– Бог нам в помощь. Спите крепко, – улыбнулась я одними губами.
Даже с огнестрельным оружием в ночь путешествовать опасно, но не менее рискованно оставаться в племени кочевников – обокрадут, если не зарежут. С первыми лучами солнца, едва стали видны очертания леса, отправилась в путь. Хотелось бежать со всех ног, подальше от людей, которые могли с ужасом погнаться следом, моля не оставлять их.
Святой Город – это не непреступная крепость посреди дремучего леса, его окружали поля, порой растягивающиеся на десятки километров. На них под солнцем росла здоровая трава, плодоносные деревья, пасся скот, и от злополучных спор и болезни райские земли защищали виноградники. Ну да, виноградники, в них все дело.
И третий Ангел последовал за ними, говоря громким голосом: кто поклоняется зверю и образу его и принимает начертание на чело свое, или на руку свою, тот будет пить вино ярости Божей, вино цельное, приготовленное в чаше гнева Его, и будет мучим в огне и сере пред святыми Ангелами и пред Агнцем…».
Допустим, верю.
Священные тексты трактовали сказочную версию, ничем не объяснимую, подкрепляемую лишь верой и чудом. Быть может, они оказались не далеки от истины, иначе, почему зимой, когда лозы иссыхали, город не покоряла болезнь? Потому что тоже боялась холодов? Все живое погибало с приходом морозов, но климат на полуострове мягкий по сравнению с далекими землями.
Черту леса отделяли не только виноградные поля, но и колючая проволока. К счастью или нет, электричество было довольно дорогой роскошью, поэтому требовалось сделать подкоп или проявить крайнюю осторожность, чтобы не располосовать себя. Охранники – не инквизиторы, они не занимались столь «приземленной» деятельностью – не вели тщательное наблюдение за периметром, в их задачу входило если не предотвратить проникновение, то как можно скорее вывести трупы прокаженных за периметр. Виноградники убивали болезнь, а вместе с ней и носителей. Поэтому никто особо и не пытался проникнуть на святые земли: споры леса убивали людей месяцами, годами, а иногда прорастали и только видоизменяли носителей; яркое солнце и дух винограда убивали за часы.
Вот я и достигла цели. Тебе бы тут понравилось, Санни. Да и всем вам… надеюсь, вы все еще живы.
А здесь было не так плохо, я кралась между рядов виноградников, вдыхая сладкий аромат, закидывая в рот сочные плоды. Не ела давно, так что во истину райским наслаждением оказалось присесть под тенью и набить живот сладостью. Охранники все равно так близко к лесу не подходили, на нейтральную территорию.
Дальше опять же пришлось проявить виртуозность, выждать до вечера, когда рабочие уйдут в город, и дома отдыха с хлевами останутся с минимальной охраной. Такие контрасты, просто не передать словами, я уже несколько месяцев не наблюдала открытое небо.
Рычание моторов донеслось до меня за несколько километров, сквозь виноградный «забор» я тщетно пыталась разглядеть хоть какое-то движение, но по ощущению в мою сторону – по близлежащей дороге – двигалась целая процессия. Шум покрышек о песчаную дорогу умолк, автомобили остановились и захлопали дверцы.
– Рассредоточиться! Они не могли уйти далеко!
Голоса пролетели над полем, и, похоже, прозвучали не так далеко. Что-то подсказывало, это не простая охрана, а как раз инквизиция, которая приходила лишь с одной целью – покарать. От тревоги я заметалась из стороны в сторону, а затем присела, чтобы меня наверняка не заметили. Неужели пришли по мою душу? Нет, вряд ли, они искали несколько человек, а не меня одну.
Солнце клонило к горизонту, сменяя желтые цвета насыщенной краснотой. Облака так и вовсе превратились в розовые перья. Не такая уж и приятная ситуация, не хотелось, чтобы меня поймали из-за… чего бы то ни было! Не для того я проделала столь долгий путь, чтобы вернуться в сырые дебри и ночевать в гнилых избах.
Инквизиторы разбежались, скорее всего, разбрелись по полю, чтобы найти беглецов, кого-то – не важно кого. Главное, что я также могла возникнуть у них на пути, и вряд ли они станут задавать вопросы. В поношенной изодранной одежде, в грязи и камуфляже, я всем внешним видом говорила, откуда пришла, а незваных гостей здесь не любили.
Но куда сильнее не любили тех, кто не повинуется законам.
Кто же по доброй воле захочет сбежать из безопасного теплого места? Окунуться во тьму и болезнь с головой? Трудно сказать, особенно остро встал вопрос, когда ветер развеял над виноградниками не просто голос, а плачь. Детский, младенческий плач.
В нашем городе, до того, как Падшие захватили его, я иногда видела детей. Мало кто из них доживал до пятилетнего возраста.
– Туда, к северу! – послышался мужской голос.
Значит, север.
Я бросилась к востоку, чтобы избежать нежелательной встречи. Бог его знает, за кем гнались инквизиторы, кому в голову взбрела сумасбродная идея украсть ребенка. От таких случаев стоило держаться подальше, быть может, в суматохе я выиграю момент, чтобы добраться до города.
Отвлекшись на мысли, я в последний момент заметила движение и едва не влетела в кого-то, кто несся сквозь путанные лозы. Я отпрыгнула, и на меня подняла лицо женщина, облаченная в длинные бежевые одежды, на которых собралась пыль и грязь. Увидев меня, воплощение леса и заразы, она в ужасе отпрянула, прижимая к груди ребенка. Повисла тишина, которую по-прежнему разбивал детский плач – но со стороны, ее ребенок молчал. До сего момента.
Дитя завопило, как если бы его принялись раздирать на части – проснулось, похоже, после долгой качки. Мы обе застыли, испуганные, дезориентированные. Ей необходимо сбежать, а мне, наоборот, проникнуть.
Грохот выстрелов привел нас в чувство, я обернулась на шум, а незнакомка бросилась прочь. Скатертью дорога, да что ж за везение?
Я продолжила путь, но плач ребенка преследовал меня по пятам, я будто не удалялась от него, а шла навстречу. Прозвучит невероятно глупо, но от ребенка исходило тепло, которое направляло путеводной звездой, притягивало магнитом, и хотела я того или нет, но свет манил.
Еще одна женщина, на этот раз не бегущая, словно лань, а прихрамывающая, едва не падающая на колени. Ее одеяние испачкано не только пылью, но и кровью, сочащейся из огнестрельной раны на животе.
– Подожди!.. – Окликнула она меня, молодая, с невероятно светлыми золотистыми волосами. Как золото. – Спаси его… прошу… спаси…
Ребенок на ее руках плакал, не младенец, возможно, уже умел самостоятельно ходить. А я стояла, в изумлении распахнув глаза, смотря на пару, как на нечто внеземное и странное. Что за глупая женщина? Ребенку не выжить в лесу, чего она так испугалась, чему противилась? Уж лучше жить за стенами по жестким правилам, но в безопасности, не боясь за следующий день.
Не в состоянии держать дитя, женщина упала на колени и отпустила его. Покрасневший, надрывающийся с каждым криком, мальчишка стоял рядом с незнакомкой и ревел. Ничего другого и не делал, только голосил, пока страдалица пускала слезы. От ребенка исходило тепло, какое сродни не встретить у детей леса, против здравого смысла я испытала желание притянуть к себе его и защитить.
– Эй, ты! Стоять!
Из-за лоз вынырнули два человека, не зная, на кого в первую очередь направлять оружие: на меня, женщину или ребенка. Умирающая беглянка в ужасе обернулась к преследователям и, приподнимаясь на руках из последних сил, чтобы заградить дитя, произнесла:
– Нет, прошу, отпус…
Громкий хлопок, и женщину отбросило на землю. Ребенок завопил еще громче, сморщил покрасневшее личико, и от его крика у меня содрогнулось все внутри. Я решительно выступила вперед, встав рядом с мальчиком.
– Стой, отойди от него! Ты его заразишь!
А сами отпрянули на шаг, как если бы боялись проказы. Повинуясь импульсу, я дотронулась до лохматой головы мальчишки, заставив мужчин затаить дыхание. Ребенок все еще плакал, но, почувствовав прикосновение, внезапно умолк. Просто смотрел пустым взглядом на погибшую женщину. От мальчишки исходил свет, тепло, он будто и мое тепло ощутил, благие намерения, ведь я его не трону.
– Ты хоть понимаешь, что натворила, прокаженная? – С едва сдерживаемой злостью спросил один из мужчин. – Если мальчик будет потерян из-за… эй!
Подхватив ребенка, я бросилась прочь. Мальчишка, цепляясь за мою куртку и длинные спутанные волосы, сидел, словно обезьянка, и не издавал ни звука. Уж не знаю, что на меня нашло, но пока ребенок у меня, они не посмеют выстрелить… наверное. Ведь женщину они убили, хотя, похоже, пуля ее задела случайно. Каждый знал, что дети в наши времена были самым дорогим, что можно вообразить. Они – продолжение жизни, наш шанс на искупление.
Мужчины все кричали позади, призывали остановиться, и стреляли в воздух. Глупцы, разве меня напугаешь звуками? Нужно найти их машины, сесть в одну и уехать к городу, а лучше в лес – потеряться, чтобы попытать удачу в другой раз.
И повезло же набрести на такую сцену!
Бегать я умела долго. А инквизиторы, похоже, не привыкли к таким погоням – они не дети леса, сразу видно. Я рвалась по тропам между виноградных лоз, держась тени, с каждой минутой захватывающей просторы. Мальчишка сидел смирно, не орал, как резанный, и, похоже, меня начали терять из виду.
Преследующие инквизиторы, но не он.
Как чувствуют ужас за секунду до встречи с опасностью, так и я запоздало увидела тень, падающую с неба. Она обрушилась на землю со свистом, откинув меня волной ветра, примяв прочные стебли винограда к земле. Пыль поднялась столбом, я ощутила себя рыбой, пойманной сетью из лоз, и выбраться из нее оказалось задачей не из простых. Ребенок мешался, сильнее обвил хрупкие ручонки вокруг шеи, едва не задушив. И когда мне удалось выбраться из ловушки, придерживая дитя, я различила на фоне розового неба темный силуэт мужчины. За его спиной воздух переливался светом, искажался, словно поднимающееся от раскаленного асфальта тепло.
Я прижимала к груди ребенка, а сама понимала, что даже если отдам его, вряд ли это спасет от кары. Небесной кары.
И увидел я Ангела, летящего по средине неба, который имел вечное Евангеле, чтобы благовествовать живущим на земле… и говорил он громким голосом: убойтесь Бога и воздайте Ему славу, ибо наступит час суда Его, и поклонитесь Сотворившему небо и землю…»
Коли уж по мою душу явился хранитель Святого Города. Архангел Михаил.
Даже с огнестрельным оружием в ночь путешествовать опасно, но не менее рискованно оставаться в племени кочевников – обокрадут, если не зарежут. С первыми лучами солнца, едва стали видны очертания леса, отправилась в путь. Хотелось бежать со всех ног, подальше от людей, которые могли с ужасом погнаться следом, моля не оставлять их.
Святой Город – это не непреступная крепость посреди дремучего леса, его окружали поля, порой растягивающиеся на десятки километров. На них под солнцем росла здоровая трава, плодоносные деревья, пасся скот, и от злополучных спор и болезни райские земли защищали виноградники. Ну да, виноградники, в них все дело.
И третий Ангел последовал за ними, говоря громким голосом: кто поклоняется зверю и образу его и принимает начертание на чело свое, или на руку свою, тот будет пить вино ярости Божей, вино цельное, приготовленное в чаше гнева Его, и будет мучим в огне и сере пред святыми Ангелами и пред Агнцем…».
Допустим, верю.
Священные тексты трактовали сказочную версию, ничем не объяснимую, подкрепляемую лишь верой и чудом. Быть может, они оказались не далеки от истины, иначе, почему зимой, когда лозы иссыхали, город не покоряла болезнь? Потому что тоже боялась холодов? Все живое погибало с приходом морозов, но климат на полуострове мягкий по сравнению с далекими землями.
Черту леса отделяли не только виноградные поля, но и колючая проволока. К счастью или нет, электричество было довольно дорогой роскошью, поэтому требовалось сделать подкоп или проявить крайнюю осторожность, чтобы не располосовать себя. Охранники – не инквизиторы, они не занимались столь «приземленной» деятельностью – не вели тщательное наблюдение за периметром, в их задачу входило если не предотвратить проникновение, то как можно скорее вывести трупы прокаженных за периметр. Виноградники убивали болезнь, а вместе с ней и носителей. Поэтому никто особо и не пытался проникнуть на святые земли: споры леса убивали людей месяцами, годами, а иногда прорастали и только видоизменяли носителей; яркое солнце и дух винограда убивали за часы.
Вот я и достигла цели. Тебе бы тут понравилось, Санни. Да и всем вам… надеюсь, вы все еще живы.
А здесь было не так плохо, я кралась между рядов виноградников, вдыхая сладкий аромат, закидывая в рот сочные плоды. Не ела давно, так что во истину райским наслаждением оказалось присесть под тенью и набить живот сладостью. Охранники все равно так близко к лесу не подходили, на нейтральную территорию.
Дальше опять же пришлось проявить виртуозность, выждать до вечера, когда рабочие уйдут в город, и дома отдыха с хлевами останутся с минимальной охраной. Такие контрасты, просто не передать словами, я уже несколько месяцев не наблюдала открытое небо.
Рычание моторов донеслось до меня за несколько километров, сквозь виноградный «забор» я тщетно пыталась разглядеть хоть какое-то движение, но по ощущению в мою сторону – по близлежащей дороге – двигалась целая процессия. Шум покрышек о песчаную дорогу умолк, автомобили остановились и захлопали дверцы.
– Рассредоточиться! Они не могли уйти далеко!
Голоса пролетели над полем, и, похоже, прозвучали не так далеко. Что-то подсказывало, это не простая охрана, а как раз инквизиция, которая приходила лишь с одной целью – покарать. От тревоги я заметалась из стороны в сторону, а затем присела, чтобы меня наверняка не заметили. Неужели пришли по мою душу? Нет, вряд ли, они искали несколько человек, а не меня одну.
Солнце клонило к горизонту, сменяя желтые цвета насыщенной краснотой. Облака так и вовсе превратились в розовые перья. Не такая уж и приятная ситуация, не хотелось, чтобы меня поймали из-за… чего бы то ни было! Не для того я проделала столь долгий путь, чтобы вернуться в сырые дебри и ночевать в гнилых избах.
Инквизиторы разбежались, скорее всего, разбрелись по полю, чтобы найти беглецов, кого-то – не важно кого. Главное, что я также могла возникнуть у них на пути, и вряд ли они станут задавать вопросы. В поношенной изодранной одежде, в грязи и камуфляже, я всем внешним видом говорила, откуда пришла, а незваных гостей здесь не любили.
Но куда сильнее не любили тех, кто не повинуется законам.
Кто же по доброй воле захочет сбежать из безопасного теплого места? Окунуться во тьму и болезнь с головой? Трудно сказать, особенно остро встал вопрос, когда ветер развеял над виноградниками не просто голос, а плачь. Детский, младенческий плач.
В нашем городе, до того, как Падшие захватили его, я иногда видела детей. Мало кто из них доживал до пятилетнего возраста.
– Туда, к северу! – послышался мужской голос.
Значит, север.
Я бросилась к востоку, чтобы избежать нежелательной встречи. Бог его знает, за кем гнались инквизиторы, кому в голову взбрела сумасбродная идея украсть ребенка. От таких случаев стоило держаться подальше, быть может, в суматохе я выиграю момент, чтобы добраться до города.
Отвлекшись на мысли, я в последний момент заметила движение и едва не влетела в кого-то, кто несся сквозь путанные лозы. Я отпрыгнула, и на меня подняла лицо женщина, облаченная в длинные бежевые одежды, на которых собралась пыль и грязь. Увидев меня, воплощение леса и заразы, она в ужасе отпрянула, прижимая к груди ребенка. Повисла тишина, которую по-прежнему разбивал детский плач – но со стороны, ее ребенок молчал. До сего момента.
Дитя завопило, как если бы его принялись раздирать на части – проснулось, похоже, после долгой качки. Мы обе застыли, испуганные, дезориентированные. Ей необходимо сбежать, а мне, наоборот, проникнуть.
Грохот выстрелов привел нас в чувство, я обернулась на шум, а незнакомка бросилась прочь. Скатертью дорога, да что ж за везение?
Я продолжила путь, но плач ребенка преследовал меня по пятам, я будто не удалялась от него, а шла навстречу. Прозвучит невероятно глупо, но от ребенка исходило тепло, которое направляло путеводной звездой, притягивало магнитом, и хотела я того или нет, но свет манил.
Еще одна женщина, на этот раз не бегущая, словно лань, а прихрамывающая, едва не падающая на колени. Ее одеяние испачкано не только пылью, но и кровью, сочащейся из огнестрельной раны на животе.
– Подожди!.. – Окликнула она меня, молодая, с невероятно светлыми золотистыми волосами. Как золото. – Спаси его… прошу… спаси…
Ребенок на ее руках плакал, не младенец, возможно, уже умел самостоятельно ходить. А я стояла, в изумлении распахнув глаза, смотря на пару, как на нечто внеземное и странное. Что за глупая женщина? Ребенку не выжить в лесу, чего она так испугалась, чему противилась? Уж лучше жить за стенами по жестким правилам, но в безопасности, не боясь за следующий день.
Не в состоянии держать дитя, женщина упала на колени и отпустила его. Покрасневший, надрывающийся с каждым криком, мальчишка стоял рядом с незнакомкой и ревел. Ничего другого и не делал, только голосил, пока страдалица пускала слезы. От ребенка исходило тепло, какое сродни не встретить у детей леса, против здравого смысла я испытала желание притянуть к себе его и защитить.
– Эй, ты! Стоять!
Из-за лоз вынырнули два человека, не зная, на кого в первую очередь направлять оружие: на меня, женщину или ребенка. Умирающая беглянка в ужасе обернулась к преследователям и, приподнимаясь на руках из последних сил, чтобы заградить дитя, произнесла:
– Нет, прошу, отпус…
Громкий хлопок, и женщину отбросило на землю. Ребенок завопил еще громче, сморщил покрасневшее личико, и от его крика у меня содрогнулось все внутри. Я решительно выступила вперед, встав рядом с мальчиком.
– Стой, отойди от него! Ты его заразишь!
А сами отпрянули на шаг, как если бы боялись проказы. Повинуясь импульсу, я дотронулась до лохматой головы мальчишки, заставив мужчин затаить дыхание. Ребенок все еще плакал, но, почувствовав прикосновение, внезапно умолк. Просто смотрел пустым взглядом на погибшую женщину. От мальчишки исходил свет, тепло, он будто и мое тепло ощутил, благие намерения, ведь я его не трону.
– Ты хоть понимаешь, что натворила, прокаженная? – С едва сдерживаемой злостью спросил один из мужчин. – Если мальчик будет потерян из-за… эй!
Подхватив ребенка, я бросилась прочь. Мальчишка, цепляясь за мою куртку и длинные спутанные волосы, сидел, словно обезьянка, и не издавал ни звука. Уж не знаю, что на меня нашло, но пока ребенок у меня, они не посмеют выстрелить… наверное. Ведь женщину они убили, хотя, похоже, пуля ее задела случайно. Каждый знал, что дети в наши времена были самым дорогим, что можно вообразить. Они – продолжение жизни, наш шанс на искупление.
Мужчины все кричали позади, призывали остановиться, и стреляли в воздух. Глупцы, разве меня напугаешь звуками? Нужно найти их машины, сесть в одну и уехать к городу, а лучше в лес – потеряться, чтобы попытать удачу в другой раз.
И повезло же набрести на такую сцену!
Бегать я умела долго. А инквизиторы, похоже, не привыкли к таким погоням – они не дети леса, сразу видно. Я рвалась по тропам между виноградных лоз, держась тени, с каждой минутой захватывающей просторы. Мальчишка сидел смирно, не орал, как резанный, и, похоже, меня начали терять из виду.
Преследующие инквизиторы, но не он.
Как чувствуют ужас за секунду до встречи с опасностью, так и я запоздало увидела тень, падающую с неба. Она обрушилась на землю со свистом, откинув меня волной ветра, примяв прочные стебли винограда к земле. Пыль поднялась столбом, я ощутила себя рыбой, пойманной сетью из лоз, и выбраться из нее оказалось задачей не из простых. Ребенок мешался, сильнее обвил хрупкие ручонки вокруг шеи, едва не задушив. И когда мне удалось выбраться из ловушки, придерживая дитя, я различила на фоне розового неба темный силуэт мужчины. За его спиной воздух переливался светом, искажался, словно поднимающееся от раскаленного асфальта тепло.
Я прижимала к груди ребенка, а сама понимала, что даже если отдам его, вряд ли это спасет от кары. Небесной кары.
И увидел я Ангела, летящего по средине неба, который имел вечное Евангеле, чтобы благовествовать живущим на земле… и говорил он громким голосом: убойтесь Бога и воздайте Ему славу, ибо наступит час суда Его, и поклонитесь Сотворившему небо и землю…»
Коли уж по мою душу явился хранитель Святого Города. Архангел Михаил.
