– Почему улыбаешься, солнце? – спросил Кай. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы воспоминание рассеялось.
– Вспомнила, как мы веселились с родителями. А как вы проводили новогодние праздники?
– На берегу моря, – ответил он. – Папа не любит морозы и снег, поэтому моей ёлкой была пальма, а вместо холодца было фруктовое желе.
– Сочувствую. Тебе, наверное, всегда не хватало настоящего праздника...
– Скучать мне не приходилось, но да, хотелось зарыться в снегу, а не лежать на песке, – ответил Кай, глядя на дорогу.
Несмотря на мои замечания во время нашей первой совместной поездки, когда Кай спас меня от обморочного состояния, я считаю его ответственным водителем.
– А когда ты стал жить отдельно, как праздновал Новый год? – спросила я в надежде не услышать, что он проводил время в ночных клубах с длинноногими моделями.
– В Мираже. Я приезжал сюда только зимой и в перерывах между съёмками. Когда появилась ты, посёлок стал моим постоянным домом.
– Так ты жил в другом месте?
– В городе у меня есть квартира, а когда мне нужно поработать в столице, я останавливаюсь у папы, – ответил Кай, и мне снова стало стыдно за своё прежнее поведение. Он ездил на работу, когда мог ходить пешком только для того, чтобы быть ближе ко мне.
– Понятно. А с кем ты праздновал Новый год? – спросила я, и Кай засмеялся.
– Скучал по твоей любопытности. – Мы обменялись улыбками, и этот миг показался мне вечностью. - До полуночи мы с Джонни смотрели праздничные фильмы и ели мою стряпню, потом ложились спать. Папа отчаялся приглашать меня на «звёздные» мероприятия и стал приезжать ко мне первого января, а то и второго, чтобы провести вместе время без камер и посторонних глаз. Прошлый Новый год я встретил с Диланом, Триш и их друзьями. Я давно знаю Триш, она несколько лет жила у Тони, а потом они с Диланом переехали в твой дом...
– И вы встречали Новый год у меня?
– Никто ничего не разбил...
– Нет-нет, это просто удивительно! Ты был моим гостем, пока мы с Касси сидели в чужой квартире.
Кай впервые провёл волшебный праздник не в одиночестве, а в компании друзей у меня дома. Где я была раньше?!
– Да, я думал, это дом твоей бабушки и всю ночь осматривал каждый уголок, чтобы найти хоть какой-то намёк на твоё присутствие. Надеялся на новогоднее чудо, представлял, что откроется дверь и войдёшь ты, принеся счастье и любовь...
– Может, в этом году чудо, наконец, произойдёт? – В глазах застыли слёзы, когда я это произнесла. Кай не перестаёт разбавлять мои будни романтикой.
– Уже произошло, – ответил Кай и потянулся ко мне, чтобы поцеловать.
Я испугалась, что мы попадём в аварию, но, взглянув в окно, поняла, что мы уже припарковались возле моего дома, украшенного гирляндами, мишурой, красными бантами и колокольчиками. Без участия Триш здесь явно не обошлось. Касси при виде знакомых стен стала вырываться из моих рук, и мне пришлось выпустить её на улицу. Сильный мороз кошке пришёлся не по душе, и она спряталась за приоткрытой дверью, ведущей в дом. Выдохнув с облегчением, я отстегнула ремень безопасности и подарила Каю обещанное новогоднее чудо, ведь поцелуй является частью счастья и любви.
Выходить из машины совсем не хотелось, но Кай уже выключил двигатель, и озноб заставил нас пойти в дом. На улице оказалось ещё холодней, поэтому я сказала Каю, что можно позже забрать из багажника чемодан.
– Не терпится уединиться? – спросил он, игриво улыбаясь. На фоне белого снега его изумрудные глаза выглядят ещё ярче и греют душу, как первая весенняя трава, переливающаяся на солнце. Я бросила в него снежок, а он аккуратно уронил меня в сугроб. – Тебе нужно остыть, солнышко.
– Перестань дурачиться! – Мой тон был слишком резким, потому что я вспомнила, как зимой мальчики поджидали девочек, возвращающихся домой из школы, и забрасывали снежками. Я сама была не прочь поиграть в снежки, но только с родителями, потому что они никогда не валили меня на землю и не умывали лицо снегом! – Прости... Плохие воспоминания. Идём в дом?
– Только обещай не злиться, – попросил Кай и дал мне руку, чтобы я встала, потом стряхнул с моего пуховика снег.
– Всё нормально, – ответила я, и, обнявшись, мы пошли по вычищенной дорожке в дом. – Какая красота! Это ты нарядил ёлку?
– Триш и Дилан, – смущённо ответил Кай.
Он ночевал со мной в больнице, даже когда я была в коме. Теперь смутилась я от того, что не подумала об этом раньше.
– Она росла вместе со мной, – сказала я, подойдя к ёлке, макушка которой практически достаёт до крыши дома. Триш украсила её только там, где позволила лестница, но на дереве так много красивых игрушек, что отсутствие звезды на верхушке не имеет значения. – Папа посадил её, когда я родилась. На Рождество мы водили вокруг неё хоровод, но сейчас трёх пар рук не хватит, чтобы обхватить ёлку.
– У нас будет больше рук. Я хочу видеть, как ты танцуешь вокруг неё! – сказал Кай и достал телефон, чтобы сфотографировать меня. – Ты не против?
– Нет, после смерти мне уже нечего бояться. Я и правда давно не фотографировалась, – ответила я и встала возле ветки, украшенной нашими старыми игрушками, которые Триш, видимо, нашла на чердаке.
Мне стало горько от того, что последний раз я была счастлива в тот последний Новый год, который мы были вместе с родителями и со Стефаном. Новую фотографию можно сравнить со старой и заметить, что ничего не изменилось, только ёлка стала выше, а цвет моих волос – темнее.
– Что ж, у нас будет новый альбом, который начнётся с твоего снимка, – сказал Кай и подошёл ко мне, чтобы сфотографировать нас обоих. – Зачем ты сняла шапку? Быстро в дом!
С детства мама боролась с моим нежеланием носить головные уборы. Зимой, выходя из дома, я надевала шапку, но стоило мне свернуть за угол, как снимала и натягивала на голову капюшон. Летом, чтобы не надевать панаму (мама их просто обожала!) или кепку, я обещала, что буду гулять в теньке. В итоге родители были довольны, а я чудом не болела.
Войдя на порог, я поняла, что имел в виду Кай, когда просил не злиться. В глаза сразу бросилась праздничная обстановка. Потолок гостиной украшен фонариками и снежинками, стены – плакатами с надписями «С наступающим Новым годом!», «С возвращением, Ева!», «Мы тебя любим!», а камин – множеством новогодних фигурок и красно-белыми носками для подарков. Я произнесла громкое «вау»! Разве на это можно злиться?
Кай поспешил забрать у меня пуховик, потом разделся сам. Мы разулись и вошли в гостиную, чтобы рассмотреть украшения поближе. Я снова едва не впала в кому, когда за спинкой дивана, стоящего в центре комнаты, появились Триш, Дилан и Оливер. На них красно-зелёные свитера с белыми оленями, подобные тем, что надеты на нас с Каем. Они затеяли новогоднюю вечеринку!
– Сюрпри-и-и-з! – закричали ребята, и Кай взорвал в сторону искусственной ёлки хлопушку. Мне с трудом удалось удержаться от радости на ногах.
– Вы лучшие друзья на свете! Спасибо! Не ожидала такой встречи! Не стоило так волноваться, – сказала я с неприсущей мне эмоциональностью в голосе и бросилась всех обнимать.
Бант на голове Триш смотрится как никогда празднично, наверно, потому что он красного цвета (в тон шерстяному платью с оленями), а чёрные легинсы гармонируют с волосами. Я ещё раз пособолезновала её утрате. Она любила Тони, он заменил ей родителей. Представляю, как ей больно, но ради праздника Триш улыбается. Дилан ни на шаг не отходит от любимой, готовый в любой момент её подбодрить. Он подстригся немного короче обычного, и я впервые увидела его брови, о чём сказала ему и сделала комплимент по поводу его выразительных глаз. Он засмеялся и ответил, что рад моему выздоровлению и похвалил мой внешний вид.
Будет не хватать их присутствия в доме, но здорово, что мы остаёмся соседями. Мне стыдно, что я безосновательно считала Триш глупой куклой, а Дилана – смазливым подкаблучником. Узнав их поближе, я поняла, что таких талантливых и искренних людей, как они, ещё нужно поискать. Не могу представить их друг без друга. Они даже внешне похожи: оба высокие, подтянутые, голубоглазые и бледнокожие. Вспомнив, как Тони выглядел в молодости, я заметила, что у Триш такая же прямая осанка.
Привычку держать спину ровно Оливер, видимо, тоже перенял у Тони. Не ожидала увидеть Оливера в неофициальной одежде. Я бы не узнала его на улице. Он выглядит помолодевшим без строгого костюма и прилизанных волос. Он не был в больнице, когда я очнулась, так что это наша первая встреча после потери сознания.
– Мне бы хотелось выразить тебе благодарность за спасение моей жизни, Оливер. Никогда не думала, что скажу это. – После моих слов мы оба засмеялись и по-дружески обнялись. Ситуация, произошедшая между нами, дала право перейти на «ты». – Позволь узнать, какую сумму я должна тебе за лечение?
– Ева, даже если бы это я оплатил твоё пребывание в больнице, деньги всё равно бы не взял, прекрати! – Ответ Оливера меня удивил. Чего только стоит постоянное внимание медсестры, не говоря уже о комфортабельности палаты. – Кай настоял...
– Кай! – перебила я.
– Нет, не произноси его имя. Последний раз я слышал его из твоих уст, когда ты потеряла сознание.
Смех Оливера оказался заразительным, а сам он – более приятным человеком, чем показался мне сначала. Сейчас он не похож на владельца сети ювелирных магазинов с охраной и особняком с прислугой, и мне это нравится. Вспомнив отрицательные черты Стефана, я могу провести параллель между ним и Оливером. В них течёт одна кровь, и стремление к власти делают их похожими друг на друга. Возможно, Стефан в зрелых годах тоже стал бы одним из богатейших жителей Миража, но из-за его постоянной смены интересов мне сложно судить, в какой бы отрасли он проявил себя. Только сейчас я поняла, насколько разными мы были и насколько Тони был прав.
– Обо мне говорите? – спросил Кай, стоя у меня за спиной. Боюсь, даже попытки вернуть ему потраченные деньги будут бесполезны.
Я сразу забыла о том, что хотела сказать, когда повернулась и увидела рядом с Каем милую старушку в чёрном шёлковом платье, которая держит моего парня под руку. У неё добрые глаза и длинные седые волосы, заплетённые в косу, какую в юности постоянно носила сестра Стефана. «Сиена», – чуть не вырвалось у меня. Я узнала бы её из тысячи пожилых женщин. Она, судя по улыбке, тоже узнала во мне Еву, которую видела на фотографиях.
– Ева, это моя мама, Сиена, – представил мне Оливер мать, и я попыталась сделать вид, что вижу её впервые. – Мама, это Ева – внучка Евы Стюарт, которая была подругой Тони.
– Которая была возлюбленной Стефана, – добавила Сиена почти неизменившимся за годы жизни голосом и подошла ко мне поближе.
Я заметила, как Кай изменился в лице, и хотела перед ним извиниться, но вовремя опомнилась и поняла, что это выглядело бы как минимум глупо. Кто извиняется перед парнем за юношеский роман своей покойной бабушки? Это предложение может лечь в основу трагикомедийного сюжета.
– Бабушка рассказывала мне о Вашем брате, – произнесла я дежурную фразу и вспомнила лицо Тони, когда он увидел меня в доме Оливера. Я всегда советовала другу детства присмотреться к Сиене, её сердце было свободно, в то время как я встречалась со Стефаном. – Приятно познакомиться с Вами!
– Наконец, мы можем поговорить лично, а не по телефону. Вы так же красива, как и Ваша бабушка. Вылитая она. Я тоже рада встречи с Вами и Вашему выздоровлению, – сказала Сиена и поцеловала меня в обе щеки.
Её кожа оказалась на удивление мягкой, хоть и мы с матерью Оливера почти одного биологического возраста. Сиене восемьдесят один год. От неё пахнет мятой и лавандой. Знакомые ароматы. Сиена всегда по нескольку раз в день чистила зубы и пользовалась одним и тем же парфюмом.
– Спасибо, что пришли, я польщена, – сказала я, приобняв Сиену за плечи (надеюсь, она не заметила, как я напряжена), и повела её к дивану, чтобы она не стояла.
В молодости сестра Стефана была стройной, но сейчас она похудела ещё на несколько размеров. Старость берёт своё.
Пока мы с Сиеной и Оливером говорили о жизни, Кай, Триш и Дилан хлопотали на кухне. Они не позволили мне закончить приготовления к обеду и накрыть на стол. Оказалось, что с пожилым человеком можно поговорить не только о прошлом (хотя и его мы затронули) и болезнях, но и о настоящем и даже о будущем. Сиена рассказала мне, как болезненно переживала смерть Стефана, поэтому долго не могла выйти замуж. Она уже отчаялась обрести любовь, как встретила будущего мужа, но её женскому счастью не было суждено длиться до конца жизни. Когда Оливеру было семь лет, его отец погиб в шахте на рабочем месте, и Сиена больше не пыталась связать свою жизнь с мужчиной. Она никогда не рассказывала мне о личной жизни и не жаловалась на судьбу, наверное, потому, что Ева Стюарт отдалилась от неё сразу после смерти Стефана. После этого рассказа я прослезилась, и Сиена протянула мне накрахмаленный носовой платок (теперь понятно, откуда у Оливера хорошие манеры) и попросила не плакать, но я расчувствовалась ещё сильнее.
– Я скучаю по бабушке, а Вы напоминаете мне её, – призналась я, держа хрупкую ладонь Сиены в своей.
Я не солгала, мне действительно не хватает бабушки Розалин и мамы с папой. Сиена олицетворяет их всех, излучая тепло и заботу. Мне стало грустно, что я обрела свою подругу юности, нашла в ней родственную душу за столь короткое время и вскоре её потеряю. Не хочу, чтобы она умирала. Не хочу, чтобы ещё кто-то умирал. Если бы у меня снова была возможность загадать желание, я загадала бы именно это, даже отказавшись от дара исцеления при всей своей любви к животным.
– У меня есть немного времени, чтобы провести его с тобой, милая, – сказала Сиена, и мне стало стыдно, что она утешает меня, а не наоборот.
Оливер не сказал мне, чем больна его мать, но не нужно спрашивать, чтобы понять самой. У неё с детства было слабое сердце, и неизвестно, сколько операций ей пришлось перенести, чтобы дожить до столь почтенного возраста.
– Спасибо, – сказала я, вложив в простое слово благодарность за то, что человек из моего прошлого сейчас сидит рядом со мной, смотрит мне в глаза, напоминает мне, что я действительно родилась в 1980 году, жила в этом доме, встречалась со Стефаном, дружила с Тони, что всё это мне не приснилось.
После вкусного обеда, приготовленного ребятами, мы вернулись в гостиную, чтобы послушать акустическое выступление Триш и Дилана. Группа «И так далее» исполнила песни «Плоть и металл», «Как бы мог выглядеть рай» и «Где-то», тексты которых я им подарила, а потом новую композицию «Не бойся!», которую Триш посвятила мне. Покраснев от смущения, я поблагодарила её за помощь в организации сегодняшней встречи и сказала, что дом без неё и Дилана опустеет. Оба заулыбались и начали исполнять ритмичную песню:
Мне однажды приснилось, что летим мы с тобою,
За руки взявшись, сквозь облака.
Ты смеялся так звонко, я боялась, не скрою,
Что останусь навеки в небе одна…
Потом мне приснилось, что плывём под водою
Мимо старого замка к далёким мирам.
Вокруг так красиво, но я тайну открою…
Задыхаюсь от боли. Мой страх – глубина.
Мы об этом напишем вместе новую песню,
Но я её не исполню, забуду слова…
– Вспомнила, как мы веселились с родителями. А как вы проводили новогодние праздники?
– На берегу моря, – ответил он. – Папа не любит морозы и снег, поэтому моей ёлкой была пальма, а вместо холодца было фруктовое желе.
– Сочувствую. Тебе, наверное, всегда не хватало настоящего праздника...
– Скучать мне не приходилось, но да, хотелось зарыться в снегу, а не лежать на песке, – ответил Кай, глядя на дорогу.
Несмотря на мои замечания во время нашей первой совместной поездки, когда Кай спас меня от обморочного состояния, я считаю его ответственным водителем.
– А когда ты стал жить отдельно, как праздновал Новый год? – спросила я в надежде не услышать, что он проводил время в ночных клубах с длинноногими моделями.
– В Мираже. Я приезжал сюда только зимой и в перерывах между съёмками. Когда появилась ты, посёлок стал моим постоянным домом.
– Так ты жил в другом месте?
– В городе у меня есть квартира, а когда мне нужно поработать в столице, я останавливаюсь у папы, – ответил Кай, и мне снова стало стыдно за своё прежнее поведение. Он ездил на работу, когда мог ходить пешком только для того, чтобы быть ближе ко мне.
– Понятно. А с кем ты праздновал Новый год? – спросила я, и Кай засмеялся.
– Скучал по твоей любопытности. – Мы обменялись улыбками, и этот миг показался мне вечностью. - До полуночи мы с Джонни смотрели праздничные фильмы и ели мою стряпню, потом ложились спать. Папа отчаялся приглашать меня на «звёздные» мероприятия и стал приезжать ко мне первого января, а то и второго, чтобы провести вместе время без камер и посторонних глаз. Прошлый Новый год я встретил с Диланом, Триш и их друзьями. Я давно знаю Триш, она несколько лет жила у Тони, а потом они с Диланом переехали в твой дом...
– И вы встречали Новый год у меня?
– Никто ничего не разбил...
– Нет-нет, это просто удивительно! Ты был моим гостем, пока мы с Касси сидели в чужой квартире.
Кай впервые провёл волшебный праздник не в одиночестве, а в компании друзей у меня дома. Где я была раньше?!
– Да, я думал, это дом твоей бабушки и всю ночь осматривал каждый уголок, чтобы найти хоть какой-то намёк на твоё присутствие. Надеялся на новогоднее чудо, представлял, что откроется дверь и войдёшь ты, принеся счастье и любовь...
– Может, в этом году чудо, наконец, произойдёт? – В глазах застыли слёзы, когда я это произнесла. Кай не перестаёт разбавлять мои будни романтикой.
– Уже произошло, – ответил Кай и потянулся ко мне, чтобы поцеловать.
Я испугалась, что мы попадём в аварию, но, взглянув в окно, поняла, что мы уже припарковались возле моего дома, украшенного гирляндами, мишурой, красными бантами и колокольчиками. Без участия Триш здесь явно не обошлось. Касси при виде знакомых стен стала вырываться из моих рук, и мне пришлось выпустить её на улицу. Сильный мороз кошке пришёлся не по душе, и она спряталась за приоткрытой дверью, ведущей в дом. Выдохнув с облегчением, я отстегнула ремень безопасности и подарила Каю обещанное новогоднее чудо, ведь поцелуй является частью счастья и любви.
Выходить из машины совсем не хотелось, но Кай уже выключил двигатель, и озноб заставил нас пойти в дом. На улице оказалось ещё холодней, поэтому я сказала Каю, что можно позже забрать из багажника чемодан.
– Не терпится уединиться? – спросил он, игриво улыбаясь. На фоне белого снега его изумрудные глаза выглядят ещё ярче и греют душу, как первая весенняя трава, переливающаяся на солнце. Я бросила в него снежок, а он аккуратно уронил меня в сугроб. – Тебе нужно остыть, солнышко.
– Перестань дурачиться! – Мой тон был слишком резким, потому что я вспомнила, как зимой мальчики поджидали девочек, возвращающихся домой из школы, и забрасывали снежками. Я сама была не прочь поиграть в снежки, но только с родителями, потому что они никогда не валили меня на землю и не умывали лицо снегом! – Прости... Плохие воспоминания. Идём в дом?
– Только обещай не злиться, – попросил Кай и дал мне руку, чтобы я встала, потом стряхнул с моего пуховика снег.
– Всё нормально, – ответила я, и, обнявшись, мы пошли по вычищенной дорожке в дом. – Какая красота! Это ты нарядил ёлку?
– Триш и Дилан, – смущённо ответил Кай.
Он ночевал со мной в больнице, даже когда я была в коме. Теперь смутилась я от того, что не подумала об этом раньше.
– Она росла вместе со мной, – сказала я, подойдя к ёлке, макушка которой практически достаёт до крыши дома. Триш украсила её только там, где позволила лестница, но на дереве так много красивых игрушек, что отсутствие звезды на верхушке не имеет значения. – Папа посадил её, когда я родилась. На Рождество мы водили вокруг неё хоровод, но сейчас трёх пар рук не хватит, чтобы обхватить ёлку.
– У нас будет больше рук. Я хочу видеть, как ты танцуешь вокруг неё! – сказал Кай и достал телефон, чтобы сфотографировать меня. – Ты не против?
– Нет, после смерти мне уже нечего бояться. Я и правда давно не фотографировалась, – ответила я и встала возле ветки, украшенной нашими старыми игрушками, которые Триш, видимо, нашла на чердаке.
Мне стало горько от того, что последний раз я была счастлива в тот последний Новый год, который мы были вместе с родителями и со Стефаном. Новую фотографию можно сравнить со старой и заметить, что ничего не изменилось, только ёлка стала выше, а цвет моих волос – темнее.
– Что ж, у нас будет новый альбом, который начнётся с твоего снимка, – сказал Кай и подошёл ко мне, чтобы сфотографировать нас обоих. – Зачем ты сняла шапку? Быстро в дом!
С детства мама боролась с моим нежеланием носить головные уборы. Зимой, выходя из дома, я надевала шапку, но стоило мне свернуть за угол, как снимала и натягивала на голову капюшон. Летом, чтобы не надевать панаму (мама их просто обожала!) или кепку, я обещала, что буду гулять в теньке. В итоге родители были довольны, а я чудом не болела.
Войдя на порог, я поняла, что имел в виду Кай, когда просил не злиться. В глаза сразу бросилась праздничная обстановка. Потолок гостиной украшен фонариками и снежинками, стены – плакатами с надписями «С наступающим Новым годом!», «С возвращением, Ева!», «Мы тебя любим!», а камин – множеством новогодних фигурок и красно-белыми носками для подарков. Я произнесла громкое «вау»! Разве на это можно злиться?
Кай поспешил забрать у меня пуховик, потом разделся сам. Мы разулись и вошли в гостиную, чтобы рассмотреть украшения поближе. Я снова едва не впала в кому, когда за спинкой дивана, стоящего в центре комнаты, появились Триш, Дилан и Оливер. На них красно-зелёные свитера с белыми оленями, подобные тем, что надеты на нас с Каем. Они затеяли новогоднюю вечеринку!
– Сюрпри-и-и-з! – закричали ребята, и Кай взорвал в сторону искусственной ёлки хлопушку. Мне с трудом удалось удержаться от радости на ногах.
– Вы лучшие друзья на свете! Спасибо! Не ожидала такой встречи! Не стоило так волноваться, – сказала я с неприсущей мне эмоциональностью в голосе и бросилась всех обнимать.
Бант на голове Триш смотрится как никогда празднично, наверно, потому что он красного цвета (в тон шерстяному платью с оленями), а чёрные легинсы гармонируют с волосами. Я ещё раз пособолезновала её утрате. Она любила Тони, он заменил ей родителей. Представляю, как ей больно, но ради праздника Триш улыбается. Дилан ни на шаг не отходит от любимой, готовый в любой момент её подбодрить. Он подстригся немного короче обычного, и я впервые увидела его брови, о чём сказала ему и сделала комплимент по поводу его выразительных глаз. Он засмеялся и ответил, что рад моему выздоровлению и похвалил мой внешний вид.
Будет не хватать их присутствия в доме, но здорово, что мы остаёмся соседями. Мне стыдно, что я безосновательно считала Триш глупой куклой, а Дилана – смазливым подкаблучником. Узнав их поближе, я поняла, что таких талантливых и искренних людей, как они, ещё нужно поискать. Не могу представить их друг без друга. Они даже внешне похожи: оба высокие, подтянутые, голубоглазые и бледнокожие. Вспомнив, как Тони выглядел в молодости, я заметила, что у Триш такая же прямая осанка.
Привычку держать спину ровно Оливер, видимо, тоже перенял у Тони. Не ожидала увидеть Оливера в неофициальной одежде. Я бы не узнала его на улице. Он выглядит помолодевшим без строгого костюма и прилизанных волос. Он не был в больнице, когда я очнулась, так что это наша первая встреча после потери сознания.
– Мне бы хотелось выразить тебе благодарность за спасение моей жизни, Оливер. Никогда не думала, что скажу это. – После моих слов мы оба засмеялись и по-дружески обнялись. Ситуация, произошедшая между нами, дала право перейти на «ты». – Позволь узнать, какую сумму я должна тебе за лечение?
– Ева, даже если бы это я оплатил твоё пребывание в больнице, деньги всё равно бы не взял, прекрати! – Ответ Оливера меня удивил. Чего только стоит постоянное внимание медсестры, не говоря уже о комфортабельности палаты. – Кай настоял...
– Кай! – перебила я.
– Нет, не произноси его имя. Последний раз я слышал его из твоих уст, когда ты потеряла сознание.
Смех Оливера оказался заразительным, а сам он – более приятным человеком, чем показался мне сначала. Сейчас он не похож на владельца сети ювелирных магазинов с охраной и особняком с прислугой, и мне это нравится. Вспомнив отрицательные черты Стефана, я могу провести параллель между ним и Оливером. В них течёт одна кровь, и стремление к власти делают их похожими друг на друга. Возможно, Стефан в зрелых годах тоже стал бы одним из богатейших жителей Миража, но из-за его постоянной смены интересов мне сложно судить, в какой бы отрасли он проявил себя. Только сейчас я поняла, насколько разными мы были и насколько Тони был прав.
– Обо мне говорите? – спросил Кай, стоя у меня за спиной. Боюсь, даже попытки вернуть ему потраченные деньги будут бесполезны.
Я сразу забыла о том, что хотела сказать, когда повернулась и увидела рядом с Каем милую старушку в чёрном шёлковом платье, которая держит моего парня под руку. У неё добрые глаза и длинные седые волосы, заплетённые в косу, какую в юности постоянно носила сестра Стефана. «Сиена», – чуть не вырвалось у меня. Я узнала бы её из тысячи пожилых женщин. Она, судя по улыбке, тоже узнала во мне Еву, которую видела на фотографиях.
– Ева, это моя мама, Сиена, – представил мне Оливер мать, и я попыталась сделать вид, что вижу её впервые. – Мама, это Ева – внучка Евы Стюарт, которая была подругой Тони.
– Которая была возлюбленной Стефана, – добавила Сиена почти неизменившимся за годы жизни голосом и подошла ко мне поближе.
Я заметила, как Кай изменился в лице, и хотела перед ним извиниться, но вовремя опомнилась и поняла, что это выглядело бы как минимум глупо. Кто извиняется перед парнем за юношеский роман своей покойной бабушки? Это предложение может лечь в основу трагикомедийного сюжета.
– Бабушка рассказывала мне о Вашем брате, – произнесла я дежурную фразу и вспомнила лицо Тони, когда он увидел меня в доме Оливера. Я всегда советовала другу детства присмотреться к Сиене, её сердце было свободно, в то время как я встречалась со Стефаном. – Приятно познакомиться с Вами!
– Наконец, мы можем поговорить лично, а не по телефону. Вы так же красива, как и Ваша бабушка. Вылитая она. Я тоже рада встречи с Вами и Вашему выздоровлению, – сказала Сиена и поцеловала меня в обе щеки.
Её кожа оказалась на удивление мягкой, хоть и мы с матерью Оливера почти одного биологического возраста. Сиене восемьдесят один год. От неё пахнет мятой и лавандой. Знакомые ароматы. Сиена всегда по нескольку раз в день чистила зубы и пользовалась одним и тем же парфюмом.
– Спасибо, что пришли, я польщена, – сказала я, приобняв Сиену за плечи (надеюсь, она не заметила, как я напряжена), и повела её к дивану, чтобы она не стояла.
В молодости сестра Стефана была стройной, но сейчас она похудела ещё на несколько размеров. Старость берёт своё.
Пока мы с Сиеной и Оливером говорили о жизни, Кай, Триш и Дилан хлопотали на кухне. Они не позволили мне закончить приготовления к обеду и накрыть на стол. Оказалось, что с пожилым человеком можно поговорить не только о прошлом (хотя и его мы затронули) и болезнях, но и о настоящем и даже о будущем. Сиена рассказала мне, как болезненно переживала смерть Стефана, поэтому долго не могла выйти замуж. Она уже отчаялась обрести любовь, как встретила будущего мужа, но её женскому счастью не было суждено длиться до конца жизни. Когда Оливеру было семь лет, его отец погиб в шахте на рабочем месте, и Сиена больше не пыталась связать свою жизнь с мужчиной. Она никогда не рассказывала мне о личной жизни и не жаловалась на судьбу, наверное, потому, что Ева Стюарт отдалилась от неё сразу после смерти Стефана. После этого рассказа я прослезилась, и Сиена протянула мне накрахмаленный носовой платок (теперь понятно, откуда у Оливера хорошие манеры) и попросила не плакать, но я расчувствовалась ещё сильнее.
– Я скучаю по бабушке, а Вы напоминаете мне её, – призналась я, держа хрупкую ладонь Сиены в своей.
Я не солгала, мне действительно не хватает бабушки Розалин и мамы с папой. Сиена олицетворяет их всех, излучая тепло и заботу. Мне стало грустно, что я обрела свою подругу юности, нашла в ней родственную душу за столь короткое время и вскоре её потеряю. Не хочу, чтобы она умирала. Не хочу, чтобы ещё кто-то умирал. Если бы у меня снова была возможность загадать желание, я загадала бы именно это, даже отказавшись от дара исцеления при всей своей любви к животным.
– У меня есть немного времени, чтобы провести его с тобой, милая, – сказала Сиена, и мне стало стыдно, что она утешает меня, а не наоборот.
Оливер не сказал мне, чем больна его мать, но не нужно спрашивать, чтобы понять самой. У неё с детства было слабое сердце, и неизвестно, сколько операций ей пришлось перенести, чтобы дожить до столь почтенного возраста.
– Спасибо, – сказала я, вложив в простое слово благодарность за то, что человек из моего прошлого сейчас сидит рядом со мной, смотрит мне в глаза, напоминает мне, что я действительно родилась в 1980 году, жила в этом доме, встречалась со Стефаном, дружила с Тони, что всё это мне не приснилось.
После вкусного обеда, приготовленного ребятами, мы вернулись в гостиную, чтобы послушать акустическое выступление Триш и Дилана. Группа «И так далее» исполнила песни «Плоть и металл», «Как бы мог выглядеть рай» и «Где-то», тексты которых я им подарила, а потом новую композицию «Не бойся!», которую Триш посвятила мне. Покраснев от смущения, я поблагодарила её за помощь в организации сегодняшней встречи и сказала, что дом без неё и Дилана опустеет. Оба заулыбались и начали исполнять ритмичную песню:
Мне однажды приснилось, что летим мы с тобою,
За руки взявшись, сквозь облака.
Ты смеялся так звонко, я боялась, не скрою,
Что останусь навеки в небе одна…
Потом мне приснилось, что плывём под водою
Мимо старого замка к далёким мирам.
Вокруг так красиво, но я тайну открою…
Задыхаюсь от боли. Мой страх – глубина.
Мы об этом напишем вместе новую песню,
Но я её не исполню, забуду слова…
