Терять мне нечего, собственно бояться, наверное, уже не зачем. Правда, впечатление испортил обруч на шее, который совсем «не в тему» заверещал, предупреждая об опасности. Его, кстати, предупреждал, считывая мои эмоции и реакции в организме!
Мужчина резким движением отключил «пищалку» и снова уселся за стол, а я, наконец, смогла перевести дыхание и продолжить рассматривать его.
«Красавчик», — усмехнулся внутренний голос. А я ему мысленно ответила: «А-то! В командоры простых не берут! Только вот таких мощных, чтобы от одного взгляда колени подкашивались, желательно у всей противоборствующей армии, и взгляд терялся. А пока глаза в кучку сведешь, он и того, разделает всех под орех без особой спешки!»
Впрочем, ничего удивительного в происходящем нет. Посидишь одна в клетке несколько месяцев не то, что сама с собой, с шрымами (* мелкие существа, обитающие в недрах планеты, питающиеся в основном падалью и отмершей плотью) разговаривать начнешь, в сказки верить, в чудеса и… прочую чушь. Но мне что?! Я могу себе позволить тихо сам с собой вести беседу!
А раз могу, значит, позволю! Но не болтать мысленно, а смотреть на незнакомца. Буду наслаждаться, так сказать, моментом. И я пристально уставилась на командора. Поиграем в гляделки, может и до сути дойдет, зачем, собственно, мы здесь и собрались.
Мужчина молча прошелся до окна, и только сейчас я рассмотрела детали его облика, ускользнувшие при первом взгляде. Парадная униформа командора: идеально отглаженные брюки, черный строгий сюртук и белый обруч-воротник с красными капельками камней сбоку, а еще крохотные звездочки на погонах — признак военных заслуг. Значит, парадная форма…
Мужчина смотрел прямо на меня, и его лицо ничего не выражало. Впрочем, подобная реакция, скорее, радовала, чем наоборот. Почему-то не хотелось видеть брезгливость на его лице. С чего вдруг? Самой не понятно, только я точно знала, как сейчас выгляжу. Наполовину сожженный скафандр, сверху арестантская роба ярко-желтого цвета, сквозь прорехи в ткани просвечивала частично обугленная кожа, а там, где кожа не была повреждена, — была грязь. Кстати, стандартный скафандр s—класса не сняли по одной единственной причине — он просто прижарился к телу и потому «не снимался». От верхней его части не осталось и следа, дыхание не затруднено, а значит никаких проблем.
— Ребенок, значит, — произнес незнакомец ледяным тоном. — Если честно, я рассчитывал на иное.
— Не привыкли к тому, что убить может любой? — таким же тоном осведомилась я.
— Не привык, — не стал спорить со мной мужчина, — и убивать… не привык.
Тело мое содрогнулось, когда он произнес эти слова. Но я сумела удержать лицо — в тюрьме быстро учишься владеть собой, стражники не поощряют «жалость к себе» и малодушие… Тут женские слезы и мольбы ни у кого не вызывают сострадания. Привыкли к ним.
Мужчина вновь уселся за стол и задумчиво произнес:
— В твоем досье говорится, что тебе двадцать. Я был не готов…
— Не готовы к казни? Забыли сменить парадное на повседневное? Так это ничего, у меня есть время, можете переодеться, — зачем я пытаюсь острить?! Глупо, ужасно глупо! Но в моей ситуации… без разницы. Близость смерти она стирает границы дозволенного.
Командор посмотрел на меня еще раз. Его острый взгляд пронзил насквозь, а глаза сощуренные от недовольства смотрели так настойчиво, что казалось, он пытается прочесть мои мысли.
— Увы, я не захватил с собой комплект одежды для расчленения наглых юнцов, — без усмешки произнес он и добавил, — а парадная форма единственная в моем гардеробе, потому дорога мне. Не хочу ее пачкать.
Командор подумал, что я мальчик. Все клеонцы не зависимо от пола носят сокращенные имена. Полные имена известны только родителям, в документах они не числятся. В лаборатории мне дали истинное клеонское имя. Впрочем, клеонцы не были оригиналами в этом плане. Их имена были просты, понятны и довольно распространены во всей Галактике.
Впрочем, какая разница… мужчина, женщина. Смерть для всех одна.
Остроумного ответа я придумать не смогла, да и не хотела, а потому просто промолчала.
Наверное, это сама судьба сжалилась надо мной. Просто всего лишь молчание, оказывается, может коренным образом изменить твою судьбу…
Командор с минуту посидел, молча, аккуратно взъерошил волосы — что походило на вредную привычку, и громко пафосно произнес:
— Локр Ард, сегодняшний день определенно точно станет самым счастливым в твоей жизни.
О, звезды, сколько усилий мне стоило, чтобы удержатся от ехидного замечания. Впрочем, за время проведенное здесь, я научилась держать язык за зубами. Не в совершенстве, конечно, но я была близка! Поэтому скрыв ухмылку, опустила голову, чтобы не встречаться с командором глазами. Просто он поймет, определенно точно прочтет сарказм в моем взгляде.
— Ты предстал перед судом. И был признан виновным в смерти человека, — мужчина замолчал и снова взъерошил непослушный ежик волос, — полагаю, ты собираешься сказать, что это была самозащита, и ты не хотел… Все же имеют место быть странные обстоятельства.
Увы, на планете закон не был справедлив ко всем слоям населения. К «прикрепленным», другими словами, рабам он был, скорее, лоялен, не более того. Самозащита, непреднамеренное убийство, убийство по неосторожности, случайность не являлись основанием для смягчения приговора. В моем случае, как выразился командор «имели место быть странные обстоятельства». Ага, эти обстоятельства были с огоньком!
— Нет, — произнесла тихо, не надеясь на снисхождение, и уже громче добавила. — Нет. Избавить мир от такой мрази я считаю за честь. И ни капельки не раскаиваюсь, — впрочем, произнести имя сына моего мучителя я не смогла. Не хватило ни смелости, ни сил. Только удалось выговорить:
— Он заслужил. И да, самый счастливый день в моей жизни… уже был. Больше чем сама судьба вы не сможете меня порадовать.
Мужчина оторвал взгляд от планшета в своих руках, там, он просматривал мое досье, взглянул на меня и устало откинулся на спинку кресла. Странно, но уголок его губ слегка дернулся. Кажется, мужчина сдерживал себя, чтобы не улыбнуться.
— Значит, увы, мое предложение не вознесет тебя на вершины блаженства. Но я все же рискну. Локр Ард, я предлагаю тебе выбор остаться на планете и принять насильственную смерть согласно местным законам или отправиться в качестве члена моей команды на космолет звездного флота. Мне нужны храбрые, бравые ребята. Собственно, по этой причине я выбрал тебя. Конечно, не малую долю сыграло и то, что я считаю тебя не виновным.
Мои глаза расширились от изумления, а сердце дернулось в груди, отправляясь в полет…. В смысле, подскочило к горлу! Он что шутит? Развлекается? Или настолько дорога парадная форма, что хочется сберечь «ее чистоту» любым способом?
Ответить сразу не смогла. Достойно ответить не смогла и через минуту. Мои голосовые связки находились в плачевном состоянии, а от волнения и сбившегося дыхания хрип, вырвавшийся из горла вместо слов, лишь усилился.
— Ну, так как? Согласен?
«Ему нужен член команды! Мужчина! Бравый парень! Не баба!».
Впрочем, когда стоит выбор между смертью и жизнью, соображать учишься не в пример быстрее.
— Только дурак откажется от такого предложения. А я таковым себя не считаю, — произнесла четко, с хрипотцой в голосе, — только все же хочу уточнить некоторые моменты. Это предложение явно неспроста. Потому спрашиваю, какой здесь подвох?
— Подвох есть. Мы пробудем в космосе продолжительное время выполняя миссию Правительства Галактики по исследованию неизведанных миров. Ты будешь в составе «первопроходцев». Знаешь, кто это?
— Те, кто первыми высаживаются на неизвестную планету.
— Именно. Обратно ты можешь не вернуться. Я не спасаю тебя от смерти, а вполне возможно, лишь немного продлеваю жизнь, — мрачно усмехнулся командор.
Я нервно дернулась на месте, отчего обод на шее завибрировал красным. И снова посмотрела в глаза командора.
— Так что, ты принимаешь мое предложение?
— Конечно, — ответила просто и протянула вперед руки, связанные нано-нитью.
Командор усмехнулся и нажал код на личном планшете.
Командор нажал код на личном планшете, поднес к лицу датчик, закрепленный на запястье, и произнес приказ.
Дверь молниеносно впустила охранника, дожидавшегося в коридоре. Командор что-то тихо произнес и проследовал к двери, я же осталась стоять на месте, не зная, что делать. Впрочем, я была не одна. Может, стоит все же попробовать выпрыгнуть из окна? Ведь и смерть… бывает разной. Приговоренный к казни просто засыпает и больше не просыпается никогда… «Первопроходца» же могут жрать долго и мучительно…
Наверное, что-то такое отразилось на моем лице, а может обод загорелся красным, выдавая мои намерения, но охранник резко шагнул ко мне и дернул ближе к себе, а потом просто снял нано-нить с рук, освобождая связанные запястья. Кажется, я не смогла сдержать стон облегчения. Частично поджаренная плоть рук казалась пугающей. Но меня это не трогало — впервые за долгие месяцы я почувствовала себя свободной, хоть и прекрасно осознавала, что эти ощущения обманчивы!
Я наивно нагнула шею, в надежде, что и от обруча подчинения избавлюсь с легкостью, но охранник лишь усмехнулся на мои действия, приглашая меня проследовать вслед за командором.
Командор вышагивал впереди и по тому, как он это делал, не оставалось сомнений, кто здесь главный. И у меня сомнений не было. Честно говоря, засмотрелась — красивый тыл и даже слегка подзависла, пока не получила ощутимый пенок от охранника по старой памяти для скорости.
А когда догнали командора, тихо произнесла:
— Вы не представились. Я хочу знать имя человека, что спас мне жизнь.
— Это был он, — и указал на моего охранника, и сказал уже не мне, — займись им. Правда, зеленые глаза, словно как два клинка смотрели на меня. Странно так смотрели, задумчиво. Пришлось спешно отвернуться, поворачиваясь обожженной стороной лица.
Командор постоял еще одно мгновение и, не прощаясь, удалился, оставляя меня и охранника в пустом белом коридоре. Очевидно, что разговор закончен, и объяснять мне никто ничего не собирается. Но я прямо-таки ощущала, как из груди рвется тысячи незаданных вопросов, и держаться не было сил.
— Ты же знаешь правду, — произнесла глухо, обращаясь к охраннику. — Для чего этот балаган?
— Правда — понятие растяжимое, — ухмыльнулся он.
— Зачем?
— Тебе здесь не место, — он пожал мощными плечами и пошел вперед быстрым шагом. Вот так просто, не получив ответов, я не могла его отпустить.
— Значит, пожалел? — я старалась не отставать, хотя и чувствовала, что силы меня оставляют.
— У тебя будет много времени, чтобы узнать правду, — усмехнулся мужчина и замолчал. Я же смотрела на его тело в гладком комбинезоне и видела свое перекошенное лицо. Всего несколько минут свободы, а я уже научилась настойчиво спрашивать. Такими темпами я скоро и свои права защищать начну! Бороться с несправедливостью!
Пока я размышляла, охранник удалился от меня, собираясь свернуть в очередной коридор, и пришлось спешно его догонять. Ждать меня никто здесь не собирался. А ждать, когда я пораскину мозгами и приду к нужному выводу, и тем более. В этот момент я поняла — нельзя отставать, потому как… выбраться отсюда самостоятельно просто нереально! Поэтому собрав всю волю в кулак, я припустила за «гладким», белым комбинезоном охранника, который виделся мне исключительно блестящим пятном, маячившим впереди.
Догнать удалось, удалось даже не отстать после. Я старалась не отставать, хотя и чувствовала, что силы меня покидают. Сначала я еще пыталась запомнить многочисленные повороты и коридоры верхних этажей тюрьмы, но потом махнула на это рукой, и весь мир сузился до размеров спины, облаченной в светлое и гладкое.
Охранник не торопился. Его светлый комбинезон казался сотканным из бликов, радуг и света. Тонкие металлические пластины на плечах, груди, ногах отражали свет, бьющий из окон, и заодно слепили меня. Когда мужчина замедлился, я уже знала — мы пришли. Эта зона была жилой, об этом говорило все. На окнах исчезли решетки, а на полу появилась узкая темно-серая дорожка, призванная придать уюта. Опять же изменились сами коридоры. Теперь они были испещрены узкими гладкими полукруглыми дверями. Впрочем, это скорее испугало, потому как напомнило нижние уровни. Двери были идентичными, разве что лишенными сигналок и отверстий, через которые выдают пищу.
Охранник прошел еще немного и замер у одной из дверей. Мне же пришлось опереться о стену, чтобы справиться с головокружением.
— Это зона отдыха. Для персонала. Командор распорядился привести тебя в порядок, а потом сопроводить на космолет.
— Меня покормят?
— Тебя помоют, — ухмыльнулся охранник. Дверь отъехала в сторону, пропуская нас. Пришлось проследовать за охранником внутрь.
Отдельное помещение встретило тишиной. Вот она какая — зона отдыха «небожителей»! Снова разочарование и опять небывалое сходство с камерами на нижних этажах. Небольшое пространство, в котором еле-еле умещались двое, узкое, в светлых тонах. Серый ковер на полу, две двери с краю, встроенные в стену стол и стул, в данный момент собранные и вдавленные в ее нутро.
— Зачем ты спас мне жизнь? Зачем пристроил меня к командору? Очевидно, что ты что-то хочешь получить взамен.
— Не благодари, — усмехнулся охранник и снял с головы скафандр. Засмотрелась. Красивый. Не человек. Гаутанец. Зеленоватая кожа, яркие сочно-желтые волосы, узкие раскосые глаза, заостренные уши и раздвоенный, как у змеи, язык. Язык, конечно, мне не показали, я просто знала, что у гаутанцев он такой, в смысле раздвоенный. Эта раса редкой на планете не являлась. А в тюрьмах гаутанцы пользовались спросом. В качестве охраны, разумеется. Выносливые, могут не спать несколько суток, на нашей планете в сутках тридцать восемь часов. Сильные, намного сильнее человека, и не прихотливые. Идеальные бойцы! Это я к тому, что кого не взяли в охрану, забрали в звездный флот. Там эту расу тоже уважали. Послушные они, куда угодно пойдут за лидером. Хоть в огонь, хоть в воду, хоть в открытый космос без скафандра!
— От тебя разит, как от шрымы* (вонючее животное, обитающее в недрах планеты и питающееся падалью), — произнес резко гаутанец. Вздрогнула. Его слова были неожиданностью, хоть и новостью не являлись. Просто я была занята рассматриванием его мощного тела и потому немного выпала из реальности.
— Знаешь, как-то было не до мытья. Да и узникам подземелья, приговоренным к казни не досуг думать о водных процедурах.
— А о чем вы думаете? — хмыкнул зеленый. — Не о еде точно. Вас отменно кормят!
— В основном, конечно, о побеге, — произнесла в ответ я и не удержалась, улыбнулась весело. Настроение скакануло ввысь, но гаутанец быстро опустил с небес на землю:
— А вот сейчас стало страшно, — сухо произнес он и подошел к небольшой узкой двери с краю. — Командор не часто берет падаль на свой корабль. Но сейчас у него не было выбора.
— Выбор есть всегда, — произнесла я чопорно, а гаутанец просто повторно указал на дверь:
— Это примитивный душевой отсек. Там есть все необходимое, — он указал на дверь с таким видом, что не оставалось сомнений: мне достался странный охранник.
Мужчина резким движением отключил «пищалку» и снова уселся за стол, а я, наконец, смогла перевести дыхание и продолжить рассматривать его.
«Красавчик», — усмехнулся внутренний голос. А я ему мысленно ответила: «А-то! В командоры простых не берут! Только вот таких мощных, чтобы от одного взгляда колени подкашивались, желательно у всей противоборствующей армии, и взгляд терялся. А пока глаза в кучку сведешь, он и того, разделает всех под орех без особой спешки!»
Впрочем, ничего удивительного в происходящем нет. Посидишь одна в клетке несколько месяцев не то, что сама с собой, с шрымами (* мелкие существа, обитающие в недрах планеты, питающиеся в основном падалью и отмершей плотью) разговаривать начнешь, в сказки верить, в чудеса и… прочую чушь. Но мне что?! Я могу себе позволить тихо сам с собой вести беседу!
А раз могу, значит, позволю! Но не болтать мысленно, а смотреть на незнакомца. Буду наслаждаться, так сказать, моментом. И я пристально уставилась на командора. Поиграем в гляделки, может и до сути дойдет, зачем, собственно, мы здесь и собрались.
Мужчина молча прошелся до окна, и только сейчас я рассмотрела детали его облика, ускользнувшие при первом взгляде. Парадная униформа командора: идеально отглаженные брюки, черный строгий сюртук и белый обруч-воротник с красными капельками камней сбоку, а еще крохотные звездочки на погонах — признак военных заслуг. Значит, парадная форма…
Мужчина смотрел прямо на меня, и его лицо ничего не выражало. Впрочем, подобная реакция, скорее, радовала, чем наоборот. Почему-то не хотелось видеть брезгливость на его лице. С чего вдруг? Самой не понятно, только я точно знала, как сейчас выгляжу. Наполовину сожженный скафандр, сверху арестантская роба ярко-желтого цвета, сквозь прорехи в ткани просвечивала частично обугленная кожа, а там, где кожа не была повреждена, — была грязь. Кстати, стандартный скафандр s—класса не сняли по одной единственной причине — он просто прижарился к телу и потому «не снимался». От верхней его части не осталось и следа, дыхание не затруднено, а значит никаких проблем.
— Ребенок, значит, — произнес незнакомец ледяным тоном. — Если честно, я рассчитывал на иное.
— Не привыкли к тому, что убить может любой? — таким же тоном осведомилась я.
— Не привык, — не стал спорить со мной мужчина, — и убивать… не привык.
Тело мое содрогнулось, когда он произнес эти слова. Но я сумела удержать лицо — в тюрьме быстро учишься владеть собой, стражники не поощряют «жалость к себе» и малодушие… Тут женские слезы и мольбы ни у кого не вызывают сострадания. Привыкли к ним.
Мужчина вновь уселся за стол и задумчиво произнес:
— В твоем досье говорится, что тебе двадцать. Я был не готов…
— Не готовы к казни? Забыли сменить парадное на повседневное? Так это ничего, у меня есть время, можете переодеться, — зачем я пытаюсь острить?! Глупо, ужасно глупо! Но в моей ситуации… без разницы. Близость смерти она стирает границы дозволенного.
Командор посмотрел на меня еще раз. Его острый взгляд пронзил насквозь, а глаза сощуренные от недовольства смотрели так настойчиво, что казалось, он пытается прочесть мои мысли.
— Увы, я не захватил с собой комплект одежды для расчленения наглых юнцов, — без усмешки произнес он и добавил, — а парадная форма единственная в моем гардеробе, потому дорога мне. Не хочу ее пачкать.
Командор подумал, что я мальчик. Все клеонцы не зависимо от пола носят сокращенные имена. Полные имена известны только родителям, в документах они не числятся. В лаборатории мне дали истинное клеонское имя. Впрочем, клеонцы не были оригиналами в этом плане. Их имена были просты, понятны и довольно распространены во всей Галактике.
Впрочем, какая разница… мужчина, женщина. Смерть для всех одна.
Остроумного ответа я придумать не смогла, да и не хотела, а потому просто промолчала.
Наверное, это сама судьба сжалилась надо мной. Просто всего лишь молчание, оказывается, может коренным образом изменить твою судьбу…
Командор с минуту посидел, молча, аккуратно взъерошил волосы — что походило на вредную привычку, и громко пафосно произнес:
— Локр Ард, сегодняшний день определенно точно станет самым счастливым в твоей жизни.
О, звезды, сколько усилий мне стоило, чтобы удержатся от ехидного замечания. Впрочем, за время проведенное здесь, я научилась держать язык за зубами. Не в совершенстве, конечно, но я была близка! Поэтому скрыв ухмылку, опустила голову, чтобы не встречаться с командором глазами. Просто он поймет, определенно точно прочтет сарказм в моем взгляде.
— Ты предстал перед судом. И был признан виновным в смерти человека, — мужчина замолчал и снова взъерошил непослушный ежик волос, — полагаю, ты собираешься сказать, что это была самозащита, и ты не хотел… Все же имеют место быть странные обстоятельства.
Увы, на планете закон не был справедлив ко всем слоям населения. К «прикрепленным», другими словами, рабам он был, скорее, лоялен, не более того. Самозащита, непреднамеренное убийство, убийство по неосторожности, случайность не являлись основанием для смягчения приговора. В моем случае, как выразился командор «имели место быть странные обстоятельства». Ага, эти обстоятельства были с огоньком!
— Нет, — произнесла тихо, не надеясь на снисхождение, и уже громче добавила. — Нет. Избавить мир от такой мрази я считаю за честь. И ни капельки не раскаиваюсь, — впрочем, произнести имя сына моего мучителя я не смогла. Не хватило ни смелости, ни сил. Только удалось выговорить:
— Он заслужил. И да, самый счастливый день в моей жизни… уже был. Больше чем сама судьба вы не сможете меня порадовать.
Мужчина оторвал взгляд от планшета в своих руках, там, он просматривал мое досье, взглянул на меня и устало откинулся на спинку кресла. Странно, но уголок его губ слегка дернулся. Кажется, мужчина сдерживал себя, чтобы не улыбнуться.
— Значит, увы, мое предложение не вознесет тебя на вершины блаженства. Но я все же рискну. Локр Ард, я предлагаю тебе выбор остаться на планете и принять насильственную смерть согласно местным законам или отправиться в качестве члена моей команды на космолет звездного флота. Мне нужны храбрые, бравые ребята. Собственно, по этой причине я выбрал тебя. Конечно, не малую долю сыграло и то, что я считаю тебя не виновным.
Мои глаза расширились от изумления, а сердце дернулось в груди, отправляясь в полет…. В смысле, подскочило к горлу! Он что шутит? Развлекается? Или настолько дорога парадная форма, что хочется сберечь «ее чистоту» любым способом?
Ответить сразу не смогла. Достойно ответить не смогла и через минуту. Мои голосовые связки находились в плачевном состоянии, а от волнения и сбившегося дыхания хрип, вырвавшийся из горла вместо слов, лишь усилился.
— Ну, так как? Согласен?
«Ему нужен член команды! Мужчина! Бравый парень! Не баба!».
Впрочем, когда стоит выбор между смертью и жизнью, соображать учишься не в пример быстрее.
— Только дурак откажется от такого предложения. А я таковым себя не считаю, — произнесла четко, с хрипотцой в голосе, — только все же хочу уточнить некоторые моменты. Это предложение явно неспроста. Потому спрашиваю, какой здесь подвох?
— Подвох есть. Мы пробудем в космосе продолжительное время выполняя миссию Правительства Галактики по исследованию неизведанных миров. Ты будешь в составе «первопроходцев». Знаешь, кто это?
— Те, кто первыми высаживаются на неизвестную планету.
— Именно. Обратно ты можешь не вернуться. Я не спасаю тебя от смерти, а вполне возможно, лишь немного продлеваю жизнь, — мрачно усмехнулся командор.
Я нервно дернулась на месте, отчего обод на шее завибрировал красным. И снова посмотрела в глаза командора.
— Так что, ты принимаешь мое предложение?
— Конечно, — ответила просто и протянула вперед руки, связанные нано-нитью.
Командор усмехнулся и нажал код на личном планшете.
ГЛАВА 3
Командор нажал код на личном планшете, поднес к лицу датчик, закрепленный на запястье, и произнес приказ.
Дверь молниеносно впустила охранника, дожидавшегося в коридоре. Командор что-то тихо произнес и проследовал к двери, я же осталась стоять на месте, не зная, что делать. Впрочем, я была не одна. Может, стоит все же попробовать выпрыгнуть из окна? Ведь и смерть… бывает разной. Приговоренный к казни просто засыпает и больше не просыпается никогда… «Первопроходца» же могут жрать долго и мучительно…
Наверное, что-то такое отразилось на моем лице, а может обод загорелся красным, выдавая мои намерения, но охранник резко шагнул ко мне и дернул ближе к себе, а потом просто снял нано-нить с рук, освобождая связанные запястья. Кажется, я не смогла сдержать стон облегчения. Частично поджаренная плоть рук казалась пугающей. Но меня это не трогало — впервые за долгие месяцы я почувствовала себя свободной, хоть и прекрасно осознавала, что эти ощущения обманчивы!
Я наивно нагнула шею, в надежде, что и от обруча подчинения избавлюсь с легкостью, но охранник лишь усмехнулся на мои действия, приглашая меня проследовать вслед за командором.
Командор вышагивал впереди и по тому, как он это делал, не оставалось сомнений, кто здесь главный. И у меня сомнений не было. Честно говоря, засмотрелась — красивый тыл и даже слегка подзависла, пока не получила ощутимый пенок от охранника по старой памяти для скорости.
А когда догнали командора, тихо произнесла:
— Вы не представились. Я хочу знать имя человека, что спас мне жизнь.
— Это был он, — и указал на моего охранника, и сказал уже не мне, — займись им. Правда, зеленые глаза, словно как два клинка смотрели на меня. Странно так смотрели, задумчиво. Пришлось спешно отвернуться, поворачиваясь обожженной стороной лица.
Командор постоял еще одно мгновение и, не прощаясь, удалился, оставляя меня и охранника в пустом белом коридоре. Очевидно, что разговор закончен, и объяснять мне никто ничего не собирается. Но я прямо-таки ощущала, как из груди рвется тысячи незаданных вопросов, и держаться не было сил.
— Ты же знаешь правду, — произнесла глухо, обращаясь к охраннику. — Для чего этот балаган?
— Правда — понятие растяжимое, — ухмыльнулся он.
— Зачем?
— Тебе здесь не место, — он пожал мощными плечами и пошел вперед быстрым шагом. Вот так просто, не получив ответов, я не могла его отпустить.
— Значит, пожалел? — я старалась не отставать, хотя и чувствовала, что силы меня оставляют.
— У тебя будет много времени, чтобы узнать правду, — усмехнулся мужчина и замолчал. Я же смотрела на его тело в гладком комбинезоне и видела свое перекошенное лицо. Всего несколько минут свободы, а я уже научилась настойчиво спрашивать. Такими темпами я скоро и свои права защищать начну! Бороться с несправедливостью!
Пока я размышляла, охранник удалился от меня, собираясь свернуть в очередной коридор, и пришлось спешно его догонять. Ждать меня никто здесь не собирался. А ждать, когда я пораскину мозгами и приду к нужному выводу, и тем более. В этот момент я поняла — нельзя отставать, потому как… выбраться отсюда самостоятельно просто нереально! Поэтому собрав всю волю в кулак, я припустила за «гладким», белым комбинезоном охранника, который виделся мне исключительно блестящим пятном, маячившим впереди.
Догнать удалось, удалось даже не отстать после. Я старалась не отставать, хотя и чувствовала, что силы меня покидают. Сначала я еще пыталась запомнить многочисленные повороты и коридоры верхних этажей тюрьмы, но потом махнула на это рукой, и весь мир сузился до размеров спины, облаченной в светлое и гладкое.
Охранник не торопился. Его светлый комбинезон казался сотканным из бликов, радуг и света. Тонкие металлические пластины на плечах, груди, ногах отражали свет, бьющий из окон, и заодно слепили меня. Когда мужчина замедлился, я уже знала — мы пришли. Эта зона была жилой, об этом говорило все. На окнах исчезли решетки, а на полу появилась узкая темно-серая дорожка, призванная придать уюта. Опять же изменились сами коридоры. Теперь они были испещрены узкими гладкими полукруглыми дверями. Впрочем, это скорее испугало, потому как напомнило нижние уровни. Двери были идентичными, разве что лишенными сигналок и отверстий, через которые выдают пищу.
Охранник прошел еще немного и замер у одной из дверей. Мне же пришлось опереться о стену, чтобы справиться с головокружением.
— Это зона отдыха. Для персонала. Командор распорядился привести тебя в порядок, а потом сопроводить на космолет.
— Меня покормят?
— Тебя помоют, — ухмыльнулся охранник. Дверь отъехала в сторону, пропуская нас. Пришлось проследовать за охранником внутрь.
Отдельное помещение встретило тишиной. Вот она какая — зона отдыха «небожителей»! Снова разочарование и опять небывалое сходство с камерами на нижних этажах. Небольшое пространство, в котором еле-еле умещались двое, узкое, в светлых тонах. Серый ковер на полу, две двери с краю, встроенные в стену стол и стул, в данный момент собранные и вдавленные в ее нутро.
— Зачем ты спас мне жизнь? Зачем пристроил меня к командору? Очевидно, что ты что-то хочешь получить взамен.
— Не благодари, — усмехнулся охранник и снял с головы скафандр. Засмотрелась. Красивый. Не человек. Гаутанец. Зеленоватая кожа, яркие сочно-желтые волосы, узкие раскосые глаза, заостренные уши и раздвоенный, как у змеи, язык. Язык, конечно, мне не показали, я просто знала, что у гаутанцев он такой, в смысле раздвоенный. Эта раса редкой на планете не являлась. А в тюрьмах гаутанцы пользовались спросом. В качестве охраны, разумеется. Выносливые, могут не спать несколько суток, на нашей планете в сутках тридцать восемь часов. Сильные, намного сильнее человека, и не прихотливые. Идеальные бойцы! Это я к тому, что кого не взяли в охрану, забрали в звездный флот. Там эту расу тоже уважали. Послушные они, куда угодно пойдут за лидером. Хоть в огонь, хоть в воду, хоть в открытый космос без скафандра!
— От тебя разит, как от шрымы* (вонючее животное, обитающее в недрах планеты и питающееся падалью), — произнес резко гаутанец. Вздрогнула. Его слова были неожиданностью, хоть и новостью не являлись. Просто я была занята рассматриванием его мощного тела и потому немного выпала из реальности.
— Знаешь, как-то было не до мытья. Да и узникам подземелья, приговоренным к казни не досуг думать о водных процедурах.
— А о чем вы думаете? — хмыкнул зеленый. — Не о еде точно. Вас отменно кормят!
— В основном, конечно, о побеге, — произнесла в ответ я и не удержалась, улыбнулась весело. Настроение скакануло ввысь, но гаутанец быстро опустил с небес на землю:
— А вот сейчас стало страшно, — сухо произнес он и подошел к небольшой узкой двери с краю. — Командор не часто берет падаль на свой корабль. Но сейчас у него не было выбора.
— Выбор есть всегда, — произнесла я чопорно, а гаутанец просто повторно указал на дверь:
— Это примитивный душевой отсек. Там есть все необходимое, — он указал на дверь с таким видом, что не оставалось сомнений: мне достался странный охранник.
