- Наконец-то! Теперь ты не ускользнешь!
Он радостно смеялся, сам не веря своей удаче.
Как же трудно это было! Сколько времени потратил, роясь в старых книгах, по крупицам собирая бесценную информацию. Конечно, они знали это, а то как же! Великие поэты и писатели, чьи портреты, украшенные чернильными усами, заполняют учебники литературы. Но делиться знаниями они никак не хотели. Лишь отрывочные намеки, вскользь оброненные упоминания. То, что современники сочли в свое время пьяным бредом, либо просто вымыслом, чему не придавали значения искусствоведы и биографы, он изучал с трепетом.
Многое приходилось додумывать самому, и далеко не с первого раза он смог сделать все как надо. Нашел все необходимое. Все эти листья плюща и винограда не проблема. Вот настоящий папирус добыть уже посложнее. Сколько возился с кифарой и флейтой, пока не уразумел, что можно обойтись просто музыкой в записи. Думал, надо классику, или фолк. Но ей приглянулась Apocalyptica.
А вот над знаком Призыва пришлось мордоваться долго. Тут источники расходились, и сколько лучей должно быть у звезды в центре двойного круга все толковали по-своему. Кто говорил – восемь, кто шесть. Оказалось, девять. И вот, наконец, получилось!
Она была такой… Как описать нежность ее туманного облика, и тонкую ручку, изящество босых ножек, и то неуловимое сияние, что окружало тонкий стан?! Он, замирая, смотрел, как она порхает по комнате, невесомая и ослепительно прекрасная. Его возглас Музу искренне удивил.
- Что значит – не ускользну? Еще и как ускользну! Как ты меня удержишь?
Это заставило его занервничать. Неужели весь этот долгий путь – зря? И все надежды прахом? Он в отчаянии забормотал о муках творчества, о том, как необходимы серым людишкам его будущие шедевры, дабы стать лучше и чище! Муза слушала невнимательно, брезгливо оттопырив нижнюю губку.
-Это все, конечно, очень возвышенно… но не слишком интересно.
И он возопил в отчаянии, что готов на все! На все, лишь бы она, прекрасная Муза всегда была с ним, и вдохновение не покидало его никогда!
- На все? – переспросила Муза и порхнула поближе.
Он ощутил, как веет от нее чем-то неземным, дивным. Запахи амброзии и нектара, нетленок и больших тиражей. У него уже все плыло перед глазами в предвкушении успеха, и он простонал, что да! Да, он готов на все!
Муза деловито кивнула и уселась на край его письменного стола.
- Ладно. Раз на все – тогда я останусь. Я тебе – вдохновение. Неиссякаемое, заметь! А ты мне – свою жизнь.
Он испугался не на шутку. Как жизнь? Он что, должен будет умереть? Прямо сейчас? Или просто – молодым и многообещающим, в расцвете славы и успеха? Как Пушкин, Лермонтов, Цой? Нет, такая перспектива не радовала. Он побледнел и нервно потянул себя за подбородок, испугано припоминая всех ушедших раньше положенного срока предшественников. Плата, как ни крути, представлялась непомерно высокой. Но Муза развеяла самые страшные сомнения.
Оказалось, что ничего такого. Ни автокатастрофы с летальным исходом, ни тяжелой продолжительной болезни, как любят писать в некрологах. Все гораздо проще. Жить ему долго и хорошо. Быть прославленным властителем дум нового поколения. Но! Но отныне все решать за него станет она, его Муза.
Это казалось в чем-то даже разумным. Ведь творцу некогда размышлять о всяких посторонних предметах. Творец должен сосредоточиться на главном – написании великих шедевров. Он соглашаясь, кивнул и бросился к ноутбуку, ожидая, когда же на него накатит мутный вал вдохновения, подхватит, закружит и польются из-под его пальцев дивные хорошо оплачиваемые строки.
Но... ничего не происходило. Он поднял голову, намереваясь гневно вопросить эту вертихвостку-Музу, где же обещанное, и встретился с ней глазами. И там он увидел…
Она заставит его расстаться с подругой. Потому что ему нужна другая, какая именно – ей, Музе, лучше знать. Муза соперничества не терпит. Так что на красавицу и умницу можно не рассчитывать. И друзья у него будут другие. Вовсе не те, с кем еще в сопливые годы вместе гоняли мяч во дворе. Солидные и нужные люди. И писать он будет то, что Муза ему скажет. Вдохновенно писать, что и говорить. Очень вдохновенно…
Он замер. Нахмурился и задумался. Отдать ей свою жизнь в обмен на вечное и неиссякаемое вдохновение. Получать престижные премии, стать классиком, попасть в учебники…Усмехнулся. А может, не все так страшно? И, если подумать, можно найти какие-то лазейки? Они должны быть, а как же иначе! Он ведь нашел способ вызвать Музу? Найдет и способ отвязаться от ее опеки, когда придет время! Ишь, сидит довольная. Женщина! Хоть и небожительница, а повадки те же. Чем больше балуешь, тем больше на шею садится.
- Значит, хочешь мою жизнь? Ну что ж! Получай! Но раз такое дело, организуй мне для начала кофе с коньячком. И кекс испеки с изюмом. Для вдохновения!
Он радостно смеялся, сам не веря своей удаче.
Как же трудно это было! Сколько времени потратил, роясь в старых книгах, по крупицам собирая бесценную информацию. Конечно, они знали это, а то как же! Великие поэты и писатели, чьи портреты, украшенные чернильными усами, заполняют учебники литературы. Но делиться знаниями они никак не хотели. Лишь отрывочные намеки, вскользь оброненные упоминания. То, что современники сочли в свое время пьяным бредом, либо просто вымыслом, чему не придавали значения искусствоведы и биографы, он изучал с трепетом.
Многое приходилось додумывать самому, и далеко не с первого раза он смог сделать все как надо. Нашел все необходимое. Все эти листья плюща и винограда не проблема. Вот настоящий папирус добыть уже посложнее. Сколько возился с кифарой и флейтой, пока не уразумел, что можно обойтись просто музыкой в записи. Думал, надо классику, или фолк. Но ей приглянулась Apocalyptica.
А вот над знаком Призыва пришлось мордоваться долго. Тут источники расходились, и сколько лучей должно быть у звезды в центре двойного круга все толковали по-своему. Кто говорил – восемь, кто шесть. Оказалось, девять. И вот, наконец, получилось!
Она была такой… Как описать нежность ее туманного облика, и тонкую ручку, изящество босых ножек, и то неуловимое сияние, что окружало тонкий стан?! Он, замирая, смотрел, как она порхает по комнате, невесомая и ослепительно прекрасная. Его возглас Музу искренне удивил.
- Что значит – не ускользну? Еще и как ускользну! Как ты меня удержишь?
Это заставило его занервничать. Неужели весь этот долгий путь – зря? И все надежды прахом? Он в отчаянии забормотал о муках творчества, о том, как необходимы серым людишкам его будущие шедевры, дабы стать лучше и чище! Муза слушала невнимательно, брезгливо оттопырив нижнюю губку.
-Это все, конечно, очень возвышенно… но не слишком интересно.
И он возопил в отчаянии, что готов на все! На все, лишь бы она, прекрасная Муза всегда была с ним, и вдохновение не покидало его никогда!
- На все? – переспросила Муза и порхнула поближе.
Он ощутил, как веет от нее чем-то неземным, дивным. Запахи амброзии и нектара, нетленок и больших тиражей. У него уже все плыло перед глазами в предвкушении успеха, и он простонал, что да! Да, он готов на все!
Муза деловито кивнула и уселась на край его письменного стола.
- Ладно. Раз на все – тогда я останусь. Я тебе – вдохновение. Неиссякаемое, заметь! А ты мне – свою жизнь.
Он испугался не на шутку. Как жизнь? Он что, должен будет умереть? Прямо сейчас? Или просто – молодым и многообещающим, в расцвете славы и успеха? Как Пушкин, Лермонтов, Цой? Нет, такая перспектива не радовала. Он побледнел и нервно потянул себя за подбородок, испугано припоминая всех ушедших раньше положенного срока предшественников. Плата, как ни крути, представлялась непомерно высокой. Но Муза развеяла самые страшные сомнения.
Оказалось, что ничего такого. Ни автокатастрофы с летальным исходом, ни тяжелой продолжительной болезни, как любят писать в некрологах. Все гораздо проще. Жить ему долго и хорошо. Быть прославленным властителем дум нового поколения. Но! Но отныне все решать за него станет она, его Муза.
Это казалось в чем-то даже разумным. Ведь творцу некогда размышлять о всяких посторонних предметах. Творец должен сосредоточиться на главном – написании великих шедевров. Он соглашаясь, кивнул и бросился к ноутбуку, ожидая, когда же на него накатит мутный вал вдохновения, подхватит, закружит и польются из-под его пальцев дивные хорошо оплачиваемые строки.
Но... ничего не происходило. Он поднял голову, намереваясь гневно вопросить эту вертихвостку-Музу, где же обещанное, и встретился с ней глазами. И там он увидел…
Она заставит его расстаться с подругой. Потому что ему нужна другая, какая именно – ей, Музе, лучше знать. Муза соперничества не терпит. Так что на красавицу и умницу можно не рассчитывать. И друзья у него будут другие. Вовсе не те, с кем еще в сопливые годы вместе гоняли мяч во дворе. Солидные и нужные люди. И писать он будет то, что Муза ему скажет. Вдохновенно писать, что и говорить. Очень вдохновенно…
Он замер. Нахмурился и задумался. Отдать ей свою жизнь в обмен на вечное и неиссякаемое вдохновение. Получать престижные премии, стать классиком, попасть в учебники…Усмехнулся. А может, не все так страшно? И, если подумать, можно найти какие-то лазейки? Они должны быть, а как же иначе! Он ведь нашел способ вызвать Музу? Найдет и способ отвязаться от ее опеки, когда придет время! Ишь, сидит довольная. Женщина! Хоть и небожительница, а повадки те же. Чем больше балуешь, тем больше на шею садится.
- Значит, хочешь мою жизнь? Ну что ж! Получай! Но раз такое дело, организуй мне для начала кофе с коньячком. И кекс испеки с изюмом. Для вдохновения!
