В гостиной Элая в спортивных штанах развалилась звездой на полу. Опять качает пресс, и хочется ей находиться в четырех стенах, когда на улице такая погода? Впрочем, это не мое дело.
Я сняла обувь и прошествовала за подносом с чайником. Хоть есть и не хотелось, но попить чай — это святое. Ага, не совсем пустой, значит можно не заваривать, а лишь немного подогреть. Так, а это что такое... Я заметила журнал, лежащий на краю стола и открытый примерно на середине. Взяв его в руки, я взглянула на обложку, на которой крупными буквами было написано: «Модный вестник».
Хм, раньше я не замечала, что подруга следит за модой, неужели влюбилась в кого-то? Я подозрительно покосилась в ее сторону, но явных признаков отупения, присущих влюбленным дурочкам не заметила. Ладно, посмотрим на чем была открыта страница. Точно влюбилась. Иначе, зачем ей рассматривать свадебные платья? Хотя, может, это просто совпадение, а я тут как старая бабка ворчу и ко всему придираюсь. А фасончик-то хорош.
Я мысленно примерила платье на себя и признала его вполне годным. А потом мне стало смешно. Амелия, вот и кто из вас влюбился? Я громко фыркнула, признавая, что и сама ничем не лучше соседки.
— И чего смешного ты там увидела? — насупилась подруга, услышав меня.
— Ничего, — быстро выпалила я, не желая никого обижать и вступать в дискуссию, кто из нас глупее и влюбленнее. А потом, еще раз посмотрев на нежно голубое платье в каталоге, неожиданно для себя спросила:
— Элая, а как здесь проходят свадьбы?
Меня вдруг заинтересовали местные обычаи. Раньше я не особо интересовалась ими, так как замуж не собиралась, а сейчас что-то во мне сдвинулось, и перед внутренним взором предстала яркая картинка: я в белом платье и... Макс в черном фраке обмениваемся кольцами, а потом он медленно наклоняется ко мне, чтобы закрепить союз поцелуем...
— В Храме Матери Покровительницы, — прервала мои розовые мечты подруга, заставляя вернуться из мира грез, — пара в присутствии как минимум трех свидетелей и служителя храма надрезает ладони, добавляя в кубок с вином несколько капель своей крови, которое затем они выпивают. Оставшуюся на дне жидкость опрокидывают на алтарь. Как только она впитается в него, а это происходит мгновенно, влюбленные обмениваются брачными браслетами, и обряд на этом считается завершенным.
— А как же праздник, застолье, конкурсы в конце концов? — возмутилась я отсутствию пьянки, должной быть на каждой свадьбе.
— Это по желанию, — успокоила меня Элая, — если не хочешь организовывать празднество, то никто заставлять не будет, не всем по вкусу такая шумиха.
На этом тему я решила закрыть и, махом выпив свой чай, поспешила смыть уличную пыль и залезть в душ под доносящиеся вслед за захлопнувшейся дверью вопли потной соседки.
— Знаешь, это уже не просто странно, это очень подозрительно.
Поздним вечером того же дня мы сидели с Элаей на подоконнике и наблюдали за очередным похождением фигуры в черном плаще. Это был уже второй случай после каникул. Происходящее меня удивляло, так как кем бы ни был этот человек, но столько раз проскользнуть незамеченным по пустым коридорам — большое везение, а может быть талант. Фигура, однако, особым воображением не обладала и шла по тому же маршруту, что и в предыдущие разы, даже за кустами с одинаковой скоростью пробегала. Ну никакого креатива.
— Зря мы не рассказали ректору, когда была возможность, — рефлексировала подруга, мрачно взирая за разворачивающейся картиной. — Слушай, а вспомни, когда мы ее в прошлый раз видели.
В голосе подруги появился энтузиазм, и я с любопытством перевела взгляд на нее.
— Не помню, но по тебе видно, что ты точно не забыла. Так что там с временем?
— Не с временем, а с датой, — поправила она и продолжила: — это было две недели назад. А если хорошенько пораскинуть мозгами, то можно заметить, что и в прошлом семестре перерывы были такие же.
— Это если считать, что мы заметили все вылазки. А вдруг нет?
— Будем считать основной гипотезой, что перерыв две недели, — непререкаемо возразила соседка.
— И что из этого следует? — решила не перечить ей.
— Не знаю.
—Тогда, что это нам дает?
— Через две недели мы будем поджидать ее на улице и проследим, куда она пойдет.
Н-да, гениальным мыслям стало тесно в умненькой головке и теперь они лезут наружу.
— А если нас поймают? — я все еще надеялась образумить подругу, но все оказалось тщетно.
— Но ее ведь до сих пор не поймали. Не может же нам так не везти?
Ага, как же, не может. Еще как может. И по закону подлости, именно этот момент выберет ректор, чтобы прогуляться по парку.
— А что уж тогда не сейчас? — не смогла не съязвить я. — Затаимся рядом со входом и поймаем нашего ходока.
— Ты гений! — с энтузиазмом подпрыгнула Элая и чуть ли не захлопала в ладоши. — Одевайся!
— Вообще-то, я пошутила, — обреченно поведала я уносящейся переодеваться подруге, но она меня уже не слышала и лишь хлопнула дверью напоследок.
И вот крадемся мы по темным коридорам на цыпочках, из-за углов выглядываем да тени своей пугаемся. Но что удивительно, до выхода дошли без происшествий, и даже когда я споткнулась в темноте о свои же ноги и грохнулась с лестницы, пересчитав пятой точкой все ступеньки и матерясь на скупердяев, жалеющих свечей на освещение, никто не прибежал посмотреть, кому это ночью не спится. Элая шикнула на меня (никакого сочувствия!), помогла подняться и потащила дальше, придерживая за руку, чтобы не упала еще раз. А может быть решила, что вдвоем падать веселее.
Входная дверь противно скрипнула, я аж скривилась от этого звука, но времени на лишние эмоции не было, вдруг кто-нибудь увидит? Кстати, странно, что наша плюшечка не бдит на рабочем месте. Хотя ей ведь тоже спать хочется, а замены за все время я так и не заметила.
Большие пышные кусты были весьма кстати. Мы за несколько секунд добежали до них и уселись прямо в корнях. Обзор здесь был замечательный, а главное, что со стороны парка нас не было видно. Только мы не учли одного факта — это со стороны прогулочных дорожек нас было не разглядеть даже при наличии небольших фонарей, а вот со стороны академии и из окон в частности...
Короче, не успела моя спина устать от скрюченного положения, а шея удлиниться от излишнего любопытства при выглядывании из кустов, когда над нашими головами послышалось насмешливое:
— Я смотрю, что свою любовь к кустам вы привили и своей подруге?
От неожиданности мы заорали и подскочили на ноги. Мой затылок встретился в подбородком соседки, и в тишине, нарушаемой лишь стрекотанием сверчков, прозвучало громкое: «бумц». От боли из глаз хлынули слезы, и вот с таким перекошенным, но в то же время жалобным лицом я и посмотрела на того, кому тоже не спится.
«Чего и следовало ожидать», — пронеслись в голове обреченные мысли, и я сникла, а ведь все так хорошо начиналось.
Мы стояли посреди кабинета главы академии и рассматривали опущенными глазами каменный пол. Я раньше и не замечала, какой он красивый, а вон в том углу трещина пошла, неужели никто не видит. О, какая интересная резьба на ножках стола...
— Вы так и будете молчать? — недовольно произнес ректор, сверля нас мрачным взором.
— Так вы ничего и не спрашивали, — ляпнула я и только потом поняла, что и кому говорю. Быстро сделала невинное лицо и перевела взгляд на потолок, там такой барельеф красивый, срочно нужно его рассмотреть.
Кто-то зарычал. И это была не я, и даже не Элая. Она вообще стояла словно каменная статуя, такая же неподвижная и бледная. Да-да, храбрая она только когда обещает, что нас пронесет, но я ее не виню, самой страшно.
Краем глаза посмотрела на де Ниля, и лучше бы я этого не делала. В глазах его сверкала не только злость, но и какая-то мрачная решимость. Вот только какая, мне было не понятно, и от этого было еще более жутко.
— Что вы делали на улице? — процедил мужчина, и я даже решилась ответить.
— Выслеживали того, кто ходит по ночам.
Лицо его приобрело недоуменное выражение, а потом, скривив уголок рта в намеке на улыбку, он спросил:
— Вы сами-то поняли, что сказали?
И я поняла, в миг осознала, как это все звучит со стороны: шатаются ночью две девицы, нарушая правила академии, прячутся в кустах, а когда их ловят на горячем, утверждают, что вылавливали таких же нарушителей, как и они сами. Ну не смешно ли это? С одной стороны да, а вот с другой...
— Мы несколько раз замечали, как один и тот же человек крадется по парку в сторону озера, сегодня тоже в окно увидели и решили узнать, кто это, когда он обратно возвращаться будет. Выжидая, спрятались в кустах, а потом вы появились.
— Вот значит как, — мужчина нахмурился и сосредоточенно стал произносить что-то одними губами. Через минуту лицо его разгладилось, но свои действия пояснять он не спешил. Только смотрел на меня, о чем-то напряженно думая, и барабанил пальцами по столу.
В неведении мы оставались недолго, еще спустя минут пять в кабинет постучали, а получив разрешение войти, в проем просунулась сначала голова, а потом и все остальное туловище.
— Вы вызывали? — уточнил мужчина лет тридцати пяти на вид в помятом костюме и растрепанными со сна волосами. Кажется, он преподавал иллюзии у старшекурсников.
— Да, магистр Брок. Мне только что сообщили, что некто покинул академию, нужно дождаться его у входа. Только позаботьтесь, чтобы вас никто не увидел.
Дождавшись, когда посетитель согласно кивнет, ректор продолжил давать указания.
— Когда поймаете, приводите ходока сюда, нужно разобраться, почему чары на воротах молчали.
Поняв, что больше от него ничего не требуется, магистр отправился на ночную охоту, а я поняла каким образом нашу вылазку обнаружили. Значит чары есть, как я и опасалась. Должно быть, покинувшая стены альма-матер девчонка, а я уверена, что это именно девушка, очень талантливая, скорее всего старшекурсница, если смогла обойти заклинание.
— А теперь вернемся к вам, — вспомнил о нашем существовании де Ниль. Какими бы благими не были ваши порывы, но устав вы нарушили. Вас, — он посмотрел на Элаю, — я застаю в такой ситуации впервые, во избежание дальнейших ночных похождений завтра, а точнее уже сегодня утром, вы встанете на час раньше и пойдете помогать на кухне, там как раз должны привезти продукты на месяц, их будут разгружать, а лишних рук не хватает. Что же касается вас, — взгляд перешел на меня, — это не первое нарушение, и о наказании с вами мы поговорим отдельно.
От этого тона по коже поползли неприятные мурашки, я не знала, что собирается предпринять ректор, но чуяла, что ничего для меня хорошего. А уж когда он отослал Элаю досыпать оставшиеся до кухонной экзекуции часы, мне стало совсем не по себе. Коленки хотели было задрожать, но я стиснула зубы и заставила себя расслабиться. Не дело это, свой страх показывать. Не съест же он меня, вот и не стоит трястись.
— Что же мне с вами делать, студентка, — безэмоционально произнес глава академии, и даже по лицу его не было понятно, что он думает по этому поводу. Не могла предположить и следующее:
— Хотя, знаю. За вами нужен постоянный надзор, чтобы вы вновь не решились нарушать правила, написанные задолго до вашего рождения.
Он ледяным взглядом посмотрел на меня и голосом, не предполагающим отрицательного ответа спросил: — Вы ведь с этим согласны?
Я как китайский болванчик закивала головой, боясь сказать хоть слово не то что против, а даже вслух.
– Не слышу.
– Да, – неуверенно проблеяла я.
– Что ж, если вы согласны, то должны одеть вот это, — он выдвинул ящик стола и достал оттуда серебряный браслет с крупными синими камнями. Очень красивое украшение, вот только какое отношение оно имеет к наказанию?
Поняв, что ручки к цацке я не тяну, ректор сам схватил меня за левое запястье и застегнул замочек браслета. Я и глазом не успела моргнуть, так быстро все произошло. Однако, выпускать мою ладонь мужчина не спешил. Стоял, загадочно улыбался и поглаживал ее большим пальцем.
В голове заметались панические мысли, – во всех книжках фэнтези, когда на руку одевался браслет, то это означало либо помолвку, либо женитьбу. Потом я вспомнила, что во втором случае должен быть алтарь, кровь и прочая жуть и немного успокоилась. Ничего непоправимого не произошло.
Еще раз попробовала забрать свою руку из цепких пальчиков, но мои жалкие потуги не заметили, а может, не пожелали заметить. Вместо того, чтобы отпустить, мужчина притянул меня к себе и начал склоняться к губам, обдавая теплым дыханием. Я поняла, что если что-нибудь не предпринять, то меня снова поцелуют. И ладно, если на этом все и ограничится, а если нет? Все-таки мы ночью одни в его кабинете, и даже секретаря, чтобы внезапно прервать на самом интересном, и то нет. Поэтому, не долго думая, я выпалила:
— Что означает этот браслет?
Ректор мгновение поколебался, но затем отстранился от моего лица и даже сделал шаг назад, но руку так и не отпустил. Некоторое время он раздумывал, что мне ответить, и я сразу поняла — соврет. А если не соврет, то сильно недоговорит. Почему я так решила? Просто взгляд у него сейчас был оценивающий и полный какой-то решительный. С таким выражением хороших новостей не приносят. И я, напрягшись всем телом, приготовилась к самому худшему.
— Ничего особенного в украшении нет, — попробовал соврать ректор, но замолчал, заметив мой скепсис. — Ладно, кое-что есть, но вреда оно не несет.
Я все не унималась и сверлила его недовольным взглядом, даже не вспоминая, что еще несколько минут назад меня отчитывали за провинность.
— Хорошо, — прорычал он, этот браслет — гарант того, что ты выполнишь один мой приказ, он заставит его выполнить.
— А при чем тут...
— При чем здесь надзор за твоей неугомонной особой? — прервал де Ниль, и я кивнула. — Все просто, этим приказом будет явиться на нашу свадьбу, где ты добровольно смешаешь свою кровь с моей и пройдешь обряд. И вот тогда, — он снова сжал меня в железных объятиях, — ты всегда будешь под присмотром. Моим присмотром.
Я на миг замерла, пытаясь осознать услышанное, а потом пришла паника. Не может все так закончиться, просто не может. Я задергалась в его руках, пытаясь вырваться, но силы были не равны. Подавляющий властный поцелуй накатил пожаром на мои губы, подчиняя и заставляя смириться со своей участью. Но я смиряться не хотела, и со всей силой укусила за губу, от чего на языке появился металлический вкус. Нарочито медленно облизав кровоточащую губу, мужчина немного отстранился, чтобы заглянуть в мои испуганные глаза, но наказывать за выходку не стал, а лишь хрипло произнес:
— Понимаю, тебе нужно время, чтобы осознать новый для себя статус, но надеюсь, что на этом с членовредительством будет покончено.
— У вас же есть девушка! — воскликнула я, пятясь назад к двери.
— Любовница, — поправил меня Франц, наблюдая за моим отступлением, но не делая попыток остановить. И я поняла почему. Дверь была закрыта, и как бы я ее ни дергала, она оставалась глуха к моим мольбам открыться. Отчаявшись, я даже опробовала на ней волшебное: «Сим-сим, откройся», но и это эффекта не дало.
— К тому же, — продолжил как ни в чем не бывало ректор, — одно другому не мешает.
От шока я даже перестала мучить дверь и с прищуренными от возмущения глазами посмотрела на этого...
Я сняла обувь и прошествовала за подносом с чайником. Хоть есть и не хотелось, но попить чай — это святое. Ага, не совсем пустой, значит можно не заваривать, а лишь немного подогреть. Так, а это что такое... Я заметила журнал, лежащий на краю стола и открытый примерно на середине. Взяв его в руки, я взглянула на обложку, на которой крупными буквами было написано: «Модный вестник».
Хм, раньше я не замечала, что подруга следит за модой, неужели влюбилась в кого-то? Я подозрительно покосилась в ее сторону, но явных признаков отупения, присущих влюбленным дурочкам не заметила. Ладно, посмотрим на чем была открыта страница. Точно влюбилась. Иначе, зачем ей рассматривать свадебные платья? Хотя, может, это просто совпадение, а я тут как старая бабка ворчу и ко всему придираюсь. А фасончик-то хорош.
Я мысленно примерила платье на себя и признала его вполне годным. А потом мне стало смешно. Амелия, вот и кто из вас влюбился? Я громко фыркнула, признавая, что и сама ничем не лучше соседки.
— И чего смешного ты там увидела? — насупилась подруга, услышав меня.
— Ничего, — быстро выпалила я, не желая никого обижать и вступать в дискуссию, кто из нас глупее и влюбленнее. А потом, еще раз посмотрев на нежно голубое платье в каталоге, неожиданно для себя спросила:
— Элая, а как здесь проходят свадьбы?
Меня вдруг заинтересовали местные обычаи. Раньше я не особо интересовалась ими, так как замуж не собиралась, а сейчас что-то во мне сдвинулось, и перед внутренним взором предстала яркая картинка: я в белом платье и... Макс в черном фраке обмениваемся кольцами, а потом он медленно наклоняется ко мне, чтобы закрепить союз поцелуем...
— В Храме Матери Покровительницы, — прервала мои розовые мечты подруга, заставляя вернуться из мира грез, — пара в присутствии как минимум трех свидетелей и служителя храма надрезает ладони, добавляя в кубок с вином несколько капель своей крови, которое затем они выпивают. Оставшуюся на дне жидкость опрокидывают на алтарь. Как только она впитается в него, а это происходит мгновенно, влюбленные обмениваются брачными браслетами, и обряд на этом считается завершенным.
— А как же праздник, застолье, конкурсы в конце концов? — возмутилась я отсутствию пьянки, должной быть на каждой свадьбе.
— Это по желанию, — успокоила меня Элая, — если не хочешь организовывать празднество, то никто заставлять не будет, не всем по вкусу такая шумиха.
На этом тему я решила закрыть и, махом выпив свой чай, поспешила смыть уличную пыль и залезть в душ под доносящиеся вслед за захлопнувшейся дверью вопли потной соседки.
ГЛАВА 26 О невезении
— Знаешь, это уже не просто странно, это очень подозрительно.
Поздним вечером того же дня мы сидели с Элаей на подоконнике и наблюдали за очередным похождением фигуры в черном плаще. Это был уже второй случай после каникул. Происходящее меня удивляло, так как кем бы ни был этот человек, но столько раз проскользнуть незамеченным по пустым коридорам — большое везение, а может быть талант. Фигура, однако, особым воображением не обладала и шла по тому же маршруту, что и в предыдущие разы, даже за кустами с одинаковой скоростью пробегала. Ну никакого креатива.
— Зря мы не рассказали ректору, когда была возможность, — рефлексировала подруга, мрачно взирая за разворачивающейся картиной. — Слушай, а вспомни, когда мы ее в прошлый раз видели.
В голосе подруги появился энтузиазм, и я с любопытством перевела взгляд на нее.
— Не помню, но по тебе видно, что ты точно не забыла. Так что там с временем?
— Не с временем, а с датой, — поправила она и продолжила: — это было две недели назад. А если хорошенько пораскинуть мозгами, то можно заметить, что и в прошлом семестре перерывы были такие же.
— Это если считать, что мы заметили все вылазки. А вдруг нет?
— Будем считать основной гипотезой, что перерыв две недели, — непререкаемо возразила соседка.
— И что из этого следует? — решила не перечить ей.
— Не знаю.
—Тогда, что это нам дает?
— Через две недели мы будем поджидать ее на улице и проследим, куда она пойдет.
Н-да, гениальным мыслям стало тесно в умненькой головке и теперь они лезут наружу.
— А если нас поймают? — я все еще надеялась образумить подругу, но все оказалось тщетно.
— Но ее ведь до сих пор не поймали. Не может же нам так не везти?
Ага, как же, не может. Еще как может. И по закону подлости, именно этот момент выберет ректор, чтобы прогуляться по парку.
— А что уж тогда не сейчас? — не смогла не съязвить я. — Затаимся рядом со входом и поймаем нашего ходока.
— Ты гений! — с энтузиазмом подпрыгнула Элая и чуть ли не захлопала в ладоши. — Одевайся!
— Вообще-то, я пошутила, — обреченно поведала я уносящейся переодеваться подруге, но она меня уже не слышала и лишь хлопнула дверью напоследок.
И вот крадемся мы по темным коридорам на цыпочках, из-за углов выглядываем да тени своей пугаемся. Но что удивительно, до выхода дошли без происшествий, и даже когда я споткнулась в темноте о свои же ноги и грохнулась с лестницы, пересчитав пятой точкой все ступеньки и матерясь на скупердяев, жалеющих свечей на освещение, никто не прибежал посмотреть, кому это ночью не спится. Элая шикнула на меня (никакого сочувствия!), помогла подняться и потащила дальше, придерживая за руку, чтобы не упала еще раз. А может быть решила, что вдвоем падать веселее.
Входная дверь противно скрипнула, я аж скривилась от этого звука, но времени на лишние эмоции не было, вдруг кто-нибудь увидит? Кстати, странно, что наша плюшечка не бдит на рабочем месте. Хотя ей ведь тоже спать хочется, а замены за все время я так и не заметила.
Большие пышные кусты были весьма кстати. Мы за несколько секунд добежали до них и уселись прямо в корнях. Обзор здесь был замечательный, а главное, что со стороны парка нас не было видно. Только мы не учли одного факта — это со стороны прогулочных дорожек нас было не разглядеть даже при наличии небольших фонарей, а вот со стороны академии и из окон в частности...
Короче, не успела моя спина устать от скрюченного положения, а шея удлиниться от излишнего любопытства при выглядывании из кустов, когда над нашими головами послышалось насмешливое:
— Я смотрю, что свою любовь к кустам вы привили и своей подруге?
От неожиданности мы заорали и подскочили на ноги. Мой затылок встретился в подбородком соседки, и в тишине, нарушаемой лишь стрекотанием сверчков, прозвучало громкое: «бумц». От боли из глаз хлынули слезы, и вот с таким перекошенным, но в то же время жалобным лицом я и посмотрела на того, кому тоже не спится.
«Чего и следовало ожидать», — пронеслись в голове обреченные мысли, и я сникла, а ведь все так хорошо начиналось.
Мы стояли посреди кабинета главы академии и рассматривали опущенными глазами каменный пол. Я раньше и не замечала, какой он красивый, а вон в том углу трещина пошла, неужели никто не видит. О, какая интересная резьба на ножках стола...
— Вы так и будете молчать? — недовольно произнес ректор, сверля нас мрачным взором.
— Так вы ничего и не спрашивали, — ляпнула я и только потом поняла, что и кому говорю. Быстро сделала невинное лицо и перевела взгляд на потолок, там такой барельеф красивый, срочно нужно его рассмотреть.
Кто-то зарычал. И это была не я, и даже не Элая. Она вообще стояла словно каменная статуя, такая же неподвижная и бледная. Да-да, храбрая она только когда обещает, что нас пронесет, но я ее не виню, самой страшно.
Краем глаза посмотрела на де Ниля, и лучше бы я этого не делала. В глазах его сверкала не только злость, но и какая-то мрачная решимость. Вот только какая, мне было не понятно, и от этого было еще более жутко.
— Что вы делали на улице? — процедил мужчина, и я даже решилась ответить.
— Выслеживали того, кто ходит по ночам.
Лицо его приобрело недоуменное выражение, а потом, скривив уголок рта в намеке на улыбку, он спросил:
— Вы сами-то поняли, что сказали?
И я поняла, в миг осознала, как это все звучит со стороны: шатаются ночью две девицы, нарушая правила академии, прячутся в кустах, а когда их ловят на горячем, утверждают, что вылавливали таких же нарушителей, как и они сами. Ну не смешно ли это? С одной стороны да, а вот с другой...
— Мы несколько раз замечали, как один и тот же человек крадется по парку в сторону озера, сегодня тоже в окно увидели и решили узнать, кто это, когда он обратно возвращаться будет. Выжидая, спрятались в кустах, а потом вы появились.
— Вот значит как, — мужчина нахмурился и сосредоточенно стал произносить что-то одними губами. Через минуту лицо его разгладилось, но свои действия пояснять он не спешил. Только смотрел на меня, о чем-то напряженно думая, и барабанил пальцами по столу.
В неведении мы оставались недолго, еще спустя минут пять в кабинет постучали, а получив разрешение войти, в проем просунулась сначала голова, а потом и все остальное туловище.
— Вы вызывали? — уточнил мужчина лет тридцати пяти на вид в помятом костюме и растрепанными со сна волосами. Кажется, он преподавал иллюзии у старшекурсников.
— Да, магистр Брок. Мне только что сообщили, что некто покинул академию, нужно дождаться его у входа. Только позаботьтесь, чтобы вас никто не увидел.
Дождавшись, когда посетитель согласно кивнет, ректор продолжил давать указания.
— Когда поймаете, приводите ходока сюда, нужно разобраться, почему чары на воротах молчали.
Поняв, что больше от него ничего не требуется, магистр отправился на ночную охоту, а я поняла каким образом нашу вылазку обнаружили. Значит чары есть, как я и опасалась. Должно быть, покинувшая стены альма-матер девчонка, а я уверена, что это именно девушка, очень талантливая, скорее всего старшекурсница, если смогла обойти заклинание.
— А теперь вернемся к вам, — вспомнил о нашем существовании де Ниль. Какими бы благими не были ваши порывы, но устав вы нарушили. Вас, — он посмотрел на Элаю, — я застаю в такой ситуации впервые, во избежание дальнейших ночных похождений завтра, а точнее уже сегодня утром, вы встанете на час раньше и пойдете помогать на кухне, там как раз должны привезти продукты на месяц, их будут разгружать, а лишних рук не хватает. Что же касается вас, — взгляд перешел на меня, — это не первое нарушение, и о наказании с вами мы поговорим отдельно.
От этого тона по коже поползли неприятные мурашки, я не знала, что собирается предпринять ректор, но чуяла, что ничего для меня хорошего. А уж когда он отослал Элаю досыпать оставшиеся до кухонной экзекуции часы, мне стало совсем не по себе. Коленки хотели было задрожать, но я стиснула зубы и заставила себя расслабиться. Не дело это, свой страх показывать. Не съест же он меня, вот и не стоит трястись.
— Что же мне с вами делать, студентка, — безэмоционально произнес глава академии, и даже по лицу его не было понятно, что он думает по этому поводу. Не могла предположить и следующее:
— Хотя, знаю. За вами нужен постоянный надзор, чтобы вы вновь не решились нарушать правила, написанные задолго до вашего рождения.
Он ледяным взглядом посмотрел на меня и голосом, не предполагающим отрицательного ответа спросил: — Вы ведь с этим согласны?
Я как китайский болванчик закивала головой, боясь сказать хоть слово не то что против, а даже вслух.
– Не слышу.
– Да, – неуверенно проблеяла я.
– Что ж, если вы согласны, то должны одеть вот это, — он выдвинул ящик стола и достал оттуда серебряный браслет с крупными синими камнями. Очень красивое украшение, вот только какое отношение оно имеет к наказанию?
Поняв, что ручки к цацке я не тяну, ректор сам схватил меня за левое запястье и застегнул замочек браслета. Я и глазом не успела моргнуть, так быстро все произошло. Однако, выпускать мою ладонь мужчина не спешил. Стоял, загадочно улыбался и поглаживал ее большим пальцем.
В голове заметались панические мысли, – во всех книжках фэнтези, когда на руку одевался браслет, то это означало либо помолвку, либо женитьбу. Потом я вспомнила, что во втором случае должен быть алтарь, кровь и прочая жуть и немного успокоилась. Ничего непоправимого не произошло.
Еще раз попробовала забрать свою руку из цепких пальчиков, но мои жалкие потуги не заметили, а может, не пожелали заметить. Вместо того, чтобы отпустить, мужчина притянул меня к себе и начал склоняться к губам, обдавая теплым дыханием. Я поняла, что если что-нибудь не предпринять, то меня снова поцелуют. И ладно, если на этом все и ограничится, а если нет? Все-таки мы ночью одни в его кабинете, и даже секретаря, чтобы внезапно прервать на самом интересном, и то нет. Поэтому, не долго думая, я выпалила:
— Что означает этот браслет?
Ректор мгновение поколебался, но затем отстранился от моего лица и даже сделал шаг назад, но руку так и не отпустил. Некоторое время он раздумывал, что мне ответить, и я сразу поняла — соврет. А если не соврет, то сильно недоговорит. Почему я так решила? Просто взгляд у него сейчас был оценивающий и полный какой-то решительный. С таким выражением хороших новостей не приносят. И я, напрягшись всем телом, приготовилась к самому худшему.
— Ничего особенного в украшении нет, — попробовал соврать ректор, но замолчал, заметив мой скепсис. — Ладно, кое-что есть, но вреда оно не несет.
Я все не унималась и сверлила его недовольным взглядом, даже не вспоминая, что еще несколько минут назад меня отчитывали за провинность.
— Хорошо, — прорычал он, этот браслет — гарант того, что ты выполнишь один мой приказ, он заставит его выполнить.
— А при чем тут...
— При чем здесь надзор за твоей неугомонной особой? — прервал де Ниль, и я кивнула. — Все просто, этим приказом будет явиться на нашу свадьбу, где ты добровольно смешаешь свою кровь с моей и пройдешь обряд. И вот тогда, — он снова сжал меня в железных объятиях, — ты всегда будешь под присмотром. Моим присмотром.
Я на миг замерла, пытаясь осознать услышанное, а потом пришла паника. Не может все так закончиться, просто не может. Я задергалась в его руках, пытаясь вырваться, но силы были не равны. Подавляющий властный поцелуй накатил пожаром на мои губы, подчиняя и заставляя смириться со своей участью. Но я смиряться не хотела, и со всей силой укусила за губу, от чего на языке появился металлический вкус. Нарочито медленно облизав кровоточащую губу, мужчина немного отстранился, чтобы заглянуть в мои испуганные глаза, но наказывать за выходку не стал, а лишь хрипло произнес:
— Понимаю, тебе нужно время, чтобы осознать новый для себя статус, но надеюсь, что на этом с членовредительством будет покончено.
— У вас же есть девушка! — воскликнула я, пятясь назад к двери.
— Любовница, — поправил меня Франц, наблюдая за моим отступлением, но не делая попыток остановить. И я поняла почему. Дверь была закрыта, и как бы я ее ни дергала, она оставалась глуха к моим мольбам открыться. Отчаявшись, я даже опробовала на ней волшебное: «Сим-сим, откройся», но и это эффекта не дало.
— К тому же, — продолжил как ни в чем не бывало ректор, — одно другому не мешает.
От шока я даже перестала мучить дверь и с прищуренными от возмущения глазами посмотрела на этого...
