17:09 20.05.2016
Шаг... Остановка... Другой... Остановка...
Ночь черна. Только рыжие всполохи костра освещают ее. Или делают еще темнее?
Лесная прогалина... Здесь лес подходит вполтную к дороге. Или это дорога прижимается к лесу?
И снова: шаг. Остановка. Шаг... Не слышно ни шелеста листвы, ни шороха, ни дыхания. Тишина. Все звуки ночи стихли. Лишь треск костра нарушает безмолвие. Треск: это, догорая, вспыхнула смолистая ветка, выбросила фейерверк искр, что тут же осели пеплом. Будто ответив ей, послышался рокот тамтамов. Кто-то бросил в огонь еще одно полено. Пламя лизнуло его, примериваясь. Отступило. Лизнуло вновь. Задумалось, потрескивая. И впилось в него жадно. Вновь взлетели искры. Осыпались. Пламя разгоралось, заставляя отступать темноту. И вот уже стало видно, что это вовсе и не лес. Сцена. Деревянные подмостки. Где-то высоко загорелся прожектор: будто в ночном небе включили луну. Стали вдины высокие опоры по краям. А между ними - туго натянутый канат.
На канате - двое. Грузный мужчина и тоненькая девушка. Пока еще они по разным сторонам, но канат один. И они встретятся. Неизбежно встретятся, потому, что так решила Судьба.
Мы были - два акробата.
Работая без страховки,
Мы никогда не падали.
Ты был из нас самым ловким.
Так как же тогда случилось -
Я - в воздухе. Ты - упал?
Хрустальный бокал разбился.
Ты слышишь? - Разбился бокал!
Замолкла волшебная скрипка,
Что пела для нас в ночи.
Погасла твоя улыбка...
Хоть пой. Хоть плачь. Хоть кричи...
Я помню - тогда был февраль. Теплый, вьюжный февраль.Родной дом встретил меня неприветливо. Тяжелым молчанием отца. Мрачным торжеством матери. И только мой сынок радовался моим объятиям. Я не оправдала их надежды. Не вышла замуж. Родила сына вне брака. И улизнула из-под их родительской власти. А вот теперь приехала домой на практику. В районный дом культуры. До получения диплома осталось меньше полугода.
Я вернулась. Но вернулась другой.
Первое рабочее утро. Теперь я пришла сюда не участником самодеятельности. Но равноправным членом коллектива. Знакомство прошло спокойно - половину состава я знала с детства, вторую половину видела впервые, но девчонки были моими ровестницами, а стало быть, понимание достигнуто будет все равно. Я человек абсолютно неконфликтный. В коалиции не вступаю, сплетни не распространяю. С чужими мужиками романы не кручу. Да и вообще... Зачем мне мужики?! Нет того, что мог бы встать со мной вровень, а то, что мельче - мне не нужно. Мельче у меня уже был. Не выдержал и сбежал. Я не в претензии - у меня остался сынок. А сейчас - только работа...
Я стояла в музыкальной комнате, гладя пальцами пожелтевшие клавиши старенького пианино. Я люблю музыку. Мало что в ней понимаю, не могу судить о ней, но слушаю всегда с наслаждением. Играть не умею - разве что обычную гамму. Но слушать чуть дрожащие звуки - радость, ни с чем не сопоставимая.
Сзади раздались уверенные шаги. Обернулась. Высокий мужчина со светлокарими глазами смотрел на меня с интересом. Полные губы изогнуты, как у капризного ребенка. Мощные плечи обтянуты коричневым пиджаком. Короткие волосы цвета лесного ореха зачесаны назад, но распадаются по сторонам. Мне он напомнил задиристого и самоуверенного воробья. И еще - он был красив. Но не утонченной красотой аристократа, нет. Скорее, в нем чувствовался этакий Илья Муромец, богатырь от Земли Русской.
-Какие люди! - и голос у него чудесный, бархатистый баритон, от которого у глупых девиц подрагивают коленки, а руки сами собой тянутся к шее, чтобы вцепиться и не отпускать...
-Знакомиться будем?
Широкая ладонь протягивается в мою сторону. Ладонь широкая, а пальцы длинные, чуткие...
-Егор. А тебя как звать - величать?
Я охотно шлепнула по его ладони своей и улыбнулась:
-А меня звать не надо. Все равно не прихожу... Аля, приятно познакомиться...
И чуть не взвыла в голос, очутившись в медвежьих обьятиях. Но не взвыла. Сдержалась, чем немало удивила своего обнимальщика.
-Э-э... А ты чего не визжишь? - озадаченно спросил Егор, стискивая меня снова.
Я ухитрилась пожать плечами и ответила сдавленно:
-Н-не ум -ме - ю...
-Чего?!
Егор разжал хватку, придержал меня, чтобы не упала. Подтянул поближе и заглянул в глаза.
-Не умею визжать. А что - такое редкость?
Егор почесал макушку. Хмыкнул. И расцвел в обаятельной улыбке.
- Ты поешь? - вопрос немного сбил меня с толку. Вроде бы мы о другом...
-Что, прости?
-Ты в хоре поешь? Или, может, солист?
-А, это... Пою...
Я выдержала паузу, глядя, как на его лице расцветает предвкушение. Значит, я не ошиблась - это и есть клубный музыкант.
-Пою, - повторила, радостно улыбаясь. - Когда в сарай за дровами хожу...
Улыбка Егора сменилась растерянностью. Светлая бровь выгнулась недоуменно. В глазах мелькнуло непонимание.
- З-зачем?!
-Затем, что мне хорошо, и дровам приятно...
Он все еще непонимающе смотрел на меня. Я вздохнула.
-У меня слуха нет, да и голоса. Не умею я петь, Егор. И учиться не собираюсь. В вашем хоре на заборе петь не буду - не хочу!
-Врешь! -уверенно сказал Егор. -Как-нибудь тебя подловлю и прослушаю. Ты кем к нам?
-Пока -практикантом. В спектакле моем сыграешь? Там мужских ролей много, а артистов маловато будет.
-Заметано.
Вот так мы и познакомились. И сразу расставили точки. Он ко мне не пристает. Потому, как не интересно: женщина не визжит, не пищит, не скандалит, а лишь ухмыляется, поддразнивая. На репетициях пощады не дает, заставляя до посинения повторять сцены. От общеклубных мероприятий не отказывается, в застольях соблюдает меру. На шею не вешается, себя в постельные грелки не предлагает.
Театр... "Любите ли вы театр так, как я его люблю?"
Прав был Николай Васильевич, когда писал эти восторженные строчки. И я люблю театр. Сразу и не скажешь - за что именно. За особый запах и тишину дремлющей в ожидании вечернего спектакля сцены. За тяжелый бархат опущенного занавеса. За свет рампы... За то, что можно прожить тысячу жизней, включая свою собственную. За возможность переиграть...
Дипломный спектакль удался. Удался и банкет. Самодеятельные артисты - не профессионалы. В рестораны не ходят. Да и нет их в нашем райцентре. А есть большой методкабинет, где после спектакля собираются все участники. Есть разномастные столы, выставленные в ряд, и накрытые пленкой. А уж на пленке - чего только нет! Соленые и маринованные огурчики, помидоры в собственном соку. Крупные шматы сала, крепко проперченые и призывно краснеющие толстыми мясными прослойками. Отварная картошечка исходит паром в глубоких тарелках. А между тарелками - блюдца с домашними приправами, салатами, щедро нарезанными ломтями свежеиспеченного хлеба... И запотевшие бутыли самогона - куда ж без него. И эйфория удачно отыгранного спектакля. И все рады всем. Поздравляют друг друга. Хлопают по плечам. Обещают, что и дальше будет так же. И радуются, что вот будет у них новый руководитель... Да мало ли...
Практика закончилась. Я уезжала на госэкзамены, зная, что вернусь к августу. Что буду работать в клубе. Что буду видеть Егора ежедневно. И что мои чувства вовсе не любовь. Просто приятно, что меня в кои-то веки взял под крылышко сильный мужчина. И любовниками мы не были.
Для меня и сейчас сложно рассказывать о наших отношениях. Я так и не поняла: чего в них было больше.
А потом я вернулась. Получила комнату в общежитии, забрала у родителей своего сыночка. Обустроилась и начала жить. В моем прошлом было все: и неудавшаяся любовь, и предательство. Вернее, не предательство. Мы ничего не обещали друг другу. Просто так получилось. Не сложилось. Желания оказались разными.
Я - как подраненная птица -
Машу одним крылом.
Хочу взлететь - но не летится.
Все бьюсь -о стену лбом...
Ладно. Закрыла дверь в прошлое. Жить надо здесь и сейчас. Рядом со мной - мое счастье и моя жизнь. Сын. Якорь и стимул. А все остальное - от лукавого.
Первый год работы пролетел незаметно. Репетиции, мероприятия, смотры, концерты... И как-то незаметно Егор стал моим другом. Почему-то мы всегда оказывались рядом. И в его столе всегда пряталась для меня конфета. В любом застолье мое место оказывалось неизменно рядом с ним. И хотя его жена - тоже Аля, как и я - почти на всех мероприятиях присутствовала, рука Егора неизменно забирала мой стакан с выпивкой.
А потом я улетела на Юг. В Сочи. Ах, Сочи, Сочи! Конец апреля, буйная зелень плетистых роз. Строгая молчаливость кипарисов. Цветопады глициний, чернота южных ночей с быстрыми вспышками светлячков... Открытие Поющего фонтана. Ледяная вода еще не прогревшегося моря. Каменистый пляж. Стайка дельфинов недалеко от берега. Соленые брызги разбушевавшихся волн...
Прошло уже так много лет, а я все еще помню тот волшебный месяц... Помню, как часами бродила по улицам города, разглядывая здания и парки. Любовалась расцветающими магнолиями. Впитывала запахи, вкус, звуки моря... И жалела, что не взяла с собой сына. Но он был еще слишком мал. Я обещала, что привезу ему морских камушков.
Все когда-нибудь кончается. Закончился и мой отпуск. Я вернулась домой. Четыре часа полета, двенадцать часов ожидания, почти драка у билетных касс, четыре часа в тряском переполненном автобусе, и вот я дома. Стою на платформе новенького автовокзала. Чемодан тяжел - морские камушки оттягивают руки. А в сетке - трехлитровая банка с аквариумными рыбками. И еще в том же чемодане дефицитные детские вещи, игрушки - восьмидесятые годы прошлого века изобилием не отличались. И все это нужно было дотащить до дома. День был солнечный и прохладный. Все же климат Юга от Юга Сибири отличается, и сильно. А еще это была пятница. День, когда во всех организациях райцентра проводились послеобеденные субботники. Везде скребли, чистили, мели, высаживали и поливали цветы... А я шла по центральной улице, забросив за спину широкополую соломенную шляпу, и радостно улыбалась. Дома! Скоро я добреду до общаги, брошу чемодан. Переоденусь. Доберусь до родителей, обниму сыночка...
- О, отпускница нарисовалась!
Улыбаясь во все тридцать два зуба, мне навстречу шел Егор. В рабочей одежде, с какими-то бумагами.
-С приездом, Алька!
Чемодан перехватил, присвистнул.
-Камней, чтоли, напихала? А в сетке что? Рыбки?! А здесь купить - не судьба? Нет, Алька, встречал я дур, но чтоб таких! Из Сочи на Алтай рыбок переть! Как тебя в самолет-то пустили? Пойдем, чемодан поднесу до угла!
Мы шли, весело болтая, обменивась новостями, и моя Душа млела от восторга! Самый красивый мужик райцентра, о котором грезили многие дамы, нес мой чемодан и бурно радовался моему возвращению...
Лето в клубе было скучным. Почти все сотрудники были в отпусках. Я свой отгуляла, Егор, как заядлый рыбак, ходил в отпуск зимой. Вот мы и перекрикивались в гулкой тишине клуба, до дрожи пугая тихонь - библиотекарей. Их вотчина занимала половину второго этажа. Вернее, это Егор, устав мучить баян, громогласно звал меня к себе: оценить новую песню для хора. Послушать, как он расписал партии...
-Егор, да что ты пристал?! - восклицала я мученически закатив глаза - Я ж тебе тысячу раз говорила, что у меня нет слуха! И не разбираюсь я в певческих партиях! И мне что первый голос, что второй - одинаково! Я только мужские от женских отличаю! И не ори - библиотекарей совсем запугал, они уже по стеночке ползают!
Он только ухмылялся радостно и кивал на стул:
-Сиди и слушай! Должен же у меня быть хоть один слушатель! А то никакого стимула для работы.
-А у меня какой стимул?! Мне еще кучу тетрадей исписать надо! Что я на открытие сезона людям скажу?!
-Кстати, вот тебе песенник - напечатай мне с десяток экземпляров текста вот этой песни...
Я ворчала, но текст брала. Пишущей машинкой здесь владела только я. Поэтому мне и приходилось отдуваться.
Рук Егор не распускал. Но вот почему-то мне все чаще хотелось, чтобы он их все же распустил. Может быть, потому, что я слишком долго была одна. Что мне, как и любой другой женщине, хотелось ощутить себя желанной. Но... Егор был женат. И его дочь бывала вместе с матерью на каждом нашем мероприятии. Мать смотрела концерт, а мы с Анютой развлекались в фойе. Анька была старше моего сына на год...
Нет, он не снился мне по ночам. Я не сгорала от страсти, не мечтала о несбыточном. Мне было комфортно рядом с Егором, только и всего. И почему-то все чаще мы оказывались, что называется, в одной связке. И все чаще мнение Егора становилось решающим для событий в моей жизни.
Тетрадку вырвешь, бросишь в угол,
И руки стиснешь на плечах.
Я для тебя - девчонка. Кукла.
Игрушка, нужная на час.
Ты можешь, сам того не зная,
Мне голову, шутя, свернуть.
Ты помнишь, как мерцало пламя
Холодно-индевелых люстр?
Как, треснув, платье разлеталось?
Ступив ногой на теплый ворс,
Губами к телу прикасаясь,
Меня в объятиях ты нес.
Теперь угасло пламя свечки.
Остался только холод люстр...
С тревогой жду я нашей встречи,
И встретиться с тобой боюсь...
Тетрадку вырвешь, бросишь в угол,
И руки стиснешь на плечах.
Я для тебя всего лишь кукла.
Игрушка, нужная на час.
Шаг... Остановка... Другой... Остановка...
Ночь черна. Только рыжие всполохи костра освещают ее. Или делают еще темнее?
Лесная прогалина... Здесь лес подходит вполтную к дороге. Или это дорога прижимается к лесу?
И снова: шаг. Остановка. Шаг... Не слышно ни шелеста листвы, ни шороха, ни дыхания. Тишина. Все звуки ночи стихли. Лишь треск костра нарушает безмолвие. Треск: это, догорая, вспыхнула смолистая ветка, выбросила фейерверк искр, что тут же осели пеплом. Будто ответив ей, послышался рокот тамтамов. Кто-то бросил в огонь еще одно полено. Пламя лизнуло его, примериваясь. Отступило. Лизнуло вновь. Задумалось, потрескивая. И впилось в него жадно. Вновь взлетели искры. Осыпались. Пламя разгоралось, заставляя отступать темноту. И вот уже стало видно, что это вовсе и не лес. Сцена. Деревянные подмостки. Где-то высоко загорелся прожектор: будто в ночном небе включили луну. Стали вдины высокие опоры по краям. А между ними - туго натянутый канат.
На канате - двое. Грузный мужчина и тоненькая девушка. Пока еще они по разным сторонам, но канат один. И они встретятся. Неизбежно встретятся, потому, что так решила Судьба.
Мы были - два акробата.
Работая без страховки,
Мы никогда не падали.
Ты был из нас самым ловким.
Так как же тогда случилось -
Я - в воздухе. Ты - упал?
Хрустальный бокал разбился.
Ты слышишь? - Разбился бокал!
Замолкла волшебная скрипка,
Что пела для нас в ночи.
Погасла твоя улыбка...
Хоть пой. Хоть плачь. Хоть кричи...
Глава первая. Встреча.
Я помню - тогда был февраль. Теплый, вьюжный февраль.Родной дом встретил меня неприветливо. Тяжелым молчанием отца. Мрачным торжеством матери. И только мой сынок радовался моим объятиям. Я не оправдала их надежды. Не вышла замуж. Родила сына вне брака. И улизнула из-под их родительской власти. А вот теперь приехала домой на практику. В районный дом культуры. До получения диплома осталось меньше полугода.
Я вернулась. Но вернулась другой.
Первое рабочее утро. Теперь я пришла сюда не участником самодеятельности. Но равноправным членом коллектива. Знакомство прошло спокойно - половину состава я знала с детства, вторую половину видела впервые, но девчонки были моими ровестницами, а стало быть, понимание достигнуто будет все равно. Я человек абсолютно неконфликтный. В коалиции не вступаю, сплетни не распространяю. С чужими мужиками романы не кручу. Да и вообще... Зачем мне мужики?! Нет того, что мог бы встать со мной вровень, а то, что мельче - мне не нужно. Мельче у меня уже был. Не выдержал и сбежал. Я не в претензии - у меня остался сынок. А сейчас - только работа...
Я стояла в музыкальной комнате, гладя пальцами пожелтевшие клавиши старенького пианино. Я люблю музыку. Мало что в ней понимаю, не могу судить о ней, но слушаю всегда с наслаждением. Играть не умею - разве что обычную гамму. Но слушать чуть дрожащие звуки - радость, ни с чем не сопоставимая.
Сзади раздались уверенные шаги. Обернулась. Высокий мужчина со светлокарими глазами смотрел на меня с интересом. Полные губы изогнуты, как у капризного ребенка. Мощные плечи обтянуты коричневым пиджаком. Короткие волосы цвета лесного ореха зачесаны назад, но распадаются по сторонам. Мне он напомнил задиристого и самоуверенного воробья. И еще - он был красив. Но не утонченной красотой аристократа, нет. Скорее, в нем чувствовался этакий Илья Муромец, богатырь от Земли Русской.
-Какие люди! - и голос у него чудесный, бархатистый баритон, от которого у глупых девиц подрагивают коленки, а руки сами собой тянутся к шее, чтобы вцепиться и не отпускать...
-Знакомиться будем?
Широкая ладонь протягивается в мою сторону. Ладонь широкая, а пальцы длинные, чуткие...
-Егор. А тебя как звать - величать?
Я охотно шлепнула по его ладони своей и улыбнулась:
-А меня звать не надо. Все равно не прихожу... Аля, приятно познакомиться...
И чуть не взвыла в голос, очутившись в медвежьих обьятиях. Но не взвыла. Сдержалась, чем немало удивила своего обнимальщика.
-Э-э... А ты чего не визжишь? - озадаченно спросил Егор, стискивая меня снова.
Я ухитрилась пожать плечами и ответила сдавленно:
-Н-не ум -ме - ю...
-Чего?!
Егор разжал хватку, придержал меня, чтобы не упала. Подтянул поближе и заглянул в глаза.
-Не умею визжать. А что - такое редкость?
Егор почесал макушку. Хмыкнул. И расцвел в обаятельной улыбке.
- Ты поешь? - вопрос немного сбил меня с толку. Вроде бы мы о другом...
-Что, прости?
-Ты в хоре поешь? Или, может, солист?
-А, это... Пою...
Я выдержала паузу, глядя, как на его лице расцветает предвкушение. Значит, я не ошиблась - это и есть клубный музыкант.
-Пою, - повторила, радостно улыбаясь. - Когда в сарай за дровами хожу...
Улыбка Егора сменилась растерянностью. Светлая бровь выгнулась недоуменно. В глазах мелькнуло непонимание.
- З-зачем?!
-Затем, что мне хорошо, и дровам приятно...
Он все еще непонимающе смотрел на меня. Я вздохнула.
-У меня слуха нет, да и голоса. Не умею я петь, Егор. И учиться не собираюсь. В вашем хоре на заборе петь не буду - не хочу!
-Врешь! -уверенно сказал Егор. -Как-нибудь тебя подловлю и прослушаю. Ты кем к нам?
-Пока -практикантом. В спектакле моем сыграешь? Там мужских ролей много, а артистов маловато будет.
-Заметано.
Вот так мы и познакомились. И сразу расставили точки. Он ко мне не пристает. Потому, как не интересно: женщина не визжит, не пищит, не скандалит, а лишь ухмыляется, поддразнивая. На репетициях пощады не дает, заставляя до посинения повторять сцены. От общеклубных мероприятий не отказывается, в застольях соблюдает меру. На шею не вешается, себя в постельные грелки не предлагает.
Театр... "Любите ли вы театр так, как я его люблю?"
Прав был Николай Васильевич, когда писал эти восторженные строчки. И я люблю театр. Сразу и не скажешь - за что именно. За особый запах и тишину дремлющей в ожидании вечернего спектакля сцены. За тяжелый бархат опущенного занавеса. За свет рампы... За то, что можно прожить тысячу жизней, включая свою собственную. За возможность переиграть...
Дипломный спектакль удался. Удался и банкет. Самодеятельные артисты - не профессионалы. В рестораны не ходят. Да и нет их в нашем райцентре. А есть большой методкабинет, где после спектакля собираются все участники. Есть разномастные столы, выставленные в ряд, и накрытые пленкой. А уж на пленке - чего только нет! Соленые и маринованные огурчики, помидоры в собственном соку. Крупные шматы сала, крепко проперченые и призывно краснеющие толстыми мясными прослойками. Отварная картошечка исходит паром в глубоких тарелках. А между тарелками - блюдца с домашними приправами, салатами, щедро нарезанными ломтями свежеиспеченного хлеба... И запотевшие бутыли самогона - куда ж без него. И эйфория удачно отыгранного спектакля. И все рады всем. Поздравляют друг друга. Хлопают по плечам. Обещают, что и дальше будет так же. И радуются, что вот будет у них новый руководитель... Да мало ли...
Практика закончилась. Я уезжала на госэкзамены, зная, что вернусь к августу. Что буду работать в клубе. Что буду видеть Егора ежедневно. И что мои чувства вовсе не любовь. Просто приятно, что меня в кои-то веки взял под крылышко сильный мужчина. И любовниками мы не были.
Для меня и сейчас сложно рассказывать о наших отношениях. Я так и не поняла: чего в них было больше.
А потом я вернулась. Получила комнату в общежитии, забрала у родителей своего сыночка. Обустроилась и начала жить. В моем прошлом было все: и неудавшаяся любовь, и предательство. Вернее, не предательство. Мы ничего не обещали друг другу. Просто так получилось. Не сложилось. Желания оказались разными.
Я - как подраненная птица -
Машу одним крылом.
Хочу взлететь - но не летится.
Все бьюсь -о стену лбом...
Ладно. Закрыла дверь в прошлое. Жить надо здесь и сейчас. Рядом со мной - мое счастье и моя жизнь. Сын. Якорь и стимул. А все остальное - от лукавого.
Первый год работы пролетел незаметно. Репетиции, мероприятия, смотры, концерты... И как-то незаметно Егор стал моим другом. Почему-то мы всегда оказывались рядом. И в его столе всегда пряталась для меня конфета. В любом застолье мое место оказывалось неизменно рядом с ним. И хотя его жена - тоже Аля, как и я - почти на всех мероприятиях присутствовала, рука Егора неизменно забирала мой стакан с выпивкой.
А потом я улетела на Юг. В Сочи. Ах, Сочи, Сочи! Конец апреля, буйная зелень плетистых роз. Строгая молчаливость кипарисов. Цветопады глициний, чернота южных ночей с быстрыми вспышками светлячков... Открытие Поющего фонтана. Ледяная вода еще не прогревшегося моря. Каменистый пляж. Стайка дельфинов недалеко от берега. Соленые брызги разбушевавшихся волн...
Прошло уже так много лет, а я все еще помню тот волшебный месяц... Помню, как часами бродила по улицам города, разглядывая здания и парки. Любовалась расцветающими магнолиями. Впитывала запахи, вкус, звуки моря... И жалела, что не взяла с собой сына. Но он был еще слишком мал. Я обещала, что привезу ему морских камушков.
Все когда-нибудь кончается. Закончился и мой отпуск. Я вернулась домой. Четыре часа полета, двенадцать часов ожидания, почти драка у билетных касс, четыре часа в тряском переполненном автобусе, и вот я дома. Стою на платформе новенького автовокзала. Чемодан тяжел - морские камушки оттягивают руки. А в сетке - трехлитровая банка с аквариумными рыбками. И еще в том же чемодане дефицитные детские вещи, игрушки - восьмидесятые годы прошлого века изобилием не отличались. И все это нужно было дотащить до дома. День был солнечный и прохладный. Все же климат Юга от Юга Сибири отличается, и сильно. А еще это была пятница. День, когда во всех организациях райцентра проводились послеобеденные субботники. Везде скребли, чистили, мели, высаживали и поливали цветы... А я шла по центральной улице, забросив за спину широкополую соломенную шляпу, и радостно улыбалась. Дома! Скоро я добреду до общаги, брошу чемодан. Переоденусь. Доберусь до родителей, обниму сыночка...
- О, отпускница нарисовалась!
Улыбаясь во все тридцать два зуба, мне навстречу шел Егор. В рабочей одежде, с какими-то бумагами.
-С приездом, Алька!
Чемодан перехватил, присвистнул.
-Камней, чтоли, напихала? А в сетке что? Рыбки?! А здесь купить - не судьба? Нет, Алька, встречал я дур, но чтоб таких! Из Сочи на Алтай рыбок переть! Как тебя в самолет-то пустили? Пойдем, чемодан поднесу до угла!
Мы шли, весело болтая, обменивась новостями, и моя Душа млела от восторга! Самый красивый мужик райцентра, о котором грезили многие дамы, нес мой чемодан и бурно радовался моему возвращению...
Лето в клубе было скучным. Почти все сотрудники были в отпусках. Я свой отгуляла, Егор, как заядлый рыбак, ходил в отпуск зимой. Вот мы и перекрикивались в гулкой тишине клуба, до дрожи пугая тихонь - библиотекарей. Их вотчина занимала половину второго этажа. Вернее, это Егор, устав мучить баян, громогласно звал меня к себе: оценить новую песню для хора. Послушать, как он расписал партии...
-Егор, да что ты пристал?! - восклицала я мученически закатив глаза - Я ж тебе тысячу раз говорила, что у меня нет слуха! И не разбираюсь я в певческих партиях! И мне что первый голос, что второй - одинаково! Я только мужские от женских отличаю! И не ори - библиотекарей совсем запугал, они уже по стеночке ползают!
Он только ухмылялся радостно и кивал на стул:
-Сиди и слушай! Должен же у меня быть хоть один слушатель! А то никакого стимула для работы.
-А у меня какой стимул?! Мне еще кучу тетрадей исписать надо! Что я на открытие сезона людям скажу?!
-Кстати, вот тебе песенник - напечатай мне с десяток экземпляров текста вот этой песни...
Я ворчала, но текст брала. Пишущей машинкой здесь владела только я. Поэтому мне и приходилось отдуваться.
Рук Егор не распускал. Но вот почему-то мне все чаще хотелось, чтобы он их все же распустил. Может быть, потому, что я слишком долго была одна. Что мне, как и любой другой женщине, хотелось ощутить себя желанной. Но... Егор был женат. И его дочь бывала вместе с матерью на каждом нашем мероприятии. Мать смотрела концерт, а мы с Анютой развлекались в фойе. Анька была старше моего сына на год...
Нет, он не снился мне по ночам. Я не сгорала от страсти, не мечтала о несбыточном. Мне было комфортно рядом с Егором, только и всего. И почему-то все чаще мы оказывались, что называется, в одной связке. И все чаще мнение Егора становилось решающим для событий в моей жизни.
Тетрадку вырвешь, бросишь в угол,
И руки стиснешь на плечах.
Я для тебя - девчонка. Кукла.
Игрушка, нужная на час.
Ты можешь, сам того не зная,
Мне голову, шутя, свернуть.
Ты помнишь, как мерцало пламя
Холодно-индевелых люстр?
Как, треснув, платье разлеталось?
Ступив ногой на теплый ворс,
Губами к телу прикасаясь,
Меня в объятиях ты нес.
Теперь угасло пламя свечки.
Остался только холод люстр...
С тревогой жду я нашей встречи,
И встретиться с тобой боюсь...
Тетрадку вырвешь, бросишь в угол,
И руки стиснешь на плечах.
Я для тебя всего лишь кукла.
Игрушка, нужная на час.
