Глава 1. Чужак и жрица
Рамона
– Тебя узнают, вот увидишь. Твоя красная голова слишком заметна, – заливисто рассмеявшись, подруга взъерошила мне волосы.
– Она не красная, – огрызнулась я и набросила капюшон. – Она рыжая, ясно?
– Красная, красная...
Пришлось ткнуть Сору локтем в бок.
– Хватит! Лучше давай поторопимся.
Воровато оглядываясь, мы выскользнули из узкого коридора и окунулись во тьму перехода. Лишь врожденное чутье искателей позволило не споткнуться и не покатиться кувырком, ломая руки и ноги.
Скоро я их увижу! Как долго я ждала этого момента, как часто представляла, и сегодня это, наконец, свершится. С каждым шагом радостное возбуждение усиливалось, нетерпение толкало в спину.
Здравый смысл зудел и приказывал остаться дома, пойти в святилище или мастерскую. Больше пользы будет! Но очень уж хотелось хоть одним глазком посмотреть на лестрийцев, на чужаков, детей равнин, которых я никогда раньше не видела. Интересно, у них и правда глаза светятся в темноте, а зубы и когти острые, как у хищных лесных котов? Нет, думаю, это просто выдумки сплетников.
Но все равно любопытство раздирало в клочья. А если лучшая подруга поддержала опасную затею, то надо использовать шанс и не сомневаться!
«Бездельницы!» – прозвучал в голове строгий голос матушки Этеры, но я заставила его умолкнуть.
Нечего портить настроение, ведь совсем скоро я смогу прикоснуться к запретному, приоткрыть окошко в чужой мир и заглянуть за границы великих Западных гор.
От всех этих мыслей, от волнения и предвкушения сердце радостно затрепетало.
Мы с Сорой бодро взбежали по вырубленной в скале винтовой лестнице, освещенной лишь колонией голубых цинний, и очутились на галерее. Несколько десятков голов, как по команде, повернулись в нашу сторону.
– Что-то неловко мне... – шепнула подруга, и я кивнула, соглашаясь.
Хорошо, что захватила плащ с капюшоном. Не хотелось, чтобы весь Антрим знал о моем неуместном любопытстве. Таким, как я, не полагается интересоваться мирской суетой. А я за свои недолгие девятнадцать лет жизни успела нарушить половину всех правил.
Стараясь больше не привлекать внимания, мы пробрались к каменным перилам – отсюда открывался хороший вид на коридор и площадку с семью вратами. Никто не давал разрешения пялиться на лестрийцев, но прямого запрета тоже не было. И, конечно, вся молодежь сбежалась сюда.
– Не терпится их увидеть...
– Где они?
– Уже скоро...
Шумная возня и сдавленные шепотки растревожили улиток цинний, и под сводами, рассеивая спасительный мрак, замерцали бирюзовые огоньки. Их называли подгорными светляками – невероятно чуткие, они вспыхивали при звуке голосов или шагов, развеивая вековечную тьму. И я бы залюбовалась чудной картиной, но сейчас внутренности сжались в комок.
Светло. Слишком светло.
Вряд ли старейшины обрадуются, разглядев столпотворение на верхней галерее. А лестрийцы так вообще примут за дикарей, что с разинутыми ртами сбежались посмотреть на невиданное зрелище.
– Проклятые улитки, чтоб их подгорные твари слопали, – ругнулась Сора, осматривая то тут, то там вспыхивающий потолок. Пещера напоминала небо, расшитое сотнями ярких созвездий. – Вот сварю из них суп, будут знать! – подруга все крутилась, задевая меня острыми локтями. Даже ей, худой и угловатой, было тесно на узком скальном балконе в толпе таких же зевак.
– Их нельзя на суп, они ядовиты. Терпи. Скоро мы их увидим, – шепнула я Соре в ухо, придерживая пальцами норовящий соскользнуть капюшон.
Она лукаво полыхнула глазами и чуть слышно усмехнулась.
– Интересно, их мужчины на самом деле так ужасны и опасны, как о них говорят? Они спят и видят, как бы соблазнить невинную горную деву?
И по ее взгляду, и по голосу стало ясно, что она вовсе не прочь быть соблазненной. Эта непоседа умудрялась для всех быть примерной девицей на выданье, которая никогда не перечит, стремится всем услужить и лишь наедине с подругами превращается в бешеного подгорного духа.
Я закатила глаза.
– Со-ора... Хватит болтать глупости. Я готова поспорить, что они так же отзываются о нас.
– Будет тебе! – легкомысленно отозвалась та. – Не даром ведь девиц на равнину не пускают, даже на ярмарки не берут, – она покосилась на меня. – Особенно таких, как ты.
Досада стиснула горло, и не возразить, ведь это чистая правда. Не пускают, берегут, внушают страх. Конечно, из самых лучших побуждений. А Сора тоже хороша! Знает ведь, что мне нельзя и думать о ярмарках, веселье, чужаках. О мужчинах…
Особенно о них.
Но долго злиться на Сору у меня никогда не получалось, я отрешилась от ее болтовни и силой мысли заставила себя перенестись далеко отсюда. Прочь из подземной залы, туда, где пшеничные поля утекают за горизонт, а ветер танцует на просторе. В мир запретный, но оттого и желанный.
Мир, где я гуляла лишь во снах.
На равнину мы, искатели, спускаемся только в дни крупных ярмарок. Торговля – единственная точка соприкосновения с враждебным миром, полным соблазнов. Старики упорно твердят, что неокрепшим душам, особенно женским, делать там нечего.
Зато старший брат, Орм, ходит туда с отцом дважды в год! Орм мужчина, наследник и гордость рода. Не то, что я. С рождения своевольная, непокорная, слишком упрямая, еще и рыжая. Одна от меня польза – пробудившийся Дар.
Пальцы крепче стиснули ограждение.
– Эй, Рамона, ты чего так дышишь?
– Все нормально.
Ну вот, снова обманываю. Узнай кто, что я не рада своему положению, заклеймят сумасшедшей. Неблагодарной. Сколько себя помню, отец и матушка Этера постоянно напоминали о долге и смирении, удобряя почву для бунта в моей мятежной душе.
Им не понять. А единственного человека, кто был на это способен, забрали к себе горы.
Сзади рассмеялись, зашикали, заворчали. Поползли возбужденные шепотки. Напряжение висело в воздухе и было почти осязаемым, сдавило голову тисками.
Меня колотило, как в лихорадке.
– А как же торжественность момента? Они хоть немного могут помолчать? Старейшины будут в ярости, если репутация холодных и благоразумных искателей пострадает.
– Начни с себя, Сора.
Подруга вздернула нос и демонстративно отвернулась. Но я знала, что она тоже не умеет долго дуться. За всю жизнь мы ни разу серьезно не поссорились. Хотя нет, в детстве отбирали друг у друга цветные камешки.
Внезапно из раздумий выдернул гул. Он прокатился по пещере мягкой волной, и одни из семи врат засветились изумрудным светом. Кристаллические конгломераты налились зеленью, удлиняясь, сливаясь, образуя фигуры самых замысловатых форм. Во все стороны поползли сияющие нити-вены, выткались на темном полотне камня, оживляя его.
Пара ударов сердца, и из чрева горного портала вынырнули первые фигуры. Среди них я узнала отца – он выглядел строго и торжественно.
Судя по взволнованному шепоту за спиной, остальные тоже не могли дождаться лестрийцев. А я вдруг испугалась! Струсила, как заяц перед волком. Ноги ослабли – сейчас упаду на пол! Вот будет потеха.
– Ой, смотри, Рамона... – Сора ухватила меня за кисть, и я подняла взгляд.
Делегация предстала перед нами во всем составе: чужаки в сопровождении нескольких старейшин, самых уважаемых людей Скального города.
Должно быть, лестрийцы решили, что их встречают с размахом и почестями. Вон сколько народу столпилось, не хватает только в ножки поклониться. Некоторые даже носы задрали. Именно такие напыщенные индюки и называют нас дикарями. Мне брат рассказывал, что люди равнин иногда толпятся у прилавков на ярмарке не для того, чтобы купить амулеты из зачарованных самоцветов, а затем, чтобы позлословить или поглазеть на искателей, как на неведомых зверюшек.
– Вон тот – точно лорд Брейгар. Сам повелитель Лестры, – еле слышно протянула подруга, намекая на высокого мужчину в плаще цвета серебра. Он был немолод, но волосы оставались темными без малейшего намека на седину.
– Великий Брейгар? – спросил мальчишка слева от нас.
– Он самый.
Да, мы тоже кое-что знали о людях за границами Западных гор. Обрывки слухов, сплетни и тихие разговоры по углам иногда лучшие источники информации.
Непонятный страх потихоньку отступал, а любопытство, напротив, поднимало голову. Сила и властность одного из четырех лордов страны чувствовалась даже на расстоянии. В том, как Брейгар держал голову, с каким достоинством осматривался, как обменялся кивком с одним из своих. Стоило признать, лестрийцы ничем не отличались от нас: две руки, две ноги, голова.
Чудовища? Глупости! Кто только такое придумал?
Раньше чужаков никогда не приглашали в Антрим. Опасались, не доверяли, берегли тайны и сокровища от жадных глаз. А я вдруг подумала, сразят ли их виды Скального города? Где еще они увидят волшебной красоты пещеры и услышат песни камней?
А звезды! В горах такие крупные и яркие звезды, что кажется, протяни руку – обожжешься.
Моя родина богата не только блеском самоцветов.
– ... тот, что с белой головой, сын Брейгара? – прилетел вопрос откуда-то из-за спины.
– Не с белой, а с желтой, – тоном знатока поправила Сора, а я высмотрела в толпе юношу с волосами цвета пшеницы.
Никогда раньше не видела белокурых людей. Даже рыжие редко, но рождались, а вот светлые – никогда. Если тот парень и правда сын Брейгара, то он ничем на него не похож: тонкокостный, слишком холеный, держится не так уверенно и властно. Но серебряный плащ с вытканным на нем рисунком почти не отличается от плаща лорда. Значит, и правда, сын.
– А где второй? Я слышала от брата, что у лорда двое сыновей.
Да, слышала. Вернее, подслушала. Водилась за мной такая недостойная, но довольно полезная привычка.
В тишине мой вопрос прозвучал слишком громко, и показалось, что неосторожные слова эхом пронеслись под каменными сводами.
Сердце запнулось, во рту пересохло.
Матерь Гор, сделай так, чтобы меня не узнали! А то снова влетит.
Я не слышала, о чем говорят внизу. Но видела, как отец достал светильник, и тот вспыхнул не хуже факела, загоняя тени в самые дальние углы, срывая покровы. В этот миг к отцу приблизился человек из свиты равнинного лорда и сразу приковал к себе внимание. Все остальные просто померкли на его фоне, превратились в смазанные пятна.
Я несколько раз моргнула и затаила дыхание. Прикусила губу, всматриваясь в незнакомца.
Чужак был высоким, с гордым разворотом плеч и короткими темными волосами. За спиной он носил меч – длинный и наверняка тяжелый, такой я бы даже поднять не смогла. Этот лестриец прекрасно знал, как управляться с оружием.
Он выглядел спокойным и равнодушным, как лес в безветрие. Но в то же время от него разило первобытной силой и опасностью, грацией дикого зверя. От таких людей инстинктивно стараешься держаться подальше, потому что не знаешь, чего от них ждать.
На плечах чужака лежал плащ с серебристой опушкой, спускаясь почти до пола мягкими складками. Руки с крепкими запястьями были небрежно скрещены на груди, витая цепь с амулетами обнимала крепкую шею. Лицо, тронутое легкой щетиной, бесстрастное, суровое, будто из камня вырезанное, невольно внушало уважение. И почтение.
И трепет.
Несмотря на все это, я не могла от него оторваться. Шумно втянула воздух и почувствовала, как щеки налились румянцем. Матерь Гор, прости свою безумную дочь! После я заглажу вину молитвами, принесу дары и поделюсь силами с подземным древом, а сейчас…
Посмотрю еще. Одним глазком. Только интереса ради, ведь я таких раньше не видела.
Оценю красоту и стать этого мужчины, как обычно оцениваю блестящие самоцветы – редкие и чистые. А потом забуду. Обязательно.
Чужак был занят разговором с отцом и даже не подозревал, что его бессовестно разглядывают. А потом вдруг напрягся всем телом и...
Поднял взгляд. Посмотрел поверх отцовой макушки, скользнул по рядам искателей, хищно сузив глаза.
Странное предчувствие заставило покрыться мурашками, приподняло волоски на руках. Я выдохнула и не могла вдохнуть, застыв в ожидании.
Зачем он так смотрит? Кого ищет?
В глубине души я уже знала ответ, хоть он и казался совершенно безумным. Немыслимым.
Я дрожала, но отвернуться было невозможно, будто от меня к нему протянулась незримая цепь. А после...
Наши взгляды, наконец, встретились.
Что он мог разглядеть здесь, в толпе темных фигур, на верхней галерее пещеры? И все же мы смотрели друг другу в глаза. Бесконечно долго, не мигая, и, кажется, даже не дыша. Взгляд его колол, резал по живому, вскрывая все мои постыдные мысли и тайны. А глухая тоска, которую я загнала в глубины души и разума, заворочалась разбуженным зверем, заныла, заскреблась, напоминая, что я вовсе не та, кем меня хотели видеть отец и Верховная жрица.
А потом пришло отрезвление. Оно выбило из груди воздух, и я отпрянула во мрак. Сжалась в комочек, пытаясь унять суматошное сердце.
Бах! Бах! Бах! Пульс стучал в висках, как молот.
А лестриец смотрел туда, где еще недавно торчала моя макушка. Ждал, когда высунусь, чтобы…
Что? Утащить в свое логово?
Глупости. Бред! Быть такого не может. Но, как бы я себя не разубеждала, холод прокрался по рукам, скользнул за пазуху.
Ох, Рамона, доиграешься когда-нибудь... Но Матерь Гор сегодня была на редкость милосердна, и вскоре процессия двинулась прочь. Лестрийцы шли, чеканя шаг. Уверенно и слаженно, как люди, привыкшие к битвам. Они почти миновали пещеру Семи Врат и скрылись в тоннеле, но я все смотрела и смотрела в спину незнакомцу, будто кроме него здесь никого не было. Будто он заслонил всех собой.
Мысленно касалась плеч, трогала волосы, спину… Это длилось и длилось, как навеянный молитвами сон, как наваждение. И выдохнуть я смогла лишь тогда, когда хлопнула тяжелая дверь.
– Вы видели?
– Так глядел! А взгляд-то звериный…
– Интересно, на кого?..
– Я даже перетрусил... – тут же загомонили ребята, а Сора сжала мою руку в своей вспотевшей ладони.
– Рамона, капюшон!
Этого еще не хватало. И когда только успел соскользнуть? Упал в самый неподходящий момент, едва не раскрыв меня.
Вернув капюшон на место, я на ватных ногах двинулась к выходу. Перед глазами все стояло это лицо...
– Ох, чуть не умерла, когда он посмотрел в нашу сторону, – возбужденно затараторила Сора.
– Ага...
– Не удивлюсь, если этот лестриец и есть Зверь-из-Ущелья!
Дрожь пробежала по спине, и я передернула плечами. Мы слышали краем уха сплетни об этом человеке: он прекрасно ориентировался в горах и отлавливал беглых каторжников и прочий сброд, опасный для нас и для лестрийцев. Мой суровый отец, всегда относившийся к чужакам с презрением и недоверием, отзывался о нем уважительно. Даже несмотря на то, что Зверь-из-Ущелья был безжалостным убийцей.
Река зевак плавно текла к выходу, унося меня за собой. Со всех сторон неслись сдавленные смешки и болтовня, но я молчала и нервно грызла палец: волновалась и не могла справиться с собой. На лестнице, освещенной тревожно мигающими цинниями и гроздьями густого скального мха, запнулась и едва не упала.
Да, не мой сегодня день.
Вдруг в толпе началось волнение: у подножья лестницы дорогу преградила женская фигура в глухом жреческом платье. Она возвышалась, грозно подпирая руками бока, и казалась мраморной статуей.
– Что вы все тут забыли, бездельники?!
Точно, не мой.
– Матушка Этера? – пискнула Сора и шарахнулась в сторону, а мне захотелось провалиться на месте.
