Яркий сентябрь вводил в заблуждение воробьёв, которые, обрадовавшись погожему дню, щебетали, воспевая вернувшееся лето. Туннель из желтеющих берёз представлялся каким-то фантастическим коридором в сказочный мир. На школьном дворе после уроков было шумно и весело. Старшеклассники ещё не настроились на учёбу после летних каникул. В такой ясный день им не хотелось сразу уходить домой и приниматься за уроки. Две девушки, ученицы одиннадцатого класса, не были исключением. Они сидели на скамье около футбольного поля и весело болтали. Их звонкие голоса наполнялись юностью и жизнерадостностью.
— Ну что, ты решилась? — спросила миловидная брюнетка с кудрявыми волосами свою подругу. — Выставка уже завтра.
— Я решилась, — твёрдо ответила красивая стройная блондинка и подняла на подругу серые глаза.
— Смотри, Алина, шанс один на тысячу, — предупредила брюнетка.
— Инга, ты который раз мне уже это говоришь? Создаётся впечатление, что ты не хочешь, чтобы я осуществила задуманное.
— С чего это ты так решила? — возмутилась брюнетка.
— Не знаю, — пожала плечами Алина и распустила свои светло-русые волосы, которые мягкой волной распределились по её спине и плечам.
— Ты просто боишься, — хмыкнула Инга, — ещё бы! Такой знаменитый человек. Страшно и подойти к нему. Но мы ведь не зря купили билеты на эту выставку? Такое событие грандиозное. Подумать только, мы посетим выставку картин самого Вольдемара Шульцкого! Да ещё увидим его самого! Кроме этого, ты собираешься попросить у него несколько укоров художественного мастерства. Как жаль, что первой тебе пришла эта идея. Я бы тоже хотела брать у него уроки.
— Ты даже не решила, будешь ли поступать в Суриковский институт, — напомнила подруге Алина.
— О да! Это крутое учебное заведение! Как там он правильно называется? Его полное название?
— Московский государственный академический институт имени В. И. Сурикова, — пояснила Алина и добавила: — при Российской академии художеств.
— Точно! При Российской академии художеств, — повторила Инга, тряхнув чёрными кудрями. — Конкурс, конечно, туда жёсткий. Но мы ведь попытаем счастье. Ты неплохо рисуешь. И я тоже. Отчего не попробовать? Завтра пойдём на выставку. У Вольдемара Шульцкого есть возможность взять ещё одного ученика. Точно попросишься к нему в ученицы? Может, мне уступишь этот шанс?
— Прости, подруга, — виновато проговорила Алина, — но мне первой эта идея в голову пришла. К тому же я точно знаю, что буду поступать в художественный институт, а ты ещё не определилась. Давай уж я воспользуюсь уникальной возможностью.
— Да пожалуйста, — небрежно отозвалась Инга. — Не очень-то и хотелось. Говорят, у этого Шульцкого скверный характер. Звёздная болезнь. Он же знаменитость мирового масштаба.
— Вот и договорились, — облегчённо вздохнула блондинка. — Значит, завтра встречаемся в метро в пятнадцать часов?
— Да, — подтвердила Инга. — До встречи.
Она ушла, оставив Алину нежиться на солнце, которое уже не грело, но ласкало щёки. Голубое небо собирало под свои своды стаи перелётных птиц. Они, в отличие от воробьёв, больше не верили солнцу и отлично знали, что очень скоро эти края окутает липкий, повсюду проникающий холод. Поэтому-то и пернатые создания спешили покинуть среднюю полосу России и устремлялись на юг.
Вечерело. Алина поднялась на восьмой этаж девятиэтажки в спальном районе Москвы. Она собиралась сделать уроки, поужинать, а потом пойти в парк писать на небольшом холсте этюды масляными красками. На этот раз её целью был закат. Девушка мечтала его захватить в плен и запечатлеть навсегда на своём холсте.
Во время ужина Алинина мама включила телевизор и сразу переключила на выпуск новостей. Алина обратила внимание на телевизор только тогда, когда журналист объявил:
— А теперь перейдём к новостям о культурной жизни столицы. Сейчас всё внимание прессы и деятелей искусства приковано к миру живописи. Как многим уже известно, завтра в государственной Третьяковской галерее состоится выставка «Слёзы неба» выдающегося нашего соотечественника, но с немецкими корнями, Вольдемара Шульцкого. Его талант поистине безграничен. Живописец в свои тридцать пять лет достиг невероятного успеха в нашей стране и признания за рубежом. Как известно, Шульцкий прославился своими картинами, где он в основном изображает дождь. Вот и завтрашняя выставка посвящена этому природному явлению. Разнообразие цветовой гаммы, композиционных решений работ художника просто поражают воображение. Сейчас, дорогие телезрители, у вас есть возможность послушать что скажет сам Вольдерман о своих работах.
В кадре показался высокий плечистый мужчина с потрясающими зелёными глазами, которые, словно колдовские озёра, притягивали к себе всё внимание Алины. Художник был одет в лоснящуюся блеском чёрную рубашку, которая поражала контрастом с практически белыми волосами, ниспадавшими чуть ниже широких плеч. Шульцкий держался с достоинством, его чёрные брови широкими аккуратными дугами простирались над фантастической красоты глазами, казавшимися изумрудами.
— Господин Шульцкий, скажите, как вам удаётся создать шедевры из, казалось бы, такого обыденного явления, как дождь? — спросил репортёр.
Вольдерман, выдержав кратковременную паузу и чуть подняв мужественный подбородок, холодно, почти высокомерно ответил:
— Истинный гений видит прекрасное в самых обычных вещах. В этом-то и состоит его гениальность. Вы думаете, что дождь — это просто вода, которая, скопившись в атмосфере, падает на землю в виде осадков. Но это не совсем так. Дождь — это слёзы неба. На одних моих работах небо плачет от радости, от счастья, на других — от безысходного отчаяния. Всё это разные оттенки настроения и цвета. Это же поэзия небес.
— Прекрасные слова, — промолвил журналист, — скажите, правда ли то, что вы набираете учеников, которые стремятся поучиться у такого выдающегося художника, как вы?
Яркие, почти алые губы художника расплылись в гордой улыбке. Они заметно выделялись на необычайно бледном лице живописца.
— У меня много учеников, — ответил Шульцкий, хоть и мои услуги по подготовке абитуриентов к поступлению в заведения с художественной направленностью стоят очень дорого. Тем не менее от них нет отбоя. У меня осталось одно вакантное место. Завтра на выставке я готов отдать его целеустремлённому начинающему художнику или художнице. Так что милости прошу на мою выставку «Слёзы неба».
— Прекрасно! — восторгался журналист. — Будем с нетерпением ждать завтрашнего дня.
— Алина, это тот самый художник, у которого ты собираешься брать уроки рисования? — спросила у девушки мама.
— Да, мам. Но не уверена, что он в качестве ученицы выберет меня. Я, конечно, попытаюсь произвести должное впечатление. Уже закачала свои работы в планшет, который возьму на выставку. Может быть, мне удастся заинтересовать его. Не знаю. С такими известными людьми мне ещё не приходилось общаться.
— Чтобы он выбрал именно тебя, нужно, помимо рисунков, ещё что-нибудь придумать, — посоветовала мама. — Сразу видно, он личность неординарная, таким нравятся неожиданные сюрпризы и необычные подарки.
— Ты права, мама, — согласилась Алина. — Но что бы такое придумать? Разве можно чем-то удивить гения? Хотя, постой, постой... что, если для него написать стихи?
— Стихи?
— Ну да, — с воодушевлением ответила Алина, — сочиню стихи про небо его любимое. У меня вроде бы талант не только художественный, я ещё и стихи писать могу.
— Да, дочка, ты у меня золотце, — женщина обняла дочь. — Пусть завтра всё у тебя получится.
— Спасибо, мама.
На другой день у подружек было запланировано важное мероприятие. Стояли тёплые сентябрьские деньки, те самые, когда не верится, что лето уже прошло. В пятнадцать часов Алина вышла из вагона метро, чтобы встретиться с подружкой в центре зала станции «Третьяковская». Инга уже была на месте. Но как она выглядела! Алина даже не сразу узнала подругу. Невероятно короткая юбка брюнетки плотно обтягивала её ягодицы, стройные ноги красовались в чёрных эластичных чулках в сеточку. Ультра-короткий топ красного цвета имел огромный вырез, да такой, что грудь девушки чуть ли не вываливалась из этого подобия одежды. Не уступал в вульгарности и макияж: глаза подведены чёрным, ярко-красные губы и длиннющие ресницы.
— Ты почему так вырядилась? — ошарашенно спросила Алина, одетая, как всегда, скромно. На ней была юбка, прикрывавшая колени, и светло-бежевая водолазка. Макияжа на лице девушки вообще не было, красота её была естественна.
— А что же ты мне предлагаешь, как лохушке, одеться? — хмыкнула Инга, презрительно оглядев наряд подружки.
— Но мы же не в публичный дом идём, — возмутилась Алина, — а на культурное мероприятие. Тебя в таком виде туда не пустят.
— Спорим, что пустят! — с задором ответила бесстыжая брюнетка. — И не только пустят, но ещё и внимание всё будет принадлежать мне. Даже о картинах все забудут.
— Ты себе льстишь, — проворчала Алина, которой было немного стыдно стоять рядом с такой развязной особой.
— Вот увидишь, я права, — улыбнулась Инга и потащила девушку к выходу в город.
Девушки, выйдя из метро, направились к Большому Толмачевскому переулку, а с него уже свернули в Лаврушенский, где и находится Третьяковская галерея. При входе подруги предъявили билеты. Охранник неодобрительно посмотрел на Ингу, но промолчал. В галерее было битком народа. Чтобы пройти в нужный зал, пришлось потратить кучу времени. Но это того стоило! Все полотна знаменитого Вольдермана Шульцкого были поистине великолепны. Невероятное сочетание цветов создавало истинные шедевры. Недаром этот молодой мужчина был признан гением. Алина завороженно разглядывала картины. Одна из них называлась «Слёзы неба», именно так назвали и всю выставку целиком. На полотне было написано хмурое небо. Художник использовал всевозможные оттенки серого. Но вот сквозь просвет в тучах вместе с дождём на землю льётся солнечный свет. Он, уже предчувствуя конец дождя и появление радуги, переливается яркими цветами, хотя небо ещё объято грозовыми тучами. Алина смотрела и не могла отвести взгляд о этого полотна.
— Может, хватит пялиться на эту мазню? — раздражённо прошептала Инга. — Не забыла, тебе надо попытаться попасть в число учениц Шульцкого.
— Да, да, — спохватилась Алина, — пойдём, поищем художника.
Но искать долго не пришлось. Вольдерман, являясь звездой этого культурного события, был в центре всеобщего внимания. Он постоянно раздавал автографы и отвечал на вопросы журналистов. Его внешний вид, как всегда, был безупречен, а манеры изысканны. На его бледном лице алели губы, скривлённые в снисходительной, а иногда и высокомерной улыбке. Зелёные изумруды глаз взирали из-под чёрных бровей. Волосы, ослепительно-белые, ниспадали на тёмно-синюю атласную рубашку. Строгие брюки того же цвета и чёрные остроносые туфли дополняли облик успешного мужчины.
— О, я не могу к нему подойти, пробормотала Алина. — Он сожрёт меня одним своим насмешливым взглядом.
— Пойдём в уборную сначала, — посоветовала брюнетка. — Приведёшь себя в порядок, умоешься и вперёд! Покорять Шульцкого.
Алина послушала совета подруги, и девушки спустились в уборную. После того как Алина умылась и поправила причёску, она ещё оставалась стоять у зеркала, придирчиво осматривая своё отражение. Инга стояла рядом. Вдруг брюнетка открыла кран, подставила руки под струю холодной воды и, набрав целые ладони жидкости, плеснула ею в Алину. Та отпрянула и вскрикнула от неожиданности. Тёмное мокрое пятно расползлось по её груди.
— Ты чего творишь? — недоумевала она.
— Устраняю конкурентку, — без зазрения совести заявила Инга. — Это я подойду к Шульцкому и, повертев перед ним хвостом, попаду в число его учениц.
— Но зачем тебе? Ты даже не знаешь, хочешь ли быть художником и будешь ли поступать!
— Ты и в самом деле дура, — усмехнулась Инга. — Зачем мне куда-то поступать, если у меня такая внешность? Прыгну в постель к этому богачу, и карьера мне обеспечена, и без нудной учёбы.
Сказав это, Инга стремительно покинула уборную и, расталкивая окружающих, пробилась к самому центру событий. Вольдерман Шульцкий вскинул на неё взгляд своих волшебных глаз и улыбнулся. Но улыбка эта скорее была насмешливой, чем похотливой. Как будто он уже видел всё это сто раз и ему порядком надоели приставучие дамочки. Избалованный дамским вниманием, художник выжидал, что же скажет ему Инга.
Та самоуверенно улыбнулась и произнесла:
— Вольдерман Шульцкий, позвольте мне выразить восхищение вашими работами и вами. Я уверена, что вы непревзойдённый гений. Позвольте же мне обучаться у вас искусству.
— Мои услуги очень недёшевы, — степенно ответил художник.
— Я готова на любые условия, — ответила многозначительно Инга и сладострастно улыбнулась.
Алина в это время тоже вышла из уборной. Вид у неё был жалкий. Промокла не только одежда, но и лицо от слёз стало мокрым. Неожиданно ею овладела злость. Поступок Инги её просто взбесил. Как можно быть такой подлой?
Инга продолжала вертеться вокруг Шульцкого, вынуждая его дать ответ, берёт ли он её в ученицы. Она была уверена в неотразимости и соблазнительности своего внешнего вида и верила в успех. Но Вольдерман лишь с досадой поджал губы. Ему быстро наскучил глупый и льстивый галдёж вульгарной девицы, и он отвернулся от неё, не соизволив учтиво попрощаться или дать понять, что предложение отклонено. Инга растерянно хлопала размалёванными веками и не могла понять, почему её уловка не сработала. Алина, ставшая свидетельницей этой сцены, вдруг, сама от себя не ожидая, громко сказала:
— Господин Шульцкий! Позвольте мне стать вашей ученицей!
Вольдерман обернулся и увидел перед собой заплаканную девушку в мокрой водолазке и скромной юбке. Он удивлённо вскинул бровь.
— Позвольте представиться, — улыбнулась ему Алина, подавив в себе недавнее огорчение, вызванное поступком подруги. — Меня зовут Алина Злотарёва. Я учусь в одиннадцатом классе, а после школы мечтаю поступить в Суриковский институт. Ваши уроки были бы для меня полезны.
Вольдерман цокнул языком и как-то неопределённо пожал плечами.
— У меня уже достаточно учеников, — сказал мастер голосом, бархатным и твёрдым одновременно. — Я подумаю на досуге.
Он собирался уйти, но девушка остановила его.
— Подождите, — попросила она, — знаю, шансы мои невелики. Знаете, я приготовила для вас подарок.
— В самом деле, — продолжал удивляться художник.
— Да, — дрожа от волнения, ответила Алина, — я сочинила для вас стихотворение. Прошу вас, прослушайте его, ведь, скорее всего, мы с вами больше не увидимся и у меня не будет другой возможности преподнести вам этот дар.
— Что ж, послушаем, — сверля девушку глазами, ответил Вольдерман.
Алина, глубоко вздохнув и глядя на прекрасные картины, начала декламировать стихи:
— Небо слёзы льёт,
И ничего поделать нельзя,
Всё оттого, что морозы
Сковали людские сердца.
И безутешно туча
Рыдает навзрыд,
Всё оттого,
Что закон любви позабыт.
Но дождь не вечен
И не вечна тьма
Для тех, кто весел,
Для тех, кто не забыл добра.
Я позабуду
Горести ушедших дней,
И точно буду
Стараться стать добрей.
И небо вдруг слёзы
Лить перестанет,
И сгинут морозы,
Пора любви настанет.
— Ну что, ты решилась? — спросила миловидная брюнетка с кудрявыми волосами свою подругу. — Выставка уже завтра.
— Я решилась, — твёрдо ответила красивая стройная блондинка и подняла на подругу серые глаза.
— Смотри, Алина, шанс один на тысячу, — предупредила брюнетка.
— Инга, ты который раз мне уже это говоришь? Создаётся впечатление, что ты не хочешь, чтобы я осуществила задуманное.
— С чего это ты так решила? — возмутилась брюнетка.
— Не знаю, — пожала плечами Алина и распустила свои светло-русые волосы, которые мягкой волной распределились по её спине и плечам.
— Ты просто боишься, — хмыкнула Инга, — ещё бы! Такой знаменитый человек. Страшно и подойти к нему. Но мы ведь не зря купили билеты на эту выставку? Такое событие грандиозное. Подумать только, мы посетим выставку картин самого Вольдемара Шульцкого! Да ещё увидим его самого! Кроме этого, ты собираешься попросить у него несколько укоров художественного мастерства. Как жаль, что первой тебе пришла эта идея. Я бы тоже хотела брать у него уроки.
— Ты даже не решила, будешь ли поступать в Суриковский институт, — напомнила подруге Алина.
— О да! Это крутое учебное заведение! Как там он правильно называется? Его полное название?
— Московский государственный академический институт имени В. И. Сурикова, — пояснила Алина и добавила: — при Российской академии художеств.
— Точно! При Российской академии художеств, — повторила Инга, тряхнув чёрными кудрями. — Конкурс, конечно, туда жёсткий. Но мы ведь попытаем счастье. Ты неплохо рисуешь. И я тоже. Отчего не попробовать? Завтра пойдём на выставку. У Вольдемара Шульцкого есть возможность взять ещё одного ученика. Точно попросишься к нему в ученицы? Может, мне уступишь этот шанс?
— Прости, подруга, — виновато проговорила Алина, — но мне первой эта идея в голову пришла. К тому же я точно знаю, что буду поступать в художественный институт, а ты ещё не определилась. Давай уж я воспользуюсь уникальной возможностью.
— Да пожалуйста, — небрежно отозвалась Инга. — Не очень-то и хотелось. Говорят, у этого Шульцкого скверный характер. Звёздная болезнь. Он же знаменитость мирового масштаба.
— Вот и договорились, — облегчённо вздохнула блондинка. — Значит, завтра встречаемся в метро в пятнадцать часов?
— Да, — подтвердила Инга. — До встречи.
Она ушла, оставив Алину нежиться на солнце, которое уже не грело, но ласкало щёки. Голубое небо собирало под свои своды стаи перелётных птиц. Они, в отличие от воробьёв, больше не верили солнцу и отлично знали, что очень скоро эти края окутает липкий, повсюду проникающий холод. Поэтому-то и пернатые создания спешили покинуть среднюю полосу России и устремлялись на юг.
Вечерело. Алина поднялась на восьмой этаж девятиэтажки в спальном районе Москвы. Она собиралась сделать уроки, поужинать, а потом пойти в парк писать на небольшом холсте этюды масляными красками. На этот раз её целью был закат. Девушка мечтала его захватить в плен и запечатлеть навсегда на своём холсте.
Во время ужина Алинина мама включила телевизор и сразу переключила на выпуск новостей. Алина обратила внимание на телевизор только тогда, когда журналист объявил:
— А теперь перейдём к новостям о культурной жизни столицы. Сейчас всё внимание прессы и деятелей искусства приковано к миру живописи. Как многим уже известно, завтра в государственной Третьяковской галерее состоится выставка «Слёзы неба» выдающегося нашего соотечественника, но с немецкими корнями, Вольдемара Шульцкого. Его талант поистине безграничен. Живописец в свои тридцать пять лет достиг невероятного успеха в нашей стране и признания за рубежом. Как известно, Шульцкий прославился своими картинами, где он в основном изображает дождь. Вот и завтрашняя выставка посвящена этому природному явлению. Разнообразие цветовой гаммы, композиционных решений работ художника просто поражают воображение. Сейчас, дорогие телезрители, у вас есть возможность послушать что скажет сам Вольдерман о своих работах.
В кадре показался высокий плечистый мужчина с потрясающими зелёными глазами, которые, словно колдовские озёра, притягивали к себе всё внимание Алины. Художник был одет в лоснящуюся блеском чёрную рубашку, которая поражала контрастом с практически белыми волосами, ниспадавшими чуть ниже широких плеч. Шульцкий держался с достоинством, его чёрные брови широкими аккуратными дугами простирались над фантастической красоты глазами, казавшимися изумрудами.
— Господин Шульцкий, скажите, как вам удаётся создать шедевры из, казалось бы, такого обыденного явления, как дождь? — спросил репортёр.
Вольдерман, выдержав кратковременную паузу и чуть подняв мужественный подбородок, холодно, почти высокомерно ответил:
— Истинный гений видит прекрасное в самых обычных вещах. В этом-то и состоит его гениальность. Вы думаете, что дождь — это просто вода, которая, скопившись в атмосфере, падает на землю в виде осадков. Но это не совсем так. Дождь — это слёзы неба. На одних моих работах небо плачет от радости, от счастья, на других — от безысходного отчаяния. Всё это разные оттенки настроения и цвета. Это же поэзия небес.
— Прекрасные слова, — промолвил журналист, — скажите, правда ли то, что вы набираете учеников, которые стремятся поучиться у такого выдающегося художника, как вы?
Яркие, почти алые губы художника расплылись в гордой улыбке. Они заметно выделялись на необычайно бледном лице живописца.
— У меня много учеников, — ответил Шульцкий, хоть и мои услуги по подготовке абитуриентов к поступлению в заведения с художественной направленностью стоят очень дорого. Тем не менее от них нет отбоя. У меня осталось одно вакантное место. Завтра на выставке я готов отдать его целеустремлённому начинающему художнику или художнице. Так что милости прошу на мою выставку «Слёзы неба».
— Прекрасно! — восторгался журналист. — Будем с нетерпением ждать завтрашнего дня.
— Алина, это тот самый художник, у которого ты собираешься брать уроки рисования? — спросила у девушки мама.
— Да, мам. Но не уверена, что он в качестве ученицы выберет меня. Я, конечно, попытаюсь произвести должное впечатление. Уже закачала свои работы в планшет, который возьму на выставку. Может быть, мне удастся заинтересовать его. Не знаю. С такими известными людьми мне ещё не приходилось общаться.
— Чтобы он выбрал именно тебя, нужно, помимо рисунков, ещё что-нибудь придумать, — посоветовала мама. — Сразу видно, он личность неординарная, таким нравятся неожиданные сюрпризы и необычные подарки.
— Ты права, мама, — согласилась Алина. — Но что бы такое придумать? Разве можно чем-то удивить гения? Хотя, постой, постой... что, если для него написать стихи?
— Стихи?
— Ну да, — с воодушевлением ответила Алина, — сочиню стихи про небо его любимое. У меня вроде бы талант не только художественный, я ещё и стихи писать могу.
— Да, дочка, ты у меня золотце, — женщина обняла дочь. — Пусть завтра всё у тебя получится.
— Спасибо, мама.
На другой день у подружек было запланировано важное мероприятие. Стояли тёплые сентябрьские деньки, те самые, когда не верится, что лето уже прошло. В пятнадцать часов Алина вышла из вагона метро, чтобы встретиться с подружкой в центре зала станции «Третьяковская». Инга уже была на месте. Но как она выглядела! Алина даже не сразу узнала подругу. Невероятно короткая юбка брюнетки плотно обтягивала её ягодицы, стройные ноги красовались в чёрных эластичных чулках в сеточку. Ультра-короткий топ красного цвета имел огромный вырез, да такой, что грудь девушки чуть ли не вываливалась из этого подобия одежды. Не уступал в вульгарности и макияж: глаза подведены чёрным, ярко-красные губы и длиннющие ресницы.
— Ты почему так вырядилась? — ошарашенно спросила Алина, одетая, как всегда, скромно. На ней была юбка, прикрывавшая колени, и светло-бежевая водолазка. Макияжа на лице девушки вообще не было, красота её была естественна.
— А что же ты мне предлагаешь, как лохушке, одеться? — хмыкнула Инга, презрительно оглядев наряд подружки.
— Но мы же не в публичный дом идём, — возмутилась Алина, — а на культурное мероприятие. Тебя в таком виде туда не пустят.
— Спорим, что пустят! — с задором ответила бесстыжая брюнетка. — И не только пустят, но ещё и внимание всё будет принадлежать мне. Даже о картинах все забудут.
— Ты себе льстишь, — проворчала Алина, которой было немного стыдно стоять рядом с такой развязной особой.
— Вот увидишь, я права, — улыбнулась Инга и потащила девушку к выходу в город.
Девушки, выйдя из метро, направились к Большому Толмачевскому переулку, а с него уже свернули в Лаврушенский, где и находится Третьяковская галерея. При входе подруги предъявили билеты. Охранник неодобрительно посмотрел на Ингу, но промолчал. В галерее было битком народа. Чтобы пройти в нужный зал, пришлось потратить кучу времени. Но это того стоило! Все полотна знаменитого Вольдермана Шульцкого были поистине великолепны. Невероятное сочетание цветов создавало истинные шедевры. Недаром этот молодой мужчина был признан гением. Алина завороженно разглядывала картины. Одна из них называлась «Слёзы неба», именно так назвали и всю выставку целиком. На полотне было написано хмурое небо. Художник использовал всевозможные оттенки серого. Но вот сквозь просвет в тучах вместе с дождём на землю льётся солнечный свет. Он, уже предчувствуя конец дождя и появление радуги, переливается яркими цветами, хотя небо ещё объято грозовыми тучами. Алина смотрела и не могла отвести взгляд о этого полотна.
— Может, хватит пялиться на эту мазню? — раздражённо прошептала Инга. — Не забыла, тебе надо попытаться попасть в число учениц Шульцкого.
— Да, да, — спохватилась Алина, — пойдём, поищем художника.
Но искать долго не пришлось. Вольдерман, являясь звездой этого культурного события, был в центре всеобщего внимания. Он постоянно раздавал автографы и отвечал на вопросы журналистов. Его внешний вид, как всегда, был безупречен, а манеры изысканны. На его бледном лице алели губы, скривлённые в снисходительной, а иногда и высокомерной улыбке. Зелёные изумруды глаз взирали из-под чёрных бровей. Волосы, ослепительно-белые, ниспадали на тёмно-синюю атласную рубашку. Строгие брюки того же цвета и чёрные остроносые туфли дополняли облик успешного мужчины.
— О, я не могу к нему подойти, пробормотала Алина. — Он сожрёт меня одним своим насмешливым взглядом.
— Пойдём в уборную сначала, — посоветовала брюнетка. — Приведёшь себя в порядок, умоешься и вперёд! Покорять Шульцкого.
Алина послушала совета подруги, и девушки спустились в уборную. После того как Алина умылась и поправила причёску, она ещё оставалась стоять у зеркала, придирчиво осматривая своё отражение. Инга стояла рядом. Вдруг брюнетка открыла кран, подставила руки под струю холодной воды и, набрав целые ладони жидкости, плеснула ею в Алину. Та отпрянула и вскрикнула от неожиданности. Тёмное мокрое пятно расползлось по её груди.
— Ты чего творишь? — недоумевала она.
— Устраняю конкурентку, — без зазрения совести заявила Инга. — Это я подойду к Шульцкому и, повертев перед ним хвостом, попаду в число его учениц.
— Но зачем тебе? Ты даже не знаешь, хочешь ли быть художником и будешь ли поступать!
— Ты и в самом деле дура, — усмехнулась Инга. — Зачем мне куда-то поступать, если у меня такая внешность? Прыгну в постель к этому богачу, и карьера мне обеспечена, и без нудной учёбы.
Сказав это, Инга стремительно покинула уборную и, расталкивая окружающих, пробилась к самому центру событий. Вольдерман Шульцкий вскинул на неё взгляд своих волшебных глаз и улыбнулся. Но улыбка эта скорее была насмешливой, чем похотливой. Как будто он уже видел всё это сто раз и ему порядком надоели приставучие дамочки. Избалованный дамским вниманием, художник выжидал, что же скажет ему Инга.
Та самоуверенно улыбнулась и произнесла:
— Вольдерман Шульцкий, позвольте мне выразить восхищение вашими работами и вами. Я уверена, что вы непревзойдённый гений. Позвольте же мне обучаться у вас искусству.
— Мои услуги очень недёшевы, — степенно ответил художник.
— Я готова на любые условия, — ответила многозначительно Инга и сладострастно улыбнулась.
Алина в это время тоже вышла из уборной. Вид у неё был жалкий. Промокла не только одежда, но и лицо от слёз стало мокрым. Неожиданно ею овладела злость. Поступок Инги её просто взбесил. Как можно быть такой подлой?
Инга продолжала вертеться вокруг Шульцкого, вынуждая его дать ответ, берёт ли он её в ученицы. Она была уверена в неотразимости и соблазнительности своего внешнего вида и верила в успех. Но Вольдерман лишь с досадой поджал губы. Ему быстро наскучил глупый и льстивый галдёж вульгарной девицы, и он отвернулся от неё, не соизволив учтиво попрощаться или дать понять, что предложение отклонено. Инга растерянно хлопала размалёванными веками и не могла понять, почему её уловка не сработала. Алина, ставшая свидетельницей этой сцены, вдруг, сама от себя не ожидая, громко сказала:
— Господин Шульцкий! Позвольте мне стать вашей ученицей!
Вольдерман обернулся и увидел перед собой заплаканную девушку в мокрой водолазке и скромной юбке. Он удивлённо вскинул бровь.
— Позвольте представиться, — улыбнулась ему Алина, подавив в себе недавнее огорчение, вызванное поступком подруги. — Меня зовут Алина Злотарёва. Я учусь в одиннадцатом классе, а после школы мечтаю поступить в Суриковский институт. Ваши уроки были бы для меня полезны.
Вольдерман цокнул языком и как-то неопределённо пожал плечами.
— У меня уже достаточно учеников, — сказал мастер голосом, бархатным и твёрдым одновременно. — Я подумаю на досуге.
Он собирался уйти, но девушка остановила его.
— Подождите, — попросила она, — знаю, шансы мои невелики. Знаете, я приготовила для вас подарок.
— В самом деле, — продолжал удивляться художник.
— Да, — дрожа от волнения, ответила Алина, — я сочинила для вас стихотворение. Прошу вас, прослушайте его, ведь, скорее всего, мы с вами больше не увидимся и у меня не будет другой возможности преподнести вам этот дар.
— Что ж, послушаем, — сверля девушку глазами, ответил Вольдерман.
Алина, глубоко вздохнув и глядя на прекрасные картины, начала декламировать стихи:
— Небо слёзы льёт,
И ничего поделать нельзя,
Всё оттого, что морозы
Сковали людские сердца.
И безутешно туча
Рыдает навзрыд,
Всё оттого,
Что закон любви позабыт.
Но дождь не вечен
И не вечна тьма
Для тех, кто весел,
Для тех, кто не забыл добра.
Я позабуду
Горести ушедших дней,
И точно буду
Стараться стать добрей.
И небо вдруг слёзы
Лить перестанет,
И сгинут морозы,
Пора любви настанет.
