ГЛАВА 1
— Я сказала: к черту.
Впрочем, мой голос совсем не соответствовал грубости сказанных слов: ровный, совершенно спокойный. В конце концов, мне не семнадцать лет, чтобы устраивать сцены с битьем посуды, истерикой и слезами. И к вещам его и пальцем не притронусь (в этом я себе поклялась, даже руки на груди на всякий случай сложила, дабы не поддаться соблазну), пусть сам собирает, паскуда этакая… Хотя это я еще ласково, в душе, на самом деле, клокотали нешуточные страсти, но я твердо вознамерилась держать себя в руках.
— Кира, — Костя снова попытался воззвать к моему здравомыслию, — это не дальновидно и вообще несерьезно — рвать все из-за малюсенькой ошибки! — Мой бывший благоверный даже продемонстрировал ничтожный размер своей оплошности, обозначив его приблизив большой и указательный пальцы.
Мне захотелось фыркнуть, но я сдержалась. Довольно, все уже сказано. Да и о чем можно разговаривать с человеком, для которого полгода постоянных измен — всего лишь «малюсенькая ошибка»? Возможно, ему и удалось бы меня разжалобить и убедить речами на тему «Кто не ошибается», если бы открылся его единичный поход «налево». Но простить полгода постоянного вранья — увольте, я не святая, и с чувством собственного достоинства у меня все в порядке.
— Я сказала: вон, — спокойно повторила я.
Костя все еще стоял посреди моей прихожей, не решаясь закрыть уже полный чемодан и честь знать. Хотя о чем я говорю? Какая тут может быть честь?
— Значит все, да? — не веря спросил он, заглядывая мне в глаза. — Два года совместной жизни коту под хвост?
Зеленые большие глаза, обрамленные густыми ресницами, каким бы любая девушка позавидовала. Красивое подкаченное тело, темные, идеально подстриженные волосы… Да, Косте в привлекательности не откажешь. Так неужели я, считающая себя вполне разумным, адекватным человеком, все это время велась исключительно на это? На внешнее, не замечая внутренней... пустоты?
— Кота не тронь, — зло ответила я, впервые позволив себе за сегодняшнюю встречу выйти на эмоции. Но меня тоже можно понять: кот — это святое, мой друг, член семьи. Нафанька со мной уже десять лет, и он мне в стократ дороже этого предателя. А поминать моего котика, когда тот тяжело болен, для меня вообще на грани святотатства.
Однако злость схлынула быстро, уступив место накатившей усталости. Сжавшиеся сами собой кулаки бессильно разжались.
— Просто уходи, — попросила я, опустив взгляд на мягкий ворс ковра, не желая больше встречаться с Костей глазами. Пусть других очаровывает своими глазками, я больше на этот поролон не поведусь.
Костя повздыхал, повздыхал, потом все же опустился на корточки и принялся застегивать чемодан. Процесс вышел долгим: чемодан оказался набит сверх меры и застегиваться отказывался, но я протягивать руку помощи не собиралась и терпеливо ждала.
Наконец Костя перестал пыхтеть, справившись с задачей, и выпрямился.
— Уверена? — зачем-то еще раз спросил он, беря по чемодану в каждую руку. Ну еще бы, переезжать ему не хотелось: уютно устроился в моей оставшейся от родителей квартирке, а заодно и захаживал на этаж выше, к моей соседке… Фу, даже думать неприятно.
Не сочтя нужным отвечать, я молча распахнула перед ним дверь. Ну, земля, прощай, в добрый путь!
— Когда ты пожалеешь, будет уже поздно! — пафосно заявил мне бывший и походкой оскорбленного, но все еще гордого павлина выплыл на лестничную площадку.
Я разжала пальцы: дверь гулко ухнула за его спиной. Ну вот и все, представление окончено.
Почувствовав безмерную усталость, я опустилась на пол прямо в прихожей, где стояла. Спрятала лицо в ладонях и громко всхлипнула. А через секунду уже почувствовала себя круглой дурой. И чего, спрашивается, слезы лью? Хотела бы, чтобы он остался, остановила бы. Но, как ни крути, себя я люблю гораздо больше, а раз так, нечего раскисать и жалеть себя. Я молодая, не уродина, готовить умею, недвижимостью владею, так что от одиночества не умру, найдутся… старатели. Годика так через два… наверное...
Я встала с пола, намереваясь заняться уборкой, чтобы и духа Кости в моем доме не осталось, и тут увидела его портфель с документами, аккуратно прислоненный у стены.
Случайно забыл или припас повод вернуться?
Я резко осадила себя: ну хватит уже думать плохо о человеке. А без этого портфеля он никуда, Костя — юрист, и у него там уйма необходимой ему на работе документации.
Наплевав на гордость, я схватила портфель и, как была, прямо в тапочках, выбежала из квартиры, надеясь, что Костино такси еще не уехало.
Я успела. Костя как раз садился в машину, когда увидел меня, выскочившую из подъезда. Его лицо озарила самая что ни на есть сияющая улыбка победителя. Он снова выбрался наружу, распахивая объятия. Я даже опешила. Ну, честное слово, неужели он меня считает такой недалекой?
Сделала вид, что не заметила его красноречивого жеста, и протянула портфель.
— Вот. Забыл.
На лице Кости отразилась досада, и я поняла, что неправильно не только думать о людях слишком плохо, но и хорошо — тоже. Кажется, он действительно рассчитывал вернуться за документами позже, когда я как следует остыну и буду готова снова попасть под его чары. Нет уж, Константин Михайлович, не доставлю вам такого удовольствия.
Костя принял портфель из моих рук, буркнул короткое «спасибо» и на этот раз скрылся в автомобиле, хлопнув дверцей.
Ну, теперь, кажется, на самом деле все. Я выдохнула с облегчением и поспешила в подъезд, натянув на кулаки рукава домашнего свитера — чай не лето, на дворе октябрь.
Моя квартира находилась на третьем этаже, и лифтом я никогда не пользовалась, разве что если шла из магазина с тяжелыми сумками. А потому и в этот раз побежала по лестнице. Однако там меня ждал сюрприз — на лестничной площадке между вторым и третьем этажами лежал человек!
Я остановилась, ошалело глядя на неожиданное препятствие. Как оно сюда попало? Ну, то есть он. Меня же не было от силы минуту!
И на бомжа не похож, сразу видно: одежда приличная, только измазанная, причем не только грязью, но и кровью, кое-где порванная. К слову об одежде, та оказалась, совсем не по погоде: легкий джемпер и джинсы, никакой куртки. Из квартиры какой выбросили? Допились, что ли? Жила у нас на пятом семья любящих выпить, там частенько случались «разборки».
Но нет — я осторожно приблизилась к лежащему мужчине, — запаха алкоголя не почувствовала. Зато увидела то, что не заметила сразу: он лежал на боку, подтянув колени к животу, а под ним растекалось ужасающее кровавое пятно. Светло-серый джемпер уже прилично пропитался кровью.
— Вот черт, — выругалась я вслух.
«Скорую»! Срочно!
Вот только карманы домашних штанов «радовали» своей пустотой — побежав за Костей, я, разумеется, оставила телефон дома.
По уму, следовало бы преодолеть один лестничный пролет, зайти к себе в квартиру и вызвать помощь. Вот только оставлять в подъезде истекающего кровью человека было как-то совестно, поэтому я крикнула:
— Эй, кто-нибудь! Вызовите «скорую»! Человек ранен!
У соседей, квартира которых находилась дверь в дверь с моей, что-то с грохотом упало в прихожей, кто-то кому-то принялся что-то недовольно высказывать — и все, тишина.
— Вот же черт, — повторила я во второй раз и присела возле раненого на корточки. Сама не знаю зачем, может, чтобы убедиться, что он дождется моего возвращения. — Я сейчас, — пробормотала, коснувшись ладонью плеча лежащего с закрытыми глазами мужчины. — Только позвоню в «скорую» — и назад.
Веки незнакомца дрогнули так неожиданно, что я резко отдернула руку и отшатнулась, чудом не поскользнувшись на растекшейся по полу крови.
— Не надо… ско… рую, — с усилием произнесли бледные губы, а серые мутные от боли глаза уставились на меня так требовательно, что я еле поборола в себе желание снова отшатнуться. Хотя чего, спрашивается, прыгать? Плохо человеку, вот и бредит.
— Надо, они помогут, — сказала как можно мягче, но раненый не стал даже слушать. — Само… пройдет, — выдохнул он, сжав зубы едва ли не до хруста, и попытался подняться на ноги, упершись ладонями в истоптанный грязной обувью пол.
Я закатила глаза к потолку и мысленно выругалась в третий раз.
— Пойдемте, надо хотя бы остановить кровь, — словно со стороны услышала я собственный голос.
Я не альтруист, нет. И приглашать в дом незнакомых мужиков мне в принципе не свойственно. Но и, положа руку на сердце, провести вечер разбираясь со «скорой» и полицией, которую наверняка вызовут, узнав, что в подъезде произошла поножовщина, мне хотелось меньше всего.
Поэтому я решила, что если помогу парню остановить кровь и выпровожу восвояси, то этим убью всех зайцев: то есть и совесть свою успокою, и смогу избежать последствий. Кроме того, по тому, как мужчина сумел подняться на ноги и пройти по ступеням, лишь чуть опираясь на мое плечо, я смогла сделать вывод, что умирать он в ближайшее время не планировал.
Не зря я не пошла в медики, как хотела мама, потому как, на мой взгляд, на лестничную площадку было вылито столько крови, что тот, кто ее потерял, должен был бы уже скончаться без переливания и оперативного вмешательства. Мой же раненый «найденыш» сумел не только своими ногами добраться до дивана в моей гостиной, но и самостоятельно снять с себя джемпер.
Отобрав пропитанную кровью вещь, чтобы та не испачкала мой светлый ковер, я бросила ее в ванной в раковину и достала из шкафчика перекись и бинты. А когда вернулась в гостиную, только еще раз убедилась, что верно не выбрала для себя путь медицины: то, что показалось мне страшной рваной раной несколько минут назад, при ближайшем рассмотрении оказалось не более чем царапиной — глубокой, но вряд ли опасной для жизни.
— Спасибо, — буркнул мой неожиданный гость, забирая бутылочку с перекисью из моих рук. — Бинт не надо.
Я только пожала плечами. Судя по всему, кровотечение остановилось, так что ему виднее.
— Тогда принесу пластырь, чтобы по дороге грязь не попала, — решила я вслух, одновременно намекая, что «по дороге» — это по дороге из моей квартиры куда-нибудь еще, желательно подальше.
Каково же было мое удивление, когда я вернулась из ванной с коробочкой лейкопластырей и обнаружила своего нежданного гостя спящем на моем диване. Причем с таким видом, будто там ему и место. Вот нахал же нахал!
— Э-эй! — Убедившись, что рана не опасна для жизни, я потрясла незнакомца за плечо уже без всякого страха. Однако не получила никакого отклика — этот наглец продолжал мирно спать.
Ошалело глядя на это непотребство, я попятилась от дивана. Может, все-таки «скорую»? Полицию? Пройтись по подъезду и выяснить у соседей, из чьей квартиры вылетела эта птица?
От этих мыслей я поморщилась и, дабы не принимать мгновенного решения, самоликвидировалась на кухню. Открыла холодильник, нашла початую бутылку мартини, налила и выпила залпом две трети стакана. Многовато мне на сегодня: то Костя, то это…
Прижав холодный бок стакана ко лбу, я замерла у подоконника, обессиленно прикрыв глаза. Давно не чувствовала себя такой беспомощной. В моей квартире совершенно незнакомый мужчина, и я не могу выставить его вон. Нет, могу, конечно, но как-то это будет не по-человечески.
А на Костю я обиделась еще больше: был бы здесь, пусть бы и разбирался, показал бы, кто мужик в доме. Эх…
Вернув пустой стакан на стол, я на цыпочках вернулась в гостиную, но картина не изменилась. Разве что теперь наглый захватчик моего дивана лежал не на боку, а на спине, повернув лицо к обитой бархатной тканью спинке.
На мое присутствие мужчина никак не отреагировал и продолжал мирно спать — то ли сказывалась кровопотеря, то ли нервы у него канаты.
Убедившись, что незнакомец не собирается просыпаться, я подошла ближе, чтобы хотя бы рассмотреть, что за «приз» мне достался. Молодой, лет тридцать, максимум тридцать пять. Гладко выбритый, волосы ухоженные. На алкоголика и частого гостя соседей с пятого этажа точно не похож. Не качок, мельче того же Кости, но сразу видно, что тело спортивное, пресс имеется…
«Ну, даешь, мать, — вернул меня к реальности внутренний голос, — за бывшим еще след не остыл, а ты на чужих мужиков заглядываешься».
Поняв, что внутренний голос принадлежит выпитому недавно мартини, я тихонько хохотнула и отвернулась. Поискала глазами, нашла на стуле плед и набросила его на своего неожиданного жильца — все-таки не лето, а он голый по пояс.
Утро началось невесело — Нафаня плакал. Проклиная себя почем свет, я взяла его на руки в бесполезных попытках успокоить.
На прошлой неделе ветеринары поставили диагноз: рак печени, метастазы. «Простите, но животное старое, неоперабельное». Посоветовали усыпить, чтобы не мучился.
Головой я понимала разумность их слов, но смириться все еще не могла. Сегодняшний утренний мяв, полный боли, заставил меня решиться. Нельзя из жалости к самой себе заставлять страдать другого. Сейчас спроважу своего незваного гостя и отвезу друга на смерть… Нет, не так, отвезу туда, где его избавят от мук.
Смахнув рукавом непрошенные слезы, я положила кота на подстилку и вышла из комнаты, наполненная холодной решимостью.
Переживания по умирающему другу напрочь перекрыли все остальные чувства и эмоции, а потому я совершенно равнодушно отреагировала, когда в дверях гостиной встретила босого мужчину в потертых джинсах и с обнаженным торсом.
— Привет, — буркнула я и прошествовала мимо него в кухню.
И чего я, спрашивается, вчера поддалась жалости? От раны на боку гостя за ночь почти не осталось следа.
— Привет! — донеслось мне вслед. — Где у тебя туалет?
— Туда, — я указала рукой, не оборачиваясь. — Выключатель наискосок.
— Угу, — отозвался все еще не представившийся незнакомец и пошлепал в указанном направлении. — Джемпер мой не видела?! — послышалось уже из-за угла.
— Рядом! В ванной!
Я все же нашла в себе силы усмехнуться абсурдности ситуации. Разговор — будто мы случайные любовники, проснувшиеся утром в одной квартире.
На кухне гость появился минут через десять. Волосы мокрые — душ принимал, значит.
— Я воспользовался твоим полотенцем, — сообщил он, не извиняясь, а просто констатируя факт.
Я пожала плечами.
— Ладно. — У меня кот умирает в соседней комнате, а он про какое-то полотенце. — Есть будешь?
— Ага. — Гость совершенно расслабленно, как у себя дома, уселся на табурет у стола. Ясно, наглостью не обделен.
Я нарезала бутерброды, налила кофе и тоже села. Встретилась с гостем взглядом.
— Зовут-то тебя как? — спросила совершенно беспардонно, расценив, что после общего полотенца официоз можно опустить.
— Алекс, — ответили мне.
Я изогнула бровь.
— Иностранец?
— Нет. — На сей раз мужчина сдобрил свой ответ широкой улыбкой. — Но за границей бываю часто. И так удобнее — не перестраиваться каждый раз.
Ясно. Вон у Кости тоже имелся один друг — Евгений, но предпочитал, чтобы его звали Джонни. Не лучшая ассоциация.
— Бизнесмен, значит? — спросила я, поняв, что молчание затянулось.
Алекс сделал в воздухе неопределенный жест рукой с бутербродом.
— Вроде того.
— И в моем подъезде ты?.. — продолжила я все тем же ровным тоном.
— Оказался совершенно случайно, — ответили мне, все так же лучезарно улыбаясь и прямо смотря серыми честными глазищами.
Понятно: объяснений не будет. Они мне, в общем-то, и не нужны, особенно, когда Нафаня ждет…
