Он все время боролся с приступами отвращения к ней и к себе, которые накатывали на него волнами. Но теперь он наконец закрыл глаза и старался представить, что он сейчас с женой, что обнимает он ее молодое красивое тело. И вот возбуждение в нем начало понемногу расти и собираться в паху. С удивлением он ощутил, что в него упираются отвердевшие соски. Вдруг он почувствовал, как спазм сжал ее влагалище, уже не такое сухое, как раньше. И его член больше не терся о сухую кожу, а скользил, раздвигая напряженные стенки. Она теперь часто обнимала его там, в своей глубине и бедрами старалась податься ему навстречу. Она как-то застонала в голос, очень похоже на его Надю, когда та занималась с ним любовью. Оказывается ее мать еще тоже способна испытывать оргазм! Ее начала бить дрожь, которая передалась и ему. Сжав руками ее полушария, он крепко и резко вошел в нее еще несколько раз, прижался и стиснув зубы начал изливаться в нее.
Лидия Семеновна всем телом навалилась на него. Видимо ушли последние силы. Он с трудом положил ее на кровать и накрыл кимоно ее мокрый лобок со спутанными волосами и бесстыдно раскинутые ноги. Она лежала на спине, запрокинув голову и тяжело дышала. Из-под закрытых глаз показались слезы.
- Сергей, простите меня,- прошептала она,- я очень плохо поступила.
- Нет, Лидия Семеновна, ничего не случилось,- ответил он. Не корите себя. Я ведь не мальчик.
- Знаю, но я и не девочка. А все еще хочу ей быть. Не хочется быть старухой... Я сегодня будто вернулась на тридцать лет назад, когда был жив муж. Я будто вновь была с ним. Вы не обижаетесь?
- Нисколько.
- Ну поверьте, что мне это очень было нужно. Я так долго этого ждала
- Вы мне Лидия Семеновна тоже чем-то напомнили вашу дочь.
- Правда?
- Да, и мне казалось иногда, что я в нее вхожу, что Надя кричит подо мной.
- Это мне не заслуженный комплимент,- вздохнула она,- я к сожалению ничем не могу вам ее заменить.
- Вполне заслуженный, дорогая теща. Если б это было не так, я не смог бы в вас кончить.
- Сергей, я вам так благодарна за это. У меня все дрожит внутри. Ваше семя еще бродит во мне, это такое прекрасное чувство! Я, конечно, ничем такое не заслужила. Вы очень добры ко мне. Верно в память о Наде... - слезы опять выступили на глазах.
- Не надо, не надо меня благодарить, Лидия Семеновна. Не надо и каяться и казнить себя. Вам сейчас больше всего надо отдохнуть. Я пойду сейчас все приберу, а вы постарайтесь заснуть.
- Сергей! Знаете, я вам обещаю, что не буду вас на себя тащить. Это вам едва ли приятно.
- Ну Лидия Семеновна, успокойтесь!
- Но, я знаю, что вы сейчас ведете одинокий образ жизни, и мне кажется у вас никого нет.
- Да, тут вы правы
- Так вот, Сергей, я вам всегда помогу, если будет нужда. Я хочу сказать... Ну, мой рот всегда вам поможет.
- Лидия Семеновна!
- Нет, не спорьте. Это будет приятно и мне тоже. Я не знаю, как это умела моя дочь, но я это умею делать. И это вас ни к чему не обязывает.
Он промолчал. Она это умеет делать. В самом деле.
Почти каждый день он звонил ей в дверь. Обычные дела: продукты, починить кран, лекарства. Но иногда, редко, он приходил с бутылкой красного вина. Это был знак. У нее были бокалы из старого толстого стекла, наверное, еще 19 века. Они сидели напротив друг друга в молчании и медленно терпкая влага перетекала из бутылки в их тела. Она текла по кружеву сосудов и превращалась из простой телесной пищи в эликсир забвения. Она смотрела на него, и он видел, как молодеет ее взгляд. Он не отрывался от ее глаз подолгу, морщины постепенно исчезали, и ему казалось, что он видит Надю.
Лидия Семеновна будто молодела. Нет, морщин не стало меньше. Но она держалась все прямее, и кожа стала более упругой на ощупь. Он часто ловил ее взгляд, она стеснялась и отворачивалась. Он замечал, что в спальне она старается принять выгодные для себя позы. Стоя спиной вполоборота к нему она следила, чтобы свет ночника подчеркивал ее линии бедер и груди и скрадывал складки на животе. Она теперь почти не снимала легкий и очень тонкий лифчик, который не позволял ее груди расползаться.
Ее губы вначале мягко обхватывали его головку, пальцы слегка ворошили основание члена. Губы вытягивались трубочкой и слегка всасывали его орган внутрь, к мягкому небу. Она обнимала его за бедра и сосала его, как леденец. Потом все сильнее прижималась к нему, словно пыталась напиться, как из источника. Лидия Семеновна могла вся превратиться в этот жаждущий рот, который сжимал, толкал, доил его вздыбленный орган. И наконец принимал в себя его конвульсии и его горячие толчки.
Но иногда, когда она ласкала его в полумраке своей спальни, на широкой кровати, он хотел ее по-другому. Тогда он освобождал ее рот от своего члена и неспешно снимал ее халат. Помогал ей удобно лечь на спину, заботливо подоткнув подушки под голову и под бедра. Она запрокидывала лицо, и глядя в потолок, широко разводила колени. Всякий раз он медлил, глядя на ее белеющее в сумраке распростертое тело с распадающейся грудью, с дряблым в поперечных складках животом, на подрагивающиеся колени перед тем как осторожно опуститься на нее. Она кряхтела принимая на себя его вес, но в этом звуке была и благодарность и даже страсть. Легко и незаметно он оказывался в ней, в ее ласковой и влажной глубине. Лобок его плотно прижимался к ее, так что он чувствовал жесткие волосы, шуршащие от малейшего движения Они могли долго лежать совсем неподвижно, и он слушал ее хриплое дыхание, уткнувшись лицом в подушку. Временами Лидия гладила его спину и старалась еще сильнее прижать его тело. Она почти не двигалась, но бедра все же начинали робко подрагивать, приглашая его войти. Он знал, хоть и не видел, что глаза ее тоже закрыты, что она сосредоточена внутри себя. Там шла какая-то важная работа, подогревавшая ее кровь. Может быть медитируя, она воображала себя молодой женщиной в объятиях своего любимого мужа, как это было много лет назад? Он не спрашивал ее об этом. В глубине он чувствовал нарастающие толчки ее вагины, иногда она сжималась вокруг его члена. Он начинал медленно двигаться, и она чуть заметно подхватывала. Это были плавные и медленные колыхания бедер как морские волны, равномерные, несущие влагу и освобождение. Когда оно приходило, влага со сладкой дрожью выходила из его тела и медленно растекалась, и она благодарно принимала ее в себя. Дыхание постепенно восстанавливалось, пока его взгляд скользил по теням от ночника на стене, по ее белым раскинутым ногам и спутанным мокрым седым волосам ее промежности. Надя исчезала в безмерной дали, и ему становилось жутко и страшно.
Иногда же его сила против воли закипала, и он откидывался на ней, упираясь и сжимая ее полужидкие дряблые груди, и вбивал свою страсть в ее старческое лоно. Его лицо, обычно отвернутое мимо ее на подушке, подымалось к теням на потолке и затем опускалось, впиваясь губами, ввинчиваясь языком в ее морщинистый впалый рот. Лидия стонала, распластавшись под ним, но ее слабые губы не могли ему ответить тем же. В такие моменты ему было все равно, с кем он, в кого вонзает свой член, просто плоть, просто мясо под его руками. Он терзал ее, мял ее всю, пока звериный рык не выстреливал его семя в пустоту ее засохшего тела. Потом она не могла сдержать слез. А он ненавидел себя в такие моменты.
- Простите меня Лидия Семеновна, простите! Я не должен был этого делать!
- Нет, не за что прощать, милый Сережа. На что обижаться? Что мне не 20? Скорее уж мне перед вами виниться. Вам бы женщину погорячее нужно.
И это повторялось не раз, не два. Однажды, когда опять нашло, и он долбил ее, завалив на спину, мокрый от пота, он почувствовал что-то неладное. Ее руки, обнимавшие его за шею, вдруг соскользнули. Закрытые глаза широко раскрылись и все тело как-то разом обмякло. Она смотрела на него, не понимая, но потом он увидел в ее взгляде испуг и боль.
Это был инфаркт, как потом сказали врачи. Когда после недели ее заточения в белых стенах он привез ее из больницы, то поразился ее молчанию. Она ни о чем его не спрашивала, ничем не интересовалась. Лицо было сосредоточно, она смотрела прямо перед собой. Он пытался ее расспрашивать о болезни, о врачах, но получал односложные ответы.
Она была слаба, двигалась осторожно, с видимым усилием. Он попытался предложить ей подежурить ночь, если что-то потребуется. Услышав это, она сразу выпрямилась и строго на него посмотрела:
- Сергей, никогда мне такого не предлагайте! За мной горшки вы выносить не будете! Никогда!
Как-то быстро у нее появилась компаньонка - Галя, приехавшая недавно из какого-то небольшого городка на Волге. Небольшого роста, она все-таки казалась слегка долговязой. Была неразговорчива, хотя речь ее была правильная, работяща и держалась незаметно, волосы всегда убирала под косынку. Спала она в гостиной на раскладушке и с Лидии Семеновны не спускала глаз. С той постепенно начала сходить восковая бледность, но она по-прежнему была немногословна, и взгляд ее был будто обращен внутрь.
Он часто приходил по вечерам навестить больную, и они сидели втроем за чаем, перебрасываясь редкими репликами.
Галя была миловидная, еще нестарая, лет 35, но тяготами жизни видимо утомленная женщина. Об этом говорили и седые волоски на выбившейся из-под косынки пряди. На ее правильном и даже красивой формы лице, лежала печать какой-то растраченности, разочарованности. На нем выделялись большие темные глаза, которые она почти никогда не поднимала на собеседника. Они смотрели с какой-то привычной покорностью и тоской. Наверное, в молодости она была красива. Объяснила, что вдова, уже давно. Что дочь растила в одиночку, пока могла, а потом отдала сестре и уехала на заработки. Было видно, что о своем прошлом она говорить не хочет, даже фото девочки не показала.
Сергей видел, что Лидии Семеновне она нравится своей молчаливостью, покорностью, заботливостью и ненавязчивым вниманием ко всем ее прихотям и привычкам. Шли дни и Лидии стало заметно лучше, физически она совсем восстановилась. Но от Гали она и не думала отказываться, несмотря на расходы трудные для ее скромного бюджета. Напротив, она так привязалась к ней, что теперь не мыслила себе прежней жизни без помошницы и подруги. О чем они говорили долгие часы? Можно было только гадать. Он догадывался, что Лидия многое знает о Галине, но не любопытствовал - какая ему разница?
- Лидия Семеновна мне как мать,- обронила как-то Галина.
- Интересно,- думалось ему,- а знает ли она о том, что у нас с ней было? И один раз, когда компаньона вышла куда-то за покупками, он задал этот вопрос.
- Конечно,- ответила Лидия Семеновна,- я ей все рассказала.
- Зачем же вы это сделали, зачем? - вырвалось у него. Она помолчала и по своей новой привычке посмотрела куда-то мимо него отсутствующим взглядом.
- Ну, Галя прекрасный человек. Она все понимает, все поймет, она почти как дочь. И я ей полностью доверяю.
- Но все равно, это же не обязательно было рассказывать! Разве она спрашивала вас об этом?
- Нет, конечно. Я рассказала сама.
- Но зачем, зачем?
Она подняла на него глаза, теперь он видел, что она смотрит на него.
- Сергей, ты понимаешь, конечно, что у нас наверное больше ничего не будет?
- Но Лидия...
- Дело не в моем инфаркте, а в том, что мы делали стыдное дело. Молодому еще мужчине жить со старухой - это стыдно, тем более с родственницей. И мне стыдно, что я возбуждалась от твоих ласк, что млела под тобой, что вновь и вновь жаждала и ждала тебя. Прости меня, если можешь, Сергей,- слезы скользнули по ее щекам и она склонила голову вниз.
- Лидия Семеновна, вам не за что каяться! Я взрослый человек и вы мне нравитесь, как женщина, как любовница, наконец.
- Сергей, ты настоящий мужчина, джентльмен. Но не надо больше об этом. Все в прошлом. Скажи лучше, как тебе Галя? Нравится?
- О чем вы меня спрашиваете?
- Ты догадываешься.
- Так затем вы ей о нас рассказали?
- Да, затем. Присмотрись к ней, если еще этого не сделал. Она, кстати тоже занималась танцами, как и я когда-то. У нее неплохая фигура и красивая грудь. Ты этого не смог разглядеть под ее бесформенным платьем. Но я-то видела.
- Вот как? Вы ее раздевали и рассматривали?
- Не раздевала, но да - рассматривала. А что здесь плохого?
- Так вы мне предлагаете за ней приударить, что ли?
- Сергей, милый, я же тебя знаю. Ты не можешь ни за кем приударить. Если б мог, то не нужна я была бы тебе. Нашел бы себе после Нади массу женщин. Не спорь!.. Нет этого не надо. Я Гале рассказала про тебя и мне кажется, она могла бы попробовать.
Сергей промолчал. Она продолжала:
- Скажи, а у тебя давно была женщина?
- Да вы же знаете прекрасно, когда она была у меня!
- Вот, вот. И что, совсем не хочется? Что же ты молчишь?
Лидия Семеновна не стала откладывать. На следующий же вечер она пригласила его к себе, чтобы "познакомить с Галей" - так она выразилась. - И захвати бутылку вина! - сказала она в напутствие.
Дверь она открыла сама, причесанная и в том самом кимоно с красным поясом так ему памятном. За ней, в глубине гостиной стояла Галя. Она выглядела полной противоположностью своему обычному облику. Вместо неопределенного цвета флисовой фуфайки - облегающее платье из черной материи с блестками, вместо тапочек - лаковые туфли, вместо косынки на голове - завитые темные локоны. Она смотрела на него и улыбалась застенчивой улыбкой школьницы, которую вызвали к доске.
В гостиной царила все та же памятная ему торжественная обстановка, все было прибрано, все сияло. Только на столике стояло уже три бокала, а не два, как раньше. Сергей взялся за бутылку. Он не знал, что сказать, смотрел на Галю, а она потупившись смотрела на вино в своем бокале.
- Ну, дорогие мои, хочу выпить за вас,- сказала Лидия Семеновна
Они выпили. Зазвучала какая-то старинная танцевальная музыка.
- Ну, потанцуйте немного,- подсказала Лидия Семеновна,- а я на вас полюбуюсь.
Сергей обнял Галю за талию, но дальше не знал, что делать. Танцор он был никудышный. Но Галя видно в самом деле занималась танцами. Она как-то ловко и незаметно повела его в вальсе, если это был он, так что Сергей будто двигался сам. Он видел ее совсем близко и чувствовал слабый запах духов, рука его лежала на ее гибкой талии, и пальцы чувствовали угругую кожу . Она улыбалась, и он улыбался в ответ.
Когда музыка и вино закончились, Лидия Семеновна поднялась с кресла.
- Подожди здесь, Сергей,- сказала она,- я позову. И, взяв Галю за руку, удалилась в спальню.
Стоя у столика с пустыми бокалами он вспомнил, как это было здесь же в первый раз, когда за дверями спальни Лидия Семеновна снимала с себя все, чтобы потом вновь небрежно набросить на голое тело свой японский халат. Он тогда настолько ясно это себе представлял, что как-будто своими глазами видел, как она осматривала себя в зеркале трюмо, приготовляясь к половому акту, к совокуплению со своим близким родственником. Так что же происходит там сейчас? И почему Лидия Семеновна не оставит их вдвоем?
Дверь в спальню приоткрылась и выглянула Лидия Семеновна все в том же кимоно.
- Ты можешь войти,- пригласила она.
Спальня казалась сейчас больше из-за открытого окна, за которым сгустилась ночь. Небольшой ветерок колебал пламя свечей, расставленных на трюмо, на тумбочке и даже на полу.
Лидия Семеновна всем телом навалилась на него. Видимо ушли последние силы. Он с трудом положил ее на кровать и накрыл кимоно ее мокрый лобок со спутанными волосами и бесстыдно раскинутые ноги. Она лежала на спине, запрокинув голову и тяжело дышала. Из-под закрытых глаз показались слезы.
- Сергей, простите меня,- прошептала она,- я очень плохо поступила.
- Нет, Лидия Семеновна, ничего не случилось,- ответил он. Не корите себя. Я ведь не мальчик.
- Знаю, но я и не девочка. А все еще хочу ей быть. Не хочется быть старухой... Я сегодня будто вернулась на тридцать лет назад, когда был жив муж. Я будто вновь была с ним. Вы не обижаетесь?
- Нисколько.
- Ну поверьте, что мне это очень было нужно. Я так долго этого ждала
- Вы мне Лидия Семеновна тоже чем-то напомнили вашу дочь.
- Правда?
- Да, и мне казалось иногда, что я в нее вхожу, что Надя кричит подо мной.
- Это мне не заслуженный комплимент,- вздохнула она,- я к сожалению ничем не могу вам ее заменить.
- Вполне заслуженный, дорогая теща. Если б это было не так, я не смог бы в вас кончить.
- Сергей, я вам так благодарна за это. У меня все дрожит внутри. Ваше семя еще бродит во мне, это такое прекрасное чувство! Я, конечно, ничем такое не заслужила. Вы очень добры ко мне. Верно в память о Наде... - слезы опять выступили на глазах.
- Не надо, не надо меня благодарить, Лидия Семеновна. Не надо и каяться и казнить себя. Вам сейчас больше всего надо отдохнуть. Я пойду сейчас все приберу, а вы постарайтесь заснуть.
- Сергей! Знаете, я вам обещаю, что не буду вас на себя тащить. Это вам едва ли приятно.
- Ну Лидия Семеновна, успокойтесь!
- Но, я знаю, что вы сейчас ведете одинокий образ жизни, и мне кажется у вас никого нет.
- Да, тут вы правы
- Так вот, Сергей, я вам всегда помогу, если будет нужда. Я хочу сказать... Ну, мой рот всегда вам поможет.
- Лидия Семеновна!
- Нет, не спорьте. Это будет приятно и мне тоже. Я не знаю, как это умела моя дочь, но я это умею делать. И это вас ни к чему не обязывает.
Он промолчал. Она это умеет делать. В самом деле.
Почти каждый день он звонил ей в дверь. Обычные дела: продукты, починить кран, лекарства. Но иногда, редко, он приходил с бутылкой красного вина. Это был знак. У нее были бокалы из старого толстого стекла, наверное, еще 19 века. Они сидели напротив друг друга в молчании и медленно терпкая влага перетекала из бутылки в их тела. Она текла по кружеву сосудов и превращалась из простой телесной пищи в эликсир забвения. Она смотрела на него, и он видел, как молодеет ее взгляд. Он не отрывался от ее глаз подолгу, морщины постепенно исчезали, и ему казалось, что он видит Надю.
Лидия Семеновна будто молодела. Нет, морщин не стало меньше. Но она держалась все прямее, и кожа стала более упругой на ощупь. Он часто ловил ее взгляд, она стеснялась и отворачивалась. Он замечал, что в спальне она старается принять выгодные для себя позы. Стоя спиной вполоборота к нему она следила, чтобы свет ночника подчеркивал ее линии бедер и груди и скрадывал складки на животе. Она теперь почти не снимала легкий и очень тонкий лифчик, который не позволял ее груди расползаться.
Ее губы вначале мягко обхватывали его головку, пальцы слегка ворошили основание члена. Губы вытягивались трубочкой и слегка всасывали его орган внутрь, к мягкому небу. Она обнимала его за бедра и сосала его, как леденец. Потом все сильнее прижималась к нему, словно пыталась напиться, как из источника. Лидия Семеновна могла вся превратиться в этот жаждущий рот, который сжимал, толкал, доил его вздыбленный орган. И наконец принимал в себя его конвульсии и его горячие толчки.
Но иногда, когда она ласкала его в полумраке своей спальни, на широкой кровати, он хотел ее по-другому. Тогда он освобождал ее рот от своего члена и неспешно снимал ее халат. Помогал ей удобно лечь на спину, заботливо подоткнув подушки под голову и под бедра. Она запрокидывала лицо, и глядя в потолок, широко разводила колени. Всякий раз он медлил, глядя на ее белеющее в сумраке распростертое тело с распадающейся грудью, с дряблым в поперечных складках животом, на подрагивающиеся колени перед тем как осторожно опуститься на нее. Она кряхтела принимая на себя его вес, но в этом звуке была и благодарность и даже страсть. Легко и незаметно он оказывался в ней, в ее ласковой и влажной глубине. Лобок его плотно прижимался к ее, так что он чувствовал жесткие волосы, шуршащие от малейшего движения Они могли долго лежать совсем неподвижно, и он слушал ее хриплое дыхание, уткнувшись лицом в подушку. Временами Лидия гладила его спину и старалась еще сильнее прижать его тело. Она почти не двигалась, но бедра все же начинали робко подрагивать, приглашая его войти. Он знал, хоть и не видел, что глаза ее тоже закрыты, что она сосредоточена внутри себя. Там шла какая-то важная работа, подогревавшая ее кровь. Может быть медитируя, она воображала себя молодой женщиной в объятиях своего любимого мужа, как это было много лет назад? Он не спрашивал ее об этом. В глубине он чувствовал нарастающие толчки ее вагины, иногда она сжималась вокруг его члена. Он начинал медленно двигаться, и она чуть заметно подхватывала. Это были плавные и медленные колыхания бедер как морские волны, равномерные, несущие влагу и освобождение. Когда оно приходило, влага со сладкой дрожью выходила из его тела и медленно растекалась, и она благодарно принимала ее в себя. Дыхание постепенно восстанавливалось, пока его взгляд скользил по теням от ночника на стене, по ее белым раскинутым ногам и спутанным мокрым седым волосам ее промежности. Надя исчезала в безмерной дали, и ему становилось жутко и страшно.
Иногда же его сила против воли закипала, и он откидывался на ней, упираясь и сжимая ее полужидкие дряблые груди, и вбивал свою страсть в ее старческое лоно. Его лицо, обычно отвернутое мимо ее на подушке, подымалось к теням на потолке и затем опускалось, впиваясь губами, ввинчиваясь языком в ее морщинистый впалый рот. Лидия стонала, распластавшись под ним, но ее слабые губы не могли ему ответить тем же. В такие моменты ему было все равно, с кем он, в кого вонзает свой член, просто плоть, просто мясо под его руками. Он терзал ее, мял ее всю, пока звериный рык не выстреливал его семя в пустоту ее засохшего тела. Потом она не могла сдержать слез. А он ненавидел себя в такие моменты.
- Простите меня Лидия Семеновна, простите! Я не должен был этого делать!
- Нет, не за что прощать, милый Сережа. На что обижаться? Что мне не 20? Скорее уж мне перед вами виниться. Вам бы женщину погорячее нужно.
И это повторялось не раз, не два. Однажды, когда опять нашло, и он долбил ее, завалив на спину, мокрый от пота, он почувствовал что-то неладное. Ее руки, обнимавшие его за шею, вдруг соскользнули. Закрытые глаза широко раскрылись и все тело как-то разом обмякло. Она смотрела на него, не понимая, но потом он увидел в ее взгляде испуг и боль.
Это был инфаркт, как потом сказали врачи. Когда после недели ее заточения в белых стенах он привез ее из больницы, то поразился ее молчанию. Она ни о чем его не спрашивала, ничем не интересовалась. Лицо было сосредоточно, она смотрела прямо перед собой. Он пытался ее расспрашивать о болезни, о врачах, но получал односложные ответы.
Она была слаба, двигалась осторожно, с видимым усилием. Он попытался предложить ей подежурить ночь, если что-то потребуется. Услышав это, она сразу выпрямилась и строго на него посмотрела:
- Сергей, никогда мне такого не предлагайте! За мной горшки вы выносить не будете! Никогда!
Как-то быстро у нее появилась компаньонка - Галя, приехавшая недавно из какого-то небольшого городка на Волге. Небольшого роста, она все-таки казалась слегка долговязой. Была неразговорчива, хотя речь ее была правильная, работяща и держалась незаметно, волосы всегда убирала под косынку. Спала она в гостиной на раскладушке и с Лидии Семеновны не спускала глаз. С той постепенно начала сходить восковая бледность, но она по-прежнему была немногословна, и взгляд ее был будто обращен внутрь.
Он часто приходил по вечерам навестить больную, и они сидели втроем за чаем, перебрасываясь редкими репликами.
Галя была миловидная, еще нестарая, лет 35, но тяготами жизни видимо утомленная женщина. Об этом говорили и седые волоски на выбившейся из-под косынки пряди. На ее правильном и даже красивой формы лице, лежала печать какой-то растраченности, разочарованности. На нем выделялись большие темные глаза, которые она почти никогда не поднимала на собеседника. Они смотрели с какой-то привычной покорностью и тоской. Наверное, в молодости она была красива. Объяснила, что вдова, уже давно. Что дочь растила в одиночку, пока могла, а потом отдала сестре и уехала на заработки. Было видно, что о своем прошлом она говорить не хочет, даже фото девочки не показала.
Сергей видел, что Лидии Семеновне она нравится своей молчаливостью, покорностью, заботливостью и ненавязчивым вниманием ко всем ее прихотям и привычкам. Шли дни и Лидии стало заметно лучше, физически она совсем восстановилась. Но от Гали она и не думала отказываться, несмотря на расходы трудные для ее скромного бюджета. Напротив, она так привязалась к ней, что теперь не мыслила себе прежней жизни без помошницы и подруги. О чем они говорили долгие часы? Можно было только гадать. Он догадывался, что Лидия многое знает о Галине, но не любопытствовал - какая ему разница?
- Лидия Семеновна мне как мать,- обронила как-то Галина.
- Интересно,- думалось ему,- а знает ли она о том, что у нас с ней было? И один раз, когда компаньона вышла куда-то за покупками, он задал этот вопрос.
- Конечно,- ответила Лидия Семеновна,- я ей все рассказала.
- Зачем же вы это сделали, зачем? - вырвалось у него. Она помолчала и по своей новой привычке посмотрела куда-то мимо него отсутствующим взглядом.
- Ну, Галя прекрасный человек. Она все понимает, все поймет, она почти как дочь. И я ей полностью доверяю.
- Но все равно, это же не обязательно было рассказывать! Разве она спрашивала вас об этом?
- Нет, конечно. Я рассказала сама.
- Но зачем, зачем?
Она подняла на него глаза, теперь он видел, что она смотрит на него.
- Сергей, ты понимаешь, конечно, что у нас наверное больше ничего не будет?
- Но Лидия...
- Дело не в моем инфаркте, а в том, что мы делали стыдное дело. Молодому еще мужчине жить со старухой - это стыдно, тем более с родственницей. И мне стыдно, что я возбуждалась от твоих ласк, что млела под тобой, что вновь и вновь жаждала и ждала тебя. Прости меня, если можешь, Сергей,- слезы скользнули по ее щекам и она склонила голову вниз.
- Лидия Семеновна, вам не за что каяться! Я взрослый человек и вы мне нравитесь, как женщина, как любовница, наконец.
- Сергей, ты настоящий мужчина, джентльмен. Но не надо больше об этом. Все в прошлом. Скажи лучше, как тебе Галя? Нравится?
- О чем вы меня спрашиваете?
- Ты догадываешься.
- Так затем вы ей о нас рассказали?
- Да, затем. Присмотрись к ней, если еще этого не сделал. Она, кстати тоже занималась танцами, как и я когда-то. У нее неплохая фигура и красивая грудь. Ты этого не смог разглядеть под ее бесформенным платьем. Но я-то видела.
- Вот как? Вы ее раздевали и рассматривали?
- Не раздевала, но да - рассматривала. А что здесь плохого?
- Так вы мне предлагаете за ней приударить, что ли?
- Сергей, милый, я же тебя знаю. Ты не можешь ни за кем приударить. Если б мог, то не нужна я была бы тебе. Нашел бы себе после Нади массу женщин. Не спорь!.. Нет этого не надо. Я Гале рассказала про тебя и мне кажется, она могла бы попробовать.
Сергей промолчал. Она продолжала:
- Скажи, а у тебя давно была женщина?
- Да вы же знаете прекрасно, когда она была у меня!
- Вот, вот. И что, совсем не хочется? Что же ты молчишь?
Лидия Семеновна не стала откладывать. На следующий же вечер она пригласила его к себе, чтобы "познакомить с Галей" - так она выразилась. - И захвати бутылку вина! - сказала она в напутствие.
Дверь она открыла сама, причесанная и в том самом кимоно с красным поясом так ему памятном. За ней, в глубине гостиной стояла Галя. Она выглядела полной противоположностью своему обычному облику. Вместо неопределенного цвета флисовой фуфайки - облегающее платье из черной материи с блестками, вместо тапочек - лаковые туфли, вместо косынки на голове - завитые темные локоны. Она смотрела на него и улыбалась застенчивой улыбкой школьницы, которую вызвали к доске.
В гостиной царила все та же памятная ему торжественная обстановка, все было прибрано, все сияло. Только на столике стояло уже три бокала, а не два, как раньше. Сергей взялся за бутылку. Он не знал, что сказать, смотрел на Галю, а она потупившись смотрела на вино в своем бокале.
- Ну, дорогие мои, хочу выпить за вас,- сказала Лидия Семеновна
Они выпили. Зазвучала какая-то старинная танцевальная музыка.
- Ну, потанцуйте немного,- подсказала Лидия Семеновна,- а я на вас полюбуюсь.
Сергей обнял Галю за талию, но дальше не знал, что делать. Танцор он был никудышный. Но Галя видно в самом деле занималась танцами. Она как-то ловко и незаметно повела его в вальсе, если это был он, так что Сергей будто двигался сам. Он видел ее совсем близко и чувствовал слабый запах духов, рука его лежала на ее гибкой талии, и пальцы чувствовали угругую кожу . Она улыбалась, и он улыбался в ответ.
Когда музыка и вино закончились, Лидия Семеновна поднялась с кресла.
- Подожди здесь, Сергей,- сказала она,- я позову. И, взяв Галю за руку, удалилась в спальню.
Стоя у столика с пустыми бокалами он вспомнил, как это было здесь же в первый раз, когда за дверями спальни Лидия Семеновна снимала с себя все, чтобы потом вновь небрежно набросить на голое тело свой японский халат. Он тогда настолько ясно это себе представлял, что как-будто своими глазами видел, как она осматривала себя в зеркале трюмо, приготовляясь к половому акту, к совокуплению со своим близким родственником. Так что же происходит там сейчас? И почему Лидия Семеновна не оставит их вдвоем?
Дверь в спальню приоткрылась и выглянула Лидия Семеновна все в том же кимоно.
- Ты можешь войти,- пригласила она.
Спальня казалась сейчас больше из-за открытого окна, за которым сгустилась ночь. Небольшой ветерок колебал пламя свечей, расставленных на трюмо, на тумбочке и даже на полу.
