22:47 28.06.2020
Если к другому сбегает невеста.
-1-
С самого утра лил дождь. Холодный, нудный осенний дождь. Небо будто просело под тяжестью серых туч, стало низким: того и гляди, сорвется вниз, рухнет на землю, придавит своей мокрой тяжестью всех, кто подвернется в этот момент.
В комнате темно и холодно. Свечи – и те погасли, про камин и говорить не приходится. Камин никто и не пытался разжигать. Пусто было в комнате. Где-то в глубине дома слышались шаги, шорохи, негромкие голоса, осторожное звяканье стекла о стекло. Казалось, что там, за стеклянной дверью, совсем другой мир. Теплый, светлый, наполненный вкусными запахами, плывущими с кухни.
-И долго ты собираешься страдать?
Сильная рука легко распахнула дверь. Щелчок длинных пальцев – в камине вспыхнул огонь. Комната выплывала из мрака по мере того, как обладатель длинных пальцев продвигался от двери в глубину комнаты. Свечи зажигались сами собой, постепенно освещая сначала двери, потом и всю комнату, выхватывая из темноты то высокий книжный шкаф, доверху заполненный книгами. То широкое кресло, то диван на изогнутых ножках, то невысокий круглый столик, на котором лежала раскрытая рукописная книга. Одно кресло было повернуто к окну.
-Андрэ, прекращай страдать по пустышке, ты уже вырос…
Та же рука легко повернула кресло, явив полулежащего в нем мужчину. Молодого, заросшего темной щетиной, взлохмаченного и….
Нет, мужчина не был пьян, хотя в его левой руке был зажат широкий стакан с чем-то янтарным и явно крепким. В правой руке тускло поблескивало широкое лезвие кинжала.
-Опять?! Андрэ, я считал, что ты все понял!
Свечи, наконец, загорелись все, осветив и комнату, обставленную с элегантной роскошью, и мужчину, только что вошедшего сюда. Высокий, довольно широкоплечий. Осанка выдает в нем человека, не пренебрегающего тренировками. Длинные темные волосы собраны в низкий хвост. Глаза переменчивые: они могут быть и серыми, и зелеными, и даже голубыми. Все зависит от времени суток, освещения и душевного состояния. Сейчас они полыхают насыщенной зеленью. Мужчина злится.
Он тщательно выбрит. Одет, можно сказать, с иголочки, в светлый камзол и такие же брюки. На ногах черные туфли. Он красив, как бывают красивы аристократы неизвестно в каком поколении. Чистая кровь, без единой примеси черни. Без примеси других рас.
-Андрэ!
-Пошел к….
С губ его визави срывается грубая площадная брань.
-Андрэ, отец недоволен!
-….!
-Андрэ!
Названный Андрэ неожиданно встает. Стремительно, броском –будто распрямилась туго сжатая пружина.
-Я. Сказал. Пошел к …., Эдори!
Становится заметно, что мужчины похожи. Как бывают схожи между собой близкие родственники. Одного роста, телосложения –Андрэ более плечист и тяжеловесен.
Волосы одинаково темные, только у Андрэ они вдоль лица висят сосульками, а на затылке взъерошены до состояния гнезда вороньего обыкновенного.
Разнится цвет глаз. У Андрэ они синие. В данный момент –напоминают грозовую тучу. Черты лица чуть грубее, чем у Эдори. Твердые губы плотно сжаты.
Одет он в светлую рубашку, сейчас заляпанную и залитую вином. Черные брюки измяты – видимо, мужчина не снимал их несколько дней.
-Брат….
Андрэ так же стремительно разворачивается к окну, за которым все так же идет нудный осенний дождь.
-Брат, ты же понимаешь…. Нельзя так.
-Как?! –глухо спрашивает Андрэ, невидяще глядя за окно. –Нельзя становиться посмешищем в глазах соседей? Нельзя оказаться брошенным невестой на крыльце храма? Чего еще нельзя второму наследнику рода Экрэй, Эдори?
-Брат!
-Эту невесту выбрал отец, Эдори. Я умолял его не делать этого! Я просил дать мне возможность самому выбрать девушку! Такую, которая не посмотрит на то, что второй наследник герцога Энтони Экрэй никогда не распахнет крылья….
Он будто захлебнулся воздухом, задышал тяжело, трудно сглатывая.
-Отец хотел, чтобы нашими женами стали чистокровные, брат, - тихо сказал Эдори. –Ты же знаешь, как отец печется о чистоте крови.
-А как в его рамки укладывается то, что я никогда – слышишь ты –никогда не смогу взлететь?! Что за пятьдесят лет своей жизни я ни разу – НИ РАЗУ- не взлетал в небо сам?!
-Андрэ, может быть, нужно подождать еще? Бывали случаи, что крылья распахивались и в девяносто, и в сто лет. Конечно, женитьба могла тебе помочь…. Я читал, что дракон, обретший свою пару, становится сильнее. Магические потоки стабилизируются.
Андрэ с силой ударил ладонью по переплету окна, и будто вторя ему, за окном полыхнула молния, а следом загрохотал гром.
-Я ждал достаточно, Эдори. Я ухожу.
-Куда?! Андрэ, это не выход! Ты дракон, ты один из сильнейших!
-Сильнейших не обзывают земляным червяком, - зло рыкнул Андрэ. –Сильнейших не бросают невесты на крыльце храма. Сильнейших не презирают, им не плюют вслед, не шипят, что….
Тут его голос сорвался, дав петуха. Он всхлипнул совсем по-детски, и плечи его затряслись.
-Андрэ…. Ты…. Ты все-таки влюбился в эту куклу, - почти шепотом сказал брат, осторожно подходя ближе. – Я понял! Ты влюбился в Кариону! Иначе ты не воспринял бы все так… Так тяжело.
-Уходи, -глухо, сквозь всхлипы, ответил Андрэ. –Уходи, дай мне побыть одному.
-Может, лучше тебе перебраться в свои покои? Пойдем, я провожу тебя…. Не надо, чтобы слуги видели второго наследника в таком жалком состоянии. Пойдем же…
Он без особого труда поднял брата, и повел его в противоположную от входной двери сторону. Там, за большой кадкой с каким-то широколистным цветком, пряталась неприметная дверь, ведущая в коридор. По этому коридору редко ходили слуги и гости. Использовался он лишь хозяевами, когда им необходимо было пройти незамеченными из одной части замка в другую.
Вскоре Эдори распахнул двери в покои своего брата. Просторные комнаты были обставлены совершенно по-мужски. Никаких статуэток на каминных полках, никаких финтифлюшек на тяжелых портьерах, никаких легкомысленных пуфиков и милых безделушек. Тяжелая мебель со строгими линиями, кожаные диваны и кресла, темный ковер на полу. Даже камин облицован темными гранитными плитами.
-Как же у тебя мрачно, - в который уже раз поморщился Эдори, входя вслед за братом в спальню. –Тут даже у самого жизнерадостного существа на душе станет тошно. Может быть, хотя бы теперь ты согласишься поменять хоть что-нибудь в своих покоях?
Андрэ обвел взглядом комнату. Пожал плечами, и на ходу раздеваясь, направился в ванную.
-Смена настроения? – тут же насторожился брат. – Я слишком хорошо тебя знаю, братец, чтобы поддаться на уловку. Ну, точно!
Он рывком распахнул дверь, успев в тот момент, когда Андрэ с головой нырнул в мини-бассейн. Схватил брата за волосы, выдернул из воды и от души надавал пощечин.
-Отстань, Эдори, я не хочу больше жить, - не сопротивляясь, простонал Андрэ. –Наследник у отца есть. Зачем ему еще один, бескрылый, неспособный на оборот. Я не хочу больше каждый день слушать стенания по этому поводу. Не хочу слышать, как за моей спиной шушукаются служанки. Не хочу!
-Идиот! – прошипел Эдори, кидая брату мочалку. – Ты хотя бы подумал о том, что будет со мной, когда ты…. Мы близнецы, если помнишь! Наша связь много сильнее, чем обычное родство. Ты подумал, что будет с нашим миром, если один из столпов его вдруг….
Нельзя быть эгоистом, Андрэ! В конце концов, на этой девке свет клином не сошелся. Да, она красавица. Да, она предпочла тебе другого. Да, она плюнула в лицо не только тебе, Андрэ. А ты подумал, что может случиться дальше? Перестань, наконец, жалеть себя, докажи всем – и прежде всего самому себе, что ты не пустое место.
Он помолчал, переводя дыхание и собираясь с мыслями. Брата ему было жаль. Очень жаль. Настолько, что он готов был догнать эту дуру и за шкирку притащить в Храм. Это сначала. В тот момент, когда Кариона, в роскошном свадебном уборе, сбегала по ступеням навстречу одному из лордов. А тот, улыбаясь, подхватил ее на руки, тут же оборачиваясь и взмывая в воздух. Коричневый дракон из рода Миас. Не самый сильный род, не самый богатый. Они еще приползут на коленях – каяться и просить прощения за своего отпрыска. Да и Кариона – эта зазнайка, возомнившая себя едва ли не королевой, вскоре спохватится. Он, Эдориан, в этом более чем уверен.
А сейчас он уверен, что его брату – а вместе с ним и всему роду Экрэй – несказанно повезло, что Кариона сбежала до венчания в Храме.
-Вздорная наглая девка, -прошипел он себе под нос, припоминая кое-какие подробности о поведении бывшей невесты брата. –Я не рассказывал тебе, как она ломилась в мою спальню?
-Ч-что?!!
-А то. Пару раз я ее просто выкидывал из своей кровати. В третий раз предупредил, что отправлю ее в Гряду,* если она еще раз перепутает мои покои со своими.
-Ты врешь.
-Посмотришь потом. Ты же знаешь – в моих покоях везде стоят кристаллы. После того случая с попыткой леди…. Не помню, как ее звали… меня женить.
-Да, ты у нас перспективный жених, - пробурчал Андрэ, неожиданно успокоившийся, и теперь принявшийся яростно тереть себя жесткой мочалкой. – Куда уж мне до тебя…. В мои покои уже давно не пытаются влезть, чтобы скомпрометировать. С тех пор, как стало известно, что мои крылья никогда не распахнутся. Кому нужен ущербный сын пусть даже и Правителя всей Адорры*.
-Андрэ, ты умный, но иногда ты такой дурак, - с облегчением выдохнул Эдори. По той связи, которую многие в их мире считали мистической, до него донеслись умиротворение и покой, внезапно снизошедшие на его брата. Словно бы слова о кристаллах-самописцах дали его брату уверенность в себе. – Помнишь слова нашей нянюшки? Она говорила…
-Она говорила, что главное быть нужным самому себе. И все приложится. Пока только отнимается….- с тоской ответил брат.
ХРУМ! БЛЯМС! БУХ! Ой-й-й!
Братья переглянулись в тревоге.
-Ч-что это? –Эдори
-Н-не знаю… -Андрэ.
И не сговариваясь, они вылетели из купальни. Андрэ, как был, голышом и в мыле, с мочалкой наперевес. Эдори – сжимая в руке пузырек со средством для мытья волос.
-ОЙ! – слабый женский голос. Напротив двери в купальню на полу сидит непонятно кто в странной одежде, с которой стекают потоки воды, и трет стремительно опухающую щиколотку левой ноги.
-Ой, простите! Я не хотела….
И существо квашней растеклось по ковру, уйдя в обморок.
-2-
-Птаха ты Птаха, и чего ж тебе дома-то не сиделось в такую-то погоду, - бормотала я, пытаясь одновременно прикрыться зонтиком от холодных косых струй и удержаться на ногах. Дернул же меня какой-то нечистик! В такую погоду добрый хозяин собаку из будки не выгонит, а я сама, безо всякой нужды, поперлась в клуб. Поглазеть на торжественную регистрацию брака своего бывшего недожениха захотелось. Убедиться, что в крепкие руки пристроила. У Маришки этот парнокопытный точно не вывернется. Особенно сейчас, когда белое платье невесты с трудом скрывает изрядно округлившийся живот.
М-да. Это, конечно, не повод, но почему бы и не позлорадствовать. Маришка, она же Марина Анатольевна, моя заклятая подруга-соперница. Причем и то и другое исключительно ее заблуждение. Мне как-то все равно было. С самого детства, когда мы еще на соседних горшках в садике сидели. В школе она сидела со мной за одной партой, без зазрения совести списывая у меня домашние задания. Диктанты и контрольные. Каюсь – я всегда старательно ляпала ошибки, чтобы эта краса неземная получила двойку. Потом в своей работе быстренько исправляла. Двойки она хватала, но от меня не отлипала. Да она даже в институт за мной потащилась! Правда, ее талантов не хватило на институт, потому пришлось в кооперативное училище поступать, благо «калинарный техникум» в нашем селе имелся. Маришка нашла свое призвание, выучившись на повара-кондитера. Любит она тортики и пироженки. И вообще – пожрать любит. И кормить тоже любит. Так что супруг ея вскоре до ее габаритов откормится, последний зуб отдам.
Ее супруг…. О козлах либо плохо, либо ничего. Сашок Лемзин – единственный, кто сумел разбить нашу спаявшуюся двойку. За что я ему безмерно благодарна. Потому что эта краса девица всерьез собиралась тащиться за мной, куда бы меня не распределили. Даже на Северный Полюс. Даже в Антарктиду к белым медведям. Где она вычитала, что в Антарктиде белые медведи водятся –убей меня бог лаптем, не ведаю. Честно говоря, до сих пор не понимаю, как Маришка сдавала экзамены. Ведь дуб-дубом во всем, что ни спроси. Нет, класса до пятого я старалась ей помочь. И уроки с ней вместе делала, и на пальцах пыталась объяснить, и даже плакаты рисовала, когда ее к доске вызывали, с подсказками. Учителя на мои потуги только улыбались. Потому как Маришка непробиваемо тупа. Вот такой выверт: в благополучной со всех сторон семье родилось чудо. Мама, когда я выросла и стала хоть чуть-чуть соображать, сказала однажды, что во время беременности мать Маришки переболела какой-то заразой. Прерывать беременность было поздно. Маришка родилась, и поначалу даже не заметно было, что она чем-то отличается. Даже заметного отставания в развитии не наблюдалось. Все в пределах нормы. Единственное – внимание рассеянное. Но это ж не повод…. Так что школу Маришка осилила. Потом в училище два года. Потом дома сидела. Куда ее такую, на работу! Папа при деньгах, а дома хоздвор от живности ломится. Маришка очень хотела со мной, в институт, но не судьба!
Снова я про Маришку. Наверное, потому что про ее мужа –теперь уже мужа – ничего хорошего сказать не могу. Да, он собирался жениться на мне. Ухаживал с особым деревенским шиком. Сиренью в окна кидался. Пиво баночное приносил. Лещей копченых притаскивал. Звал в стогу покувыркаться. Получал за это теми же лещами по морде. Утирался, и вновь шел на приступ. Кто ж ему лекарь! И ведь не дурак. Вообще-то Сашок у нас горожанин. Приезжал к бабушке на свежие сливки ежегодно. Сначала мы просто играли все вместе. Потом подросли. У меня другие интересы появились, и Сашок надолго выпал из моего поля зрения. А год назад, когда я на практике в нашем клубе подвизалась, неожиданно вынырнул из небытия. И понеслось. Сначала просто в клуб зачастил. Потом меня провожать взялся. Будто кто-то мне в родной деревне зло причинить может. Нет, могут, конечно, дураков везде хватает. Но я старательно все острые углы обходила. Тем более, брат у меня –гроза местная. Сеструху в беде не бросит. Да и научил он меня, как обидчикам отпор давать. Можно сказать, всю сознательную жизнь на мне тренировался и меня тренировал.
Сашок однажды подгулял на каком-то празднике, попробовал меня в уголок затащить. Получил по рогам, и зауважал. Потом принялся в любви клясться. Мне смешно было: Сашок – и вдруг любовь. Да его любовью не одна девка осчастливлена была. Я это точно знаю. Правда, пузо только у Маришки на нос полезло.
Маришка перед свадьбой ко мне приходила. Каяться. Дескать, она не хотела, он сам. А теперь как же? Не оставлять же ребенка без отца.
-Маха, ты ж понимаешь? Ты ж меня простишь, да? Простишь? И подружками мы так и так останемся, правда? – терла она распухший от слез нос-картошку.
-Да прощаю, прощаю, -вздохнула я с облегчением. Маришка еще не в курсе, что мне через неделю уезжать. Надо думать – навсегда. И пусть в том селе не райский уголок, но для начала и так сойдет. Отработаю по распределению –и подумаю о том, что будет дальше. Даже мои родители не возражали, когда я им про Маришку напомнила.
Если к другому сбегает невеста.
-1-
С самого утра лил дождь. Холодный, нудный осенний дождь. Небо будто просело под тяжестью серых туч, стало низким: того и гляди, сорвется вниз, рухнет на землю, придавит своей мокрой тяжестью всех, кто подвернется в этот момент.
В комнате темно и холодно. Свечи – и те погасли, про камин и говорить не приходится. Камин никто и не пытался разжигать. Пусто было в комнате. Где-то в глубине дома слышались шаги, шорохи, негромкие голоса, осторожное звяканье стекла о стекло. Казалось, что там, за стеклянной дверью, совсем другой мир. Теплый, светлый, наполненный вкусными запахами, плывущими с кухни.
-И долго ты собираешься страдать?
Сильная рука легко распахнула дверь. Щелчок длинных пальцев – в камине вспыхнул огонь. Комната выплывала из мрака по мере того, как обладатель длинных пальцев продвигался от двери в глубину комнаты. Свечи зажигались сами собой, постепенно освещая сначала двери, потом и всю комнату, выхватывая из темноты то высокий книжный шкаф, доверху заполненный книгами. То широкое кресло, то диван на изогнутых ножках, то невысокий круглый столик, на котором лежала раскрытая рукописная книга. Одно кресло было повернуто к окну.
-Андрэ, прекращай страдать по пустышке, ты уже вырос…
Та же рука легко повернула кресло, явив полулежащего в нем мужчину. Молодого, заросшего темной щетиной, взлохмаченного и….
Нет, мужчина не был пьян, хотя в его левой руке был зажат широкий стакан с чем-то янтарным и явно крепким. В правой руке тускло поблескивало широкое лезвие кинжала.
-Опять?! Андрэ, я считал, что ты все понял!
Свечи, наконец, загорелись все, осветив и комнату, обставленную с элегантной роскошью, и мужчину, только что вошедшего сюда. Высокий, довольно широкоплечий. Осанка выдает в нем человека, не пренебрегающего тренировками. Длинные темные волосы собраны в низкий хвост. Глаза переменчивые: они могут быть и серыми, и зелеными, и даже голубыми. Все зависит от времени суток, освещения и душевного состояния. Сейчас они полыхают насыщенной зеленью. Мужчина злится.
Он тщательно выбрит. Одет, можно сказать, с иголочки, в светлый камзол и такие же брюки. На ногах черные туфли. Он красив, как бывают красивы аристократы неизвестно в каком поколении. Чистая кровь, без единой примеси черни. Без примеси других рас.
-Андрэ!
-Пошел к….
С губ его визави срывается грубая площадная брань.
-Андрэ, отец недоволен!
-….!
-Андрэ!
Названный Андрэ неожиданно встает. Стремительно, броском –будто распрямилась туго сжатая пружина.
-Я. Сказал. Пошел к …., Эдори!
Становится заметно, что мужчины похожи. Как бывают схожи между собой близкие родственники. Одного роста, телосложения –Андрэ более плечист и тяжеловесен.
Волосы одинаково темные, только у Андрэ они вдоль лица висят сосульками, а на затылке взъерошены до состояния гнезда вороньего обыкновенного.
Разнится цвет глаз. У Андрэ они синие. В данный момент –напоминают грозовую тучу. Черты лица чуть грубее, чем у Эдори. Твердые губы плотно сжаты.
Одет он в светлую рубашку, сейчас заляпанную и залитую вином. Черные брюки измяты – видимо, мужчина не снимал их несколько дней.
-Брат….
Андрэ так же стремительно разворачивается к окну, за которым все так же идет нудный осенний дождь.
-Брат, ты же понимаешь…. Нельзя так.
-Как?! –глухо спрашивает Андрэ, невидяще глядя за окно. –Нельзя становиться посмешищем в глазах соседей? Нельзя оказаться брошенным невестой на крыльце храма? Чего еще нельзя второму наследнику рода Экрэй, Эдори?
-Брат!
-Эту невесту выбрал отец, Эдори. Я умолял его не делать этого! Я просил дать мне возможность самому выбрать девушку! Такую, которая не посмотрит на то, что второй наследник герцога Энтони Экрэй никогда не распахнет крылья….
Он будто захлебнулся воздухом, задышал тяжело, трудно сглатывая.
-Отец хотел, чтобы нашими женами стали чистокровные, брат, - тихо сказал Эдори. –Ты же знаешь, как отец печется о чистоте крови.
-А как в его рамки укладывается то, что я никогда – слышишь ты –никогда не смогу взлететь?! Что за пятьдесят лет своей жизни я ни разу – НИ РАЗУ- не взлетал в небо сам?!
-Андрэ, может быть, нужно подождать еще? Бывали случаи, что крылья распахивались и в девяносто, и в сто лет. Конечно, женитьба могла тебе помочь…. Я читал, что дракон, обретший свою пару, становится сильнее. Магические потоки стабилизируются.
Андрэ с силой ударил ладонью по переплету окна, и будто вторя ему, за окном полыхнула молния, а следом загрохотал гром.
-Я ждал достаточно, Эдори. Я ухожу.
-Куда?! Андрэ, это не выход! Ты дракон, ты один из сильнейших!
-Сильнейших не обзывают земляным червяком, - зло рыкнул Андрэ. –Сильнейших не бросают невесты на крыльце храма. Сильнейших не презирают, им не плюют вслед, не шипят, что….
Тут его голос сорвался, дав петуха. Он всхлипнул совсем по-детски, и плечи его затряслись.
-Андрэ…. Ты…. Ты все-таки влюбился в эту куклу, - почти шепотом сказал брат, осторожно подходя ближе. – Я понял! Ты влюбился в Кариону! Иначе ты не воспринял бы все так… Так тяжело.
-Уходи, -глухо, сквозь всхлипы, ответил Андрэ. –Уходи, дай мне побыть одному.
-Может, лучше тебе перебраться в свои покои? Пойдем, я провожу тебя…. Не надо, чтобы слуги видели второго наследника в таком жалком состоянии. Пойдем же…
Он без особого труда поднял брата, и повел его в противоположную от входной двери сторону. Там, за большой кадкой с каким-то широколистным цветком, пряталась неприметная дверь, ведущая в коридор. По этому коридору редко ходили слуги и гости. Использовался он лишь хозяевами, когда им необходимо было пройти незамеченными из одной части замка в другую.
Вскоре Эдори распахнул двери в покои своего брата. Просторные комнаты были обставлены совершенно по-мужски. Никаких статуэток на каминных полках, никаких финтифлюшек на тяжелых портьерах, никаких легкомысленных пуфиков и милых безделушек. Тяжелая мебель со строгими линиями, кожаные диваны и кресла, темный ковер на полу. Даже камин облицован темными гранитными плитами.
-Как же у тебя мрачно, - в который уже раз поморщился Эдори, входя вслед за братом в спальню. –Тут даже у самого жизнерадостного существа на душе станет тошно. Может быть, хотя бы теперь ты согласишься поменять хоть что-нибудь в своих покоях?
Андрэ обвел взглядом комнату. Пожал плечами, и на ходу раздеваясь, направился в ванную.
-Смена настроения? – тут же насторожился брат. – Я слишком хорошо тебя знаю, братец, чтобы поддаться на уловку. Ну, точно!
Он рывком распахнул дверь, успев в тот момент, когда Андрэ с головой нырнул в мини-бассейн. Схватил брата за волосы, выдернул из воды и от души надавал пощечин.
-Отстань, Эдори, я не хочу больше жить, - не сопротивляясь, простонал Андрэ. –Наследник у отца есть. Зачем ему еще один, бескрылый, неспособный на оборот. Я не хочу больше каждый день слушать стенания по этому поводу. Не хочу слышать, как за моей спиной шушукаются служанки. Не хочу!
-Идиот! – прошипел Эдори, кидая брату мочалку. – Ты хотя бы подумал о том, что будет со мной, когда ты…. Мы близнецы, если помнишь! Наша связь много сильнее, чем обычное родство. Ты подумал, что будет с нашим миром, если один из столпов его вдруг….
Нельзя быть эгоистом, Андрэ! В конце концов, на этой девке свет клином не сошелся. Да, она красавица. Да, она предпочла тебе другого. Да, она плюнула в лицо не только тебе, Андрэ. А ты подумал, что может случиться дальше? Перестань, наконец, жалеть себя, докажи всем – и прежде всего самому себе, что ты не пустое место.
Он помолчал, переводя дыхание и собираясь с мыслями. Брата ему было жаль. Очень жаль. Настолько, что он готов был догнать эту дуру и за шкирку притащить в Храм. Это сначала. В тот момент, когда Кариона, в роскошном свадебном уборе, сбегала по ступеням навстречу одному из лордов. А тот, улыбаясь, подхватил ее на руки, тут же оборачиваясь и взмывая в воздух. Коричневый дракон из рода Миас. Не самый сильный род, не самый богатый. Они еще приползут на коленях – каяться и просить прощения за своего отпрыска. Да и Кариона – эта зазнайка, возомнившая себя едва ли не королевой, вскоре спохватится. Он, Эдориан, в этом более чем уверен.
А сейчас он уверен, что его брату – а вместе с ним и всему роду Экрэй – несказанно повезло, что Кариона сбежала до венчания в Храме.
-Вздорная наглая девка, -прошипел он себе под нос, припоминая кое-какие подробности о поведении бывшей невесты брата. –Я не рассказывал тебе, как она ломилась в мою спальню?
-Ч-что?!!
-А то. Пару раз я ее просто выкидывал из своей кровати. В третий раз предупредил, что отправлю ее в Гряду,* если она еще раз перепутает мои покои со своими.
-Ты врешь.
-Посмотришь потом. Ты же знаешь – в моих покоях везде стоят кристаллы. После того случая с попыткой леди…. Не помню, как ее звали… меня женить.
-Да, ты у нас перспективный жених, - пробурчал Андрэ, неожиданно успокоившийся, и теперь принявшийся яростно тереть себя жесткой мочалкой. – Куда уж мне до тебя…. В мои покои уже давно не пытаются влезть, чтобы скомпрометировать. С тех пор, как стало известно, что мои крылья никогда не распахнутся. Кому нужен ущербный сын пусть даже и Правителя всей Адорры*.
-Андрэ, ты умный, но иногда ты такой дурак, - с облегчением выдохнул Эдори. По той связи, которую многие в их мире считали мистической, до него донеслись умиротворение и покой, внезапно снизошедшие на его брата. Словно бы слова о кристаллах-самописцах дали его брату уверенность в себе. – Помнишь слова нашей нянюшки? Она говорила…
-Она говорила, что главное быть нужным самому себе. И все приложится. Пока только отнимается….- с тоской ответил брат.
ХРУМ! БЛЯМС! БУХ! Ой-й-й!
Братья переглянулись в тревоге.
-Ч-что это? –Эдори
-Н-не знаю… -Андрэ.
И не сговариваясь, они вылетели из купальни. Андрэ, как был, голышом и в мыле, с мочалкой наперевес. Эдори – сжимая в руке пузырек со средством для мытья волос.
-ОЙ! – слабый женский голос. Напротив двери в купальню на полу сидит непонятно кто в странной одежде, с которой стекают потоки воды, и трет стремительно опухающую щиколотку левой ноги.
-Ой, простите! Я не хотела….
И существо квашней растеклось по ковру, уйдя в обморок.
-2-
-Птаха ты Птаха, и чего ж тебе дома-то не сиделось в такую-то погоду, - бормотала я, пытаясь одновременно прикрыться зонтиком от холодных косых струй и удержаться на ногах. Дернул же меня какой-то нечистик! В такую погоду добрый хозяин собаку из будки не выгонит, а я сама, безо всякой нужды, поперлась в клуб. Поглазеть на торжественную регистрацию брака своего бывшего недожениха захотелось. Убедиться, что в крепкие руки пристроила. У Маришки этот парнокопытный точно не вывернется. Особенно сейчас, когда белое платье невесты с трудом скрывает изрядно округлившийся живот.
М-да. Это, конечно, не повод, но почему бы и не позлорадствовать. Маришка, она же Марина Анатольевна, моя заклятая подруга-соперница. Причем и то и другое исключительно ее заблуждение. Мне как-то все равно было. С самого детства, когда мы еще на соседних горшках в садике сидели. В школе она сидела со мной за одной партой, без зазрения совести списывая у меня домашние задания. Диктанты и контрольные. Каюсь – я всегда старательно ляпала ошибки, чтобы эта краса неземная получила двойку. Потом в своей работе быстренько исправляла. Двойки она хватала, но от меня не отлипала. Да она даже в институт за мной потащилась! Правда, ее талантов не хватило на институт, потому пришлось в кооперативное училище поступать, благо «калинарный техникум» в нашем селе имелся. Маришка нашла свое призвание, выучившись на повара-кондитера. Любит она тортики и пироженки. И вообще – пожрать любит. И кормить тоже любит. Так что супруг ея вскоре до ее габаритов откормится, последний зуб отдам.
Ее супруг…. О козлах либо плохо, либо ничего. Сашок Лемзин – единственный, кто сумел разбить нашу спаявшуюся двойку. За что я ему безмерно благодарна. Потому что эта краса девица всерьез собиралась тащиться за мной, куда бы меня не распределили. Даже на Северный Полюс. Даже в Антарктиду к белым медведям. Где она вычитала, что в Антарктиде белые медведи водятся –убей меня бог лаптем, не ведаю. Честно говоря, до сих пор не понимаю, как Маришка сдавала экзамены. Ведь дуб-дубом во всем, что ни спроси. Нет, класса до пятого я старалась ей помочь. И уроки с ней вместе делала, и на пальцах пыталась объяснить, и даже плакаты рисовала, когда ее к доске вызывали, с подсказками. Учителя на мои потуги только улыбались. Потому как Маришка непробиваемо тупа. Вот такой выверт: в благополучной со всех сторон семье родилось чудо. Мама, когда я выросла и стала хоть чуть-чуть соображать, сказала однажды, что во время беременности мать Маришки переболела какой-то заразой. Прерывать беременность было поздно. Маришка родилась, и поначалу даже не заметно было, что она чем-то отличается. Даже заметного отставания в развитии не наблюдалось. Все в пределах нормы. Единственное – внимание рассеянное. Но это ж не повод…. Так что школу Маришка осилила. Потом в училище два года. Потом дома сидела. Куда ее такую, на работу! Папа при деньгах, а дома хоздвор от живности ломится. Маришка очень хотела со мной, в институт, но не судьба!
Снова я про Маришку. Наверное, потому что про ее мужа –теперь уже мужа – ничего хорошего сказать не могу. Да, он собирался жениться на мне. Ухаживал с особым деревенским шиком. Сиренью в окна кидался. Пиво баночное приносил. Лещей копченых притаскивал. Звал в стогу покувыркаться. Получал за это теми же лещами по морде. Утирался, и вновь шел на приступ. Кто ж ему лекарь! И ведь не дурак. Вообще-то Сашок у нас горожанин. Приезжал к бабушке на свежие сливки ежегодно. Сначала мы просто играли все вместе. Потом подросли. У меня другие интересы появились, и Сашок надолго выпал из моего поля зрения. А год назад, когда я на практике в нашем клубе подвизалась, неожиданно вынырнул из небытия. И понеслось. Сначала просто в клуб зачастил. Потом меня провожать взялся. Будто кто-то мне в родной деревне зло причинить может. Нет, могут, конечно, дураков везде хватает. Но я старательно все острые углы обходила. Тем более, брат у меня –гроза местная. Сеструху в беде не бросит. Да и научил он меня, как обидчикам отпор давать. Можно сказать, всю сознательную жизнь на мне тренировался и меня тренировал.
Сашок однажды подгулял на каком-то празднике, попробовал меня в уголок затащить. Получил по рогам, и зауважал. Потом принялся в любви клясться. Мне смешно было: Сашок – и вдруг любовь. Да его любовью не одна девка осчастливлена была. Я это точно знаю. Правда, пузо только у Маришки на нос полезло.
Маришка перед свадьбой ко мне приходила. Каяться. Дескать, она не хотела, он сам. А теперь как же? Не оставлять же ребенка без отца.
-Маха, ты ж понимаешь? Ты ж меня простишь, да? Простишь? И подружками мы так и так останемся, правда? – терла она распухший от слез нос-картошку.
-Да прощаю, прощаю, -вздохнула я с облегчением. Маришка еще не в курсе, что мне через неделю уезжать. Надо думать – навсегда. И пусть в том селе не райский уголок, но для начала и так сойдет. Отработаю по распределению –и подумаю о том, что будет дальше. Даже мои родители не возражали, когда я им про Маришку напомнила.
