно идти домой и кормить это чудо. Судя по не прекращавшемуся писку, котенок был голоден давно. Сволочи! Чтоб их так же кормили! Раз в три дня, а то и реже!
- Ему нужны молоко и сметана! И еще пакетики с мягким кормом для котят! – решительно повернулась Алиса к мажору.
Тот явно хотел сказать какую-то гадость – по глазам было видно. Но промолчал, угрюмо покрутил пальцем у виска, повернулся и ушел. Алиса надеялась, что собираться в магазин. В противном случае ей самой пришлось бы туда идти. И если на молоко денег хватило бы, то на сметану и корм – вряд ли.
Живность между тем завозилась в руках Алисы, устраиваясь поудобней.
- Тихо, маленький, тихо, - засюсюкала Алиса. – Потерпи еще несколько минут. И я тебя накормлю. Пойдем домой, водички пока дам.
К тому моменту, как она добралась до дома, мажор уже выехал со двора на своей иномарке.
Водичку в небольшой пиале котенок одобрил и вылакал все, что было.
Алиса мысленно материлась и искренне желала сволочам, подкинувшим несчастного, таких же точно испытаний.
Возня с котенком заняла Алису на весь день. Мажор скоро вернулся с необходимыми продуктами и предупредил, что сметану всю живности не отдаст.
- Жирно будет, - буркнул он, - ложки две, не больше. Остальное сам съем.
- Жадина, - фыркнула Алиса.
- У тебя вообще живность была когда-нибудь? – огрызнулся мажор. – У этого дохляка желудок слабый. Сметану поест – привет, понос.
Алиса нахмурилась. С этой точки зрения она на ситуацию не смотрела. Но тогда можно было сделать по-другому… Например, раскрошить мякиш в молоке и покормить котенка этой едой.
От возни с котенком Алиса отвлеклась только один раз – когда нужно было готовить ужин. А так… Она наконец-то нашла, чем себя занять.
Виталик начал подозревать, что где-то нам, наверху, кто-то отлично развлекается за его, Виталика, счет. Нет, ну это ж надо было, а! Найти непонятно какую живность! И хватило ж ума рассказать о ней кикиморе! И что теперь? Правильно, ставить обувь на подоконник, подальше от этого мешка с блохами! Виталик застал его, когда он обнюхивал дорогие туфли, фирменные, между прочим. На все претензии, высказанные кикиморе, Виталик узнал, что «котенок еще маленький, а ты – громила, совести у тебя нет. Ничего с твоими туфлями не случится. Помоешь лишний раз. И вообще, какой идиот приезжает на дачу в фирменных туфлях?»
Виталик пригрозил, что в следующий раз за продуктами пойдет уже кикимора. Пешком. Она отрезала, что тогда Виталик будет питаться одним хлебом и запивать его молоком. Стерва.
В общем, снова пособачились.
И теперь Виталик хмуро размышлял, куда б свалить до конца срока, да так, чтобы отец не засек.
Он, отец в смысле, последнее время вообще не появлялся на горизонте. Ни звонка, ни сообщения. Как будто не интересовался жизнью любимого сына. С одной стороны, это облегчало, и существенно, Виталику жизнь – не надо было врать и изворачиваться в попытках рассказать об успехах на даче. С другой… С другой, Виталика задевало такое показное равнодушие.
Он, можно сказать, первый раз покинул родительский дом, уехал куда-то в самую глушь, без нормальных удобств. И что? А ничего. Ни отец, ни мать не желали даже вспоминать о единственном ребенке!
На полу раздалось мяуканье.
Виталик вынырнул из своих не особо радостных мыслей и ответил с дивана:
- Брысь отсюда!
Мяуканье стихло. Виталик скривился. Блин. Блин. Блин. Он не подписывался на все это! Отец взял его на слабо, но нигде не упоминал, что надо будет жить в одном доме с кикиморой и серым задохликом!
Виталик опустил ноги с дивана… Левая мгновенно намокла. Что за?!
На полу обнаружилась лужа. Обычная такая лужа нашкодившего кота.
- Да чтоб вас! Да что это… да… Чтоб…
Выяснялся Виталик громко, витиевато и совсем нескромно. А когда закончил, увидел в дверях кикимору, что-то быстро писавшую в блокноте.
- Повтори, пожалуйста, последнюю фразу, не успела зафиксировать, - не отрываясь от блокнота, попросила она.
Виталик покраснел. С…терва!
Если не любил — значит, и не жил, и не дышал.
Владимир Высоцкий
Алиса сама не ожидала, что получит такой чудесный лингвистический материал. Да, может, не специфические словечки мажора. Но для статьи о ненормативной лексике вполне подходило! Алисе как раз не хватало там нескольких красочных примеров в качестве иллюстраций!
- Отвали, - буркнул недовольно мажор, когда Алиса себя обнаружила. – И приучай эту блохоловку не гадить, где попало.
Алиса недоуменно нахмурилась, потом оторвала глаза от блокнота и практически сразу же заметила остатки лужи на полу и мокрый носок мажора. Она с трудом сдержала смешок. Сюрприз, угу.
Но ведь маленькие дети, и кошачьи, и человеческие, часто оставляют лужи! Нашел, на что жаловаться! Сказал бы спасибо, что там только лужа!
Именно это она и сообщила мажору. В ответ получила явно нецензурный взгляд и обещание:
- Еще раз испортит что-нибудь мое, шею сверну.
- Ему или мне? – нахально поинтересовалась Алиса.
- Обоим! – рявкнул мажор, буквально проскакал на одной ноге до входа, силой отодвинул Алису с пути и поскакал дальше – в коридор.
Минута – и закрылась входная дверь. Причем закрылась с силой. Псих. Подумаешь, горе: носок намочил.
Алиса покрутила пальцем у виска (жаль, что только у своего) и отправилась в свою спальню – перечитывать полученный текст. В принципе, она помнила то, что писала раньше о нецензурной лексике. Не все, но большую часть точно. Так что можно было уже завершать статью.
А потом – покормить котика. Он явно голоден!
А мажор… Ну… пусть съездит и купит себе новые носки, дешевле этих.
Мажор вернулся вечером, прямо перед сном. Хлопнула входная дверь, мимо двери в комнату Алисы послышались шаги. Уже выкупавшаяся и готовая спать, Алиса широко зевнула. Шляется непонятно где. А потом истерит из-за носков. Псих.
Мелкое пушистое создание, названное Пушком, требовательно мяукнуло с кровати. И мажор был забыт. Пусть развлекается сам. У Алисы есть Пушок.
Спали они в обнимку, вольготно раскинувшись на кровати.
Ночью Алисе снились сразу несколько мажоров, пачкавших все носки, что на них были. Громкий сочный мат она старательно записывала в свой блокнот, чтобы не забыть использовать в статье.
А потом проснулась и поняла, что мат ей не приснился. Мажор действительно орал за окном. На небо взошло солнце, наступило утро. А мажор орал и матерился. Хоть где-то в мире была стабильность.
Широко зевая, так, что легко можно было вывернуть челюсть, Алиса, как была в длинной широкой ночнушке, выползла из спальни на крыльцо.
Мажор, в джинсах и футболке, исполнял вокруг своей машины танец племени мумба-юмба. Изощренный мат порадовал уши и прятавшихся в домах соседей, и Алисы. Правда, записывать там было нечего – практически все то же самое мажор выдал вчера. А сейчас просто плагиатил сам себя. Но, как говорится, повторение – мать учения. А потому Алиса стояла молча и тщательно запоминала все сказанное. Авось потом пригодится.
Мажор заметил ее, резко оборвал себя на полуслове, покраснел и, не стесняясь никого из соседей, буквально выкрикнул:
- Эти сволочи мне колеса спустили!
- Какие сволочи? – не поняла Алиса.
- Если бы знал, уже вызвал бы ментов, - огрызнулся мажор. – Уроды!
Горя мажора Алиса не поняла, но объяснение требовать не стала, вместо этого поинтересовалась:
- Ты завтракать будешь?
- Естественно, - буркнул мажор, взбежал по ступенькам и направился мимо Алисы в дом.
Она только вздохнула. Ну точно псих. Сначала орал как резаный, спать мешал, теперь как ни в чем не бывало за стол садится.
Быстро поели, вышли на участок. Там, в траве, только Пушок чувствовал себя весело. Алису расстилавшееся поле сорняков не прельщало. Однако надо было продемонстрировать любопытным соседям хотя бы видимость работы. Алиса была уверена, что кто-нибудь из них в любом случае заснимет ее на участке и отправит матери фотоотчет. Чтобы ее любимая матушка обошлась без стукачей? Да никогда!
В общем, Алиса тяжело вздохнула про себя, отогнала куда подальше желание залечь на кровать с блокнотом и записями в нем и принялась неспешно рвать ненавистную траву. Минут десять-пятнадцать все же следовало поработать. Так, на всякий случай. Чтобы потом с чистой совестью утверждать: «Ну конечно же, мама, я каждый день траву рвала. Как будто я виновата, что ее там так много было!»
Мажор ушел на другой край участка. Что и кому будет говорить он, Алису интересовало мало. Ей еще обед готовить предстояло, пока одна наглая рожа будет прохлаждаться возле проколотых шин.
Мата явно не хватало. Никогда раньше Виталик не чувствовал такой сильной потребности высказаться, причем используя исключительно ненормативную лексику.
Ему прокололи шины! Сволочи! Уроды! Скоты! И самое обидно – Виталик так крепко спал, что даже не слышал сигнализации. Ну, или же она не сработала. Спрашивать кикимору, не слышала ли она что-нибудь ночью, было бесполезно. Эта туша, небось, еще и храпит по ночам! Куда ей что-то там слышать!
Виталик понятия не имел, что делать дальше. Насос он с собой не взял, ехать с такими шинами означало угробить машину. И что оставалось? Ходить пешком по местным дорогам?! Ему?!
Настроение, и так отвратное, сейчас упало до отметки «все уроды, убью, не подходи!»
Он не договорил: с улицы послышались крики, шум, характерные звуки драки. О, о драке Алиса могла и писать, и рассказывать, сколь угодно долго. В ее родном дворе дрались постоянно, часто даже стенка на стенку, причем обычно – по совершенно выдуманным причинам. И вот теперь она, не вставая со стула, способна была определить, кто дерется. Мужики, точно мужики. Они не орали при драке, дрались аккуратно, берегли силы, стараясь заехать противнику куда подальше, так, чтобы потом встать не мог. Это не визжавшие каждый раз бабы. Нет, кто-то и сейчас визжал за окном, но явно на периферии, не в эпицентре драки.
Виталик мысленно костерил отца на чем свет стоит с самого утра. Сначала не выспался, затем пришлось тащиться в магазин и с тоской смотреть на то, что называлось выбором. Хотя какой там выбор. Два вида продуктов, один из которых почти пропал, точно выбором назвать было нельзя. Выбор – это когда все свежее, и хотя бы пять разновидностей. А не вот это вот убожество.
Трава на участке, все росшая и росшая, тоже мешала Виталику радоваться жизни. В некоторых местах она доставала Виталику по пояс. И как с ней справляться своими силами, он понятия не имел. Разве что покосить. Но, блин, обычной, деревянной косы Виталик боялся. Сильно боялся. Пару раз взмахнет той деревяшкой, и прощай, руки-ноги. Свои, к сожалению. А рвать это все вручную… Так убиться же можно!
Еда особо не помогла. Да, кикимора приготовила все съедобное. Но сидеть на бутербродах и картошке, когда дома ждали суши, роллы, китайская и итальянская кухни доставкой из ресторанов… В общем, Виталик съел картошку, но только чтобы утолить голод.
И настроение осталось все таким же отвратным.
- Скука смертная, - Виталик закончил есть, зевнул, прикрыв рот, - как тут можно жить, да еще и постоянно? Тут же свихнуться можно…
Договорить он не успел: на улице послышался шум, грохот, потом завизжала какая-то баба.
Да, похоже, в этот раз Виталик ошибся. Иногда в этой дыре все же бывали развлечения. Своеобразные, конечно, та же драка…
От нечего делать Виталик отправился вслед за кикиморой на улицу. Она первая подскочила со своего места и похромала смотреть, кто там кого избивает.
Все оказалось просто и незамысловато: двое местных пьянчуг, одетые как бомжи, не поделили бабу, выглядевшую так же ужасно, как и они, и «употреблявшую» явно не первый год. Теперь один из них «красовался» синяком под левым глазом, а другой – разбитой губой и свернутым набок носом. Баба визжала и причитала, рвалась на части, не зная, кому из них помогать первым.
Шокированный увиденным, Виталик вернулся в кухню.
- Отомри, - язвительно проговорила кикимора, возвращаясь на свое место. – Ты ж как та статуя, даже смотришь в одну точку.
Виталик поморщился. Вот же дура набитая. Прямо как та, с улицы.
- Это что, единственное развлечение здесь? Драться из-за бабы? Да она же страшная, как смертный грех.
- Ну простите, господин «голубая кровь, белая кость», - все так же язвительно ответила кикимора. – Мы – люди простые, точно не аристократы. Как можем, так и развлекаемся.
Встала со стула, ушла. Похоже, обиделась. На что только? Дура набитая.
Глава 10
Надо мною, кроме твоего взгляда, не властно лезвие ни одного ножа.
Владимир Маяковский
У Алисы с каждым часом все сильней чесались руки. Так и хотелось впиться пальцами в горло этого наглеца. И придушить. Ну, по крайней мере, попробовать. Слишком высокомерной сволочью он был.
«Это что, единственное развлечение здесь? Драться из-за бабы? Да она же страшная, как смертный грех».
Вот его, козла, спросить забыли, с кем кому и из-за кого драться!
Алиса терпеть не могла, когда обсуждали внешность, все равно чью. Для нее это было, как красная тряпка для быка. Сама далеко не красавица, она считала, что каждый человек на этой планете достоин нормальной, счастливой жизни, вне зависимости от того, как он выглядит и где живет.
В общем, триггернуло ее нехило. И чтобы хоть как-то отвлечься, Алиса оделась и отправилась на участок – воевать с травой. Будет рвать ее пучками и представлять себе, как на месте этих пучков в ее ладонях оказывается горло сволочного мажора. Может, быстрей успокоится.
Не тут-то было. Этот козлина скоро присоединился к ней, правда, на другом конце участка. Но его макушка все же то и дело мелькала среди зарослей.
Алиса вся ушла в себя, рвала траву, то и дело наклоняясь, в красках рисовала мысленно картину удушения наглой сволочи и даже табличку на могилку придумала. А вот когда сзади раздался голос той самой наглой сволочи, Алиса подпрыгнула от неожиданности.
- Ходить нормально не пробовал? – буркнула она, недовольно взглянув на мажора.
Тот ухмыльнулся.
- Уши чисть вовремя, скакать не будешь. Там у тебя возле забора живность лежит. Живая, как ни странно. Что делать будешь? Топить?
Алиса сдвинула брови к переносице. Какая, блин…
- Котята или щенки? – дошло до нее наконец-то.
- Один котенок. Глаза открыты, голодный, но живой.
- Веди! – вскинулась сердобольная Алиса. – Какой топить, изверг?! Его накормить надо!
Мажор, не стесняясь, покрутил пальцем у виска:
- Потом куда денешь?
Но ответа ждать не стал, повернулся, пошел вглубь участка.
Алиса едва поспевала за ним, так быстро и широко он шагал. И когда подошли к забору, она уже запыхалась.
- Слабачка, - фыркнул мажор.
Алиса не слушала его. Вот еще, много чести.
Все свое внимание она обратила на маленький серенький комочек, пищавший у забора.
На первый взгляд котенку было не больше двух-двух с половиной месяцев. Какая сволочь подкинула его сюда?! А если бы Алиса с мажором не вышли на участок? Или мажор не заметил бы котенка?! Уроды! Алиса, не раздумывая, нагнулась, подняла котенка, прижала легонькое тельце к груди.
Надо было срочно идти домой и кормить это чудо. Судя по не прекращавшемуся писку, котенок был голоден давно. Сволочи! Чтоб их так же кормили! Раз в три дня, а то и реже!
- Ему нужны молоко и сметана! И еще пакетики с мягким кормом для котят! – решительно повернулась Алиса к мажору.
Тот явно хотел сказать какую-то гадость – по глазам было видно. Но промолчал, угрюмо покрутил пальцем у виска, повернулся и ушел. Алиса надеялась, что собираться в магазин. В противном случае ей самой пришлось бы туда идти. И если на молоко денег хватило бы, то на сметану и корм – вряд ли.
Живность между тем завозилась в руках Алисы, устраиваясь поудобней.
- Тихо, маленький, тихо, - засюсюкала Алиса. – Потерпи еще несколько минут. И я тебя накормлю. Пойдем домой, водички пока дам.
К тому моменту, как она добралась до дома, мажор уже выехал со двора на своей иномарке.
Водичку в небольшой пиале котенок одобрил и вылакал все, что было.
Алиса мысленно материлась и искренне желала сволочам, подкинувшим несчастного, таких же точно испытаний.
Возня с котенком заняла Алису на весь день. Мажор скоро вернулся с необходимыми продуктами и предупредил, что сметану всю живности не отдаст.
- Жирно будет, - буркнул он, - ложки две, не больше. Остальное сам съем.
- Жадина, - фыркнула Алиса.
- У тебя вообще живность была когда-нибудь? – огрызнулся мажор. – У этого дохляка желудок слабый. Сметану поест – привет, понос.
Алиса нахмурилась. С этой точки зрения она на ситуацию не смотрела. Но тогда можно было сделать по-другому… Например, раскрошить мякиш в молоке и покормить котенка этой едой.
От возни с котенком Алиса отвлеклась только один раз – когда нужно было готовить ужин. А так… Она наконец-то нашла, чем себя занять.
Виталик начал подозревать, что где-то нам, наверху, кто-то отлично развлекается за его, Виталика, счет. Нет, ну это ж надо было, а! Найти непонятно какую живность! И хватило ж ума рассказать о ней кикиморе! И что теперь? Правильно, ставить обувь на подоконник, подальше от этого мешка с блохами! Виталик застал его, когда он обнюхивал дорогие туфли, фирменные, между прочим. На все претензии, высказанные кикиморе, Виталик узнал, что «котенок еще маленький, а ты – громила, совести у тебя нет. Ничего с твоими туфлями не случится. Помоешь лишний раз. И вообще, какой идиот приезжает на дачу в фирменных туфлях?»
Виталик пригрозил, что в следующий раз за продуктами пойдет уже кикимора. Пешком. Она отрезала, что тогда Виталик будет питаться одним хлебом и запивать его молоком. Стерва.
В общем, снова пособачились.
И теперь Виталик хмуро размышлял, куда б свалить до конца срока, да так, чтобы отец не засек.
Он, отец в смысле, последнее время вообще не появлялся на горизонте. Ни звонка, ни сообщения. Как будто не интересовался жизнью любимого сына. С одной стороны, это облегчало, и существенно, Виталику жизнь – не надо было врать и изворачиваться в попытках рассказать об успехах на даче. С другой… С другой, Виталика задевало такое показное равнодушие.
Он, можно сказать, первый раз покинул родительский дом, уехал куда-то в самую глушь, без нормальных удобств. И что? А ничего. Ни отец, ни мать не желали даже вспоминать о единственном ребенке!
На полу раздалось мяуканье.
Виталик вынырнул из своих не особо радостных мыслей и ответил с дивана:
- Брысь отсюда!
Мяуканье стихло. Виталик скривился. Блин. Блин. Блин. Он не подписывался на все это! Отец взял его на слабо, но нигде не упоминал, что надо будет жить в одном доме с кикиморой и серым задохликом!
Виталик опустил ноги с дивана… Левая мгновенно намокла. Что за?!
На полу обнаружилась лужа. Обычная такая лужа нашкодившего кота.
- Да чтоб вас! Да что это… да… Чтоб…
Выяснялся Виталик громко, витиевато и совсем нескромно. А когда закончил, увидел в дверях кикимору, что-то быстро писавшую в блокноте.
- Повтори, пожалуйста, последнюю фразу, не успела зафиксировать, - не отрываясь от блокнота, попросила она.
Виталик покраснел. С…терва!
Глава 11
Если не любил — значит, и не жил, и не дышал.
Владимир Высоцкий
Алиса сама не ожидала, что получит такой чудесный лингвистический материал. Да, может, не специфические словечки мажора. Но для статьи о ненормативной лексике вполне подходило! Алисе как раз не хватало там нескольких красочных примеров в качестве иллюстраций!
- Отвали, - буркнул недовольно мажор, когда Алиса себя обнаружила. – И приучай эту блохоловку не гадить, где попало.
Алиса недоуменно нахмурилась, потом оторвала глаза от блокнота и практически сразу же заметила остатки лужи на полу и мокрый носок мажора. Она с трудом сдержала смешок. Сюрприз, угу.
Но ведь маленькие дети, и кошачьи, и человеческие, часто оставляют лужи! Нашел, на что жаловаться! Сказал бы спасибо, что там только лужа!
Именно это она и сообщила мажору. В ответ получила явно нецензурный взгляд и обещание:
- Еще раз испортит что-нибудь мое, шею сверну.
- Ему или мне? – нахально поинтересовалась Алиса.
- Обоим! – рявкнул мажор, буквально проскакал на одной ноге до входа, силой отодвинул Алису с пути и поскакал дальше – в коридор.
Минута – и закрылась входная дверь. Причем закрылась с силой. Псих. Подумаешь, горе: носок намочил.
Алиса покрутила пальцем у виска (жаль, что только у своего) и отправилась в свою спальню – перечитывать полученный текст. В принципе, она помнила то, что писала раньше о нецензурной лексике. Не все, но большую часть точно. Так что можно было уже завершать статью.
А потом – покормить котика. Он явно голоден!
А мажор… Ну… пусть съездит и купит себе новые носки, дешевле этих.
Мажор вернулся вечером, прямо перед сном. Хлопнула входная дверь, мимо двери в комнату Алисы послышались шаги. Уже выкупавшаяся и готовая спать, Алиса широко зевнула. Шляется непонятно где. А потом истерит из-за носков. Псих.
Мелкое пушистое создание, названное Пушком, требовательно мяукнуло с кровати. И мажор был забыт. Пусть развлекается сам. У Алисы есть Пушок.
Спали они в обнимку, вольготно раскинувшись на кровати.
Ночью Алисе снились сразу несколько мажоров, пачкавших все носки, что на них были. Громкий сочный мат она старательно записывала в свой блокнот, чтобы не забыть использовать в статье.
А потом проснулась и поняла, что мат ей не приснился. Мажор действительно орал за окном. На небо взошло солнце, наступило утро. А мажор орал и матерился. Хоть где-то в мире была стабильность.
Широко зевая, так, что легко можно было вывернуть челюсть, Алиса, как была в длинной широкой ночнушке, выползла из спальни на крыльцо.
Мажор, в джинсах и футболке, исполнял вокруг своей машины танец племени мумба-юмба. Изощренный мат порадовал уши и прятавшихся в домах соседей, и Алисы. Правда, записывать там было нечего – практически все то же самое мажор выдал вчера. А сейчас просто плагиатил сам себя. Но, как говорится, повторение – мать учения. А потому Алиса стояла молча и тщательно запоминала все сказанное. Авось потом пригодится.
Мажор заметил ее, резко оборвал себя на полуслове, покраснел и, не стесняясь никого из соседей, буквально выкрикнул:
- Эти сволочи мне колеса спустили!
- Какие сволочи? – не поняла Алиса.
- Если бы знал, уже вызвал бы ментов, - огрызнулся мажор. – Уроды!
Горя мажора Алиса не поняла, но объяснение требовать не стала, вместо этого поинтересовалась:
- Ты завтракать будешь?
- Естественно, - буркнул мажор, взбежал по ступенькам и направился мимо Алисы в дом.
Она только вздохнула. Ну точно псих. Сначала орал как резаный, спать мешал, теперь как ни в чем не бывало за стол садится.
Быстро поели, вышли на участок. Там, в траве, только Пушок чувствовал себя весело. Алису расстилавшееся поле сорняков не прельщало. Однако надо было продемонстрировать любопытным соседям хотя бы видимость работы. Алиса была уверена, что кто-нибудь из них в любом случае заснимет ее на участке и отправит матери фотоотчет. Чтобы ее любимая матушка обошлась без стукачей? Да никогда!
В общем, Алиса тяжело вздохнула про себя, отогнала куда подальше желание залечь на кровать с блокнотом и записями в нем и принялась неспешно рвать ненавистную траву. Минут десять-пятнадцать все же следовало поработать. Так, на всякий случай. Чтобы потом с чистой совестью утверждать: «Ну конечно же, мама, я каждый день траву рвала. Как будто я виновата, что ее там так много было!»
Мажор ушел на другой край участка. Что и кому будет говорить он, Алису интересовало мало. Ей еще обед готовить предстояло, пока одна наглая рожа будет прохлаждаться возле проколотых шин.
Мата явно не хватало. Никогда раньше Виталик не чувствовал такой сильной потребности высказаться, причем используя исключительно ненормативную лексику.
Ему прокололи шины! Сволочи! Уроды! Скоты! И самое обидно – Виталик так крепко спал, что даже не слышал сигнализации. Ну, или же она не сработала. Спрашивать кикимору, не слышала ли она что-нибудь ночью, было бесполезно. Эта туша, небось, еще и храпит по ночам! Куда ей что-то там слышать!
Виталик понятия не имел, что делать дальше. Насос он с собой не взял, ехать с такими шинами означало угробить машину. И что оставалось? Ходить пешком по местным дорогам?! Ему?!
Настроение, и так отвратное, сейчас упало до отметки «все уроды, убью, не подходи!»
