И другие - светлые и темные, задорные и молчаливые. Они охотно приносили мне книги, сладости, безделушки... девочки дарили вышивки, сделанные ими же мягкие игрушки. Словно мне опять не больше семи лет, и все они - моя любящая родня.
Они принесли мне учебники и тетради, помогали делать задания, когда разобрались, что я более-менее знаю. Но все это было как бы понарошку, для тренировки и от скуки. Никто не знал, буду ли я когда-нибудь учиться с ними, или покину городок уже очень скоро.
Они все улыбались - кто застенчиво, кто открыто. А я не могла понять, что меня смущает так сильно. Они казались действительно добрыми, во всяком случае трудно было поверить, что сейчас Аса, Лейв, Арне выйдут на улицу и примутся злословить о нас или замышлять какую-нибудь пакость. Тут я почти не сомневалась - не примутся.
Но что-то мешало поверить в их... искренность? Нет, они мне не врали. Но у них всех глаза не были в самом деле веселыми, едва уловимая грусть проступала сквозь живой, настоящий смех, как проглядывает дно ручейка сквозь серебряную рябь на поверхности.
А еще ребята с удовольствием проводили время у нас - вернее, конечно, у Магнуса, - в гостях, но никогда не звали к себе, как бы мы ни промерзли и не отсырели во время долгих прогулок. Так усиленно избегали этого, что я пару раз попробовала навязаться в открытую. Нет, мне ни разу не удалось попасть дальше крыльца. В крохотных садиках - сколько угодно, и летом я была бы этим довольна, но по сырости и холоду странное гостеприимство. И находилась тысяча причин.
А вот друг к другу они похоже ходили, если не врали - ведь и мне отвечали раз за разом "да-да, обязательно, лишь не сегодня, не обижайся!"
Непонятно было, почему они, такие приветливые, охотно пьющие со мной чай на кухоньке Магнуса, всеми правдами и неправдами не пускают меня в свои дома.
Правда, и у Магнуса были от меня секреты - он не давал мне зайти в свою мастерскую. Пару раз я через приоткрытую дверь видела небольших забавных кукол - словно готовилась выставка о каких-то профессиях, и куклы изображали то повара, то полицейского. Но Магнус тут же закрывал мастерскую - снаружи ли, изнутри, и , такой обычно словоохотливый, отказывался рассказывать об игрушках.
**
Халле
До клена возле забора пятьдесят шагов, считая от крыльца, а до поворота на дорогу, ведущую к центру городка и ратуше - сто пятьдесят. Он не помнил, когда начал считать шаги и зачем, но это придавало миру вокруг упорядоченность. Надежность.
Может быть, после аварии, потеряв свое прошлое, он стал нуждаться хотя бы в такой опоре? Халле об этом не думал, во всяком случае до тех пор, пока в снегу не подобрали замерзающую потеряшку.
Эта девочка, Майя, его беспокоила. Он чувствовал себя за нее ответственным – сам же нашел – и мечтал наконец отвязаться. В ней что-то привлекало и что-то отталкивало. Возможно, одновременно. И, возможно, этим «чем-то» как раз и было ее тревожное стремление непонятно к чему.
Здесь жили иначе, размеренно, и это было разумно – слишком мало людей, слишком хрупок их миропорядок; вести себя иначе, все равно что пытаться разбить аквариум, в котором ты плаваешь.
А она вообще не понимала границ, со своей наивной бестактностью, порою навязчивостью, но искренностью бездомного котенка. И все-таки общее у них было - оба многое забыли о мире...
- Здесь не принято ходить в гости, - объяснял он терпеливо, как младенцу, не умеющему себя вести. - Мы слишком на виду друг у друга в этой долине, у нас должна быть собственная... территория, зона, куда нет доступа посторонним.
- Но Магнус и Анна...
- Они очень добрые. Да, и Анна тоже, лишь с виду такая строгая. И потом, никто же не запрещает бывать в домах у друзей! Просто не любят этого многие, вот и все.
В больнице Майю он навещал через день, сейчас виделись реже, но она все время просила приходить. Интересно, его одного или прочих тоже?
- Ребята отличные, но мне странно порой - у них так давно свой круг, свои шутки... Ты не учишься с ними?
- Учусь. Но болел и пока не хожу на занятия.
- И как долго ты сидишь взаперти?
- Взаперти... - усмехнулся чуть снисходительно. - Я только школу не посещаю. С прошлой весны.
...Сам, своей волей рассказал все, или загипнотизировали эти большие требовательные глаза? Так смотрела, словно через него могла выздороветь сама.
- Я ехал в машине, а та врезалась в дерево. Водитель не пострадал, его выкинуло в открывшуюся дверь, у меня же... - Халле коснулся виска - через него тянулся длинный кривой шрам. - В общем, меня долго лечили, я почти ничего не помнил.
- А сейчас?
- Словно все пылью присыпано. Вспоминаю, если стараюсь, но так, фрагментарно.
- И ты учишься дома?
- Уже все учебники перечитал, - он наконец улыбнулся. - Скучно. Но с людьми быть подолгу нельзя, расхаживать по улицам тоже. Доктор Ангус говорит, покой и покой.
- Но ты ко мне приходил, и сейчас...
- Я говорю - скучно. А если уж со мной что-то случится, так лучше прямо в больнице.
Он никогда не спрашивал, где произошла авария, не отнявшая совсем, но присыпавшая пылью его прошлое. Где стоит дерево, в которое врезалась машина. Думал, что это не имело значения - а на самом деле, возможно, хотел сделать вид, что ничего не было.
Но потом появилась безымянная девочка.
Одна пришла в метель, прошла сквозь нее, и снег занес ее следы, как и память.
Они были похожи. Все в душе противилось такому сравнению, настолько, что самому становилось смешно. Будто общее, которое у них оказалось, делало из него самого такое же создание - беспокойное, надоедливое, довольно-таки бестолковое. И никому по сути не нужное.
Ее он жалел, но увидеть таким себя...
Но зачем придумывать всякие ужасы? Да, Майя тут никто, она ничего не помнит, по сути никому не нужна, и общаются с ней наполовину из любопытства, наполовину из сострадания, но он - местный. Его родителей знали и уважали здесь, и неважно, что они уроженцы "той стороны". Он ученик здешней школы, он подопечный Дагмары, которую здесь ценит любая собака и готова стоять перед ней навытяжку. В конце концов, ему есть куда приходить - в собственный дом, спать в собственной комнате и по праву пользоваться всеми вещами, от чайника до стула, на котором сидишь.
Да и память... Майя ее лишена, совсем, ни зацепки, ни проблеска.
А его собственные воспоминания вполне доступны, они лишь спрятаны за очень тяжелую дверь - устанешь дергать туда-обратно.
И отчаянно захотелось хоть в этом от нее отличаться.
Только вот о себе самом расспрашивать оказалось почти невозможным, слишком личным. Но есть и другие люди.
- Ты помнишь, как... поступила в наш класс? - и мысли, и слова даются нелегко, он невольно хмурится, удерживая воспоминание и желание о нем говорить. - Помнишь, тебя посадили на первую парту, и Синдри...
- Но я уже была в классе, когда он пришел, - смеется Лотта, похожая на ромашку светлыми лепестками-прядками и круглым лицом. - Ты забыл просто.
- Погоди, ты все путаешь, - Синдри, как всегда, флегматичен и обстоятелен. - Лотта, конечно, поступила к нам после меня, но это было зимой, и мы все катались на лыжах, тогда ее нам и представили.
- Какие лыжи, ты что, - близняшки с почти одинаковыми именами забавно хмурятся, а Хелла еще прикусывает край языка. - У нас же и снег толком не лежит, а до гор далеко. Ты все забыл после той аварии, ой, прости. Но зимой мы всегда плавали в закрытом бассейне...
- Да этот бассейн с моего, наверное, рождения не заливали водой, - краснощекий Арне всегда удивляется и всегда что-то жует, а брови у него высоко приподнятые и как нарисованные. - Ты сходи сам посмотри!
Он понял, что не запоминает эти разговоры. Что мысли норовят соскользнуть в сторону, будто и не было ничего. Так просто заняться своими картинами, дагмариным лабиринтом, да хоть яичницу себе приготовить, но не думать о прошлом даже такими окольными путями. Тогда он начал записывать, и все время терял записную книжку, писал на случайных листочках и их тоже терял, пока Дагмара не собрала целую пачку - в привычной своей аккуратности она ничего не упускала из виду - и не предъявила ему.
- У меня нет привычки совать нос в чужое, но не будешь ли ты так добр не превращать дом в свалку?
Тогда он наконец смог прочесть все сразу, одновременно.
**
Майя
Мы сидим в крохотной уютной кофейне, где продают восхитительные булочки с корицей и воздушные пирожные, похожие на снежки. Единственное такое заведение на весь городок, и посетителей здесь по вечерам немало. Но сейчас день, и за столиками только мы - восемь человек, одноклассники Халле и я.
Аса наклоняется ко мне, поправляет завернувшийся воротник. Сама она редкая аккуратистка, одежда отглажена до последнего шовчика, страшно и дышать в ее сторону. Она любит аромат лилий, не помню ее без этих духов. А близняшки Хеле и Хелла - фиалки. Любопытно, что даже мальчишки из их компании используют цветочные ароматы. Вот у Арне, к примеру, левкой, у Лейва гвоздика... Если закрыть глаза, то кажется, что находишься посреди летнего сада. В помещении представить легко, а на улице запах цветов спадает, смешивается с холодом и сыростью, истлевшими листьями, и становится очень странно.
Ребята смеются, а я слушаю их краем уха - задумалась, и прихожу в себя только когда Лейв рычит. Он поднял ладони, прижал к голове, изображая стоящие уши.
Тогда я вспомнила.
- Здесь в округе водятся хищники?
- Вряд ли, думаю, всех перебили давно, - откликнулся Арне.
- Когда я замерзала, я видела зверя… наверное, это был волк. Плохо помню. Мне кажется, он был белый.
- Любопытно, - сказал Лейв, оглядываясь, словно ожидал увидеть волка, бегущего по пятам. – Я про такое не слышал, чтобы водились здесь.
- Так ее нашли далеко за городом, - вступилась Аса, хотя никто на меня и не нападал. – А в горах они просто обязаны водиться. Верно, Хелла?
- Я, кажется, как-то слышала вой, - рыжие кудряшки заволновались.
Ребята про меня позабыли, увлекшись обсуждением сперва вероятных волков, потом дошли до кабанов и медведей – кажется, и забыли уже, с чего начали. А я все вспоминала. Жесткая шерсть у самой моей щеки, глаза… странные, водянистые, дикие.
Если я подумала о волках, хотя точно не помню, кого все же встретила, значит ли это, что когда-то я часто видела их или хотя бы слышала?
Продолжая спорить, мы выплеснулись на улицу и направились к ратуше. Ее я уже полюбила - за игрушечный вид, за старые часы на стене.
Серебристая машина, маленькая и хищная, обогнала нас, затормозила у входа в ратушу. Из машины вышла женщина. Среднего роста, светловолосая, на невысоких тонких каблучках, в сером пальто. Прямая и сосредоточенная, очень уверенная. От нее словно исходил едва уловимый гул, как от проводов под напряжением. В нашу сторону она не смотрела, и сложно было разглядеть лицо - только в профиль на пару секунд.
- Кто это?
- Дагмара, опекунша Халле.
Почему-то я ощутила ревность – и узнавание. И то, и другое промелькнуло и рассеялось, оставив лишь удивление. Я Халле почти не знаю, а уж ревность к незнакомой взрослой женщине, его родственнице? И ее знать мне тоже вовсе неоткуда.
Она не походила на актрису из фильма или модель с обложки. Неоткуда мне ее знать.
Говорить об этой ухоженной, уверенной даме казалось невозможно. Но у меня в руках словно была нить - выпустить ее казалось таким же немыслимым, и я спросила их об аварии.
Не о моей - о той, что связана с ним. Они ведь такие открытые, так мне сочувствуют. И он - оправился, значит, могу и я?
И мне ничего не сказали. Смутились, растерялись, поблекли. Заспешили по своим делам, срочно вспомненным, только Лейв проводил меня до Магнуса, всю дорогу покашливая - срочно простыл, и горло болит, говорить.
За пару улочек до дома я не выдержала и отправила его восвояси - уж не в этом игрушечном городке мне нуждаться в охраннике. Хотя он, кажется, хотел попросту убедиться, что больше я никуда не пошла...
**
Халле
- Это модель чего?
Она так неожиданно возникала... словно жучок садился на плечо, невесомый, и начинал говорить прямо в ухо.
А он разозлился, хотя сам виноват - забыл выключить, это раз, и два - позволил девчонке бродить по дому, словно приблудной кошке. У Магнуса ей видите ли одиноко! Да к ней там полгорода в гости наведывалось!
- Неважно.
Так резко выключил монитор, что едва не перевернул.
- Извини, - сказала Майя без тени раскаяния. - Мне показалось, это ваша долина, как я видела на карте в больнице. Только какая-то... неприятная.
Когда Халле неожиданно для себя позвал ее в гости, она как-то растерянно глянула, почти испуганно. А потом сказала - в этом городке ты первый, кроме Магнуса...
Теперь освоилась.
- Я там нашла мастерскую. Что ты рисуешь? – спросила Майя. Вероятно, она сочла, что тактично сменила тему.
- С чего ты взяла, что я?
- Так вот же, - девчонка кивнула на монитор. - Есть нечто общее. Я там только в щелочку заглянула. Если не против...
Нелогично, но казалось любопытным показать ей свои картины - Дагмара их не любила, остальным дела не было. И сейчас, пройдя меж нескольких мольбертов, Халле остановился перед холстом. Самая долгая его работа и до сих пор не законченная.
Майя подошла ближе, стала за спиной почти вплотную и дышала в шею, словно они смотрели не на большое полотно, а в микроскоп.
- Я хочу видеть из центра, как ты сейчас, - пояснила она, ощутив невысказанный недовольный вопрос. Но все-таки чуть отодвинулась. Еле слышно вздохнула.
- Это… мозаика… - она была разочарована, кажется. – Не собирается. Я вижу, тут должен быть какой-то смысл…
- С чего ты взяла? Может, мне просто нравится играть с цветами и формами.
- Нет, тут другое, я чувствую. Так видят мир насекомые?
- Так вижу мир я!
Она стояла настолько близко, пахла домашним печеньем, неожиданно - ведь нет у нее дома, потеряшка без памяти. От нее исходило тепло, и Халле невольно шагнул в сторону, ощутив неясное стеснение.
Майя, видимо, тоже смутилась, описала по комнате полукруг, трогая все подряд, и, видимо пытаясь проявить вежливость, принялась расспрашивать про картинку на мониторе. Слышала где-то, наверное, что люди любят говорить про свою работу?
Во всяком случае, если судить по бегающим глазам и лживому голосу, энтузиазма и интереса она испытывала не больше, чем его мольберт. А Халле... помимо Дагмары никто не расспрашивал его о модели. И вопрос показался испепеляюще личным.
- Это формула, уравнение, если угодно, - сухо сказал он. - Точнее, ее графическое отображение. Любопытство удовлетворено?
- Я думала, это очень сложно.
Халле ощутил желание что-нибудь сделать. Например, сбежать с проклятиями. Но он только прикрыл глаза - и тут же слух обострился. Внизу послышался знакомый перестук каблучков.
- Говорят, дети видят мир иначе, нежели взрослые... - начала Майя, но не успела закончить: в комнате появилась хозяйка.
Дагмара посмотрела на нее... никак не посмотрела, чуть было сквозь не прошла. Удивительно. Такое недовольство она никогда не показывала, да Халле и поклясться был готов, что не испытывала. Даже Майя ощутила неладное, скомканно попрощалась и вылетела за дверь. Без преувеличения - вылетела, словно Дагмара сейчас догонит и укусит.
Они принесли мне учебники и тетради, помогали делать задания, когда разобрались, что я более-менее знаю. Но все это было как бы понарошку, для тренировки и от скуки. Никто не знал, буду ли я когда-нибудь учиться с ними, или покину городок уже очень скоро.
Они все улыбались - кто застенчиво, кто открыто. А я не могла понять, что меня смущает так сильно. Они казались действительно добрыми, во всяком случае трудно было поверить, что сейчас Аса, Лейв, Арне выйдут на улицу и примутся злословить о нас или замышлять какую-нибудь пакость. Тут я почти не сомневалась - не примутся.
Но что-то мешало поверить в их... искренность? Нет, они мне не врали. Но у них всех глаза не были в самом деле веселыми, едва уловимая грусть проступала сквозь живой, настоящий смех, как проглядывает дно ручейка сквозь серебряную рябь на поверхности.
А еще ребята с удовольствием проводили время у нас - вернее, конечно, у Магнуса, - в гостях, но никогда не звали к себе, как бы мы ни промерзли и не отсырели во время долгих прогулок. Так усиленно избегали этого, что я пару раз попробовала навязаться в открытую. Нет, мне ни разу не удалось попасть дальше крыльца. В крохотных садиках - сколько угодно, и летом я была бы этим довольна, но по сырости и холоду странное гостеприимство. И находилась тысяча причин.
А вот друг к другу они похоже ходили, если не врали - ведь и мне отвечали раз за разом "да-да, обязательно, лишь не сегодня, не обижайся!"
Непонятно было, почему они, такие приветливые, охотно пьющие со мной чай на кухоньке Магнуса, всеми правдами и неправдами не пускают меня в свои дома.
Правда, и у Магнуса были от меня секреты - он не давал мне зайти в свою мастерскую. Пару раз я через приоткрытую дверь видела небольших забавных кукол - словно готовилась выставка о каких-то профессиях, и куклы изображали то повара, то полицейского. Но Магнус тут же закрывал мастерскую - снаружи ли, изнутри, и , такой обычно словоохотливый, отказывался рассказывать об игрушках.
**
Халле
До клена возле забора пятьдесят шагов, считая от крыльца, а до поворота на дорогу, ведущую к центру городка и ратуше - сто пятьдесят. Он не помнил, когда начал считать шаги и зачем, но это придавало миру вокруг упорядоченность. Надежность.
Может быть, после аварии, потеряв свое прошлое, он стал нуждаться хотя бы в такой опоре? Халле об этом не думал, во всяком случае до тех пор, пока в снегу не подобрали замерзающую потеряшку.
Эта девочка, Майя, его беспокоила. Он чувствовал себя за нее ответственным – сам же нашел – и мечтал наконец отвязаться. В ней что-то привлекало и что-то отталкивало. Возможно, одновременно. И, возможно, этим «чем-то» как раз и было ее тревожное стремление непонятно к чему.
Здесь жили иначе, размеренно, и это было разумно – слишком мало людей, слишком хрупок их миропорядок; вести себя иначе, все равно что пытаться разбить аквариум, в котором ты плаваешь.
А она вообще не понимала границ, со своей наивной бестактностью, порою навязчивостью, но искренностью бездомного котенка. И все-таки общее у них было - оба многое забыли о мире...
- Здесь не принято ходить в гости, - объяснял он терпеливо, как младенцу, не умеющему себя вести. - Мы слишком на виду друг у друга в этой долине, у нас должна быть собственная... территория, зона, куда нет доступа посторонним.
- Но Магнус и Анна...
- Они очень добрые. Да, и Анна тоже, лишь с виду такая строгая. И потом, никто же не запрещает бывать в домах у друзей! Просто не любят этого многие, вот и все.
В больнице Майю он навещал через день, сейчас виделись реже, но она все время просила приходить. Интересно, его одного или прочих тоже?
- Ребята отличные, но мне странно порой - у них так давно свой круг, свои шутки... Ты не учишься с ними?
- Учусь. Но болел и пока не хожу на занятия.
- И как долго ты сидишь взаперти?
- Взаперти... - усмехнулся чуть снисходительно. - Я только школу не посещаю. С прошлой весны.
...Сам, своей волей рассказал все, или загипнотизировали эти большие требовательные глаза? Так смотрела, словно через него могла выздороветь сама.
- Я ехал в машине, а та врезалась в дерево. Водитель не пострадал, его выкинуло в открывшуюся дверь, у меня же... - Халле коснулся виска - через него тянулся длинный кривой шрам. - В общем, меня долго лечили, я почти ничего не помнил.
- А сейчас?
- Словно все пылью присыпано. Вспоминаю, если стараюсь, но так, фрагментарно.
- И ты учишься дома?
- Уже все учебники перечитал, - он наконец улыбнулся. - Скучно. Но с людьми быть подолгу нельзя, расхаживать по улицам тоже. Доктор Ангус говорит, покой и покой.
- Но ты ко мне приходил, и сейчас...
- Я говорю - скучно. А если уж со мной что-то случится, так лучше прямо в больнице.
Он никогда не спрашивал, где произошла авария, не отнявшая совсем, но присыпавшая пылью его прошлое. Где стоит дерево, в которое врезалась машина. Думал, что это не имело значения - а на самом деле, возможно, хотел сделать вид, что ничего не было.
Но потом появилась безымянная девочка.
Одна пришла в метель, прошла сквозь нее, и снег занес ее следы, как и память.
Они были похожи. Все в душе противилось такому сравнению, настолько, что самому становилось смешно. Будто общее, которое у них оказалось, делало из него самого такое же создание - беспокойное, надоедливое, довольно-таки бестолковое. И никому по сути не нужное.
Ее он жалел, но увидеть таким себя...
Но зачем придумывать всякие ужасы? Да, Майя тут никто, она ничего не помнит, по сути никому не нужна, и общаются с ней наполовину из любопытства, наполовину из сострадания, но он - местный. Его родителей знали и уважали здесь, и неважно, что они уроженцы "той стороны". Он ученик здешней школы, он подопечный Дагмары, которую здесь ценит любая собака и готова стоять перед ней навытяжку. В конце концов, ему есть куда приходить - в собственный дом, спать в собственной комнате и по праву пользоваться всеми вещами, от чайника до стула, на котором сидишь.
Да и память... Майя ее лишена, совсем, ни зацепки, ни проблеска.
А его собственные воспоминания вполне доступны, они лишь спрятаны за очень тяжелую дверь - устанешь дергать туда-обратно.
И отчаянно захотелось хоть в этом от нее отличаться.
Только вот о себе самом расспрашивать оказалось почти невозможным, слишком личным. Но есть и другие люди.
- Ты помнишь, как... поступила в наш класс? - и мысли, и слова даются нелегко, он невольно хмурится, удерживая воспоминание и желание о нем говорить. - Помнишь, тебя посадили на первую парту, и Синдри...
- Но я уже была в классе, когда он пришел, - смеется Лотта, похожая на ромашку светлыми лепестками-прядками и круглым лицом. - Ты забыл просто.
- Погоди, ты все путаешь, - Синдри, как всегда, флегматичен и обстоятелен. - Лотта, конечно, поступила к нам после меня, но это было зимой, и мы все катались на лыжах, тогда ее нам и представили.
- Какие лыжи, ты что, - близняшки с почти одинаковыми именами забавно хмурятся, а Хелла еще прикусывает край языка. - У нас же и снег толком не лежит, а до гор далеко. Ты все забыл после той аварии, ой, прости. Но зимой мы всегда плавали в закрытом бассейне...
- Да этот бассейн с моего, наверное, рождения не заливали водой, - краснощекий Арне всегда удивляется и всегда что-то жует, а брови у него высоко приподнятые и как нарисованные. - Ты сходи сам посмотри!
Он понял, что не запоминает эти разговоры. Что мысли норовят соскользнуть в сторону, будто и не было ничего. Так просто заняться своими картинами, дагмариным лабиринтом, да хоть яичницу себе приготовить, но не думать о прошлом даже такими окольными путями. Тогда он начал записывать, и все время терял записную книжку, писал на случайных листочках и их тоже терял, пока Дагмара не собрала целую пачку - в привычной своей аккуратности она ничего не упускала из виду - и не предъявила ему.
- У меня нет привычки совать нос в чужое, но не будешь ли ты так добр не превращать дом в свалку?
Тогда он наконец смог прочесть все сразу, одновременно.
**
Майя
Мы сидим в крохотной уютной кофейне, где продают восхитительные булочки с корицей и воздушные пирожные, похожие на снежки. Единственное такое заведение на весь городок, и посетителей здесь по вечерам немало. Но сейчас день, и за столиками только мы - восемь человек, одноклассники Халле и я.
Аса наклоняется ко мне, поправляет завернувшийся воротник. Сама она редкая аккуратистка, одежда отглажена до последнего шовчика, страшно и дышать в ее сторону. Она любит аромат лилий, не помню ее без этих духов. А близняшки Хеле и Хелла - фиалки. Любопытно, что даже мальчишки из их компании используют цветочные ароматы. Вот у Арне, к примеру, левкой, у Лейва гвоздика... Если закрыть глаза, то кажется, что находишься посреди летнего сада. В помещении представить легко, а на улице запах цветов спадает, смешивается с холодом и сыростью, истлевшими листьями, и становится очень странно.
Ребята смеются, а я слушаю их краем уха - задумалась, и прихожу в себя только когда Лейв рычит. Он поднял ладони, прижал к голове, изображая стоящие уши.
Тогда я вспомнила.
- Здесь в округе водятся хищники?
- Вряд ли, думаю, всех перебили давно, - откликнулся Арне.
- Когда я замерзала, я видела зверя… наверное, это был волк. Плохо помню. Мне кажется, он был белый.
- Любопытно, - сказал Лейв, оглядываясь, словно ожидал увидеть волка, бегущего по пятам. – Я про такое не слышал, чтобы водились здесь.
- Так ее нашли далеко за городом, - вступилась Аса, хотя никто на меня и не нападал. – А в горах они просто обязаны водиться. Верно, Хелла?
- Я, кажется, как-то слышала вой, - рыжие кудряшки заволновались.
Ребята про меня позабыли, увлекшись обсуждением сперва вероятных волков, потом дошли до кабанов и медведей – кажется, и забыли уже, с чего начали. А я все вспоминала. Жесткая шерсть у самой моей щеки, глаза… странные, водянистые, дикие.
Если я подумала о волках, хотя точно не помню, кого все же встретила, значит ли это, что когда-то я часто видела их или хотя бы слышала?
Продолжая спорить, мы выплеснулись на улицу и направились к ратуше. Ее я уже полюбила - за игрушечный вид, за старые часы на стене.
Серебристая машина, маленькая и хищная, обогнала нас, затормозила у входа в ратушу. Из машины вышла женщина. Среднего роста, светловолосая, на невысоких тонких каблучках, в сером пальто. Прямая и сосредоточенная, очень уверенная. От нее словно исходил едва уловимый гул, как от проводов под напряжением. В нашу сторону она не смотрела, и сложно было разглядеть лицо - только в профиль на пару секунд.
- Кто это?
- Дагмара, опекунша Халле.
Почему-то я ощутила ревность – и узнавание. И то, и другое промелькнуло и рассеялось, оставив лишь удивление. Я Халле почти не знаю, а уж ревность к незнакомой взрослой женщине, его родственнице? И ее знать мне тоже вовсе неоткуда.
Она не походила на актрису из фильма или модель с обложки. Неоткуда мне ее знать.
Говорить об этой ухоженной, уверенной даме казалось невозможно. Но у меня в руках словно была нить - выпустить ее казалось таким же немыслимым, и я спросила их об аварии.
Не о моей - о той, что связана с ним. Они ведь такие открытые, так мне сочувствуют. И он - оправился, значит, могу и я?
И мне ничего не сказали. Смутились, растерялись, поблекли. Заспешили по своим делам, срочно вспомненным, только Лейв проводил меня до Магнуса, всю дорогу покашливая - срочно простыл, и горло болит, говорить.
За пару улочек до дома я не выдержала и отправила его восвояси - уж не в этом игрушечном городке мне нуждаться в охраннике. Хотя он, кажется, хотел попросту убедиться, что больше я никуда не пошла...
**
Халле
- Это модель чего?
Она так неожиданно возникала... словно жучок садился на плечо, невесомый, и начинал говорить прямо в ухо.
А он разозлился, хотя сам виноват - забыл выключить, это раз, и два - позволил девчонке бродить по дому, словно приблудной кошке. У Магнуса ей видите ли одиноко! Да к ней там полгорода в гости наведывалось!
- Неважно.
Так резко выключил монитор, что едва не перевернул.
- Извини, - сказала Майя без тени раскаяния. - Мне показалось, это ваша долина, как я видела на карте в больнице. Только какая-то... неприятная.
Когда Халле неожиданно для себя позвал ее в гости, она как-то растерянно глянула, почти испуганно. А потом сказала - в этом городке ты первый, кроме Магнуса...
Теперь освоилась.
- Я там нашла мастерскую. Что ты рисуешь? – спросила Майя. Вероятно, она сочла, что тактично сменила тему.
- С чего ты взяла, что я?
- Так вот же, - девчонка кивнула на монитор. - Есть нечто общее. Я там только в щелочку заглянула. Если не против...
Нелогично, но казалось любопытным показать ей свои картины - Дагмара их не любила, остальным дела не было. И сейчас, пройдя меж нескольких мольбертов, Халле остановился перед холстом. Самая долгая его работа и до сих пор не законченная.
Майя подошла ближе, стала за спиной почти вплотную и дышала в шею, словно они смотрели не на большое полотно, а в микроскоп.
- Я хочу видеть из центра, как ты сейчас, - пояснила она, ощутив невысказанный недовольный вопрос. Но все-таки чуть отодвинулась. Еле слышно вздохнула.
- Это… мозаика… - она была разочарована, кажется. – Не собирается. Я вижу, тут должен быть какой-то смысл…
- С чего ты взяла? Может, мне просто нравится играть с цветами и формами.
- Нет, тут другое, я чувствую. Так видят мир насекомые?
- Так вижу мир я!
Она стояла настолько близко, пахла домашним печеньем, неожиданно - ведь нет у нее дома, потеряшка без памяти. От нее исходило тепло, и Халле невольно шагнул в сторону, ощутив неясное стеснение.
Майя, видимо, тоже смутилась, описала по комнате полукруг, трогая все подряд, и, видимо пытаясь проявить вежливость, принялась расспрашивать про картинку на мониторе. Слышала где-то, наверное, что люди любят говорить про свою работу?
Во всяком случае, если судить по бегающим глазам и лживому голосу, энтузиазма и интереса она испытывала не больше, чем его мольберт. А Халле... помимо Дагмары никто не расспрашивал его о модели. И вопрос показался испепеляюще личным.
- Это формула, уравнение, если угодно, - сухо сказал он. - Точнее, ее графическое отображение. Любопытство удовлетворено?
- Я думала, это очень сложно.
Халле ощутил желание что-нибудь сделать. Например, сбежать с проклятиями. Но он только прикрыл глаза - и тут же слух обострился. Внизу послышался знакомый перестук каблучков.
- Говорят, дети видят мир иначе, нежели взрослые... - начала Майя, но не успела закончить: в комнате появилась хозяйка.
Дагмара посмотрела на нее... никак не посмотрела, чуть было сквозь не прошла. Удивительно. Такое недовольство она никогда не показывала, да Халле и поклясться был готов, что не испытывала. Даже Майя ощутила неладное, скомканно попрощалась и вылетела за дверь. Без преувеличения - вылетела, словно Дагмара сейчас догонит и укусит.
