В результате получилось, что обеспеченность жизни фонда легла на её, Тины, плечи. Это пугало... но и вдохновляло. Ей был дан карт-бланш на подбор кадров, начиная от наставников и кончая самыми низовыми служащими, на саму программу обучения и поддержки доноров. Фонду был выделен целый, пусть очень маленький, но дворец - бывшая резиденция вдовствующей императрицы, которой она, впрочем, почти никогда не пользовалась. Это тоже было весьма символично и показывало народу империи то уважение и любовь, которые император питает к своим подданым, его нравственный выбор между ними и родной матерью-убийцей.
Тина почти бегом перемещалась по комнатам этого дворца, диктовала нанятому помощнику свои идеи, где что будет располагаться и что требуется к этому закупить. На прилегающей ко дворцу парковой поляне с очаровательным прудом она решила сделать место для расслабления и любования природой, чтобы пострадавшие доноры могли быстро восстанавливать энергетический баланс.
- Установить дополнительные скамейки - тут, тут, и... вон там, - показывала она и бежала дальше, а помощник спешно рисовал карандашом схему поляны и крестиками помечал места для садовых скамеек.
Главной преподавательницей донорских курсов Тина решила поставить... свою собственную бабушку. Та сперва не поверила своим ушам.
- Внучка, да в своём ли ты уме?
- А кто учил меня? Ты. Кто уже практически выучил Машу Таволжанскую? Тоже ты. У тебя огромный опыт, получается.
- Но я же не донор!
- И что? Ты можешь обучать доноров защите и общей теории по энергообмену, а донорским техникам восстановления и расхода энергии - кто-нибудь другой. Подумай, может кто-то из твоих приятельниц подойдёт. Но мне удобно, чтобы ты была главной - я тебе доверяю, у нас с тобой полное понимание, у тебя прекрасные манеры, есть свободное время и талант. Осталось дело за малым.
Тина тепло посмотрела на бабушку и твёрдо продолжила:
- Тебе пора зарегистрироваться в списке энерговампиров, бабушка. Хватит прятаться.
Евдокия Агаповна вздохнула. Как-то быстро всё переменилось. Её скромница-внучка превратилась в деловую даму, дома у них появились приходящие кухарка и уборщица, в комнате Тины громоздится новый шкаф для вещей, самой Тине часто делают взрослые причёски и шлифуют ногти, а от фамилий её новых знакомств буквально кружится голова. Теперь вот этот вихрь перемен неудержимо втягивает в себя и её, Евдокию Львову.
Стоя под сыплющейся с неба редкой крупой, Пётр хмуро смотрел, как маршируют солдаты под окрики обер-офицера. Непривычное чувство утреннего опьянения не приносило радости - он понимал, что это неправильно. Зачем Фёкла принесла ему бутылку, после того, как все прошлые недели просила его не пить, забавляя своими хитростями, которые при этом использовала? А зачем он сам пьёт? Да чтобы не помнить каждую минуту, что его место вовсе не здесь, в этой дыре, а в столице, в самых лучших домах и дворцах, где знатные невесты империи стараются привлечь его внимание.
Теперь вот его командир Вареничев ушёл со службы - поехал к лучшей жизни, и тут, в гарнизоне, пока не прислали кого-то на замену, главный он, капитан Градов. Который пьян уже с самого утра.
- Ещё круг! И ровнее строй держать! - скомандовал он и направился к бараку, в котором находилось помещение для отдыха обер-офицеров.
Туда, где снова можно выпить и вытравить, наконец, из головы сегодняшнюю газету с упоминанием Дестини Сондер. По прошествии нескольких часов ему доложили, что двое солдат подрались. Пётр велел привести их к нему.
- Ну? Из-за чего драка была? - спросил он, глядя на побитых парней.
- Он хотел с меня силы выкачать, - обвинил один.
- Это лжа, я спросил его только, а он сразу по морде!
- А ты - его, значит, - ухмыльнулся Градов, откинувшись на спинку стула., - а теперь, значит, у вас обоих одежда порвана.
- Так мы зашьём, господин капитан!
- Значит так. За то, что драка пошла из-за энергии, я забираю её у вас. Не до конца, конечно, но так, чтобы прыть вашу поумерить. А также назначаю вас обоих дежурить на посту у въезда в гарнизон. В той самой одежде, что на вас сейчас. Без смены до утра.
- Помилосердствуйте, господин капитан! Холодно ведь до утра-то...
- Как же мы без тулупов и шапок-то?
- А вы прыгайте на месте, чтобы согреться!
Пётр двумя рывками выкачал из парней энергию, отчего они пошатнулись. "Кажись, многовато забрал", - смутно подумал он.
- Сурово вы с ними, господин капитан, - покачал головой один из собутыльников.
- Ничего, в другой раз подумают, как драться, пока я в гарнизоне главный.
Настроение улучшилось, захотелось куда-то применить полученную энергию. Да куда ж её применить, как не на ожидающую дома женщину? Значит, надо пойти, порадовать её. Пётр поднялся и, качаясь, отправился к выходу, сказав напоследок со скабрёзной улыбкой:
- Меня до утра не беспокоить!
И, действительно, побеспокоили его утром. Судорожным стуком в дверь и невнятными криками.
Пётр, в исподнем белье, перевалился через сонную Фёклу и подошёл к двери.
- Господин капитан, беда.
Двоих солдат, что Пётр накануне отправил на пост без смены, нашли мёртвыми. Они лежали на земле, припорошенные снежком, крепко обнявшись.
- Видать, согреться пытались, - сказал пожилой подпоручик, снимая шапку, - И-эх, молодые совсем были...
Градов обернулся и заметил, что все вокруг отшатнулись от него, как от прокажённого.
- Унести тела, похоронить на деревенском кладбище, - скомандовал кому-то другой обер-офицер, не глядя на Петра.
Пётр смотрел на окружающее и не желал верить, что всё это происходит с ним. Какие-то мертвецы, какие-то военные вокруг, снег, деревья... Причём тут он, вообще? Его не должно здесь быть, он отказывается всё это видеть и осознавать.
Градов резко развернулся и пошёл домой. Там, зайдя в квартиру, остервенело сорвал с себя военный мундир и начал его топтать, не обращая внимания на Фёклу, что с ужасом смотрела на любовника.
Больше на службу Пётр не выходил. Он беспробудно пил дома, гоняя Фёклу по утрам за новыми бутылками с вином.
Через три дня в гарнизон приехал, наконец, полковник Снеговицын, который и числился командующим этого гарнизона. Опасаясь неприятностей за то, что сам он манкировал служебными обязанностями и надолго оставил гарнизон без пригляда, Снеговицын развил бурную деятельность. Приказал взять Градова под арест, оформил документы в генерал-губернаторский трибунал с обвинением капитана в халатности по службе и ходатайствовал о разжаловании того в рядовые с выплатой штрафа государству и компенсации семьям погибших солдат.
В немедленно назначенном заседании трибунала Пётр лишь потерянно что-то шептал себе под нос. Когда судья попросил его говорить громче, он сказал:
- Это всё она.
Во время завтрака Назар сообщил родным, что желает помолвки с Тиной.
- Не рано ли? - спросил Мирон, - в свете вас вместе считанные разы видели, не привыкли ещё, что ты за ней ухаживаешь.
- Все уже знают, - махнул рукой Назар, - Полиция жалуется, заявления от девиц о том, что я их будто бы к себе привязал, резко прекратились.
- Почему - жалуется?
- Потому что они привыкли ставки делать меж собой на их количество, - хохотнул Назар, - Кстати, и за Тиной никто из парней не рискует ухаживать.
- Скажи мне спасибо, - заметила Юлия, - я всем говорю, кто тобой или ею интересуется, что вы вместе и что у вас любовь.
- Спасибо.
- Назарушка, Дестини - хорошая девушка, и тебе подходит теперь, - сказала Хельга, - но ты сам-то раньше постоянством не отличался. Ну как через время разочаруешься? Ведь помолвка - дело серьёзное. Может, подумаешь ещё, проверишь себя?
- Да что уж проверять, если мы только друг о друге и думаем? Помните, даже Градов заметил, что между нами энергия всё время движется?
- Не поминай при мне это имя, - сквозь зубы проговорила Юлия.
- Прости, сестрёнка, но тебе бы пора уж выкинуть его из головы, плюнуть да забыть. Мне не меньше твоего есть что ему припомнить, но я же о нём не думаю. Спрятался он где-то в сибирских лесах, вот и пусть прячется дальше, хоть совсем там сгинет.
- Да никто не спорит, что вы влюблены с Дестини, - поспешил вернуться на безопасную тему Мирон, - просто мать права, обычай долгого ухаживания не зря людьми придуман.
- То-то Петя за мной несколько лет ухаживал, - сама упомянула о Градове Юлия, - сижу вот теперь тут, вся из себя замужняя...
Назар вздохнул, сочувственно посмотрев на сестру. А потом сказал всем:
- Когда Тина была в Париже и мы говорили по телефону, энергия между нами снова заструилась.
- А не помстилось тебе? - усомнился Влас.
- Нет, мы оба с ней это чувствовали, - счастливо улыбнулся Назар.
Влас хлопнул по столу рукой и провозгласил:
- Ну, раз такое дело, помолвке быть через неделю, а там и свадьбе вскорости.
- Зачем так спешить? - поправила локон Хельга.
- Что, про такие пары нет разве поверий на твоём севере, откуда тебя Мирон привёз? Про тех, чья связь бывает на любом расстоянии и неразрывна всю жизнь? То-то.
Сила внезапно проснулся в своей спальне от острого укола в сердце.
- Пётр, - пробормотал он, - сынок.
Надо с ним срочно что-то решить. Непозволительно затянул он с этим решением, как бы беды не случилось. Не зря ведь девка эта рыжая, как бишь её... Фёкла, до Красноярска добиралась, чтобы позвонить ему, вовремя сообщить об опасности, а он, старый глупец, всё о государственных делах в это время думал.
Тут отчего-то ярко вспомнился Силе самый первый сын, Дмитрий, Митенька, отрада для души его покойной жены, который погиб в юношеском возрасте по нелепой случайности, когда понесла его лошадь.
Сила быстро оделся и прошёл в кабинет. Секретарь был уже на службе, несмотря на ранний час.
- Срочная телеграмма из Красноярска, - доложил он.
Уже по лицу секретаря Сила понял, что он опоздал, с Петром случилось несчастье. Сердце его сжалось.
- Зачитай вслух и дай свои мысли, - сказал он, быстро наливая себе вина из маленького графина и опрокидывая рюмку в рот немного дрожащей рукой.
После доклада секретаря Силе полегчало. Главное - жив, остальное можно наладить.
- Соедини меня сейчас с Красноярским генерал-губернатором, а после узнай, когда государь император сможет меня принять по неотложному личному делу.
Уже через пару часов Сила неторопливо прогуливался рядом с императором по парковой дорожке между голых, выпрашивающих снега кустов и деревьев.
- Я узнавал, ваше величество, полковник Снеговицын вообще не показывался в гарнизоне годами, всё спихнул на нижние чины, а сам жалованье получал исправно да по столичным паркетам ногами шаркал. А тут подполковник Вареничев как раз закончил службу и уехал - гарнизон остался на мальчишке, служащим без году неделю. Разве ж можно было требовать от него разумного командования таким большим подразделением?
- Ты же сам его туда отправил, - справедливо заметил государь.
- Я, ваше величество, отправлял сына под строгий и отеческий надзор старших офицеров, а не на произвол судьбы. Как раз от такого произвола и отправлял, чтобы он там в разумление пришёл да дисциплине научился. А что узнаю? Руководства нет, офицеры с обер-офицерами пьют ежедневно, рядовые дерутся промеж собой, никто ни за кем толком не смотрит. Что ж за войска у нас такие? А ежели, не дай бог, война?
- Ты за войска пришёл просить или за сына? - усмехнулся император.
Сила смутился.
- За сына, ваше величество. Хотел показать лишь, что в тех условиях его необдуманный проступок, хоть и привёл к тяжёлым последствиям, однако, не был продиктован злым умыслом, и заслуживает снисхождения.
- Так и трибунал его всего лишь в рядовые разжаловал.
- Государь! - бухнулся Сила на колени, - Не гневайся на своего старого слугу, то моя вина, моя ошибка, что я балованого несмышлёныша в армию отправил. Не место ему там с самого начала было. Прикажи освободить его от службы по состоянию душевного здоровья!
- Ну будет тебе, вставай, - поморщился император, - Ты старше меня, я тебя в советниках держу, а унижаешься. Что там у Петра со здоровьем?
Результатом этого разговора явилось особое постановление губернского трибунала дополнительно к прежнему приговору - обследовать рядового Градова, и, буде выявлено у того душевное расстройство, освободить его от службы и отправить под опеку родителя.
Помимо этого, высочайшим приказом самого императора, как главнокомандующего, полковник Снеговицын был понижен в звании до подполковника, ему вменялось жить неотрывно при гарнизоне, следить за дисциплиной и выучкой подчинённых. Самому генерал-губернатору было выражено неудовольствие государя выявившимся разложением в войсках и плохой готовностью к возможной войне. Ему предписывалось чаще и строже инспектировать подведомственные военные формирования.
Душевное расстройство у Петра понятливый генерал-губернатор мгновенно обнаружил, что кстати подтверждалось и странными словами подсудимого в ходе заседания суда, кропотливо занесёнными в протокол. Градов вскоре был подчистую освобождён от несения воинской повинности, снабжён справкой о душевном нездоровье и отправлен поездом домой, в Москву.
ГЛАВА 26
- Да что ты нервничаешь, Тина, в помолвке нет ничего сложного, - говорила Юлия, - Сейчас ведь не старые времена, когда даже знатные дома выполняли все эти дурацкие ритуалы по сватовству. Мы всё-таки в современной цивилизованной Европе живём, в столичном городе империи. Ну соберутся у нас гости, поважничают друг перед другом, в какой-то момент папа сделает объявление о вашей помолвке, все поглазеют на тебя с Назаром для проформы, да и продолжат шампанское пить, а вы свободны.
- И всё? Больше от меня ничего не потребуется?
- Ничего.
- Ну, тогда я справлюсь. Наверное. Только мне неловко, что там будут лишь ваши гости, а со мной - одна бабушка.
- Позови дам из правления фонда, - пожала плечами Юлия.
- И Таволжанских, Васю с Марией! - осенило Тину.
- Ну вот, - кивнула Юлия, - Только маме дай список своих гостей заранее, она экономке велит рассчитать, сколько выпивки и посуды готовить.
Из дома Тина отправила нарочного с запиской и официальным приглашением Василию с женой на свою помолвку в дом к Свешниковым. Вскоре тот вернулся с ответным посланием - будут. Точно так же согласием на приглашение ответили и Анна Рихтенгден, и Прасковья Духосошественская, и даже царевна Софья, которой Тина тоже осмелилась написать.
Тина радостно кружилась по дому, распространяя вкруг себя такие флюиды счастья, такую энергию, что Евдокия Агаповна уже не могла её принимать.
- Дестини, уймись, - с улыбкой говорила она, - займись лучше чем-нибудь тяжёлым.
Тяжелым? Тина огляделась. На глаза ей попался тяжёлый псалтирь, лежащий на верхней полке стеллажа.
- Ладно, почитаю молитву на старорусском, - крикнула она бабушке, которая в тот момент находилась в кухне.
С трудом добытая книга открылась посередине, явив перед девушкой букетик засохших ромашек.
- Что это, бабушка? - спросила Тина, принеся эти цветы, - У тебя есть тайный поклонник?
- Ах, я и забыла... Это твой прежний поклонник тебе дарил. Не узнаёшь букетик от Василия?
- А ты... его...
