Старый парк. Таких уже не осталось в нашем мире. Или остались?
Я стою на засыпанной осенним золотом дорожке. Могучие деревья задумчиво покачивают макушками где-то высоко - высоко. А здесь, внизу, тишина. Прозрачная, легкая, приятная. Воздух чист и свеж. Хочется не просто дышать, но пить его. Неспешно, маленькими глотками, как пьют ледяную родниковую воду.
Я не помню - кто я. Не помню - как оказалась здесь, в этом заброшенном парке. Не помню свое имя. Не помню - где и когда родилась. Но избирательная память сохранилась. То есть, я знаю что-то о мире, узнаю окружающее, не похожа на овощ. Просто не помню о себе. А, неважно! Мало ли - как поворачивается судьба! Авось, прорвемся!
Однако, сколько еще стоять можно?
Я почти ощущаю чьи-то пальцы на своем левом плече. Оглядываюсь. Никого.
-Так кто же со мной сейчас? Ангел или демон? - Думаю я, но как-то лениво. Мне почти все равно - кто.
Но мое тело помнит это прикосновение. И этот еле слышный вздох.
-Я не успел! Прости меня! Я опять не успел.
-Прощаю! - Беззаботно отзываюсь я. - Пошли?
Дорожка выводит меня к водоему. Что это - река? Пруд? Озеро? На черной глади воды застыли в странной неподвижности опавшие листья - отважные маленькие кораблики осени. Неподвижно? Значит, течения здесь нет. Ветра нет тоже - прибрежные камыши неподвижны.
Я присаживаюсь на корточки с трудом. Память тела - потом опять будут болеть колени. Малоподвижный образ жизни, чтоб его.
Касаюсь ладонью воды. Холодная. Прозрачная до черноты, потому, что на дне - черный ил. Отмершие кусочки растений. Похоже, это озеро успешно превращается в болото.
Пить? Не хочется. Я выпрямляюсь. Надо же - получилось и без цепляния за траву. Вновь смотрю на озеро. Большое. Еще долго жить будет. Надеюсь.
Возвращаюсь по дорожке назад. Вот и место, где я совсем недавно открыла глаза. Осматриваюсь. Пожимаю плечами. Иду дальше.
-Если долго по дорожке прыгать, ехать и бежать... - Всплывает в мозгу детская полузабытая песенка.
-Похоже, я не безнадежна,- хмыкаю мысленно. - Есть шанс вспомнить все. Так вот, если прыгать, скакать, идти или даже ползти - можно куда-то при... В общем, где-нибудь оказаться.
Странное ощущение вневременности бытия... Дорожка - все такая же полузаросшая - прихотливо кружит, извивается среди молчаливых деревьев, так похожих на наши сосны. Только иголки у них длиннее и мягче.
А вот и опушка этого лесопарка. Останавливаюсь. Похоже, занесло меня в горную долину. Прикрытые облаками, освещенные послеполуденным солнцем, вокруг дремлют горы. А здесь, у их подножия - пожухшая трава, увядшие венчики полевых цветов. Осень.
Дорожка теряется в травах, скользит по камням, превращаясь в заброшенную мощеную дорогу. Неширокую. Едва разъехаться двум всадникам.
За выступом скалы - едва прикрытые покосившиеся ворота. Мощеный тем же серым камнем неширокий двор. Ступени крыльца, поросшие зеленоватым мхом. Желтизна осыпавшихся листьев.
Задираю голову, осматривая предложенное. Тускло поблескивает слюда или стекло узких окон - три яруса, не меньше. Крыша - не то вросла в скалу, не то - выросла из нее. Не замок. Нечто, похожее на обжитую и заброшенную за ненадобностью пещеру. Дом, вырубленный в толще камня.
Я открываю шире приоткрытую дверь. Ощущение заброшенности жилья ложится на плечи грустью забвения. Дом покинут, причем давно. В прихожей? В сенях? - Толстый слой земли и листьев. Даже крошечное деревце ухитрилось пустить корешки.
-Бедняжка... -
Я склоняюсь к нему, глажу оголенные веточки. Тонкие, гибкие, темно-коричневые, так похожие на ветки привычных мне берез.
-Малышка, потерпи, - говорю ласково.- Я постараюсь пересадить тебя. Здесь ты погибнешь. А на воле - вырастешь деревом. Большим и крепким. Потерпи...
Веточки будто ластятся к моим рукам, не желая отпускать. И огорченно поникают, когда я делаю шаг вперед.
Темный холл. Сквозь узкие окна - бойницы проникает слишком мало света, но все же можно рассмотреть - куда идти дальше. Лестница в глубине холла. Двойная. Значит, под ней должны быть двери. Или не должны.
Я замираю, прислушиваясь. Откуда-то сверху доносится странный звук - полустон, полурык.
Вновь чья-то невесомая ладонь ложится на мое плечо. И я иду на звук. Когда надо - я умею ходить тихо. Так, что даже песок не скрипит под ногами.
Лестница приводит меня в коридор. Слева видно светлое пятно дверного проема.
Комната. Распахнутое настежь громадное окно. Другого освещения здесь нет. Пыльный, непонятного цвета ковер. Жерло громадного камина. И некто громадный на голом каменном полу под окном. Этакий валун серого цвета. Топорщатся заостренные пластины спинного хребта. Тусклый блеск чешуи. А из-под неестественно выгнутого крыла медленно растекается красная лужица с чуть заметным зеленоватым мерцанием. И уже зудят над ней толстые зеленые мухи.
Но существо еще живо - я же отчетливо слышала стон. Да и то место, где должна быть грудная клетка, прерывисто вздымается - дышит.
-Драконов я еще не спасала, - задумчиво рассматриваю реликтовое создание. Голова на длинной шее подвернута к животу. Лапы скрючены. Глаза затянуты белесой пленкой.
Грустная сказка! Как я буду его ворочать - это же не котенка осмотреть!
И почто тут света нормального нет, господи?! (Вопрос риторический).
Я снимаю с себя верхнюю одежду. Длинная куртка темно-синего цвета с капюшоном. Перчатки в кармане - черные. Шапочка вязаная - серая. Я не знаток стилей и правил. Остались на мне темно-серые шерстяные брюки, белый свитер, и сапожки. Холодно здесь. И из-за раскрытого окна, и из-за того, что стены - каменные. И осень. И камин не топится.
Снова полурык - полустон. Эх, милый! Если я и смогу чем-то помочь, то разве что на поминках за упокой души горячей лапши похлебать! Я не медик - это раз. Никаких медикаментов у меня нет - это два. И как тебя на спину-то перевернуть - три. Но все же что-то нужно сделать - хотя бы для очистки собственной совести. Интересно - а вода тут есть?
Я отправляюсь в обход. Что-то мне подсказывает - если жившие здесь... Существа сумели вырубить приличных размеров жилье в толще скалы - уж о воде-то они должны были побеспокоиться. Я пока не читала романов о расах, потребляющих жидкий азот, серную кислоту или другую подобную жидкость для поддержания жизни. Значит, вода есть, надо ее найти. Ах, да! Пруд! Но туда по воду я точно не попрусь.
Комната оказалась приличных размеров - не гигантская, но и не маленькая. В глубине - кровать средних размеров. Застелена чем-то, отдаленно напоминающим постельное белье. Серое от пыли. Снимаем, вытрясаем. Не стерильно, но лучше так, чем зажимать раны пальцами. В уголке - дверь. Ванная комната. Черт, и здесь темно! Я что - сова?! Чуть не рухнула в громадный бассейн в полу. Пустой. Ага, а вот и раковина. Каменная. Кран отдаленно напоминает голову какого-то мифического чудовища. И флаг ему в... Лишь бы вода была.
Вода была. Какое-то время кран кашлял, чихал, плевался ржавыми хлопьями, но потом дело пошло на лад, и в раковину потекла довольно чистая и теплая вода. Становясь все горячей. Не иначе - где-то под горой есть термальный источник. А если повернуть кран чуть влево? Ага - так комфортней. А вот и нечто, отдаленно напоминающее миску. Споласкиваем, набираем воду и двигаемся к страждущему. Осторожней! Осторожней, я сказала! Если я рухну в эту чашу - спасать нас будет некому.
Можно сказать - мой пациент пошел мне навстречу. Чуть развернулся так, чтобы открылся длинный поперечный разрез. Через все пузо. Представила себе дракона, перевязанного не вокруг талии, а через хвост и голову. Впечатлилась и присела рядом. Осмотрела. Приятно - когда пациент без сознания. Никуда не лезет, за руки не хватает, не лает, не кусает... А рану-то зашить бы надо. Она хоть и нанесена чем-то острым, и не глубоко - только шкура, да мягкие ткани повреждены, но брюшина все же вскрыта. А это не есть хорошо. Да и обработать чем-нито спиртовым надо бы. Черт, не мог же ты в людных местах пораниться, где хоть кто-то помочь мог! (Или добить, чтоб место не занимал).
За моей спиной слышится слабый шорох. Оглядываюсь. Темное облачко сантиметрах в семидесяти от пола. Облачко с глазками. Пронзительно - зелеными глазками.
-Ты кто? - Спрашиваю шепотом, не надеясь на ответ. Просто, чтобы услышать свой голос. -Я не причиню тебе вреда, не бойся меня. Мне сейчас чья-нибудь помощь очень бы даже не помешала!
Глазки придвигаются ближе, и я вижу, что существо, прячущееся в темном облачке, мне разве что по колено. Странное существо. Маленький лохматый человечек в замызганной ветхой одежонке. Носик - пуговка. Глазки как у мультяшных героев - домиком. (Не помню - кто это такие - мультяшки, но похоже). На ногах - штанишки и ...Лапти?!
-Ты говорить умеешь?- Вновь спрашиваю я. Существо кивает и неожиданно басовито шепчет в ответ:
-Горовые мы. В горах живем. Седьмой век.
-Ага. Молодой, значит.
Горовой кивает. И, спохватившись, тут же отрицательно качает головой.
-Ну, раз ты семь веков тут обитаешь, значит, все закоулки облазить успел. Мне бы нитки покрепче, иголки потолще. Или шило. Видишь - дракону пузо зашить надо, а то еще помрет. Майся потом с похоронами.
Горовой сосредоточенно хмурит бровки, думает.
-Знаю! - Вновь басит он. - Там дальше, по коридору, комната. Я счас!
И исчезает. А я осторожно промываю рану, еще раз убеждаясь, что ничего важного не задето. Эх, самогоночки бы сейчас!
Горовой возникает рядом со мной, держа в ручонках приличных размеров берестяной короб с крышкой. Его, видно, второпях забыли. Короб полон рукодельного барахла - ниток, спиц, воткнутых в тряпицу иголок разных размеров. О, и шило имеется! Ну, начнем, благословясь...
Я закончила штопать рану, когда в комнате ощутимо потемнело. Горовой крутился на подхвате, вдергивая крепкие нитки в иглы, подавая ножницы, помогая расправить и свести вместе края раны. Даже приволок откуда-то пыльную бутылку какого-то дюже крепкого пойла, когда я сказала, что нитки и иголки надо как-то обеззаразить.
-Будем надеяться, что наш пациент очухается и нагноения не случится,- говорю я, разминая уставшую спину и потягиваясь. - Кстати, горовй, а зовут - то тебя как?
Он потупился, поковырял лаптем каменный пол, стрельнул в меня глазками.
-А это... Ну... Нет у меня имени, - смущенно прошептал. - Я тут один живу. Звать некому. Нет у меня имени.
-Хм... А давай, я тебя Никитой звать буду? Ты же мальчик... Мужчина, то есть? В самом расцвете сил, да?
Он радостно кивнул. Точно - мальчишка еще.
-А что значит имя это? - Спросил подозрительно.
-Честно? - Не помню, но что-то очень хорошее. Или Василием нареку - хочешь? Уж всяко лучше звучит, чем горовой.
Существо (я уже поняла, что это, скорее всего, молоденький домовой, каким-то чудом занесенный в горы), подумало, пошептало, примеряя к себе имена.
-Никитой буду! - Решил. - Давай, нарекай, как положено.
-А как - положено?
Теперь он пожимал плечиками.
-Откуда мне знать - как положено. Меня еще ни разу не нарекали.
-А знаешь, дружок, нам бы камин затопить не помешало,- задумалась я. - Холодает. Замерзнет наша ящерица. Крови-то вон, сколько с него натекло. Дрова есть? Да и окно надо бы закрыть...
-Дров здесь мало. Горючий камень есть. Я счас! А ты пока думай - как нарекать станешь.
И исчез. Я устало прикрыла глаза, опершись спиной на стену.
-Купель, - всплыл в подсознании чей-то голос. - Купель. Крещение.
-Крещение....
В ванной я с сомнением посмотрела на темный провал в полу. Утоплю крещаемого, как пить дать!
А если раковина? Хм, раковина, пожалуй, сгодится.
Вскоре горовой ухитрился-таки разжечь огонь в камине. Поначалу дым никак не хотел идти в трубу, и будущий Никита полез туда сам. Шебуршал, шуршал, ворчал, и, в конце концов, в камин выпало облако сажи, полуистлевшая куча веток, мелких косточек, перьев и прочего мусора.
-Какая-то дура - птица гнездо свила, - сказало черное облако с глазками. - Да и дымоход лет сто никто не чистил. Теперь затопится, как надо!
Он как-то по-особому щелкнул пальцами. Сажа, дым, пыль и прочий хлам вымелись в открытое окно, а огонь, взревев радостно, запылал, посылая волны тепла в промерзшую комнату.
Окно мы тоже закрыли. Вместо привычного мне стекла там оказались пластины горного хрусталя, не очень тщательно отшлифованные.
-Пойдем нарекаться? - спросила я, подхватывая горового на руки. Посеревший за день свитер стал пятнистым от сажи. -Только в ванной темно. Ты не знаешь - как там свет зажечь?
Все же полезные существа - домовые! Даже такие юные! Дунул плю... Пошептал, пальцами щелкнул - повисли под потолком два бледно-голубых шарика. Не семьсотсвечевая люстра, но все же не в полной темноте. А вот и раковина с теплой водой!
-Сим нарекаю тебя - Никита! - торжественно говорю, погружая свое сокровище с головой. - Да будешь ты мне помощником да другом верным, доколе не придет время нам расставаться!
И случилось чудо!
Вода в раковине будто вскипела, взметнувшись ввысь, покрылась грязными хлопьями. Опала чистейшей широкой струей. Вновь взбурлила, засияв всеми цветами радуги. Опала, исчезая в водостоке, оставив на моих руках человечка. Льняные волосы, худенькие щеки, маленький ротик, зеленые глазки. Одежка - и впрямь как на сказочном домовенке Кузьке - красная рубаха, опояска с кистями. Штанишки в полосочку, великоваты малость. А на ногах настоящие лыковые лапоточки. И да - с возрастом я не ошиблась. Действительно, совсем мальчишка, лет десять, не больше.
-Хозяюшка!
Он соскочил с моих рук, согнулся в земном поклоне.
-Спасибо, что имя мне дала! Теперь я за тобой, как нитка за иглой! В любое место, в любой мир.
Приказывай.
-Никита!..
Я даже смутилась.
-Давай сейчас хотя бы воды горячей попьем, если ничего иного здесь нет. Есть хочется - аж скулы сводит. Потом посмотрим - как наш больной. Надо бы его на ковер, да поближе к камину, а то замерзнет ящер. А потом уж и спать уляжемся. А утром разберемся - что дальше будет. Похоже, я надолго тут застряла. И не помню - кто я и откуда. Вот и будем вспоминать вместе. Сдается мне, что не просто так мы оба здесь очутились, да еще и встретились.
Никита кивнул.
-Ох, хозяюшка! Нас ведь не так просто увидеть. А ты даже и не удивилась, словно заранее знала, что меня встретишь. А воду... Чего ее без толку хлебать, когда я теперь в силе! Ты имя мне дала, значит, признала. Значит, теперь можешь ни о еде, ни о порядке не заботиться. Я за этим следить стану. А то, что ты в меня веришь - мне сил придает. Чем больше веришь - тем я сильнее.
Говоря так, Никита хлопотал у обнаружившегося в нише каменного столика. Вскоре оттуда потекли такие вкусные запахи, что у меня радостно взвыл голодный желудок.
-Прошу к столу, хозяюшка!
На следующий день мы обследовали глубокую пещеру, кем-то превращенную в хранилище. Результаты впечатляли. Там было жутко холодно. И в этом холоде лежали на каменных полках несколько туш неизвестных мне, но явно съедобных животных.
Я стою на засыпанной осенним золотом дорожке. Могучие деревья задумчиво покачивают макушками где-то высоко - высоко. А здесь, внизу, тишина. Прозрачная, легкая, приятная. Воздух чист и свеж. Хочется не просто дышать, но пить его. Неспешно, маленькими глотками, как пьют ледяную родниковую воду.
Я не помню - кто я. Не помню - как оказалась здесь, в этом заброшенном парке. Не помню свое имя. Не помню - где и когда родилась. Но избирательная память сохранилась. То есть, я знаю что-то о мире, узнаю окружающее, не похожа на овощ. Просто не помню о себе. А, неважно! Мало ли - как поворачивается судьба! Авось, прорвемся!
Однако, сколько еще стоять можно?
Я почти ощущаю чьи-то пальцы на своем левом плече. Оглядываюсь. Никого.
-Так кто же со мной сейчас? Ангел или демон? - Думаю я, но как-то лениво. Мне почти все равно - кто.
Но мое тело помнит это прикосновение. И этот еле слышный вздох.
-Я не успел! Прости меня! Я опять не успел.
-Прощаю! - Беззаботно отзываюсь я. - Пошли?
Дорожка выводит меня к водоему. Что это - река? Пруд? Озеро? На черной глади воды застыли в странной неподвижности опавшие листья - отважные маленькие кораблики осени. Неподвижно? Значит, течения здесь нет. Ветра нет тоже - прибрежные камыши неподвижны.
Я присаживаюсь на корточки с трудом. Память тела - потом опять будут болеть колени. Малоподвижный образ жизни, чтоб его.
Касаюсь ладонью воды. Холодная. Прозрачная до черноты, потому, что на дне - черный ил. Отмершие кусочки растений. Похоже, это озеро успешно превращается в болото.
Пить? Не хочется. Я выпрямляюсь. Надо же - получилось и без цепляния за траву. Вновь смотрю на озеро. Большое. Еще долго жить будет. Надеюсь.
Возвращаюсь по дорожке назад. Вот и место, где я совсем недавно открыла глаза. Осматриваюсь. Пожимаю плечами. Иду дальше.
-Если долго по дорожке прыгать, ехать и бежать... - Всплывает в мозгу детская полузабытая песенка.
-Похоже, я не безнадежна,- хмыкаю мысленно. - Есть шанс вспомнить все. Так вот, если прыгать, скакать, идти или даже ползти - можно куда-то при... В общем, где-нибудь оказаться.
Странное ощущение вневременности бытия... Дорожка - все такая же полузаросшая - прихотливо кружит, извивается среди молчаливых деревьев, так похожих на наши сосны. Только иголки у них длиннее и мягче.
А вот и опушка этого лесопарка. Останавливаюсь. Похоже, занесло меня в горную долину. Прикрытые облаками, освещенные послеполуденным солнцем, вокруг дремлют горы. А здесь, у их подножия - пожухшая трава, увядшие венчики полевых цветов. Осень.
Дорожка теряется в травах, скользит по камням, превращаясь в заброшенную мощеную дорогу. Неширокую. Едва разъехаться двум всадникам.
За выступом скалы - едва прикрытые покосившиеся ворота. Мощеный тем же серым камнем неширокий двор. Ступени крыльца, поросшие зеленоватым мхом. Желтизна осыпавшихся листьев.
Задираю голову, осматривая предложенное. Тускло поблескивает слюда или стекло узких окон - три яруса, не меньше. Крыша - не то вросла в скалу, не то - выросла из нее. Не замок. Нечто, похожее на обжитую и заброшенную за ненадобностью пещеру. Дом, вырубленный в толще камня.
Я открываю шире приоткрытую дверь. Ощущение заброшенности жилья ложится на плечи грустью забвения. Дом покинут, причем давно. В прихожей? В сенях? - Толстый слой земли и листьев. Даже крошечное деревце ухитрилось пустить корешки.
-Бедняжка... -
Я склоняюсь к нему, глажу оголенные веточки. Тонкие, гибкие, темно-коричневые, так похожие на ветки привычных мне берез.
-Малышка, потерпи, - говорю ласково.- Я постараюсь пересадить тебя. Здесь ты погибнешь. А на воле - вырастешь деревом. Большим и крепким. Потерпи...
Веточки будто ластятся к моим рукам, не желая отпускать. И огорченно поникают, когда я делаю шаг вперед.
Темный холл. Сквозь узкие окна - бойницы проникает слишком мало света, но все же можно рассмотреть - куда идти дальше. Лестница в глубине холла. Двойная. Значит, под ней должны быть двери. Или не должны.
Я замираю, прислушиваясь. Откуда-то сверху доносится странный звук - полустон, полурык.
Вновь чья-то невесомая ладонь ложится на мое плечо. И я иду на звук. Когда надо - я умею ходить тихо. Так, что даже песок не скрипит под ногами.
Лестница приводит меня в коридор. Слева видно светлое пятно дверного проема.
Комната. Распахнутое настежь громадное окно. Другого освещения здесь нет. Пыльный, непонятного цвета ковер. Жерло громадного камина. И некто громадный на голом каменном полу под окном. Этакий валун серого цвета. Топорщатся заостренные пластины спинного хребта. Тусклый блеск чешуи. А из-под неестественно выгнутого крыла медленно растекается красная лужица с чуть заметным зеленоватым мерцанием. И уже зудят над ней толстые зеленые мухи.
Но существо еще живо - я же отчетливо слышала стон. Да и то место, где должна быть грудная клетка, прерывисто вздымается - дышит.
-Драконов я еще не спасала, - задумчиво рассматриваю реликтовое создание. Голова на длинной шее подвернута к животу. Лапы скрючены. Глаза затянуты белесой пленкой.
Грустная сказка! Как я буду его ворочать - это же не котенка осмотреть!
И почто тут света нормального нет, господи?! (Вопрос риторический).
Я снимаю с себя верхнюю одежду. Длинная куртка темно-синего цвета с капюшоном. Перчатки в кармане - черные. Шапочка вязаная - серая. Я не знаток стилей и правил. Остались на мне темно-серые шерстяные брюки, белый свитер, и сапожки. Холодно здесь. И из-за раскрытого окна, и из-за того, что стены - каменные. И осень. И камин не топится.
Снова полурык - полустон. Эх, милый! Если я и смогу чем-то помочь, то разве что на поминках за упокой души горячей лапши похлебать! Я не медик - это раз. Никаких медикаментов у меня нет - это два. И как тебя на спину-то перевернуть - три. Но все же что-то нужно сделать - хотя бы для очистки собственной совести. Интересно - а вода тут есть?
Я отправляюсь в обход. Что-то мне подсказывает - если жившие здесь... Существа сумели вырубить приличных размеров жилье в толще скалы - уж о воде-то они должны были побеспокоиться. Я пока не читала романов о расах, потребляющих жидкий азот, серную кислоту или другую подобную жидкость для поддержания жизни. Значит, вода есть, надо ее найти. Ах, да! Пруд! Но туда по воду я точно не попрусь.
Комната оказалась приличных размеров - не гигантская, но и не маленькая. В глубине - кровать средних размеров. Застелена чем-то, отдаленно напоминающим постельное белье. Серое от пыли. Снимаем, вытрясаем. Не стерильно, но лучше так, чем зажимать раны пальцами. В уголке - дверь. Ванная комната. Черт, и здесь темно! Я что - сова?! Чуть не рухнула в громадный бассейн в полу. Пустой. Ага, а вот и раковина. Каменная. Кран отдаленно напоминает голову какого-то мифического чудовища. И флаг ему в... Лишь бы вода была.
Вода была. Какое-то время кран кашлял, чихал, плевался ржавыми хлопьями, но потом дело пошло на лад, и в раковину потекла довольно чистая и теплая вода. Становясь все горячей. Не иначе - где-то под горой есть термальный источник. А если повернуть кран чуть влево? Ага - так комфортней. А вот и нечто, отдаленно напоминающее миску. Споласкиваем, набираем воду и двигаемся к страждущему. Осторожней! Осторожней, я сказала! Если я рухну в эту чашу - спасать нас будет некому.
Можно сказать - мой пациент пошел мне навстречу. Чуть развернулся так, чтобы открылся длинный поперечный разрез. Через все пузо. Представила себе дракона, перевязанного не вокруг талии, а через хвост и голову. Впечатлилась и присела рядом. Осмотрела. Приятно - когда пациент без сознания. Никуда не лезет, за руки не хватает, не лает, не кусает... А рану-то зашить бы надо. Она хоть и нанесена чем-то острым, и не глубоко - только шкура, да мягкие ткани повреждены, но брюшина все же вскрыта. А это не есть хорошо. Да и обработать чем-нито спиртовым надо бы. Черт, не мог же ты в людных местах пораниться, где хоть кто-то помочь мог! (Или добить, чтоб место не занимал).
За моей спиной слышится слабый шорох. Оглядываюсь. Темное облачко сантиметрах в семидесяти от пола. Облачко с глазками. Пронзительно - зелеными глазками.
-Ты кто? - Спрашиваю шепотом, не надеясь на ответ. Просто, чтобы услышать свой голос. -Я не причиню тебе вреда, не бойся меня. Мне сейчас чья-нибудь помощь очень бы даже не помешала!
Глазки придвигаются ближе, и я вижу, что существо, прячущееся в темном облачке, мне разве что по колено. Странное существо. Маленький лохматый человечек в замызганной ветхой одежонке. Носик - пуговка. Глазки как у мультяшных героев - домиком. (Не помню - кто это такие - мультяшки, но похоже). На ногах - штанишки и ...Лапти?!
-Ты говорить умеешь?- Вновь спрашиваю я. Существо кивает и неожиданно басовито шепчет в ответ:
-Горовые мы. В горах живем. Седьмой век.
-Ага. Молодой, значит.
Горовой кивает. И, спохватившись, тут же отрицательно качает головой.
-Ну, раз ты семь веков тут обитаешь, значит, все закоулки облазить успел. Мне бы нитки покрепче, иголки потолще. Или шило. Видишь - дракону пузо зашить надо, а то еще помрет. Майся потом с похоронами.
Горовой сосредоточенно хмурит бровки, думает.
-Знаю! - Вновь басит он. - Там дальше, по коридору, комната. Я счас!
И исчезает. А я осторожно промываю рану, еще раз убеждаясь, что ничего важного не задето. Эх, самогоночки бы сейчас!
Горовой возникает рядом со мной, держа в ручонках приличных размеров берестяной короб с крышкой. Его, видно, второпях забыли. Короб полон рукодельного барахла - ниток, спиц, воткнутых в тряпицу иголок разных размеров. О, и шило имеется! Ну, начнем, благословясь...
Я закончила штопать рану, когда в комнате ощутимо потемнело. Горовой крутился на подхвате, вдергивая крепкие нитки в иглы, подавая ножницы, помогая расправить и свести вместе края раны. Даже приволок откуда-то пыльную бутылку какого-то дюже крепкого пойла, когда я сказала, что нитки и иголки надо как-то обеззаразить.
-Будем надеяться, что наш пациент очухается и нагноения не случится,- говорю я, разминая уставшую спину и потягиваясь. - Кстати, горовй, а зовут - то тебя как?
Он потупился, поковырял лаптем каменный пол, стрельнул в меня глазками.
-А это... Ну... Нет у меня имени, - смущенно прошептал. - Я тут один живу. Звать некому. Нет у меня имени.
-Хм... А давай, я тебя Никитой звать буду? Ты же мальчик... Мужчина, то есть? В самом расцвете сил, да?
Он радостно кивнул. Точно - мальчишка еще.
-А что значит имя это? - Спросил подозрительно.
-Честно? - Не помню, но что-то очень хорошее. Или Василием нареку - хочешь? Уж всяко лучше звучит, чем горовой.
Существо (я уже поняла, что это, скорее всего, молоденький домовой, каким-то чудом занесенный в горы), подумало, пошептало, примеряя к себе имена.
-Никитой буду! - Решил. - Давай, нарекай, как положено.
-А как - положено?
Теперь он пожимал плечиками.
-Откуда мне знать - как положено. Меня еще ни разу не нарекали.
-А знаешь, дружок, нам бы камин затопить не помешало,- задумалась я. - Холодает. Замерзнет наша ящерица. Крови-то вон, сколько с него натекло. Дрова есть? Да и окно надо бы закрыть...
-Дров здесь мало. Горючий камень есть. Я счас! А ты пока думай - как нарекать станешь.
И исчез. Я устало прикрыла глаза, опершись спиной на стену.
-Купель, - всплыл в подсознании чей-то голос. - Купель. Крещение.
-Крещение....
В ванной я с сомнением посмотрела на темный провал в полу. Утоплю крещаемого, как пить дать!
А если раковина? Хм, раковина, пожалуй, сгодится.
Вскоре горовой ухитрился-таки разжечь огонь в камине. Поначалу дым никак не хотел идти в трубу, и будущий Никита полез туда сам. Шебуршал, шуршал, ворчал, и, в конце концов, в камин выпало облако сажи, полуистлевшая куча веток, мелких косточек, перьев и прочего мусора.
-Какая-то дура - птица гнездо свила, - сказало черное облако с глазками. - Да и дымоход лет сто никто не чистил. Теперь затопится, как надо!
Он как-то по-особому щелкнул пальцами. Сажа, дым, пыль и прочий хлам вымелись в открытое окно, а огонь, взревев радостно, запылал, посылая волны тепла в промерзшую комнату.
Окно мы тоже закрыли. Вместо привычного мне стекла там оказались пластины горного хрусталя, не очень тщательно отшлифованные.
-Пойдем нарекаться? - спросила я, подхватывая горового на руки. Посеревший за день свитер стал пятнистым от сажи. -Только в ванной темно. Ты не знаешь - как там свет зажечь?
Все же полезные существа - домовые! Даже такие юные! Дунул плю... Пошептал, пальцами щелкнул - повисли под потолком два бледно-голубых шарика. Не семьсотсвечевая люстра, но все же не в полной темноте. А вот и раковина с теплой водой!
-Сим нарекаю тебя - Никита! - торжественно говорю, погружая свое сокровище с головой. - Да будешь ты мне помощником да другом верным, доколе не придет время нам расставаться!
И случилось чудо!
Вода в раковине будто вскипела, взметнувшись ввысь, покрылась грязными хлопьями. Опала чистейшей широкой струей. Вновь взбурлила, засияв всеми цветами радуги. Опала, исчезая в водостоке, оставив на моих руках человечка. Льняные волосы, худенькие щеки, маленький ротик, зеленые глазки. Одежка - и впрямь как на сказочном домовенке Кузьке - красная рубаха, опояска с кистями. Штанишки в полосочку, великоваты малость. А на ногах настоящие лыковые лапоточки. И да - с возрастом я не ошиблась. Действительно, совсем мальчишка, лет десять, не больше.
-Хозяюшка!
Он соскочил с моих рук, согнулся в земном поклоне.
-Спасибо, что имя мне дала! Теперь я за тобой, как нитка за иглой! В любое место, в любой мир.
Приказывай.
-Никита!..
Я даже смутилась.
-Давай сейчас хотя бы воды горячей попьем, если ничего иного здесь нет. Есть хочется - аж скулы сводит. Потом посмотрим - как наш больной. Надо бы его на ковер, да поближе к камину, а то замерзнет ящер. А потом уж и спать уляжемся. А утром разберемся - что дальше будет. Похоже, я надолго тут застряла. И не помню - кто я и откуда. Вот и будем вспоминать вместе. Сдается мне, что не просто так мы оба здесь очутились, да еще и встретились.
Никита кивнул.
-Ох, хозяюшка! Нас ведь не так просто увидеть. А ты даже и не удивилась, словно заранее знала, что меня встретишь. А воду... Чего ее без толку хлебать, когда я теперь в силе! Ты имя мне дала, значит, признала. Значит, теперь можешь ни о еде, ни о порядке не заботиться. Я за этим следить стану. А то, что ты в меня веришь - мне сил придает. Чем больше веришь - тем я сильнее.
Говоря так, Никита хлопотал у обнаружившегося в нише каменного столика. Вскоре оттуда потекли такие вкусные запахи, что у меня радостно взвыл голодный желудок.
-Прошу к столу, хозяюшка!
На следующий день мы обследовали глубокую пещеру, кем-то превращенную в хранилище. Результаты впечатляли. Там было жутко холодно. И в этом холоде лежали на каменных полках несколько туш неизвестных мне, но явно съедобных животных.
